Глава вторая, в которой Гарри и Северус не узнают друг друга, а Билл узнает кое-кого с другой стороны.

Мы собираемся на территории Садов Кью, пока тут еще гуляют обычные посетители. Скоро час закрытия и тогда начнется операция. Но пока мы, разбившись на небольшие группы или пары, неспешно бродим по аллеям и цветникам, все сужая круги вокруг Пальмового дома. По приказу Кингсли все участники операции не только одеты как маглы, но и приняли Оборотное зелье, чтобы не быть случайно узнанными, если на территории и около оранжереи встретятся члены банды. Маги, занимающиеся криминальным бизнесом, вполне могут знать многих из авроров в лицо, а лишняя предосторожность не помешает.

Как только темнеет, по условному сигналу начинается молниеносный штурм. Мы врываемся в оранжерею, стараясь рассредоточится по всем помещениям, чтобы никто не смог ускользнуть. Авроры поднимаются по кованой винтовой лестнице на второй этаж, где, скорее всего, и варится зелье. Слышно, что там завязывается ожесточенная борьба, слышны выкрики заклинаний. На первом этаже тоже обнаружены маги и вокруг становится светло от вспышек различных проклятий и заклинаний. Противников неожиданно много, намного больше, чем мы ожидали. С большой группой авроров бегу в подвальный этаж, чтобы проверить и его.

Тут завязывается совсем уж ожесточенная борьба. Мы тесним их вглубь, в тупик, от некоторых заклинаний рушатся несколько легких перекрытий, все в клубах пыли. Они пытаются скрыться в конце зала, и я бегу вперед. Неожиданно из какого-то подсобного помещения за моей спиной вырывается еще одна группа магов, и я понимаю, что вместе с незнакомым аврором, высоким мужчиной в светлой рубашке и джинсах, мы оказываемся отрезаны от остальных.

В этом сумасшедшем дыму и грохоте мы с ним бок о бок остервенело швыряемся заклинаниями, прикрывая друг друга, но уже понимаем, что силы не равны.

Огромный кусок штукатурки падает на меня, задевая плечо. Шиплю от боли и чувствую, как предплечье становится липким и теплым. Кровь.

Мой неожиданный партнер внезапно сгребает меня в охапку и толкается плечом в стену. Там незамеченная мной дверь. Мы оказываемся в темной комнате с какими-то ящиками у стен, наверное, хозяйственное помещение.

Мужчина захлопывает за нами дверь, посылая напоследок еще одно заклятье в наших преследователей, и обводит рукой с палочкой всю комнату, бормоча какое-то неизвестное мне заклинание. Комната на мгновение озаряется бледно-сиреневым светом, а потом погружается во мрак.

- Люмос, - шепчу я, взмахивая палочкой.

Ничего не происходит.

- И не произойдет, - словно читая мои мысли, говорит аврор.

Я молча жду объяснений.

- Это очень специфическое заклинание, - устало поясняет он, - оттого и редко используется. Ближайшие два-три часа в эту комнату не сможет зайти никто, даже будь он сам Темный Лорд. Но и мы из нее выйти не сможем, и магия тут не будет действовать. Это сильное заклинание, на такой вот крайний случай.

Да, сильное, судя по его уставшему голосу.

- Ну что ж, подождем, - покорно соглашаюсь я, опускаясь на пол у ближайшей стены. Плечо очень болит, и я осторожно поглаживаю предплечье: кажется просто глубокая царапина. Это ничего.

Мужчина подходит ко мне и опускается рядом, я не вижу его в темноте, но слышу его дыхание и ощущаю осторожное прикосновение к раненной руке.

- Вас нужно перевязать, рана глубокая?

- Нет, мне кажется, ничего серьезного.

- И тем не менее.

Я слышу шуршание, а потом треск разрываемой ткани, кажется, он собирается перевязать меня собственной рубашкой. И хотя все происходит на ощупь, он очень ловко и осторожно накладывает повязку, не причинив мне боли. Потом устраивается рядом.

- Мы, возможно, знакомы. Как вас зовут? – спрашиваю я.

Мы оба под действием Оборотного, а ведь и на самом деле можем быть знакомы.

- Вряд ли, - говорит он, оставляя мой вопрос без внимания.

Как меня зовут, он тоже не спрашивает, и я решаю не говорить ему, кто я.

Есть что-то завораживающее в этой анонимности и темноте.

 

Какое-то время мы сидим молча, мне не очень уютно в полной темноте, не то чтобы у меня есть какие-то фобии, но все же я не большой любитель темных замкнутых пространств.

- Что вы все время ерзаете? – холодно осведомляется аврор.

Я решаюсь сказать правду:

- С детства не люблю всякие чуланы и прочие замкнутые пространства.

Он ничего не отвечает, но придвигается ближе. Теперь мы сидим у стены, соприкасаясь плечами. Так и правда комфортнее.

 

- Когда штурм закончится, нас хватятся, - говорю я через какое-то время.

- Да, и они начнут обыскивать помещения. Когда эту дверь попытаются открыть Алохоморой, она засветится сиреневым. И, думаю, Кингсли догадается проверить, что это за заклинание. А поскольку он далеко не дурак, то либо они поймут, что это мы тут, либо решат, что спрятался кто-то из банды, так что, когда мы сможем выйти, у дверей уже будет ждать группа ваших товарищей.

- Логично. А вы знаток необычных заклинаний.

- Ну что вы, - иронично замечает он, - разве это необычное. Вот помню, когда-то я наложил на своих… эмммм…. подчиненных, которые взяли без спросу кое-что в моем кабинете, действительно необычное заклинание. После этого каждый раз, когда они начинали бездельничать, у них уши покрывались волосами. Необычное оно тем, что его может снять исключительно тот, кто его наложил.

Что-то подобное я где-то слышал, но не могу вспомнить где. Поэтому просто интересуюсь:

- Ну вы его в итоге сняли?

- Нет конечно.

- А вы опасный человек, - улыбаюсь я.
-
- Да, - соглашается он с усмешкой, - я даже кормил голубей у колонны Нельсона.
-

Я не выдерживаю и громко фыркаю.

 

- А вы знаете, что львов у колонны отлили из трофейных французских пушек? Символично, правда? – через минуту говорю я, думая совсем о другой битве.

- А знаете ли вы, что в качестве модели для этих львов скульптор использовал мертвого льва, который за время работы настолько разложился, что из-за жуткого запаха бдительные соседи вызвали полицию, подозревая скульптора, бог знает в чем?

- Правда? – спрашиваю я и по-детски прошу:

- А еще?

- А еще каменщики, которые строили колонну, устроили на самом верху торжественный ужин, прежде чем водрузить туда статую Нельсона.

 

Я бы подумал, что мой новый знакомый энциклопедический буквоед, но то, как он швырялся проклятиями и исходящая от него магическая сила ставят это под сомнение. И потом, то что он рассказывает очень интересно.

- А расскажите что-нибудь еще, - тихо прошу я, - что угодно…

Он фыркает и молчит, но потом задумчиво произносит:

- Вопреки встречающемуся мнению, что два тамплиера на одной лошади, символизируют склонность к однополой любви, это все-таки не так. Когда орден только создавался, их было всего несколько человек и были они так бедны, что зачастую у них была одна лошадь на двоих. Вот и все. Так что большинство слухов об определенных склонностях рыцарей Храма – это лишь досужие домыслы невежд, хотя… кто знает…

Он замолкает, а я сижу совершенно ошеломленный. Я понимаю, что это случайное совпадение, но то, что он неожиданно заговорил именно об этом, наполняет меня каким-то странным ощущение, как будто кто-то вдруг узнал твою тайну. Или что это какой-то неожиданный знак. Я знаю, что все это ерунда, но сердце бьется чаще, меня охватывает непонятное волнение, и я, инстинктивно, плотнее прижимаюсь к загадочному собеседнику.

Он по-своему понимает это движение, потому что спрашивает, как я себя чувствую. Чувствую я себя нормально, но не возражаю, когда он предлагает мне прилечь и устраивает мою голову у себя на коленях. Когда он кладет руку мне на плечо, я, повинуясь неясному импульсу, накрываю ее своей ладонью. Он чуть вздрагивает, но руку не убирает. А потом вторая его ладонь мягко ложится мне на голову. Какое-то время мы молчим. И я бы соврал, если бы сказал, что тороплюсь скорее выбраться отсюда.

 

***

Завтра у Билла важный день. Завтра приезжает делегация финансового департамента Министерства Магии Франции. За время их двухнедельного визита Люциус планирует заключить несколько очень выгодных соглашений, так что сотрудники отдела буквально стоят на ушах, готовясь к встрече гостей.

Завтра первый день официальных переговоров и Билл серьезно к ним подготовился. Однако есть один момент, который его несколько нервирует.

Британские волшебники более консервативны и, как правило, следуют традиционной волшебной моде. Французы же зачастую предпочитают на официальных мероприятиях маггловский офисный стиль. Чтобы отдать дань уважения гостям, все их сотрудники также собираются завтра придти в классических костюмах и галстуках. С костюмом проблем никаких, а вот галстук…

С тех пор как он стал жить один, это стало для Билла некоторой проблемой.

Сам он не очень силен в ловком завязывании изящных узлов.

К костюму Билл выбирает рубашку слегка брусничного оттенка и темный галстук в тон.

Ерунда, что этот цвет не идет к рыжим волосам, идет и еще как. Даже еще и оттеняет шрамы на лице, усмехается Билл. Но сейчас все это не важно. Важно, что он так и не научился изящно вертеть узлы этой удавки.

Он мучается с этим до полуночи, пытаясь завязать узел по картинкам. Потом, махнув рукой, расстроено думает, что завтра, возможно, кое-кто холодно усмехнется, недовольный его неаккуратным видом.

На следующий день в галстуке, завязанном странным косоватым узлом, он входит в зал переговоров, где уже полно волшебников и, приветливо здороваясь со всеми, пробирается ближе к Милисент.

Он видит, как к нему движется безупречно одетый, элегантный Малфой-старший.

Проходя мимо Билла, тот едва заметно поводит бровью и, слегка кивнув, идет дальше. Ощутив волну магии, Билл видит в зеркале у камина, что узел галстука у него теперь завязан идеально. А улыбка у Люциуса совсем не холодная, а даже ласковая, хотя тот и прячет ее в самых уголках губ и глаз. Возможно это игра воображения, но Биллу все равно приятно и он смущенно потирает шрам на скуле, жестом, уже несколько лет ставшим привычным.

А потом все идет не так.

 

То есть сначала все идет очень даже отлично. Предварительные переговоры проходят прекрасно, а вот потом, когда подают напитки и закуски и начинается раунд неформального общения, происходящее перестает Биллу нравиться. Совсем.

Один из французов, молодой мужчина по имени Фабиан, просто не отходит от Люциуса. Сначала Билл даже посмеивается над своей реакцией. Но когда он встает рядом с ними, становится понятно, что француз и правда беззастенчиво флиртует.

Реакцию Люциуса Биллу понять сложно, поскольку тот, в первую очередь, думает о деле и, как минимум, безупречно вежлив. Однако, исподтишка разглядывая Фабиана, Билл с каждой минутой понимает, что, скорее всего, его мрачным предчувствиям суждено оправдаться. Изящный, как фарфоровая статуэтка, со светлыми волосами до плеч, так же как у Билла собранными в хвост, тонкими чертами лица и идеальной кожей, француз, наверное, не знает отказа в любовных делах.

Билл Уизли всегда старается смотреть правде в глаза. Вот и сейчас с невеселой усмешкой признается себе, что это ревность. И с внезапной горечью осознает, что Люциусу, действительно, может подойти только такой вот безупречный партнер.

Наблюдать это все невыносимо. Где бы он ни стоял, с кем бы он ни разговаривал, неотступно и назойливо ему попадается на глаза оживленно беседующая пара.

Билл нервно проводит рукой по волосам, пытаясь успокоиться, потирает скулу и понимает, что больше просто не выдержит. Впервые в жизни наплевав на приличия, он пробирается к выходу из помещения, чтобы аппарировать отсюда, не дожидаясь конца мероприятия. Уже у самой двери он замечает, как Фабиан, ослепительно улыбаясь, словно невзначай кладет изящную ладонь Люциусу на плечо. С мучительной гримасой Билл выходит и аппарирует прочь.

Ему срочно нужно выпить.

 

***

 

За разговорами время течет незаметно. Странные это разговоры. Словно по какому-то негласному уговору мы не касаемся тем, которые могли бы раскрыть наше с ним инкогнито, и в то же время тут, в кромешной темноте, не видя лица собеседника, мне кажется, мы откровенны друг с другом, как никогда. По-крайней мере, я.

Мы говорим о множестве вещей, о том, какие книги любим читать, а какие нет, где иногда так хочется побродить в одиночестве, и почему оно нам нравится, это самое одиночество, о том, как проводим вечера, и какие качества нас раздражают в людях. И много еще о чем. О том, например, какие девушки нам нравятся… и какие мужчины.

 

А потом я чувствую, как его рука в моей ладони чуть меняется, пальцы едва удлиняются, кисть становится более тонкой. На лоб мне падает собственная прядь лохматых отросших волос.

- Действие Оборотного закончилось, - замечаю я.

- Да, - соглашается он задумчиво, - а ты очень лохматый, оказывается.

Его настоящий голос, чуть более низкий и слегка хрипловатый, нравится мне еще больше.

- Обещай, что пообедаешь со мной завтра, - прошу я тихо, - я бы хотел увидеться с тобой еще, когда все закончится.

- Вряд ли ты захочешь этого, когда все закончится.

В его голосе сквозит сразу несколько эмоций, и я не могу распознать их.

Я не знаю, как выразить все свои чувства словами, поэтому, удивляясь сам себе, просто сажусь перед ним и запускаю руку в его волосы. Они длинные, гладкие и очень приятные на ощупь. Затаив дыхание, пропускаю тяжелые пряди между пальцами.

 

- Что ты делаешь? – изумленно дергается он.

- Просто очень захотелось, - признаюсь я.

- Ты всегда делаешь все, что тебе хочется? - раздраженно.

Нет, совсем нет. Мне хочется сказать ему, что я так часто делал то, что ожидали от меня окружающие, что у меня совсем редко выпадала возможность сделать что-то, что хочется именно мне. Просто что-то для себя. Но я молчу и неохотно убираю руку, последний раз легко откидывая длинную прядь со лба.

Несколько секунд мы сидим в тишине. А потом его пальцы скользят по моей щеке, очерчивают линию губ и приподнимают подбородок.

У меня перехватывает дыхание, а его вторая рука неспешной лаской гладит мой лоб, пробегает по линии бровей, спускается по скуле и вновь касается моих полуоткрытых губ. Его лицо совсем близко, я чувствую его теплое дыхание, а сердце начинает колотиться прямо в горле в нетерпеливом ожидании чего-то невероятного.

 

А в следующую секунду дверь в комнату распахивается.

 

- Ну наконец-то, - говорит Кингсли, - хорошо, что вы догадались применить это заклинание.

Он еще много чего говорит, но я не слушаю. Как в тумане я поворачиваюсь к своему визави и тихо охаю от изумления.

Из-под нахмуренных бровей почти черными глазами на меня смотрит обнаженный по пояс Северус Снейп. Он изумлен не меньше меня, но лицо его быстро обретает привычное холодное выражение.

И эта привычная уже холодность сейчас внезапно ранит меня.

- Профессор...

Он останавливает меня резким и властным жестом, выставляя ладонь вперед.

- Не стоит, Поттер, - цедит он сквозь зубы и, пока я не успеваю опомниться, резко разворачивается и исчезает за спинами входящих в комнату авроров.

Глава третья, в которой кто-то ест, а кто-то слушает.

 

Я аппарирую домой в полном смятении, и в этот же момент ко мне через камин приходит Билл Уизли и предлагает выпить. И мы выпиваем. А потом еще. И еще. В общем и целом до поросячьего визга. Не знаю, что на меня находит, но я, опуская только некоторые подробности, почти все рассказываю Биллу. Никакого особого удивления он не высказывает, только сочувствует моим переживаниям. Мне кажется, у него тоже что-то случилось, хотя он не столь откровенен как я.

Это, знаете ли, великое счастье, что завтра воскресенье и нам не надо на работу.

Уложив его на диване в гостиной, я бреду в спальню и даже, о чудо, раздеваюсь и падаю на кровать.

А потом проваливаюсь в сон, напоминающий долгий полет на метле, которую странно крутит и бросает из стороны в сторону.

Когда я просыпаюсь утром, Билл уже ушел. Я выпиваю чашку крепкого чая и возвращаюсь обратно в кровать. Не надо было мне вечера столько пить, у меня с похмелья итак всегда паранойя, что все плохо, а тут я вообще погружаюсь в печальные и неприятные раздумья.

Бесцельно шатаюсь весь день по дому и пью чай в ненормальных количествах.

Когда я, наконец, засыпаю, мне снятся двое мужчин на одной лошади, неспешно бредущей сквозь плотный туман.

***

Всю следующую неделю я провожу в каком-то лихорадочном состоянии. Я все время думаю о том, что произошло, а стоит мне закрыть глаза, я, словно наяву, чувствую прикосновение прохладной руки, ласкающей мои губы, и теплое дыхание у лица.

Я встряхиваю головой и пытаюсь вернуться в реальность, но мысли об этом преследуют меня.

Обрывки наших разговоров проносятся в голове, я думаю о нем постоянно. О том, какой он, должно быть, на самом деле. Словно мне удалось случайно, лишь на миг, приподнять завесу, скрывающую истинного Снейпа.

И каждый раз устало морщусь, вспоминая холодную гримасу на его лице, когда он увидел, кто я.

Неужели мы можем нормально общаться, только не зная, кто мы. Вернее как раз не «нормально», а странно, ощущая внезапную близость и нежданное влечение?

 

Меня неотступно преследует желание поговорить с ним. Я бы уже сделал это, но я даже не знаю, где он живет, а выспрашивать у знакомых мне не хочется. Можно, конечно, послать сову, но что-то мне подсказывает, что ответ она не принесет.

Выходные я опять провожу дома, валясь на диване в гостиной с книжкой. Правда, дальше десятой страницы я так и не продвигаюсь…

В понедельник после обеда мы идем на дополнительные занятия. Преподавателя еще нет, мы рассаживаемся за столы, и я опять погружаюсь в собственные мысли.

- Я думаю, все вы знаете профессора Снейпа, которые ближайшие две-три недели будет вести у вас углубленные занятия по З.О.Т.И. и немного по Высшим Зельям, все то, что не входило в программу Хогвартса, но может вам пригодиться в работе.

Голос Кингсли доносится до меня как сквозь туман, и я растерянно смотрю на человека, стоящего рядом с ним. Он оглядывает комнату и его взгляд натыкается на меня, но лицо остается абсолютно непроницаемым.

- Ну что ж, не будем терять времени, - бросает он и начинает занятие.

Время и пространство выделывают странный трюк, и на сотую долю секунды я вдруг ощущаю себя маленьким мальчиком, в первый раз пришедшим на Зелья, а на кафедре стоит загадочный мрачный волшебник, обещающий, что научит нас удивительным вещам, например, затыкать пробкой смерть.

Я встряхиваю головой, и все встает на свои места.

Только теперь я слушаю очень внимательно и с искренним интересом.

Когда занятие заканчивается, он, сухо кивнув на прощание, быстро выходит из комнаты.

Я устремляюсь за ним и окликаю его уже в коридоре:

- Профессор Снейп!

 

Он резко оборачивается ко мне и недовольно морщится.

- Профессор, мне казалось, нам нужно поговорить.

- Да, - очень натурально изображает он изумление, - и о чем же? О чем мы вообще с вами можем говорить?

- О том, - решительно начинаю я, - что нам как раз было о чем поговорить. Но как только вы увидели, кто я, то сразу меня оттолкнули. А мне с вами было очень интересно… и не только. И я думаю, что хотя все закончилось так нелепо, мы заслуживаем второго шанса. Мне казалось, я заслуживаю, - уже менее решительно продолжаю я.

- А мне казалось, что вы были ранены в плечо, а не в голову. Хотя, судя по всему, я ошибался. Вы ведете себя как контуженный.

- Пожалуйста, перестань. Давай поговорим нормально. Ведь ты обещал мне пообедать вместе, - уже совсем тихо шепчу я.

Секунду он смотрит холодно, презрительно поджав губы. Потом произносит с безжалостной ухмылкой:

- Поттер, я вас очень прошу, вы когда в следующий раз опять впадете в такой вот делирий, попробуйте бредить при ком-нибудь другом, ладно?

И смотрит с наигранным сочувствием.

Внезапно на меня накатывает какая-то равнодушная тоска. Я стою перед ним и молча смотрю ему в глаза. Я не хочу ни огрызаться, ни спорить, мне просто невыносимо жаль, что все закончилось вот так.

Почему-то Снейп тоже медлит и не уходит, задумчиво вглядываясь в мое растерянное лицо, потом разворачивается и исчезает за поворотом.

Я устало провожу ладонью по лицу и медленно бреду домой.

***

Так сильно как с Гарри Билл не напивался уже очень давно. Воскресенье он тоже проводит дома, стараясь не вспоминать о фарфорово-статуэточном Фабиане. Хотя это сложно, мысли о произошедшем горькими уколами нет-нет да и напоминают о себе в течение всего дня. Но еще какая-то странная, пока не оформившаяся мысль так и вертится. Что-то, что возникло у него в хмельной голове еще вчера, когда Гарри рассказывал, какую шутку сыграло с ними Оборотное зелье.

***

Всю следующую неделю я исправно хожу на занятия, но больше не делаю попыток заговорить.

Да и Снейп, кажется, меня не замечает вовсе.

От его низкого голоса мурашки бегут по спине, и настроение все время на нуле.

А в пятницу Кингсли вызывает меня к себе.

Когда я стучусь и открываю дверь, то вижу, что у него в кабинете Снейп. Они о чем-то беседуют у окна, я успеваю услышать обрывок фразы, кажется, Снейп считает, что кто-то будет в бешенстве.

Вежливо извиняюсь и собираюсь зайти попозже.

- Нет, нет, Гарри, ты нам как раз и нужен.

Кингсли несколько секунд молча изучает меня, потом, словно решившись, начинает:

- Гарри, вам с Северусом нужно побывать в Хогвартсе.

Впечатление такое, как если бы меня ударили под дых, но я упорно молчу.

Молчит и Снейп.

- Со мной несколько дней назад связалась Минерва. В подземельях Хогвартса был обнаружен странный артефакт, предназначение которого неизвестно. Директор Макгонагал считает, что это однозначно что-то темномагическое, возможно, оставленное Упивающимися во время последней Битвы, но утверждать точно она не может. Вам нужно будет отправиться туда, забрать сам артефакт и осмотреть Хогвартс и окрестности. На всякий случай.

Я молча киваю и Кингсли продолжает:

- У вас будет определенная легенда. Вы поедете туда в разное время и будете четко ей следовать. Мы не хотим сеять панику среди учеников и их родителей, к тому же и правда неизвестно, что это за предмет, какой силой он обладает. Ты прекрасно знаешь, что когда восстанавливали Хогвартс после Битвы, то нашли пару таких «подарочков» от Лорда, поэтому будьте предельно осторожны. Северус отправится туда сегодня же, якобы за некоторыми травами из хогвартских теплиц и из Запретного леса. А ты прибудешь туда только в понедельник, как официальный представитель аврората, чтобы торжественно вручить директору Макгонагал и другим преподавателям приглашения на юбилейные празднования победы, которые пройдут в Министерстве в следующем месяце. Вы пробудете там до среды, за это время постарайтесь все внимательно осмотреть и вернуться с артефактом. И, Гарри, - Кингсли медлит, потом решительно продолжает, - Профессор Снейп назначается главным в этой операции, ты поступаешь в его подчинение.

Мне это кажется вполне логичным, и я собираюсь просто уточнить некоторые детали. А пока обдумываю свои вопросы, вдруг замечаю, что в комнате стоит какая-то подозрительная тишина. Снейп и Кингсли смотрят на меня в ожидании.

- А Минерва в курсе нашей легенды? – спрашиваю я.

- Да, - отвечает Кингсли, и я замечаю легкое удивление на его лице, да и, кажется, на лице Снейпа.

- Что? – недоумеваю я.

- Нет, ничего, Гарри. Все детали ты можешь обговорить с Северусом. Успехов, - бросает Кингсли и оставляет нас наедине в своем кабинете.

Я растерянно смотрю на Снейпа, тот молчит.

- Эммм… ну, может быть, дадите мне какие-то инструкции? Профессор, - все-таки добавляю я.

Снейп встряхивает головой и начинает подробный инструктаж.

Только дома до меня доходит, что они ожидали скандала, когда я узнаю, что должен полностью подчиняться Северусу. Мне и смешно, и грустно, поскольку не повзрослел тут, кажется, не я.

***

К вечеру дождь поутих, и Билл решает пройтись пешком до ресторана, где запланирован ужин с французами. Он неспешно бредет по вечерним мокрым улицам, кутаясь в пальто и вдыхая неповторимый запах осени. Всегда, с самого детства чувствовал этот запах – необъяснимый словами, сплетающийся из тысячи разных других, но всегда любимый.

У входа в ресторан он сталкивается с Люциусом и несколько секунд они молча стоят, улыбаясь друг другу. Капли дождя блестят в белоснежных, собранных в хвост волосах и на воротнике черного шерстяного пальто.

- Осенью пахнет, - вдруг говорит Люциус, - с детства люблю этот запах.

Меньше всего Биллу хочется идти сейчас куда-то, а хочется смахнуть мелкую дождевую пыль с лацканов элегантного пальто светловолосого мужчины и еще постоять вот так немного. Но дальше стоять молча уже, кажется, нелепо и они вместе заходят в ресторан.

Ужин проходит прекрасно, французы вполне сговорчивы и также заинтересованы в сотрудничестве. Люциус и глава французской делегации сидят напротив Билла, а рядом с ним оказывается Фабиан.

Тому неймется общаться, но как-то очень уж свысока и Билл отделывается вежливыми односложными репликами. Люциус, сидящий напротив, кажется очень далеким, но все-таки вскользь улыбается Биллу слегка ободряюще. Возможно, именно эта улыбка не ускользает от внимания Фабиана, и он вдруг обращается к Биллу с приторно-ласковой гримасой, с притворной тактичностью понизив голос:

- А откуда у вас эти жуткие шрамы, мон ами? Их что, никак нельзя убрать?

Характер у Билла Уизли бабушкин. Это Молли ему как-то рассказала. Чистокровная ведьма, белая кость, вот также всегда держалась до последнего, была невероятно вежлива и терпелива, но только до определенной черты. За этой чертой и у Билла прорезывалось какое-то холодно-отстраненное бешенство, и он бил наотмашь.

Поворачиваясь к Фабиану совсем неспешно, он ощеривает лишь самый уголок рта в безошибочно зверином оскале и равнодушно роняет, глядя прямо в глаза:

- Это клыки оборотня.

На секунду его глаза вспыхивают желтым и он, не мигая, смотрит на своего собеседника.

Тот бледнеет, едва заметно сглатывает и отводит глаза.

Билл еще некоторое время со скучающим видом разглядывает его, потом отворачивается.

Ему кажется или на лице Люциуса действительно мелькает тень одобрения?

Он неожиданно быстро успокаивается, Фабиан больше не докучает ему.

Вино, тонкое и ароматное, теплом разливается внутри.

Когда они выходят на улицу, ему хочется, чтобы этот вечер подольше не кончался. Он никогда не переступит установленных им самим границ, это только все испортит. И уж точно не принесет чего-то большего, что может быть лишь в мечтах, но и навсегда порвет хрупкие нити теплой дружеской симпатии, что вдруг стали связывать их с Люциусом.

Но ведь в том чтобы еще совсем ненадолго разделить осенний аромат на двоих, нет ничего страшного?

Кто-то расходится парами или группами, кто-то еще разговаривает на улице у ресторана.

Люциус стоит в стороне, вглядываясь в мокрую, чуть освещенную огнями темноту парка напротив, чуть покачиваясь с пятки на носок, засунув руки в карманы.

Странная решимость овладевает Биллом, и он делает несколько шагов по направлению к мужчине.

И в этот момент прямо перед ним откуда-то появляется Фабиан и, улыбаясь, фамильярно берет Люциуса под локоть.

- Мне бы хотелось обсудить с вами еще некоторые вопросы, мистер Малфой! Вы не возражаете, если я составлю вам компанию?

По лицу мистера Малфоя крайне сложно понять, возражает он или нет, однако Фабиана непросто остановить. Пытаясь увлечь Люциуса за собой, он, лучезарно улыбаясь, бросает Биллу:

- Прошу нас извинить, - и многозначительно добавляет, - дела, знаете ли.

Билл молча разворачивается и быстро уходит прочь.

Он долго бродит по магловскому Лондону, несмотря на вновь хлынувший дождь.

Когда весь мокрый он, наконец, приходит домой, в его голове окончательно складывается совершенно авантюрный план.

***

В понедельник я уже в Хогвартсе. Закончив с приветствиями, я прямо за ужином торжественно вручаю преподавателям приглашения, довольно умело притворяюсь, как я удивлен и рад застать тут профессора Снейпа, приветствую учеников, всем улыбаюсь и веду себя, как добродушный и в меру скромный герой войны. Наконец ужин заканчивается, я сворачиваю свою буффонаду и отправляюсь в кабинет Директора. Горгулья все так же сверкает глазами и, вздохнув, я произношу:

- Лакричные палочки.

Сказать, что на меня нахлынула ностальгия, значит не сказать ничего…

В кабинете меня уже ждут Директор МакГонагал и Снейп. После теплых и уже искренних приветствий, которыми обмениваемся мы с Минервой, она подробно рассказывает, как был обнаружен артефакт.

- Сейчас, Гарри, ты увидишь сам, он пока у меня в кабинете. Северус решил, что мы подождем до твоего прибытия, а уж потом он заберет его к себе в комнату. Хотя мы, конечно, уже осматривали его вместе.

Я резко поворачиваюсь к Снейпу, но лицо его абсолютно непроницаемо, а взгляд устремлен куда-то в окно.

Пока Минерва выходит из комнаты за артефактом, я тихо произношу:

- Спасибо.

Не знаю, услышал ли он меня, по его лицу не понятно, но я очень надеюсь, что он понимает, как я оценил этот жест. В принципе, он вообще мог меня не подпускать к серьезным делам, а использовать как ходячее прикрытие для своего собственного расследования.

В этот момент возвращается Минерва с резной шкатулкой в руках и, осторожно поставив ее на свой стол, делает приглашающий жест рукой.

Я подхожу ближе. Снейп заправляет за ухо непослушную прядь темных волос и аккуратно открывает шкатулку. В ней небольшая конусовидная пирамидка, сияющая приятным переливающимся голубоватым светом.

Мы очень тщательно все проверили, - спокойно говорит он, - она несет лишь потенциальную угрозу, коль скоро мы не знаем, как ее планировалось использовать, но прямо сейчас она не может нанести никакого вреда. Но я чувствую, как минимум, очень сильный темный потенциал и мощные защитные заклинания.

Это он, что, сейчас мне все так вежливо поясняет?

С интересом киваю, разглядывая странную пирамидку.

- Я забираю ее к себе в комнату, - произносит он, закрывая шкатулку.

Через какое-то время, поговорив с Минервой, мы вместе выходим из ее кабинета. Нас поселили достаточно далеко друг от друга. Северуса, наверное, по его просьбе в родные подземелья, а меня на второй этаж, недалеко от спален Равенкло.

Мы молча идем по коридору, у лестницы он останавливается и бросает:

- Поттер, в Запретном лесу я уже был, да и Хогвартс тоже почти осмотрел за эти два дня. Осталось левое крыло и прилегающие территории. Завтра и начнем, после завтрака.

- Хорошо, - соглашаюсь я.

Он даже не прощается и быстрой походкой скрывается в своих подземельях.

А я знаю, что все равно не смогу уснуть. Медленно бреду по коридорам, погружаясь в воспоминания.

Сплю я плохо и просыпаюсь задолго до завтрака. Бездумно провалявшись минут пятнадцать, вскакиваю и начинаю торопливо одеваться, понимая, что у меня, кажется, есть одно важное дело.

Студенты еще спят, пустое поле для квиддича залито пока неярким утренним солнцем.

Я торопливо иду к Визжащей хижине.

Ее ведь тоже нужно осмотреть, на всякий случай.

Но я думаю, мне стоит сделать это самому.

Северус Снейп не относится к разряду нежных и переживательных натур. О, нет. Но все-таки мне хочется избавить его от посещения этого места.

Мне и самому неприятно там находиться, если честно, даже спустя столько лет. И я осматриваю ее хотя и очень тщательно, но все же торопливо, и испытываю некоторое облегчение, выйдя на солнечный свет.

Когда я подхожу уже близко к теплицам мадам Спраут, то замечаю впереди стоящего на залитой солнцем тропинке человека. Неожиданно сердце решает для разнообразия сначала сделать несколько ударов в горле, а потом в кончиках пальцев, прежде чем вернуться на свое законное место. Я думаю о том, что, наверное, всегда теперь буду узнавать его даже по силуэту, и иду навстречу.

В белой рубашке и черных брюках, с волосами, собранными в хвост, Снейп кажется вдруг очень молодым и каким-то незнакомым. Он молча стоит на дорожке и, скрестив руки на груди, ждет меня.

Я иду неторопливо, осторожно разглядывая его, как тот самый диковинный коралловый риф.

- Вы хорошо ее осмотрели? – спокойно спрашивает он.

- Да, достаточно тщательно, - стараясь скрыть удивление, отвечаю я.

Он кивает и смотрит на меня из-под этих своих угольно-черных ресниц.

Меня вдруг накрывает острое желание ощутить, как прохладная ладонь скользнет по моей щеке.

Но ничего подобного, конечно, не происходит, Снейп разворачивается и идет к замку. Я бреду за ним, разглядывая рельеф острых лопаток под белой рубашкой.

Мне бы очень хотелось сейчас поговорить с ним просто о какой-нибудь ерунде или о чем-то очень серьезном, просто о целой тысяче вещей, разговор о которых так хочется разделить с ним на двоих.

Но мне не хочется еще раз выслушивать что-нибудь о делириуме, и я иду молча.

Так мы и молчим до самого зала, где завтрак уже в разгаре.

***

До самого вечера мы осматриваем левое крыло Хогвартса, а потом еще сарай для сов, сарай для метел, квиддичные трибуны и раздевалки.

Мы практически не общаемся. Снейп традиционно не настроен на разговоры со мной, а я слишком занят нахлынувшими воспоминаниями.

Я жутко устал, проверка на наличие темномагических всплесков отнимает много сил, но, кажется, со своей задачей мы справились, вряд ли мы бы пропустили еще что-то связанное с артефактом, да и вообще что-то подозрительное, так что завтра утром можем отправляться обратно.

Поздно вечером я лежу на кровати, разглядывая на стене блики от каминного пламени.

Потом решительно встаю и достаю из сумки небольшой сверток. Меня охватывает смутное волнение, когда в руках зазывным туманом начинает мерцать подарок крестного. Решительно, словно боясь передумать, одеваю мантию-невидимку и выхожу из комнаты.

Бреду по безлюдным коридорам, погружаясь в невеселые мысли и воспоминания.

Поднявшись на башню, стою несколько минут, обхватив себя руками. Сколько бы лет не прошло, как бы ни складывались наши жизни, Астрономическая башня всегда будет для многих из нас чем-то особенным…

Опускаюсь прямо на каменные плиты и сижу, прислонившись к стене. Запрокинув голову, разглядываю ночное небо.

Неистовым псом мерцает неугомонный Сириус, загадочным серебром манит туманность Андромеды и рассыпается величественными искрами Южный Крест.

И постепенно в душе разливается удивительное спокойствие.

Неожиданно я слышу чьи-то шаги и замираю под мантией.

Это невозможное что-то. Какая-то насмешка, причуда судьбы или простое совпадение… Но сердце снова выделывает странные кульбиты, когда я разглядываю темноволосого мужчину, застывшего у края башни.

Он стоит какое-то время совершенно неподвижно, вглядываясь вдаль.

А я боюсь даже дыхание перевести, не могу оторвать от него взгляд.

Резкий профиль, бледное лицо, черные пряди волос слегка колышет ветер. Все это я видел тысячи раз. Но сейчас печать жесткости и упрямства, казалось, исчезла. Темнота и свет звезд набросили спокойствие как вуаль на его лицо.

Постояв еще немного, он разворачивается и медленно уходит.

У самой лестницы на секунду останавливается и вздыхает:

- Поттер, ты простудишься, если и дальше будешь сидеть на каменном полу. Иди спать.

Его шаги уже слышны на лестнице, а я еще несколько секунд сижу, так и не смея почему-то перевести дыхание.