XXII съезд КПСС и его основные решения

 

XXII съезд КПСС, прошедший в октябре 1961 г., стал своеобразным водоразделом в истории «хрущевской оттепели», поскольку на этом съезде были приняты решения, которые, в конечном счете, поставили крест на партийно‑государственной карьере самого Н.С. Хрущева.

Принятие новой партийной программы строительства коммунизма, несмотря на всю ее несостоятельность, практически не вызвало никаких дискуссий внутри партии. Сам текст этой программы носил сугубо ортодоксальный характер и излагал хорошо известные способы перехода к коммунистическому обществу, что вряд ли могло стать предметом горячих и острых дискуссий на съезде. Согласно этой программе для достижения поставленной цели требовалось двадцать лет напряженного труда, из которых первое десятилетие (1961–1970) отводилось на «создание материально‑технической базы коммунизма», а второе десятилетие (1971―1980) – объявлялось переходным периодом от развитого социализма к коммунизму.

В тексте самой программы опять было заявлено, что только «дальнейшее развитие тяжелой индустрии», на базе которой будет проведена техническая реконструкция всех остальных отраслей народного хозяйства, приведет к созданию бесклассового общества с единой формой собственности на средства производства, к постепенному отмиранию социалистического государства и передаче всех его функций органам народного самоуправления.

Принятие нового партийного устава имело более важные политические последствия. Этот документ, формально вдохновляемый ленинскими принципами революционной легальности, внутрипартийной демократии, идеями народного контроля и коллективного руководства, подчеркивал необходимость периодической ротации всех партийных кадров и руководящих органов на всех уровнях партийного аппарата, от первичных ячеек до Президиума ЦК. На каждых отчетно‑выборных собраниях, конференциях и съездах замене подлежала половина членов всех выборных партийных органов до райкома партии включительно, треть состава – на областном (краевом) и республиканском уровнях, и четверть состава – в ЦК и его Президиуме. Это положение устава было подкреплено дополнительным правилом, которое запрещало избираться в одни и те же партийные органы более определенного количества раз. Однако, не допуская исключений для первичных и региональных организаций, эти правила предусматривали исключения для членов ЦК и Президиума ЦК. Члены высших партийных органов, «авторитет которых был единодушно признан всеми членами партии», могли оставаться на своем посту более долгий период, если при тайном голосовании три четверти голосов подавались «за» их кандидатуры. Таким образом, эти новые нормы партийного устава, призванные обеспечить обновление и омоложение партийных кадров, достигли лишь частичного успеха. На самом деле быстрая ротация кадров на низших уровнях приводила к ослаблению их авторитета и ставила в еще большую зависимость от прочно сидящих на своих местах представителей вышестоящих партийных инстанций. Что же касается высших партийных иерархов, то возможность оставаться в верхних эшелонах власти практически на безграничный срок только укрепляла их положение. С другой стороны, чтобы набрать большинство в три четверти голосов, позволяющее сохранить им свои посты во властной вертикали, они, будучи заинтересованы в укреплении личной преданности нижестоящей номенклатуры, неизбежно шли навстречу их требованиям. В итоге кадровая реформа укрепляла отношения личной преданности и застой в верхах, одновременно ставя под угрозу карьеры молодых партийных кадров, поставленных в прямую зависимость от благорасположения вышестоящих партийных чиновников. Таким образом, эта уставная реформа оказалась неспособной ни покончить с консервативным сопротивлением в верхах, ни привлечь на сторону Н.С. Хрущева, главного автора этой реформы, симпатии огромной армии партийных аппаратчиков на местах.

После двух дней дискуссий по ключевым партийным документам совершенно неожиданно для большинства делегатов съезда хрущевские клевреты А.Н. Шелепин, Н.В. Подгорный, О.В. Куусинен и ряд других ораторов перевели дискуссию на, казалось бы, давно забытую тему – критику сталинского культа личности и разоблачение преступных деяний его ближайших сообщников, в первых рядах которых опять замаячили члены давно разоблаченной «антипартийной группы» – В.М. Молотов, Л.М. Каганович, Г.М. Маленков и неожиданно для многих К.В. Ворошилов. Престарелого маршала, единственного из ближайших соратников И.В. Сталина присутствовавших на этом партийном съезде, который уже не очень хорошо соображал и слышал, заставили прилюдно каяться и посыпать свою седую голову пеплом, что выглядело уж совсем омерзительно.

На волне нового разнузданного шабаша, устроенного на могиле И.В. Сталина, Н.С. Хрущев опять «пустился во все тяжкие» и стал прилюдно не только оскорблять, но и клеветать на усопшего вождя и его ближайших соратников. Теперь с маниакальным злорадством один из самых кровожадных творцов политических репрессий в стране стал в подробностях разоблачать «кровавые сталинские преступления» и недвусмысленно намекнул на то, что именно И.В. Сталин повинен в убийстве С.М. Кирова и причастен к гибели Г.К. Орджоникидзе, что было самой настоящей клеветой. Конечно, выступление Н.С. Хрущева и сновидения выживших из ума старых большевичек Д.А. Лазуткиной и О.Г. Шатуновской задали тон всей работе съезда, делегаты которого почти единогласно проголосовали за вынос тела И.В. Сталина из Мавзолея и исключение из партии его ближайших соратников – В.М. Молотова, Г.М. Маленкова и Л.М. Кагановича, которых сделали главными виновниками политических репрессий в стране. На «орехи досталось» и «примкнувшему к ним» Д.Т. Шепилову, которого тоже исключили из партии, хотя, в отличие от самого Н.С. Хрущева, никакого участия в сталинских репрессиях он не принимал.

По мнению ряда современных авторов (Ю. Аксютин, А. Пыжиков), сама атмосфера этого съезда красноречиво говорила о сложной политической ситуации в самой партии. Под видом кажущейся импровизации Н.С. Хрущев и его немногочисленные сторонники предприняли тщательно подготовленное ими наступление не столько на И.В. Сталина, сколько на своих политических противников. Используя тему разоблачения «сталинских сатрапов», Н.С. Хрущев надеялся вызвать эмоциональный отклик у делегатов съезда и повести за собой политически неопытное большинство этих делегатов, которое должно было смести оппозицию первому секретарю ЦК КПСС. В то же время избранная им тактика отражала известную слабость его позиций перед лицом новой оппозиции в высшем руководстве партии, против которой он так и не осмелился выступить с открытым забралом на самом съезде.

Сопротивление дальнейшей десталинизации продолжало оставаться довольно сильным до последних дней работы съезда, поскольку в самом его конце вокруг заключительных резолюций развернулась острая борьба. В частности, дальнейшая судьба членов «антипартийной группы» была вверена для «изучения» Центральной контрольной комиссии КПСС, хотя большинство делегатов съезда требовало их немедленного исключения из партии. Была также сглажена и резолюция, посвященная критике сталинского культа, из текста которой исчезли хрущевское предложение о сооружении памятника жертвам политических репрессий, его указание о дальнейшем расследовании всех преступлений сталинского режима, упоминания о масштабе этих репрессий и т.д.

Незавершенность нового наступления Н.С. Хрущева против наследия сталинизма помешала ему изменить баланс сил в руководящих партийных органах. Формально новый состав ЦК был обновлен почти на 60%, однако его новые члены, даже если они во многом были обязаны своим выдвижением именно Н.С. Хрущеву, не были безусловными приверженцами его антисталинского политического курса. В обновленном составе Президиума ЦК его безусловными союзниками были только два члена – А.И. Микоян, О.В. Куусинен и, возможно, Ф.Р. Козлов. Первые двое – старейшие члены партии, были идейными противниками сталинизма, а последний – рассматривался самим Н.С. Хрущевым в качестве своего преемника, хотя он и был отпетым консерватором. Остальные семь членов Президиума ЦК – Л.И. Брежнев, Г.И. Воронов, А.Н. Косыгин, Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, М.А. Суслов и Н.М. Шверник по разным причинам были, безусловно, скрытыми противниками хрущевского курса. Более того, спустя полгода, в апреле 1962 г. на очередном Пленуме ЦК эта внушительная когорта «консерваторов» пополнится еще одной важной персоной – первым заместителем Н.С. Хрущева по Бюро ЦК КПСС по РСФСР А.П. Кириленко, который был переведен из кандидатов в полноправные члены Президиума ЦК.

Примерно такой же расклад сил был и в Секретариате ЦК, где только два секретаря ЦК – О.В. Куусинен и Б.Н. Пономарев твердо стояли на антисталинских позициях, а остальные секретари ЦК – Ф.Р. Козлов, М.А. Суслов, А.Н. Шелепин, Л.Ф. Ильичев, П.Н. Демичев и отчасти И.В. Спиридонов олицетворяли собой консервативное крыло в центральном партийном аппарате. Таким образом, по оценкам историков (Р. Пихоя, Ю. Аксютин, А. Пыжиков), XXII съезд КПСС завершился фактическим провалом для Н.С. Хрущева, которому не удалось, несмотря на расширенный состав участников съезда и серьезное обновление ЦК, добиться усиления своих позиций и поддержки большинства в Президиуме ЦК.

Вскоре после окончания съезда в январе 1962 г. по инициативе Н.С. Хрущева была создана рабочая группа из ведущих ученых‑юристов для подготовки проекта новой союзной Конституции, которую возглавил секретарь ЦК Л.Ф. Ильичев. В апреле 1962 г. постановлением Президиума Верховного Совета СССР была создана Конституционная комиссия в составе 97 человек и девять подкомиссий – по общеполитическим и теоретическим вопросам (Н.С. Хрущев), по вопросам государственного устройства (Н.В. Подгорный), по вопросам государственного управления (Л.И. Брежнев), по экономическим вопросам (А.Н. Косыгин), по вопросам национальной политики (А.И. Микоян) и другим.

Основными новшествами третьей Конституции, по предложению Н.С. Хрущева, должны были стать следующие положения:

• повышение полномочий и прав органов советской власти всех уровней;

• повышение роли общественных организаций в управлении государством и, прежде всего, коммунистической партии, за которой предлагалось юридически закрепить особый статус как ведущей и направляющей силы советского общества;

• существенное расширение прав союзных республик и т.д.

То есть, иными словами, Н.С. Хрущев задумал подвести под новую партийную программу, предполагавшую построение бесклассового коммунистического общества и постепенное отмирание социалистического государства, юридическую базу в виде новой Конституции СССР. Из‑за отставки Н.С. Хрущева этот проект так и не был реализован, и к нему вернулись вновь только во второй половине 1970‑х гг.

Тогда же, в январе 1962 г., по личному указанию Н.С. Хрущева был подготовлен проект постановления Президиума ЦК «Вопросы госконтроля и партконтроля», который не был поддержан большинством его членов, прежде всего, А.И. Микояном и А.Н. Косыгиным. Тогда в феврале 1962 г. Н.С. Хрущев направил в Президиум ЦК новую записку по этому вопросу – «Об улучшении контроля за выполнением директив партии и правительства», которую через полгода, опираясь на ряд самых молодых членов узкого руководства, в частности А.Н. Шелепина, он все же смог продавить на очередном Пленуме ЦК.

 

2. Управленческий волюнтаризм Н.С. Хрущева в начале 1960‑х гг.

 

Последние управленческие новации Н.С. Хрущева вообще не поддаются объяснению с точки зрения здравого смысла. Некоторые современные авторы (Р. Пихоя, Н. Шмелев) все же пытались объяснить эти новации горячим желанием Н.С. Хрущева «обуздать всевластие партийного аппарата» и создать в стране реальную многопартийность в виде двух конкурирующих партий – «промышленной» и «сельскохозяйственной».

В марте 1962 г. состоялся очередной Пленум ЦК, посвященный проблемам сельского хозяйства, где главной новацией стало очередное предложение Н.С. Хрущева создать новую систему управления сельским хозяйством страны на местах. Главным звеном управления до сих пор являлись райкомы и райисполкомы, которые занимались всеми аспектами хозяйственной и социальной жизни на селе, включая руководство колхозами и совхозами, управление системами здравоохранения, образования, строительства дорог, жилья и т.д. Н.С. Хрущев же предложил создать над этими структурами специализированные колхозно‑совхозные управления (КСУ), охватывающие территорию двух‑трёх районов, со своим парторгом и центральным печатным органом. Аналогичные системы управления должны были быть созданы и в масштабах всех краев, областей и автономных республик. Все первые секретари районных комитетов партии теперь автоматически теряли целый ряд прежних «суверенных» прав и становились замами этих парторгов.

Одновременно в масштабах всей страны был создан Союзный комитет по сельскому хозяйству, председателем которого был назначен Н.Г. Игнатов, который менее двух лет назад оказался в опале и был выведен самим Н.С. Хрущевым из состава Президиума и Секретариата ЦК, а ныне прозябал на второстепенных постах председателя Госкомитета по заготовкам и заместителя председателя Совета Министров СССР.

Эта реформа стала очередным шоком для всей партийной номенклатуры. Наиболее резкий протест всех партийных аппаратчиков вызвало очередное новшество Н.С. Хрущева, связанное с изменением традиционно сложившегося представления о работе партийных комитетов. Суть этого новшества сводилась к тому, что отныне партийные комитеты не должны были вмешиваться в вопросы хозяйственного строительства, и им предлагалось сосредоточиться исключительно на политико‑просветительской работе.

По мнению ряда авторов (Р. Пихоя, Ю. Аксютин, А. Пыжиков), по своему смыслу эта реформа, преподносимая как чисто техническая реорганизация партийной структуры, была новой иллюзорной попыткой Н.С. Хрущева прийти к более эффективному управлению советской экономикой. Но по своей сути она отражала совершенно очевидный разрыв со многими ленинскими принципами организации партии, в частности, ее авангардной роли, которые совсем недавно были подтверждены в новой партийной программе, принятой на XXII съезде КПСС. Власть хозяйственных структур в лице региональных совнархозов так и не смогла переломить хребет всевластию партийной номенклатуры, поскольку в основе деятельности партии лежал пресловутый ленинский принцип «демократического централизма», т.е. безусловного исполнения всеми членами партии, в том числе председателями совнархозов, любых решений руководящих партийных органов.

Очередной кризис в советско‑китайских отношениях и особенно кубинский ракетный кризис резко подорвали позиции Н.С. Хрущева внутри Президиума ЦК. В этой ситуации он вновь попытался обыграть «консерваторов» с помощью либеральной интеллигенции, и осенью 1962 г. лично санкционировал публикацию двух литературных сочинений, внесших смятение в консервативный лагерь. В октябре в центральном партийном органе газете «Правда» была опубликована поэма Е.А. Евтушенко с вызывающим названием «Сталинские наследники», а в ноябре в «Новом мире» была напечатана повесть «Один день Ивана Денисовича», принадлежавшая перу малоизвестного автора и бывшего «политического» зека А.И. Солженицына. Поддержка этих публикаций, проложивших дорогу целому потоку литературного хлама, который раньше никто не осмелился бы напечатать, осталась единичным актом, поскольку сам Н.С. Хрущев очень испугался начавшейся кампании новой десталинизации. В декабре 1962 г. А.Т. Твардовский в беседе с одним из помощников Н.С. Хрущева В.С. Лебедевым был приватно предупрежден, что тема репрессий становится «слишком навязчивой».

Не успела партийная номенклатура отойти от этого шока, как Н.С. Хрущев на очередном Пленуме ЦК, прошедшем в ноябре 1962 г., инициировал новую коренную реформу всего партийно‑государственного управления в стране. Впервые сама идея этой реформы была предложена им в начале сентября 1962 г. в очередной «Записке», направленной своим коллегам по Президиуму ЦК. Сущность новой хрущевской новации состояла в перестройке всей существовавшей системы партийного руководства с традиционного территориально‑производственного принципа на сугубо производственной принцип.

В соответствии с решением Пленума ЦК, поспешно принявшего новое постановление «О развитии экономики СССР и перестройке партийного руководства народным хозяйством», на всей территории страны де‑факто создавалась абсолютно неуправляемая система «двоевластия», поскольку отныне все краевые, областные и республиканские партийные комитеты разделялись на два обкома (крайкома) – по промышленности и по сельскому хозяйству. Бюро прежних обкомов оставались неделимыми. Эта поспешная перестройка всей системы управления в стране сразу вызвала множество проблем, многие из которых носили не только чисто управленческий характер, но и характер личного соперничества двух первых секретарей в областях, краях или республиках. К тому же, кроме двух новых обкомов (крайкомов) в каждой области (крае, республике), создавались и по два облисполкома. Теперь во всех регионах имелись два областных здравотдела, два отдела народного образования, два управления милиции, два финансовых отдела, два отдела культуры и т.д.

Усложнилось управление и на уровне союзных республик, где во всех республиканских ЦК создавались два Бюро ЦК – по промышленности и по сельскому хозяйству. Усложнилось управление и на районном уровне. Первоначально здесь планировали ликвидировать все городские и районные комитеты партии и заменить их парткомами колхозно‑совхозных и промышленно‑производственных управлений. Затем эту систему несколько «подновили», и на районном уровне кроме райкомов партии по сельскому хозяйству стали действовать новые «зональные» промышленные райкомы, расположенные чаще всего в ином населённом пункте, чем сельский райком.

Одновременно Пленум ЦК принял решение об изменении прежних систем партийного и государственного контроля, объединив их в единую систему партийно‑государственного контроля. В постановлении ЦК, принятом по данному вопросу, лукаво говорилось о восстановлении ленинских принципов партийно‑государственного контроля, которые якобы были упразднены И.В. Сталиным. В реальности новые органы объединенного контроля ничего общего с ленинским планом решения этой проблемы не имели. В.И. Ленин в своих последних работах «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше» и других писал о четком разделении и параллельном существовании ЦК и ЦКК, а новые органы партийно‑государственного контроля существовали при партийных комитетах, а не параллельно с ними. Все районные и областные комитеты партийно‑государственного контроля возглавлялись по совместительству вторыми секретарями райкомов и обкомов партии. Комитет партийно‑государственного контроля СССР возглавил секретарь ЦК А.Н. Шелепин, который одновременно был назначен заместителем председателя Совета Министров СССР.

Кроме того, на этом Пленуме в рамках аппарата ЦК были созданы два Бюро и избраны четыре новых секретаря ЦК – А.П. Рудаков, В.И. Поляков, В.И. Титов и Ю.В. Андропов, которые стали последней надеждой лидера партии на обновление верхних эшелонов власти. Заведующий Отделом тяжелой промышленности ЦК КПСС А.П. Рудаков возглавил Бюро ЦК по промышленности, бывший главный редактор центральной партийной газеты «Сельская жизнь» В.И. Поляков стал руководителем Бюро ЦК КПСС по сельскому хозяйству, В.И. Титов стал секретарем ЦК по организационно‑партийным вопросам, а Ю.В. Андропов – секретарем ЦК по связям с коммунистическими партиями соцстран.

Чтобы обезоружить своих оппонентов в лице двух самых влиятельных секретарей ЦК Ф.Р. Козлова и М.А. Суслова, первого заместителя председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина и нового председателя Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежнева, Н.С. Хрущев инициировал ряд изменений в организации планирования и управления народным хозяйством страны, которые полностью шли вразрез с его прежней политикой децентрализации. В результате принятых решений число региональных управленческих структур было резко сокращено с прежних 105 до 47 совнархозов, а их практическая деятельность поставлена под плотный контроль СНХ СССР во главе с заместителем председателя Совета Министров СССР В.Э. Дымшицем, призванного обеспечить строгое выполнение государственного плана, трещавшего по всем швам. Чуть позже, в марте 1963 г., воссоздание централизованной структуры управления было окончательно завершено образованием ВСНХ СССР, поставленного теперь над всеми центральными экономическими ведомствами страны, включая Госплан и Госстрой СССР. Главой ВСНХ СССР в ранге первого заместителя председателя Совета Министров СССР был назначен виднейший представитель знаменитой когорты «сталинских наркомов» генерал‑полковник Д.Ф. Устинов, пуповиной связанный со всем военно‑промышленным комплексом страны еще со времен войны.

 

Подготовка «заговора» против Н.С. Хрущева и его причины

 

При изучении вопроса об отставке Н.С. Хрущева со всех партийно‑государственных постов, произошедшей в октябре 1964 г. на Пленуме ЦК, историки до сих пор спорят по целому комплексу острых проблем:

1) кто был главным инициатором подготовки и проведения «дворцового переворота»;

2) когда в верхних эшелонах власти созрел сам план этого «переворота»;

3) каковы были главные причины отставки Н.С. Хрущева и как расценивать эту отставку.

Хотя, как скептически заметили некоторые современные авторы (Р. Пихоя, А. Пыжиков), обстоятельства непосредственной подготовки снятия Н.С. Хрущева никогда не будут выяснены до конца.

1) По первой проблеме в современной литературе существует три основных точки зрения.

Одни авторы (Р. Медведев, Д. Боффа) считают, что главным вдохновителем этого переворота стал очень влиятельный во всем партийном аппарате многолетний секретарь ЦК М.А. Суслов.

Другие авторы (Ф. Бурлацкий) утверждают, что ведущая роль в перевороте принадлежала другому секретарю ЦК А.Н. Шелепину и его «комсомольцам», в том числе председателю КГБ СССР В.Е. Семичастному.

Третьи авторы (Р. Пихоя) говорят, что главными «заговорщиками» стали два самых молодых и очень амбициозных члена высшего партийного ареопага – А.Н. Шелепин и Д.С. Полянский. Наконец, четвертая группа авторов (Ю. Аксютин, А. Пыжиков) полагает, что основную роль в октябрьских событиях сыграли два других влиятельных секретаря ЦК – Л.И. Брежнев и Н.В. Подгорный.

2) По второй проблеме также существует большая разноголосица мнений.

В частности, одни авторы (Ю. Аксютин, А. Пыжиков) утверждают, что первые ощутимые признаки подготовки «дворцового переворота» обозначились уже в июне 1963 г., когда на Пленуме ЦК состоялось избрание Л.И. Брежнева и Н.В. Подгорного секретарями ЦК КПСС.

Другие авторы (Ф. Бурлацкий) считают, что такая подготовка началась значительно раньше, примерно в ноябре 1962 г., то есть сразу после завершения кубинского ракетного кризиса, который серьезно пошатнул позиции Н.С. Хрущева в Президиуме ЦК.

Еще одна группа авторов (Р. Медведев) утверждает, что заговор против Н.С. Хрущева созрел в январе―феврале 1964 г., когда на одном из заседаний Президиума ЦК он прямо пригрозил отставкой ряду его членов, в том числе и М.А. Суслову.

3) По третьей проблеме существует две основных точки зрения.

Историки либерального толка (Р. Медведев, Ю. Аксютин, А. Пыжиков, Р. Пихоя) традиционно и очень навязчиво трактуют отставку Н.С. Хрущева как результат «номенклатурного переворота» и «заговора верхов», изначально вкладывая в эту трактовку крайне негативный смысл.

Историки, стоящие на патриотических и марксистских позициях (Ю. Жуков, С. Кара‑Мурза), считают, что отставка Н.С. Хрущева прошла на вполне законных основаниях, в рамках партийной легальности и строго в соответствии с уставными партийными нормами, поэтому иные трактовки этого события носят не исторический, а чисто эмоциональный и политический подтекст.

Что касается причин отставки Н.С. Хрущева, то почти все авторы солидарны в том, что последние два‑три года нахождения его у власти, которые ознаменовались крупными провалами во внешней и внутренней политике, и особенно его реформаторский зуд в управленческой сфере, приведший его к непримиримому конфликту со всей партийно‑хозяйственной номенклатурой страны, поставили окончательную точку в его многолетней партийно‑государственной карьере.

В июне 1963 г. на Пленуме ЦК состоялась очередная рокировка в верхних эшелонах власти, и новыми секретарями ЦК стали Л.И. Брежнев и Н.В. Подгорный, которых сам Н.С. Хрущев считал своими верными сторонниками. Первый из этого тандема сохранил за собой пост номинального главы советского государства, т.е. председателя Президиума Верховного Совета СССР, а второй – был срочно переведен в Москву с поста первого секретаря ЦК Компартии Украины, который занял новый хрущевский выдвиженец П.Е. Шелест. Л.И. Брежнев и Н.В. Подгорный поделили между собой «наследство» Ф.Р. Козлова как второго секретаря ЦК, поскольку они стали фактически руководить работой всего Секретариата ЦК, а в отсутствие Н.С. Хрущева, который практически не бывал в Москве, поочередно руководить и работой Президиума ЦК.

Историки по‑разному оценивают этот новый кадровый кульбит Н.С. Хрущева.

Одни (Р. Медведев) полагают, что кадровая рокировка была связана с тяжелой болезнью Ф.Р. Козлова, у которого в конце апреля 1963 г. случился тяжелейший инсульт, и он автоматически выбыл из числа потенциальных преемников Н.С. Хрущева.

Другие авторы (Ю. Аксютин, А. Пыжиков) убеждены в том, что эта «болезнь» Ф.Р. Козлова во многом носила чисто дипломатический характер, и он был устранен от власти самим Н.С. Хрущевым за то, что в феврале ― марте 1963 г. возглавил внутрипартийную фронду его политическому курсу. Однако о какой фронде идет речь, и в чем, собственно, состояло ее противостояние с Н.С. Хрущевым, они так и не пояснили. Что касается фактического разделения функций второго секретаря ЦК между Л.И. Брежневым и Н.В. Подгорным, то, по мнению этих авторов, в данном случае Н.С. Хрущев взял на вооружение хорошо проверенный временем принцип всех авторитарных правителей – «разделяй и властвуй».

Примерно на рубеже 1963–1964 гг. в узком руководстве созрела сама идея смещения Н.С. Хрущева, в которую, вероятнее всего, пока были посвящены только несколько самых влиятельных членов узкого руководства – Л.И. Брежнев, Н.В. Подгорный, Д.С. Полянский, А.Н. Шелепин, Н.Р. Миронов и В.Е. Семичастный. Вхождение двух последних человек в число участников «заговора» имело определяющее значение для его успеха, поскольку:

• Н.Р. Миронов, оставаясь действующим генералом госбезопасности, являлся заведующим Отделом административных органов ЦК и курировал по должности все силовые структуры страны;

• В.Е. Семичастный, являясь ближайшим соратником и личным другом А.Н. Шелепина, унаследовал от него должность председателя КГБ СССР, в состав которого входило знаменитое 9‑е Управление, осуществлявшее охрану всех членов Президиума и Секретариата ЦК. Чуть позже согласие на устранение Н.С. Хрущева дал и министр обороны СССР маршал Р.Я. Малиновский, что тоже стало одним из залогов успешной реализации всего замысла «дворцового переворота».

В июле 1964 г. состоялась очередная сессия Верховного Совета СССР, на которой Л.И. Брежнев в связи с острой необходимостью сосредоточиться на работе в Секретариате ЦК был снят с поста главы советского государства, и новым председателем Президиума Верховного Совета СССР был избран А.И. Микоян – один из немногих настоящих сторонников хрущевского курса и старый его приятель.

По информации ряда современных авторов (Р. Пихоя, Ю. Аксютин, А. Пыжиков), сразу после завершения сессии Н.С. Хрущев направил в Президиум ЦК очередную записку «О руководстве сельских хозяйством в связи с переходом на путь интенсификации» с предложением упразднить созданные всего полтора года назад парткомы колхозно‑совхозных управлений и заменить их политотделами. Негодованию членов Президиума ЦК против подобной военизации местных партийных организаций не было предела, и их напор оказался настолько мощным, что Н.С. Хрущеву пришлось, несмотря на все свое неудовольствие, отозвать это предложение с рассмотрения высшего партийного ареопага. Было решено перенести рассмотрение этого вопроса на ноябрьский Пленум ЦК, а Д.С. Полянскому и В.И. Полякову подготовить к августу 1964 г. проект совместного постановления ЦК и Совмина СССР по этому вопросу.

Тем временем круг лиц, посвященных в планы смещения Н.С. Хрущева, стал расти как на дрожжах. Более того, ряд влиятельных членов ЦК, в частности, первый секретарь МГК Н.Г. Егорычев, первый секретарь ЦК КПУ П.Е. Шелест и председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Н.Г. Игнатов стали выступать в роли настоящих курьеров, которые, без устали объезжая города и веси страны, зондировали умонастроения местной партийной номенклатуры относительно возможного смещения Н.С. Хрущева. Особенно усердствовал в этом отношении Н.Г. Игнатов, который патологически возненавидел Н.С. Хрущева за крах своей политической карьеры в 1960―1961 гг.

По свидетельствам ряда мемуаристов (С. Хрущев) и историков (Р. Медведев, Ю. Аксютин, А. Пыжиков), которые еще нуждаются в серьезной проверке, именно от охранника Н.Г. Игнатова полковника В.И. Галюкова сыну Н.С. Хрущева стало известно о заговоре против своего отца, которому он сообщил об этом в сентябре 1964 г. Сам Н.С. Хрущев не очень поверил этой информации, но на всякий случай попросил сына свести В.И. Галюкова с А.И. Микояном и запротоколировать их беседу. Эта беседа состоялась в самом начале октября 1964 г., и протокол записи этой беседы до сих пор хранится в архиве так называемой «секретной папки Политбюро». Однако из текста протокола не вполне ясно, какую роль в этих событиях играли ключевые фигуры этого «заговора» и насколько В.И. Галюков верно интерпретировал свои беседы с Н.Г. Игнатьевым.

В конце сентября 1964 г., за несколько дней до отъезда Н.С. Хрущева на отдых в Крым, в Кремле состоялось расширенное заседание Президиума ЦК и Совета Министров СССР с участием всех первых секретарей республиканских, краевых и областных партийных комитетов, руководителей региональных исполкомов и совнархозов и руководства Академии наук СССР. В центре внимания участников заседания был доклад первого заместителя председателя Госплана СССР А. А. Горегляда «О перспективном плане развития народного хозяйства СССР на 1966―1970 гг.». Н.С. Хрущев, выступавший в прениях по этому докладу, впервые после смерти И.В. Сталина повторил основные положения знаменитого доклада Г.М. Маленкова о необходимости ускоренного развития производства средств потребления и скорейшего и, главное, существенного повышения благосостояния советских граждан. Однако это хрущевское «прозрение» уже не спасло его. 30 сентября 1964 г. Н.С. Хрущев, оставив на «хозяйстве» Н.В. Подгорного, уехал в очередной отпуск, и «заговор» против него вступил в завершающую фазу.