Качарава Анатолий Алексеевич, капитан парохода «Сибиряков»

 

Карское море, 25 августа 1942 года.

 

Слушай, ну и событие! Ну и рейс! И не только для нас. Когда после войны Диксон станет громадным городом и портом, построенным по «сталинскому плану преобразования Арктики», его жители будут, наверное, говорить – «до» и «после» этого дня.

Знаешь, Арктика – это пустыня, где очень мало людей и все друг другу известны. А суда ходят исключительно по графику. Если появляется кто‑то нежданный – то это уже случай из ряда вон! Значит, что‑то где‑то случилось, кому‑то требуется помощь. Здесь все должны держаться за жизнь и друг за друга – иначе тут не выжить.

Видел я Нарьян‑Мар на Печоре, так это перед Диксоном – столица. Русский, поморский Север, особенно если подняться до Котласа, уже лес, редкие деревни, где можно встретить рыбаков. Диксон тоже на реке стоит, и какой – Енисее; но здесь никогда не было людей, кроме редких оленеводов, летом пригоняющих стада. Порт и поселок встали здесь уже в советское время, для перевалки грузов с моря на реку и назад. Что везли – сюда «северный завоз», за короткое лето забросить все, что нужно на зиму, ну а назад в основном лес, сплавленный по Енисею. Самый дальний порт Западного сектора. До мыса Челюскин, самой северной точки СССР, больше ничего нет, а за ней уже начинается сектор восточный.

Как началась война, еще летом сорок первого, у нас поставили береговые батареи – целых три. Одна – пара морских «стотридцаток» на капитальных основаниях, вторая – две сухопутные шестидюймовые гаубицы образца еще той войны, третья – по мелочи, трехдюймовки и сорокапукалки против немецкого десанта. Секреты, говорите, рассказываю – так весь Диксон давно знает, что, где и кто поименно на какой батарее служит.

Послушай, ну не было тут раньше войны! И что немцам здесь ловить – наши бревна? По ту сторону Новой Земли – так там море Баренцево, незамерзающее, там и подлодки немецкие встречались, и с эсминцами их наши перестреливались. А в Карском – лед девять месяцев стоит. Ну не было тут немцев, даже не слышали про них!

Других забот полно. Лето короткое – значит, нужно быстро успеть все развезти. А «Сибиряков» что‑то вроде почтальона: по мелочи туда, сюда. Как было задумано и в этот рейс:

«…задание получили – принять на борт груз строительных материалов для доставки на мыс Молотова на острове Комсомолец (Северная Земля). Там планировалось построить новую полярную станцию. Мы должны были сначала подойти к самой северной точке Северной Земли, доставить туда четырех зимовщиков и все оборудование для строительства новой полярной станции – срубы двух домов, топливо и продовольствие. Если льды не позволят пробиться к намеченному месту, был второй вариант – высадить зимовщиков на остров Визе, что в северной части Карского моря. Для сборки домов „Сибиряков“ мы везли бригаду сезонных рабочих‑строителей – 12 человек. Затем маршрут лежал к острову Домашний – небольшому низменному островку вблизи западных берегов Северной Земли, и произвести там смену зимовщиков полярной станции. Для этого на борту судна находилось четыре человека нового состава станции. Последним пунктом захода был назначен мыс Оловянный, где нужно было высадить четырех зимовщиков».

Вот так: туда, сюда. А парадный ход у нас девять узлов, а расстояния большие, а лето короткое – успевай!

Восемнадцатого в Диксон пришли – грузимся. Как обычно все было – до вечера двадцать первого. Радиограмма какая‑то пришла – и все забегали как наскипидаренные, особенно начальство. На батареях учения, стволами крутят во все стороны. В чем дело – говорят, ожидается нападение немецкой эскадры. Фрицы отомстить хотят – за то, что наши морячки им в июле еще врезали хорошо – «Лютцов» утопили, «Кельн», еще кого‑то. Теперь они «Тирпиц» посылают вместе с «Шеером» и «Хиппером», но на Полярный и Мурманск идти боятся, а потому ударят, где мы слабей. Телефонист рассказывал с батареи, с которым наш боцман в корешах; а телефонисту тому еще кто‑то.

Лично меня эти слова успокоили. Попрется сюда «Тирпиц», как же, мы хоть и торговые, но что такое линкор представляем – он же топлива одного сожжет больше, чем Диксон весь стоит. Опять у кого‑то начальственный зуд, а кому‑то – исполняй! Ну и ладно, нам все равно в рейс! Грузимся.

Двадцать второго снова радиограмма. Из радиоцентра посыльный к начальству бегом – и все начинается по новой. На этот раз народ собрали, на взводы рассчитали, у кого какое оружие поинтересовались – у многих винтовки свои были – и давай муштровать, сначала пехота в атаке, в обороне, а затем окопы рыть, это в мерзлоте‑то! На складе проволока колючая оказалась, для Норильсклага – реквизировали. По‑прежнему никто ничего толком не знает – но все выглядят гораздо серьезнее, чем вчера. Кажется, это все‑таки не начальственная придурь, в солдатики поиграть: что‑то будет. Грузимся.

Двадцать третьего прилетели самолеты. Наши, гидро, шесть МБР‑2. Еще пришло радио, что к нам идут подлодки – тоже наши. А вот немецких лодок в Карском море нет. Ситуация накаляется. Скорей бы в море! Немцы с запада придут, от Карских Ворот – ну а мы к Северной Земле уходим, где нас сам черт не достанет и не найдет. Вернемся, когда тут все уже завершится.

Двадцать четвертого все наконец приняли на борт, готовы к выходу. И тут вызывает меня местный особист – а вы что думали, раз населенный пункт есть советский, значит, обязательно есть в нем и Те Кто Надо – но никакой беседы не проводит, а вручает секретный пакет, «вскрыть только в море». Я расписался, взял. И еще, говорит, этот вот товарищ с вами пойдет – не обсуждается! Да ради бога – разместим, только без удобств, вместе с сезонниками, итого сто одиннадцать человек у нас будет на борту!

Вышли. Собрались вместе с Вайнером (замкомиссара ледокольного отряда) и Элимелахом (а это уже наш комиссар). Вскрыли, читаем. Ничего себе!!!

Оказывается, фашистский крейсер «Адмирал Шеер» уже в Карском море. Причем как раз в том районе, куда мы идем – у мыса Челюскин. И предположительно пойдет оттуда к Диксону – вот против кого готовились! Но зато здесь есть сразу три наших подлодки, К‑25, К‑22, Щ‑422 – и они будут поблизости от нас. Вот сигналы для опознавания визуально, а также позывные и длина волны, причем их команды нам, особенно с К‑25, обязательны к исполнению! А так идите как должны – да, вслед за вами «Дежнев» выходит, якобы тоже для нашей защиты. Это как СКР «Дежнев» нас от тяжелого крейсера защищать будет? Если только фашист по пути нашим лодкам не попадется.

А нам что делать? Возвращаться? Так черт знает, когда фашист домой уберется – а лето, каждый день на счету, если сейчас груз не успеем закинуть, значит, до следующего года. По карте прикинули – решили рискнуть. Вот до этой точки, вдоль берега, а затем сразу на север, к границе льдов. Авось проскочим.

Вызвали товарища, которого нам навязали, взяли в оборот. Слушай, дорогой, нам твои секреты без надобности – но если ты знаешь что‑то, что помочь может, скажи: ведь если «Шееру» попадемся, так мы для него на один зуб! Все на дно пойдем, и ты тоже – так что, если можешь, помоги! А тот на нас – да вы что, не знаю я ничего, я вообще корреспондент «Правды Севера», в Диксоне в командировке, меня вдруг вчера в НКВД вызвали и сказали, что я с вами, без всяких объяснений. Причем показалось мне, что сами они не знают – а приказ получили свыше. Я думал, вы мне проясните!

Наблюдателей выставили – бдят. Кочегары стараются, шуруют уголек – ясно, что чем быстрее проскочим, тем лучше. Самый опасный участок – ушли мы уже с мелководья, свернули на норд. Если сейчас крейсер на горизонте – то всё! Есть у нас пушки на борту, целых четыре, две трехдюймовых и две сорокапукалки, и военная команда при них, тридцать два человека, под командой лейтенанта Никифоренко. Лодку всплывшую отгоним – а крейсеру лишь краску поцарапаем на броне, если вообще достанем. А вот немец просто расстреляет нас издалека, как «Тумана», один‑два крупнокалиберных «чемодана» от него прилетят, и нам конец! Одна лишь надежда – не может фашист хорошо море наше знать и во льдах чувствовать себя так же уверенно, как мы. Главное до кромки льдов дойти – а там уже спокойнее будет и легче.

Накаркал. Доклад – корабль, пеленг двести шестьдесят, дистанция тридцать. Крейсер? – нет, лодка. Ну, с этим справимся – хотя говорилось, что фашистских лодок здесь нет, но все‑таки боевая тревога. Ждем. Подходит, не погружаясь, сигналит. Наши!

С флотскими мы вообще сталкивались мало. И флот Северный, самый маленький, в пару‑тройку дивизионов Балтфлота – и нечего было им делать в Арктике; вон только в тридцать пятом эсминцы по Севморпути перегоняли на Тихий океан. У нас своих дел полно – короче, отсигналиваем, в чем дело? Да ни в чем – просто следуйте курсом… А мы за вами. Имеем сведения, что в этом районе «Шеер».

Похоже, решили «на живца» поохотиться, а в роли живца мы! Запрашиваю Диксон, штаб Западного сектора. В ответ полное подтверждение, и категорически – приказ исполнять! Это с каких пор флотские в нашу епархию лезут, да еще и командуют? Но против приказа не попрешь.

До полудня двадцать пятого все тихо. И вдруг впереди – явно звуки артиллерийской стрельбы, раза два, причем хорошим калибром! И нам радио – стой, жди. Чего ждать? Когда нас потопят?

И корреспондент этот всех донимает. Расспрашивает, записывает, фотографирует – аппарат у него «Лейка» или ФЭД, я в этом плохо разбираюсь. Любопытно ему все – слушай, дорогой, отстань, тут неизвестно еще, дойдем ли?

Снова радио – скорее сюда. Нужна помощь. А вот это уже серьезно. Пусть пока не SOS – но на северах все измениться может в минуту.

Послушай, честно скажу – если бы не флотские, бежали бы мы без оглядки. Вот же он – крейсер! Странно только, почему явно в дрейфе лежит. И лодка с нами рядом не погружается, а скорее бежит на фашиста! Приблизились, глянули получше – ну, дела! Там еще одна лодка, наша, а перед ней… Это ж Арктика, здесь сто – это огромная толпа, а тут не меньше тысячи народа на шлюпках и плотах. Хорошо еще волна слабая, а если заштормит? Тогда на открытом плотике выжить можно максимум сутки, потому что захлестываемый волнами, в мокром, замерзаешь почти как в самой воде. И что мне со всем этим делать?

Сигнал с подводной лодки – принять пленных на борт. Куда я их дену, такую ораву? У меня в трюмы влезут голов четыреста, и это если их как селедку пихать, груз же тоже не выбросить! На палубу еще – так они же нас передушат и захватят! Так и отвечаю.

– За вами идет «Дежнев». Примите сколько сможете.

Павловский, боцман наш, за голову схватился – они ж в трюмах все загадят, кому убирать?

Флотские по‑умному распорядились – сначала нам их офицеров и унтеров брать. Чтобы, значит, толпу всю, без вожаков оставить. Они там чего‑то в рупор проорали по‑немецки – и пошли шлюпки к трапу нашему, по одной. Фрицы поодиночке поднимались, и под стволами в трюм. Закончили с верхушкой, стали всех брать, пару шлюпок боцман тоже успел оприходовать. Триста двадцать семь голов напихали – всё.

Как раз когда завершали, и «Дежнев» подошел. Сначала к нам, корреспондента забрал и двух немцев, одного из боцманской, второго из трюмных – чтобы, значит, помочь разобраться. После к крейсеру, призовую команду высадил, готовить к буксировке, а затем стал фрицев с плотиков брать. А мы – назад, в Диксон, под конвоем подлодки. После я узнал, что флотские фрицев предупредили – если вы пароход захватите, то потопим, и спасать будем лишь своих. Так что назад шли под прицелом, целые сутки. Сами, впрочем, тоже не зевали – вахту вооруженную выставили на палубе, трюмы закрыли. Фрицам хуже было. Чем бы мы их кормили? У нас продовольствие на борту, это часть груза для зимовщиков, его потратить – значит в Диксоне снова стоять грузиться? Да и гадить будут меньше. По бочке воды в каждый трюм спустили – и всё. Холодно – не околеете, небось!

Когда пришли, наконец – из первого трюма фрицы выползают едва, а кого‑то и выносят. А вот во втором ржут, фашисты проклятые. Господи, у нас же там часть продовольствия была загружена – почти половину сожрали, а что не успели, так рассыпали, истоптали и даже обгадили, специально, чтоб испохабить! Павловский чуть не плачет, матерится! А что сделаешь?

Бегу в контору порта – так и так. Что с продуктами делать, это ж надо выгрузить и погрузить – время! И порченое куда деть – война, а мы на выброс, добро сгноили! Начальник тоже не в радости – ему оправдываться, акт составлять. Тут особист давешний появился – в чем дело? Всего лишь – ну, это поправимо. Мы тут головы ломали, чем пленных кормить, пока баржи за ними не придут – ну вот пусть сами свое г… и жрут, соскребут как‑нибудь, нельзя ж их вовсе не кормить, негуманно это – а лишнего продовольствия нет. Сейчас распоряжусь – сколько тебе этих гавриков нужно, – пусть сами и грузят, тащат, а заодно и трюм вычистят, ведь принцип социализма это кто не работает, тот не ест. Только смотрите, чтоб не отлынивали.

Одно лишь не по правде вышло. Пленных всех скопом на мыс загнали, колючкой отгородив. Так из толпы той, конвойные наши по головам вытаскивали – столько‑то, вышли и марш! А переписали их всех по именам уже на берегу, и кто в каком трюме был – то неведомо. А впрочем, фашисты проклятые – что их жалеть?

 

Этот же день

 

Москва, Кремль.

 

– Лаврэнтий, ты увэрэн, что это надо? Лететь тебе самому?

– Нужно, товарищ Сталин! Кавказ – специфика своя. Я уверен, лучше ее пойму. Замечу то, что другие не увидят.

– Смотри, Лаврэнтий, особэнно нэ рискуй. Ты мнэ живым нужэн. Как только все наладится – сразу возвращайся. Если бы не нефть… Архиважнэйшэе дэло!

– Так, товарищ Сталин, потомки карту нам передали с месторождениями полезных ископаемых, все, что будет открыто на нашей территории до конца века. Согласно ей, нефть есть и в Поволжье, и под Тюменью – по их словам даже больше, чем в Баку. Сибирь, положим, освоить сейчас сложно, а вот близ Волги это достижимо уже в следующем году.

– И ты мнэ нэ докладывал? Почэму?

– Так, товарищ Сталин, проверить же надо было! Например, они указывают, что у нас в Якутии алмазы, как в Южной Африке, а все светила геологии, у кого спрашивали, ответственно заявляли, что такого быть не может!

– Отвэтствэнно, говоришь? Что ж, если алмазы там все‑таки есть, отвэтят эти «светила» по строгости, коли сами напросились. Спэшить нэ будэм, но вот геологоразвэдку пошли, трата малая, не разоримся.

– Уже, товарищ Сталин! Я распорядился. А чтоб свои своих не покрывали, приказал людей на месте набрать. Из тех, кто невиновно осужден – ускорить пересмотр дел. Ну а если найдут…

– У тебя там что, и геологи в достаточном количестве? Это ты для дэла хорошо придумал, Лаврэнтий, – они там носом зэмлю рыть будут! Что ж, подождем…

– И еще одна информация от потомков подтвердилась. Позавчера, двадцать третьего, как и указывалось, немцы пытались применить под Мгой тяжелые танки. Первые экземпляры тех, что массово пойдут в сорок третьем и под Курском доставят нам много бед. Следует отметить товарищей с Волховского – список прилагаю, – они к нашей информации отнеслись очень серьезно, хорошо подготовили и провели операцию. Благо местность позволяла – все там утыкали минами, замаскировали на прямой наводке батарею стодвадцатидвухмиллиметровых, подтянули гаубичный полк для контрбатарейной борьбы, даже пару КВ приготовили – буксировать. В итоге: три танка уничтожены, такой калибр на прямой их броня не держит, три танка эвакуировали, правда, в полной исправности только один, второй без башни, у третьего – вернее, у того, который первым шел, гусеница сбита на мине, и повреждения от артогня. Подробный доклад вот, а трофеи сейчас в Кубинку везут.

– Видишь, Лаврэнтий, потомки себя уже показали. Так что их информации – зеленый свет. Хотя… а передай‑ка ты мне для подробного ознакомления все, что они тогда прислали. А уж я сам распоряжусь, чтобы быстрее. У тебя всё?

– Нет, товарищ Сталин. Сообщение из Карского моря – «Шеер» захвачен, экипаж снят и пленен, корабль ведут на буксире в Диксон, наши потомки его охраняют вместе с силами СФ. Кстати, они и там уже три немецкие субмарины утопили и одну вывели из строя. Болтается без винтов, как поплавок, ожидая, пока мы ее или в плен возьмем, или добьем.

– Так это просто отлично, Лаврэнтий! Сколько в истории бывало, когда боевой корабль в плэн? За такоэ – сразу Гэроя можно дать всэм отличившимся!

– Вот только с кем им на связь выходить, пока меня здесь не будет? Здесь, в Москве, о них знаю один я. Даже Серов не в курсе. В смысле, главной тайны не знает.

– И не надо. Передай Кириллову – если возникнет необходимость, пусть выходит прямо на «товарища Иванова».

 

Капитан‑лейтенант Видяев Федор Алексеевич

 

Подводная лодка Щ‑422. Карское море, 26 августа 1942 года.

 

Ну вот, как там Петр Великий повелел на медали выбить, когда они с Меншиковым на шлюпках два боевых корабля захватили? «Небываемое бывает»?

В общем, распихали по трюмам «Сибирякова» и «Дежнева» экипаж немецкого броненосца, он хоть и карманный, но все‑таки линкор, 1100 человек на борту.

Было.

Теперь там боцманская команда с СКР.

«Сибиряков» под конвоем К‑22 в Диксон убежал, а «Дежнев» эту лоханку неуправляемую подцепил, хоть и не с первого раза, и пыхтит, тянет потихоньку.

Потомки не показываются, только перископы да антенны из воды торчат.

Мы вокруг этого «каравана» бегаем.

На вторые сутки нас немецкая лодка пыталась атаковать. Акустики «Волка» обнаружили – нам передали, что идут наперехват. Через час возвращаются, радируют – утопили фашиста, U‑255.

И вдруг еще через несколько часов потомки всплывают. Представляю, как с «Дежнева» смотрели. А нам команда флажками – подойти к К‑25 и пришвартоваться.

Потомки застопорились, мы подошли – во второй‑то раз уже легче. Прицепились, тут по штормтрапу ко мне Кириллов скатывается, уже умело лазит, быстро освоил: «Федор Алексеевич, отдайте распоряжение команде переодеться в парадное и через полчасика всех, свободных от вахты – на палубу „Морского волка“. Будем новую боевую единицу в наш флот принимать. Ну а флаг у них будет тот, который Щ‑422 предназначался. Поэтому вам, Федор Алексеевич, флаг этот и поднимать».

Ну, ради этого дела не только свободных от вахты, а просто всех, кого только можно, чтобы лодка не потопла, напряг.

Через полчаса начали мои орлы на борт «Морского волка» перебираться.

Смотрю – птиц двуглавый на рубке уже закрашен, а вместо него звезду нарисовали. Красную. А на ней, в центре, циферка такая скромная – «18».

Молодцы, потомки. Хоть у них и оружие – не нашему в пример, но восемнадцать кораблей за месяц? Летопись их вспоминаю, которую они нам читать давали – ну да, восемнадцать: две подлодки в Атлантике, минзаг «Ульм», три транспорта, «Лютцов», «Кельн», три эсминца, плавбаза – уже двенадцать? Плюс в Карском море – U‑209, U‑456, U‑601, U‑251 (эта, правда, еще не утопла и даже флаг не спустила, и по радио иногда орет, но хрен ее фрицы до дома дотащат!), «Шеер» и теперь вот U‑255.

Потомки тоже в парадном – непривычно, с погонами.

У офицеров – перчатки белые, кортики и бляхи ремней начищены, звезды на погонах сверкают.

У этого «Волка» за рубкой места – кажется, в футбол играть можно запросто. Вот и построились там напротив друг друга два экипажа.

Старший майор речь говорит:

«Товарищи, мы поднимаем на этом корабле боевой гвардейский флаг, который предназначался подлодке Щ‑422. Вы своим боевым трудом заслужили это гвардейское звание. Вами уничтожено пять боевых кораблей противника, два вспомогательных, шесть подводных лодок, три транспорта, обеспечен захват „Шеера“, выведена из строя еще одна подлодка. Спасибо вам за это. Капитан‑лейтенант Видяев, поднять флаг».

Я флаг к тросику цепляю, а у самого руки дрожат.

Тут музыка заиграла.

Вроде знакомая, партийный гимн, а слова не те:

 

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки великая Русь.

Да здравствует созданный волей народов

Великий, могучий Советский Союз…

Сквозь грозы сияло нам солнце свободы,

И Ленин великий нам путь озарил.

Нас вырастил Сталин на верность народу,

На труд и на подвиги нас вдохновил.[28]

 

И уже не только у меня слезы на глазах выступили.

Вот так и приняли К‑25 в РККФ.

 

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

 

От Советского Информбюро, 27 августа 1942 года.

В районе северо‑западнее Сталинграда наши войска вели напряженные бои с крупными силами противника. На одном участке немцы после артиллерийской подготовки и бомбежки с воздуха бросили в атаку значительную группу танков. Наши артиллеристы с открытых позиций расстреливали вражеские машины и вывели из строя 18 немецких танков. Нескольким танкам противника удалось прорваться в глубину нашей обороны, но они были там уничтожены гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью.