Солдатёнков Козьма Терентьевич

1818–1901

 

Род Солдатёнковых происходил из крестьян-старообрядцев деревни Прокунино Коломенского уезда Московской губернии. Известно про Егора Васильевича Солдатёнкова, который родился в деревне, расположенной близ города Павлов Посад. Он организовал в деревне в 1874 году небольшое шелкоткацкое производство. Там он сам работал на станке, обучая двух своих сыновей Терентия и Константина. Получилось скопить денег. Они отправились в город Павлов Посад в 1795 году. Там Егор заплатил, чтобы записаться в купеческое сословие. В 1811 году он числился купцом второй гильдии. Известно, что во время войны с Наполеоном в 1812 году он пожертвовал 20 тысяч рублей на военные нужды. В 1825 году Егор Васильевич и сыновья Терентий и Константин числились уже московскими купцами первой гильдии. Дела вели довольно толково, и вскоре молодые купцы сумели стать владельцами небольшой ткацкой фабрики, где трудилось около сотни наемных рабочих, выпускавших шелковые ткани. Они еще торговали бумажной пряжей и хлопковыми тканями.

Продолжил семейное дело Терентий Егорович. Он перебрался в Москву. Позже он получил звание почетного гражданина. Солдатёнков владел магазином в старом Гостином дворе. Ему также принадлежала бумаготкацкая фабрика в Рогожской части Москвы. Она была довольно крупным предприятием, в ней постоянно работало 100 станков на 131 работника. Еще у него была фабрика, производившая нанку, тик и миткаль.

Сыновья Терентия Иван и Козьма с малолетства приучались к купеческому делу. Козьма родился 10 октября 1818 года. Его детство прошло среди староверов Рогожской окраины Москвы, а отрочество и юность – в магазине отца. Как и положено, вначале он был «в мальчиках». Получив кое-какой опыт, он вырос до приказчика за прилавком. Они продавали в лавке за мизерную плату хлопчатобумажную пряжу и ситцы. Грамоте Козьма учился по старопечатным текстам на церковно-славянском языке, систематического образования не получил. Много позже он овладел и светской грамотой.

В 1845 году умер Терентий Егорович. В соответствии со строгими принципами домостроя во главе семейной фирмы встал старший брат Иван. Младший же, Козьма, занялся тем, что казалось попроще, а именно дисконтами, спекуляцией паями и биржевыми махинациями. Именно эта деятельность и принесла Козьме несметные богатства. Он умел легко войти в состав различных товариществ или акционерных обществ и так же легко из них выйти, неизменно оставаясь с солидным барышом. Этот пока еще полуграмотный купец обладал необыкновенно сверхъестественным чутьем, он никогда не ошибался, при покупке акций. И ценные бумаги Московского учетного банка, и паи Товарищества Кренгольмской мануфактуры, и акции Московского страхового от огня общества – все приносило прибыль. К 1852 году он был уже почти миллионером и полным хозяином хитро выстроенной финансовой империи.

В 1852 году случилось несчастье – скоропостижно скончался старший брат Иван. В память брата Козьма единовременно пожертвовал более тридцати тысяч рублей серебром на выкуп из долговой ямы незнакомых ему людей, содержавшихся там за неуплату податей.

Вскоре слухи о Солдатёнкове как о крупном покровителе и всеобщем бескорыстном благодетеле разлетелись по всей державе. В его большой дом на Мясницкой улице слетались актеры, писатели, художники со всей страны. Каждый из них был обременен своими проблемами. Они считали, что у Козьмы Терентьевича имелись достаточные деньги, с помощью которых можно было эти проблемы решить. Купец-старообрядец оказался чуть ли не главным в стране защитником всех униженных и оскорбленных.

Теперь по законам Козьма должен был возглавить семейное дело. Первую задачу Козьма Терентьевич поставил себе такую – технически переоснастить фабрики. Он участвовал в организации крупнейшего в России текстильного предприятия – «Товарищества Кренгольмской мануфактуры». Оно включало две фабрики – бумагопрядильную и ткацкую. К концу XIX века Кренгольмская мануфактура его стараниями превратилась в один из перворазрядных центров хлопчатобумажной промышленности в мире.

Во всю ширь развернулся недюжинный предпринимательский талант Солдатёнкова после отмены крепостного права. В стране с необыкновенной быстротой начали образовываться акционерные общества, товарищества на паях и тому подобные объединения. Теперь у Козьмы Терентьевича появилось больше возможностей для проведения масштабных операций. Он стал одним из главных организаторов мануфактурных фирм – «Товарищество Гюбнера Альберта» в 1871 году, крупным пайщиком Товарищества Никольской мануфактуры «Саввы Морозова сын и Ко» в 1873 году.

Интуиция неизменно подсказывала Козьме Терентьевичу Солдатёнкову, что развивающееся учредительство позволяет использовать капиталы во многих отраслях. Это в свою очередь обеспечивает быстрое получение большего дохода, чем это может дать специализированное производство. Увидев, что начавшееся железнодорожное строительство – дело весьма прибыльное, Солдатёнков выступил пайщиком разных компаний по строительству российских железных дорог. Вместе с другими предпринимателями Солдатёнков учредил несколько банков – Волжско-Камский, Московский учетный, – Московское страховое от огня общество и иные финансовые учреждения. В то же время в качестве члена правлений ряда банков был введен в советы различных предприятий. При этом он не стремился владеть контрольным пакетом акций, ограничиваясь ролью члена совета.

Вскоре Козьма Терентьевич Солдатёнков стал обладателем одного из самых крупных состояний в Москве. Козьма Терентьевич всегда рассматривал деньги как способ изменения жизни и общества. Его мечты были связаны с прекрасным будущим родной страны. Он думал, что у России есть все возможности превратиться в мощную индустриальную державу, которая будет способна конкурировать на равных как с западноевропейскими державами, так и с Северной Америкой.

Размах благотворительной, меценатской и просветительской деятельности Козьмы Терентьевича Солдатёнкова поражал современников. Лев Толстой с восхищением писал о том, что Солдатёнков употребляет большую часть своего несметного состояния на добрые дела.

Солдатёнков был единоличным учредителем двух московских богаделен: одна размещалась на Рогожском старообрядческом кладбище, вторая – на Мещанской улице. Постоянно жертвовал он и на дома призрения вдов и сирот, дома призрения душевнобольных, стипендии неимущим студентам и гимназистам. Козьма Терентьевич Солдатёнков к середине 1880-х годов «за пожертвования и усердие» был пожалован российскими орденами – Станислава двух степеней, Анны II-й степени и Владимира IV-й степени.

В 1856 году К.Т. Солдатёнков в партнерстве с Николаем Щепкиным (сыном великого актера) открыл «Товарищество книгоиздания К. Солдатёнкова и Н. Щепкина». Партнеры стали издавать труды российских и зарубежных авторов. Первая напечатанная книга – сборник стихотворений А.В. Кольцова – вышла в феврале 1856 года. Россия зачитывалась выпущенной Солдатёнковым «Русской историей» С.М. Соловьева, а также трехтомником известного историка и археолога Москвы И.Е. Забелина. Издатели заботились о том, чтобы все книги были хорошо оформлены, поэтому они на прилавках не залеживались. Вскоре Солдатёнков продолжил издательскую деятельность без Щепкина.

Издательское предприятие Козьмы Терентьевича Солдатёнкова существовало почти полвека – с 1856 по 1901 год. За это время он выпустил около 200 наименований книг. Современники считали его одним из лучших издателей России, потому что он был издателем-просветителем. Не отступая от своей цели служить России, способствовать поддержке ее культуры и последовательному формированию образованного слоя общества, Солдатёнков коммерческой задачи не ставил. Он не получал прибылей от своей издательской деятельности. Книги же ценой от 20 копеек до 3 рублей могли купить даже нищие студенты.

Страстью Козьмы Терентьевича было собирание всевозможных книг. В его собрании книг и журналов насчитывалось 20 тысяч изданий. Коллекция Солдатёнкова размещалась в огромном доме мецената, приобретенном им в середине 1850-х годов на Мясницкой улице. При этом коллекция была доступна для всеобщего обозрения с разрешения хозяина.

Он помогал также музеям. В 1861 году он материально поддержал создание в Москве публичного Румянцевского музея и ежегодно жертвовал на него по 1 тысяче рублей. В 1894 году Солдатёнков перевёл 2 400 рублей за гипсы Мюнхенской глиптотеки И.В. Цветаеву, собиравшему тогда коллекцию Музея изящных искусств. Помогал Солдатёнков и Художественно-промышленному музею.

Особое место в собрании Солдатёнкова занимали иконы. Он всю жизнь был очень религиозным человеком, икона для него была не просто произведением искусства. В основном у него в коллекции были произведения строгановской школы. Были две бесценных иконы – «Спас» Андрея Рублева, Тихвинская икона Божией Матери.

Традиции своей старой веры Козьма Терентьевич старался блюсти свято. При царе Николае I на Руси старообрядческих священников не стало. Солдатёнков на свои деньги тайно нанял в Константинополе и содержал в Австрии «своего» старообрядческого митрополита. Тот должен был обучать и посвящать в сан новых раскольнических служителей культа. Вечерами Солдатёнков по-особому одевался и обязательно служил молебен в своей домашней молельне. Каждое письмо он начинал с того, что выводил в правом верхнем углу листа две буквы: «Г.Б.», что означает «Господи, благослови!»

Выбирать супругу из родного купеческого сословия Козьма Терентьевич не очень хотел. Да еще в то время часты стали браки с иностранками. Понимая, что полюбившаяся ему иностранка не согласится перейти в его старую веру, купец-старообрядец решил ограничиться браком гражданским. Француженка Клеманс Карловна Дюпюи очень плохо знала по-русски, а Кузьма Терентьевич, кроме русского, не говорил ни на одном языке. Однако в 1854 году у Козьмы Терентьевича Солдатёнкова и Клеманс Карловны родился сын. По документам он был Иваном Ильичом Барышевым.

Козьма Терентьевич сына любил. Его мечтой было увидеть Ивана писателем. Сын пока по семейной традиции исполнял обязанности старшего приказчика в отцовской лавке в Гостином дворе. «Пиши, Ваня, – говорил отец. – Как станешь писателем, все состояние на тебя отпишу». Под псевдонимом Мясницкий молодой человек относил в журналы зарисовки из жизни московского купечества. Великого писателя из него явно не выходило, это сильно огорчало отца. Он оставил сыну после смерти лишь 25 000 рублей из 8 000 000 своего состояния.

Скончался известный московский предприниматель, бескорыстный меценат, издатель, коллекционер 1 июня 1901 года на своей даче в Кунцеве. Как вспоминают современники, в последний путь его провожала вся столица, гроб с телом почившего несли на руках от имения в Кунцеве до Рогожского кладбища.

По духовному завещанию почти вся недвижимость Козьмы Терентьевича отходила его племяннику Василию Ивановичу Солдатёнкову. Клеманс Карловне он оставил 150 000 рублей, повелел 100 000 рублей раздать бедным и нищим, слугам и кунцевским крестьянам – 50 000 рублей, полмиллиона – на поддержку богаделен. Картинная галерея и библиотека (общая оценочная стоимость по тому времени – около 1 000 000 рублей) были завещаны Румянцевскому музею. И еще: 1 300 000 рублей он отписал на постройку ремесленного училища.

Состояние Козьмы Терентьевича Солдатёнкова было настолько велико, что он даже сам точно не знал, каким капиталом располагает. А поэтому в конце завещания, составленного за три месяца до смерти, написал: «Буде что останется, то весь оставшийся кошт передать в Московское городское общественное управление на предмет устройства и содержания в Москве новой бесплатной больницы для всех бедных, находящихся в Москве, без различия званий, сословий и религий под названием Больница Солдатёнкова». «Осталось» около 2 000 000 рублей. По современному счету – около 10 000 000 долларов. Построенная на эти деньги в Москве больница была самой большой в мире, только вот Солдатёнковской она пробыла недолго, меньше десяти лет. В 1920 году ей присвоили имя Сергея Петровича Боткина (лейб-медика Александра III), не имевшего к ней никакого отношения.

Завещание было исполнено безукоризненно. Училище Солдатёнкова (в советское время – Текстильный институт, теперь – Текстильный университет) и больница Солдатёнкова (ныне Боткинская) открылись через десять лет после кончины завещателя и были долгое время самыми крупными в мире.

 

Прохоровы

XVIII век – начало XX века

 

Иван Прохорович Прохоров принадлежал крестьянскому сословию. Он был закреплен на земле, принадлежащей Троице-Сергиевскому посаду. Иван Прохоров служил при самом Московском митрополите. Обычно около монастырей селились ремесленники, так называемые мастеровые люди, которые относились к свободному сословию. Среди них встречались повара, плотники, конюхи, столяры, кузнецы. В 1764 году у монастырей были изъяты их вотчины. Монастырские крестьяне перешли в разряд государственных. Ивану Прохоровичу по долгу службы приходилось ездить в столицу. Это было ему на руку: во время таких поездок он приторговывал кустарными изделиями, привезенными из посада. Постепенно торговля стала приносить плоды, и, собрав через какое-то время нужную сумму, Прохоров смог выкупить себя и семью, получив вольную. Скоро Иван Прохорович вместе с домочадцами переехал в Москву, где обосновался в Дмитровской слободе.

В 1771 году сын Ивана Прохоровича Василий был взят приказчиком на службу к пивовару-старообрядцу. В то время Москву захлестнула эпидемия чумы. Среди заболевших был и Василий Прохоров. Хозяин не оставил своего приказчика умирать и отвез его к «братьям единоверцам». Благодаря уходу и заботам, Василий выздоровел. Это было воспринято как чудо.

Этот случай повлиял на Василия, он близко сошелся со старообрядцами. Среди его новых братьев по духу было немало преуспевающих купцов, это подтолкнуло Прохорова младшего к решению обзавестись собственным делом. После 1771 года он начал предпринимательскую деятельность – устроил в Хамовниках небольшую пивоварню.

Василий Прохоров был дважды женат. Первая его жена рано умерла и оставила дочерей – семи и восьми лет.

Вторая супруга – дочь купца из крестьян Медынского уезда Калужской губернии – Екатерина Никифоровна, была моложе своего мужа на двадцать лет. Несмотря на это она была для Василия Ивановича главной опорой в жизни и партнером в делах. Обладая здравым рассудком и большим житейским опытом, будучи человеком зрелым, он понимал, что жена может быть не только «хозяйкой кухни», но и мудрым помощником, на советы которого можно положиться. В то время супруги Прохоровы жили в собственном доме в Хамовниках, в приходе Николая Чудотворца. Екатерина Никифоровна была праведной женщиной, она часто говорила мужу: «Не могу я молиться об успехе твоего дела, не могу желать, чтобы больше пил народ и через то разорялся». Прохорова самого тяготил предмет его торговли. Человек религиозный, он понимал, что несмотря на законность, торговля спиртным не является богоугодным делом. Однако он не знал ничего другого и ничего иного не умел.

Судьба свела Василия с Федором Резановым, работавшим на ситценабивочной фабрике и знавшим набивочное производство. Прохоров и Резанов были «шурья», то есть женаты на родных сестрах. Федор Резанов был сыном пехотного солдата Стрелецкой слободы Зарайска. Он был молод, энергичен, полон сил и обладал большим опытом работы на производстве, но не имел средств. Прохоров же слыл в купеческой среде авторитетным человеком.

Смелому Резанову удалось уговорить своего шурина рискнуть и вложить деньги в новое предприятие. Таким образом, у основания нового дела встали два разных человека, обладающие качествами, которые необходимы для любого коммерческого начинания: капитал, честное имя, знание дела. Ситценабивное дело в Москве и в России в целом в то время было неразвито. Набрать и научить штат мастеровых и рабочих было нелегким трудом, поскольку ремесленное сословие в России почти не существовало, а народный труд был закрепощен. Тем не менее все препятствия были преодолены, было закуплено оборудование, и дело стало развиваться, благодаря капиталу и торгово-промышленным связям Прохорова и познаниям в ситценабивном деле Резанова. Результатом стало заключение в 1799 году словесного договора на устройство в Москве ситценабивной фабрики.

Дело крепло и развивалось. Первоначально фабрика занималась лишь набивкой чужого товара – миткаль (специальный вид хлопчатобумажной ткани) доставляли крупные московские торговцы. В Москве не было складов миткали, велась лишь небольшая торговля в Скопине и Зарайске.

Прохоров с Резановым отыскали место для фабрики на левом берегу Москвы-реки, между Нижней Пресней и Глубоким переулком до церкви Иоанна Предтечи. В этом месте поднимались высокие (до 30 метров) холмы, которые в народе именовались «Три горы». В 1803 году компаньоны выкупили землю у бывших хозяев – князей Хованских, там они и поставили мануфактуру.

Предприятие набирало силу. Василий Иванович, воодушевленный успехом, продал «пивоваренный торг» и переехал с семьей жить на Пресню. Он пожелал на правах компаньона взять на себя часть производства. Но Резанова не устраивало, что Прохоров захотел включиться в дело, хотя именно на деньги Василия Ивановича и было запущено общее предприятие. И как ни старался Прохоров заключить договор, имеющий юридическую силу, компаньон, пользуясь деликатностью родственника, вновь настоял на словесном договоре «на вере».

Тем временем фабрика росла. О величине роста производства свидетельствуют записи о расходах, приходах и остатке. Они ясно показывают, что предприятие ежегодно получало прибыль – барыш. В лучшие годы барыш составлял свыше 16 тысяч рублей, а в худшие – более 5.

К 1810–1812 годам на территории по берегу Москвы-реки к Нижней Пресне, носившей название Волынской земли, прочно стояла ткацкая фабрика. В нее входили резная, набойщицкие мастерские, химическая лаборатория для составления красок, отделочная, уксусная, склад товаров и материалов. В то время рисунок для ткани не покупался за границей, а был продуктом творчества русских рисовальщиков, воспитанных на орнаментах бухарского, персидского и византийского искусства. Научных методов составления красителей никто не знал. Русские ремесленники, чтобы окрасить ткани, использовали множество разнообразных трав и растений. Желтый цвет получался из настоя ромашки, а синий – васильков. «Зеленый колер», полученный из обработки ткани настоем крапивы, открытый крестьянином Калугиным, был даже отмечен наградой государя. Скрупулезное и тонкое искусство окрашивания разных тканей корнями уходило на

Восток. Секреты рождения красок передавались из Китая в Индию, из Индии в Египет и потом через Турцию в Бухару к казанским татарам.

Резанов не справлялся со всеми хлопотами. Однако он все равно упорствовал в решении не вводить в курс дела Прохорова. Резанов ставил на важные должности «своих» людей, сам назначил приказчика-бухгалтера, а заведовать «лабораторией» – секретным местом, где составлялись красители поставил своего молодого родственника.

Тяжелым испытанием для производства, как и для многих предприятий, стало нашествие французов на Москву в 1812 году, которое повлекло за собой разрушение всех ситценабивных фабрик. Чтобы помогать отцу, сын Прохорова Тимофей Васильевич подключился к фабричной деятельности. Им удалось быстро восстановить пострадавшие здания и вновь наладить производство. Отсутствие конкуренции, восстановление мира в Европе, послабление запретительных мер в торговой политике, появление паровых машин – все это способствовало росту промышленных оборотов фабрики.

В 1813 году произошло логичное разделение компаньонов. Василий Прохоров выкупил у Резанова его долю. С того времени он стал единственным владельцем фабрики. Василий Иванович Прохоров продолжал дело. В этом ему активно помогали сыновья – Иван, Тимофей, Константин и Яков. Старший сын Иван был пассивным человеком, семейное дело его мало интересовало. Надеждой семьи стал шестнадцатилетний Тимофей, который энергично взялся помогать отцу восстанавливать фабрику после пожара и разорения в Москве. Как показало время, из всех детей Василия Прохорова только у Тимофея оказалась тяга и призвание к семейному делу.

Купец первой гильдии Василий Иванович Прохоров скончался осенью 1815 года в собственном доме в возрасте 66 лет. К делу приступил его сын Тимофей. Ему суждено было основать грандиозное предприятие.

Как говорил сам про себя Тимофей Прохоров, учили в его время «не для науки, а для того, чтобы не оставаться в беззаботной праздности». Таким образом, он не получил систематического и широкого образования, хотя родители с раннего возраста уделяли сыновьям много внимания. Особенно они старались воспитывать в детях нравственные начала, а также любовь к труду. Образцом трудолюбия для сыновей была сама Екатерина Никифоровна. Она учила их библейским заповедям, целомудрию.

После переезда на Пресню поближе к фабрике Василий Иванович устроил «домашнюю школу». Был приглашен студент-семинарист, который стал для мальчиков учителем на три года. Дети обучались четырем предметам: русский язык, немецкий язык, катехизис и история. Родители считали, что «праздность гибельна для всех», поэтому постоянно стремились занять сыновей чем-то полезным.

В детстве Тимофея увлек процесс приготовления красок. Чтобы проникнуть в тайну красильного мастерства, он дни и ночи проводил на фабрике своего отца и Федора Резанова подле святая святых – «секретной» комнаты, где составлялись красители. На полу, на столе, на полках в плетеных стеклянных бутылях, колбах разных размеров стояли химикаты и красящие вещества. Мальчика манили пробирки, чашки для растворов, емкости для растирания снадобий. Отдельно размещались весы разных размеров. В курсе всех этих дел были только сам владелец лаборатории Федор Резанов и нанятый им человек. Тимофей, работая на фабрике, «навиделся и наслушался много худого от взрослых, но зато ознакомился с делом». Пытливо вникал молодой человек во все детали, прислушиваясь, выспрашивая, обдумывая все увиденное и услышанное. Все свои познания и размышления он записывал в специально заведенную тетрадь.

Благодаря настырности и интересу к делу, в пятнадцать лет Тимофей добился успеха: его назначили компаньоном бывшего приказчика отца С.А. Чванова, открывшего свое дело. Молодой Прохоров стал здесь «и смотрителем, и колористом и заварщиком, но мало ему угождал». Ему нравилось работать свободно и ни от кого не зависеть. Именно поэтому он пошел работать на производство к Чванову и получил возможность трудиться, как хотел, чего был лишен на фабрике отца и Резанова. С годами Тимофей набирался житейского и «производственного» опыта.

Таким образом, к шестнадцати годам он уже обладал опытом и знаниями крепкого хозяина. Поэтому именно Тимофей стал во главе мануфактуры после смерти отца. На его молодые плечи легло дело, которое уже тогда оценивалось в сто пятьдесят тысяч рублей.

Благодаря любопытству и любознательности, проявленным в детские и отроческие годы, Тимофей Васильевич сам был отличным колористом. Под его руководством производство достигло совершенства. Фабрика стала производить собственный товар, а не закупать его у поставщиков, как это было раньше. Постепенно круг производства расширялся. Были построены новые собственные ткацкая и прядильная фабрики, то есть производство, или, как тогда говорили, мануфактура, стало полным. Еще одним достижением стало открытие своих складов на территории всей России, в том числе в Сибири, и Средней Азии.

В любом бизнесе огромную роль почти всегда играет умение воспользоваться благоприятным моментом. Удачливые дельцы часто видят то, что другим людям кажется пустяшным и не стоящим внимания. Секрет быстрого успеха Тимофея Прохорова, без сомнения, заключался в его коммерческой жилке. Но главной причиной столь быстрого успеха стало отсутствие конкуренции.

Так, после изгнания Наполеона разорившийся промышленный центр страны не мог производить необходимые товары. Поэтому наиболее предприимчивые крестьяне успели в этот короткий промежуток времени выйти в «солидные фабриканты». Нужно было только уметь воспользоваться выпавшей возможностью, наладить процесс изготовления и продажи. Прилежный и ловкий набойщик с помощью семейства, к примеру жены и двух сыновей, мог приготовить до 20 штук ситцев в день. В базарный день он продавал товары купцам, приезжавшим из разных концов страны для покупки ситцев. Таким образом, он получал в худшем случае до 40 рублей чистой прибыли в день. К концу года он имел хороший капитал.

Производство на фабрике у Тимофея Прохорова за два года увеличилось в 10 раз. И тогда случилось то, от чего его с детства старались уберечь родители. Тимофей с горечью размышлял о случившемся: «Удача мне, шестнадцатилетнему мальчику, не во всех отношениях послужила пользу. Я сделался гордым, даже против братьев грубым и неблагодарным к родителям, и Бог попустил меня на беззаконие». Расслабившись, он запил.

Тимофей Васильевич управлял предприятием до 1833 года. За два десятилетия он вывел Трехгорку (так называлась в народе его сверхуспешная фабрика) в ряды лучших производств России. Продукция фабрики всегда пользовалась большим спросом. И не только в Росиии. Ситцы Прохорова неоднократно отмечались высокими наградами на международных ярмарках.

Заслуги купца перед российской экономикой были вознаграждены на высшем уровне – с конца 1830-х годов Прохоровым было присвоено потомственное почетное гражданство.

Еще в 1820 году при фабрике была открыта первая в России ремесленная школа. В ней проходили обучение работники и их дети. Кроме того, для рабочих предприятия был открыт первый в России фабричный театр. Людям были доступны вечерние классы для обучения рабочих грамоте, библиотека, амбулатория, летние санатории. Это был очень высокий уровень заботы о рабочих.

В дальнейшем был создан Торговый Дом «Братья К. и Я. Прохоровы», организованный сыновьями Василия Прохорова. Впоследствии Константин Васильевич вышел из дела. Фабрика на Трех Горах осталась в руках у сыновей

Якова Васильевича, Алексея и Ивана. Яков Васильевич скончался в 1858 году.

Иван Яковлевич оказался достойным продолжателем дела своих предприимчивых предшественников. Как ни странно, при нем оно стало еще больше расширяться и еще больше крепнуть. Продолжая дело отца, Яков следил за развитием технологий. Поэтому фабрика была в очередной раз переоборудована. Это не замедлило принести результат – предприятие вновь стало одним из лучших в России.

В ночь с 22 на 23 декабря 1877 года фабрику постигло несчастье. На Прохоровской мануфактуре произошел такой сильный пожар, что все фабричные корпуса, расположенные по берегу Москвы-реки, сгорели дотла. Пламенем были уничтожены машины и товары. Но даже такое потрясение не поколебало решительности купцов Прохоровых. Так как собственное производство почти полностью сгинуло в огне, Прохоровы в январе 1878 года купили небольшую фабрику Игнатова в Серпухове. Там они практически заново начинают налаживать свое производство. Уцелевшие после пожара Прохоровские производства на Трех Горах также продолжают работать. Параллельно велась разработка проекта новой ситценабивной фабрики в Москве на месте сгоревшей. Прохоровский купеческий дом развивался во всех доступных направлениях.

В 1879 году на берегу Москвы-реки началось строительство новых каменных зданий фабрики. Специально для них на заводах Англии были куплены машины с новейшими конструкциями. Новая Трехгорная фабрика была практически готова к открытию к 1881 году.

23 октября 1881 года в Серпухове внезапно скончался главный учредитель Товарищества Иван Яковлевич Прохоров. В ноябре того же года начала свою работу новая фабрика, а на фабрике в Серпухове, напротив, производство прекращается.

Преемниками дел Трехгорной мануфактуры становятся сыновья Ивана Яковлевича – Сергей и Николай

Ивановичи Прохоровы. Эти два представителя династии Прохоровых были больше общественными и государственными деятелями на промышленном поприще, нежели фабрикантами-промышленниками в узком значении этого слова. Сергей Иванович умер в 1899 году, но успел сделать немало полезного для развития фабричного дела в стране. В частности, он объявил конкурс на создание лучшего способа очистки сточных вод. Победителю полагалось вознаграждение в три тысячи рублей. Это было в конце XIX века и это была одна из первых в России попыток борьбы за чистоту окружающей среды.

Его брат – Николай Иванович – в сентябре 1912 года со всей семьей был возведен Высочайшим указом в дворянское сословие. Он скончался в 1915 году и был похоронен на Ваганьковском кладбище.

Считая научный подход необходимым для правильного развития промышленного дела, братья в 1882 году открыли на фабрике научную химико-аналитическую лабораторию, которую возглавил один из лучших их университетских преподавателей Миллер. Любопытно, что в Прохоровской лаборатории было совершено несколько важных научных открытий. Так были продолжены традиции серьезного и вдумчивого подхода к делу, заложенные их прадедом. Многие процессы отделки хлопчатобумажных тканей были поставлены на научные основы. Внимание к деталям, изучение тенденций рынка, умение пользоваться благоприятными обстоятельствами и не теряться в трудных ситуациях, совершенствование технического оснащения – все это было присуще представителям рода Прохоровых на протяжении нескольких поколений.

Рост производственных мощностей, повышенный спрос на отличную продукцию Товарищества Прохоровых подталкивало к дальнейшему развитию. В 1895 году была выстроена бумагопрядильная фабрика и расширена ткацкая. Постоянно совершенствовалось техническое оснащение предприятий. Например, в 1890-х годах на Трехгорной фабрике уже работало 716 станков с кареткой Добби, 664 станка с машиной Жаккарда, 75 станков для выпуска бумазеи и других тканей для начеса и 64 станка для выработки тканей гроденаплевого (полотняного)переплетения.

В 1899 году, Торговый дом был преобразован в паевое товарищество Прохоровской Трехгорной мануфактуры.

В дальнейшем семьей Прохоровых были приобретены еще две мануфактуры – Покровская и Ярцевская. Развитие каждого предприятия этого огромного промышленно-торгового дома имеет свою историю и заслуживает отдельного рассказа. Тем временем, расширение производства потребовало большего количества топлива, и Товарищество приобрело на юге России имение с залежами каменного угля. Теперь Прохоровы были владельцами собственных рудников.

В дни Декабрьского восстания 1905 года «Трёхгорка» была главной базой боевых дружин. Важно отметить, что благодаря отсутствию между рабочими и администрацией фабрик Товарищества острых отношений в момент начавшегося восстания она не подверглась расхищению и разгрому.

В годы Первой мировой войны значительная часть производства мануфактуры была направлена на нужды военного времени.

В 1915 году наследное дело принял Иван Николаевич (старший сын Николая Ивановича). После революции 1917 года он был выбран рабочими фабрики управляющим. 3 сентября 1918 года «Товарищество Прохоровской Трехгорной Мануфактуры» было национализировано.

Однако вопреки ожиданиям, «рабочее фабричное управление» явно не справлялось с взятыми на себя обязанностями. На помощь позвали последнего хозяина фабрики. Иван Николаевич Прохоров был назначен правительством большевиков содиректором. Это стало возможным потому, что он был признан крупным специалистом по хлопку. Таким образом, Прохоров смог спасти положение на предприятии. Однако после того как производство наладилось, его снова арестовали «за растрату народной собственности». Произошло это из-за того, что в фабричной кассе не было денег, и он, не желая, чтобы пострадали обычные рабочие, распорядился выдать им зарплату продукцией. Вскоре его вновь освободили, так как производство опять забуксовало. «Так продолжалось до 1927 года, до смерти моего отца, – вспоминает Вера Ивановна, дочь Ивана Николаевича Прохорова. – Хоронила его вся округа и фабрика».

После революции судьба бывших хозяев Трехгорки была трагичной.

 

Асташев Иван Дмитриевич

1796–1869

 

Иван Дмитриевич Асташев является основателем сибирской золотой династии и зачинателем золотого промысла. Его дело стали по наследству продолжать сын Вениамин и внук Николай. Когда умер Николай, последний из династии, асташевский золотой промысел закончился.

Иван Асташев родился в 1796 году в одном из таежных уголков Сибири, городке Нарым. Он известен как ледяной и болотистый дальний край Тобольской губернии. Из какого сословия происходил Асташев, точно неизвестно. Он был возведен в дворянство, но это произошло в 1842 году, когда он был уже в зрелом возрасте.

Асташева всегда отличали ум, природная смекалка, несгибаемая настойчивость при достижении целей. Получал образование он в Нарымском училище. Уже в тринадцатилетнем возрасте юноша перебрался в столицу Сибири – Томск. Это было в 1809 году. Его приняли на службу мелким чиновником в одно из губернских учреждений. Способный молодой человек умел проявить себя на казенной службе, в 1812 году получил свой первый чин.

Всеобщий патриотический подъем после победы в войне с Наполеоном в 1812 году вызвал в нем горячее желание поступить на военную службу. Для этого он отправился в Санкт-Петербург. Но в дороге юноша тяжело заболел, долго лечился в Казани, до Петербурга добрался с сильно расстроенным здоровьем. Все же ему удалось получить должность в канцелярии военного ведомства. Там он прослужил до 1820 года, неизменно продвигаясь по службе. Он осилил еще два чина. В столичных коридорах военной власти И.Д. Асташев приобрел ценный жизненный опыт. В 1820 году Асташев покинул столицу и вернулся в Сибирь. Здесь он продолжил чиновничью карьеру, сначала стал работать городничим в Бийске, потом перешел в земские исправники в Кузнецке, и наконец, стал начальником отдела Томского губернского правления и коллежским советником губернского суда.

К этому времени, в 30-х годах XIX века, в Сибири началась русская золотопромышленная лихорадка. Горячие головы кружились от перспектив легкой и быстрой наживы. При этом российское правительство всячески способствовало быстрому развитию золотодобывающей отрасли. Периодически выходили поощрительные законы по золотой отрасли. Золотым промыслом занимались, конечно, в первую очередь состоятельные купцы, ведь нужно было иметь капиталы на открытие дела и организацию процесса. Однако люди, находившиеся на государственной службе, тоже имели возможность пробиться в эту нишу.

Блестящий успех первых сибирских золотопромышленников проходил на глазах скромного чиновника Асташева. Он уже не мог бороться с непреодолимым желанием стать богатым и независимым человеком, выдвинуться на жизненном поприще. В 1833 году он был в чине коллежского советника, но покинул государственную службу, чтобы заняться золотым промыслом. Он поступил поверенным к крупному томскому золотопромышленнику Феодоту Ивановичу Попову. Попов благоволил к грамотному и культурному молодому человеку. Он даже сделал ему неоценимый подарок – начальный капитал в 40000 рублей. Большую часть этих денег – 35000 рублей – Асташев потерял в безрезультатных первоначальных поисках месторождений золота.

Снарядив несколько поисковых партий, Асташев отправил их неизвестными тропами на поиски золотых жил в томской, енисейской и бирюсинской тайге. Теперь ему повезло – в 1835 году в междуречье Кана и Бирюсы одна из поисковых партий Ивана Асташева нашла золото. Он открыл свой первый прииск, который назвал Ильинским. Невероятная настойчивость И.Д. Асташева в поисках месторождений золота приносит ему успех за успехом. В течение нескольких лет он уже открыл десяток приисков, с них золото потекло в его карман потоком.

Асташев сообщал св