Колесо энергий согласно Абхинавагупте

Абхинавагупта касается колеса обладающих сознанием энергий (кали) в двух местах в своей «Тантралоке», в 5-й главе, когда речь идет о нижнем пути индивида, и в 4-й главе, когда затрагивается тема пути энергии^[216].

Перед тем как описать это колесо в той форме, в какой его необходимо почитать на индивидуальном пути, он излагает^[217] прием медитации, которую сравнивает с обрыванием цветка банана, чьи лепестки отбрасывают один за другим, чтобы добраться до центра, до пыльцы, до святилища Сердца, где «Я» начинает сиять, как только уровни реального отброшены (5.21). Затем он продолжает: «Именно в великой пропасти жертвенного огня, называемого Сердцем, ярко блистает огонь Бхайравы, когда трут два куска дерева^[218] этой медитации и сосредотачиваются исключительно на этом трении, объединяющем луну, солнце и огонь, то есть познаваемый объект, познание и познающий субъект». В следующем стихе объясняется: «Мы представляем огонь Сознания посредине нектара пыльцы, где находится сердце и, как только огонь начинает гореть, йогин должен сосредоточиться на нем в образе полного Субъекта и заставить его ярко сиять, интериоризуя и объединяя в огне Сознания всю троичность, представленную сомой, сурьей и агни, объектом, познанием и субъектом, благодаря трению вдоха и выдоха, которые соединяются в одно дыхание и проникают в срединный путь^[219], в то время как блистает Огонь высшего Бхайравы»^[220].

Когда троичность становится единым целым в рамках Четвертого состояния, царит в одиночку, непрерываемая и спонтанная, сущностная Реальность без чего-либо произвольного, действуя по своему собственному усмотрению^[221].

Чтобы достичь этой Реальности, йогин, который благодаря ветру созерцания разжигает огонь Четвертого состояния в жертвенной полости своего сердца, должен призвать огненное колесо своих энергий в серии медитаций, которые Абхинавагупта описывает ясным и точным образом в своей «Тантралоке»^[222]: необходимо вначале вообразить, что огонь, окруженный пламенеющим колесом двенадцати энергий, появляется в области познаваемых вещей через канал чувств, слуха, зрения… и почиет вовне. Этот покой в таком случае позволяет наполнить луну (внешнюю познаваемую реальность) при помощи вначале извержения, затем проявлять ее непрерывным образом как солнце (познание) и после растворить ее как огонь поглощения (познающий субъект). Этот огонь достигает, наконец, не имеющей равных Сущности (ануттара). Таким образом колесо добирается до недифференцированной полноты всех внешних вещей, снова обретших в нем единство. Затем, используя колесо огня, йогин должен созерцать вкрапления или остатки вещей, которые могут еще сохраняться, и побудить их взойти в свою очередь к этой же самой Сущности. Тот, кто медитирует таким образом без перерыва на процесс извержения, постоянства и поглощения как сущностно тождественные своему собственному Сознанию, и кто ощущает, кроме того, то, что означает в высшей форме свобода, которую это Сознание извергает и поглощает, тождественен Бхайраве, раз его убеждение оказывается непоколебимым. Тем более он обретает благодаря этой практике все желаемые возможности. Абхинавагупта завершает этой строфой: «Пусть йогин созерцает в себе самом в благословенной области своего сердца триаду, которая сияет собственным блеском и оказывается на всех уровнях реального. Пусть он созерцает всепроникающего хозяина колеса лучей этих двенадцати великих энергий, как если бы он истекал вовне через эфирные (трубы)^[223] и порождал испускания и поглощения. В таком случае он постигнет, что круг всех существ – внешних и внутренних – поглощенный им, покоится в нем самом и что только «Я» открывается в своей безграничности»^[224].

Так как ниша сердца и ступица колеса^[225] составляют лишь единство, сосредоточение на круге энергий, проповедуемое Абхинавагуптой, стало быть, имеет своей целью возвращение к центру, к первоначальной вибрации, где все снова обретает значение и плодотворность, когда колесо вращается очень быстро, растворяя то, что создает препятствие для единого Сознания. В таком случае циклическое время, породившее ранее точку (бинду), будет управляемо йогином, который проникает в божественное Сердце, заставив вибрировать^[226] свое сознание, блаженство, волю, знание и деятельность.

В учении Махартха-Крама чакра, которая обозначает одновременно диск, круговое движение, круг и колесо^[227] со своей центральной точкой или серединой выступает излюбленным символом: знак абсолюта, Единого и Всего, она наводит на мысль о неизменном божестве и одновременно об его манифестации, вселенной, расширяющейся из центральной точки, а затем возвращающейся к своим истокам. Концентрические круги обозначают, кроме того, этапы продвижения к освобождению. Колесо служит также эмблемой вечности, мгновенного вневременного настоящего, если считать точку центром или безграничным временем (махакала) с его периодически повторяющимися космическими циклами творения и поглощения, если наблюдать его круговое движение, не имеющее ни начала ни конца.

Мы увидим, что циклическое становление, излучение, всеобщее вращение позволяют выражать преображение мира, которое имеет место для йогина, остающегося неподвижным в пустой ступице колеса, и как только он овладевает временем, вращающееся колесо становится для него неописуемой чакрой.

Возвратимся к уже указанному значению манифестации, когда внутри всего развертываются круги внутри Центра. Тантра отождествляет эти круги с глазом^[228], потому что глазное яблоко по своей сферической форме наводит на мысль о таком же совершенстве, что и круг. Три из числа этих кругов, с восемью, двенадцатью и шестнадцатью спицами, символизируют огонь, солнце и луну, соответствующие манифестации энергии, излучаемой во всех смыслах из центральной точки. Все спицы сосуществуют в центре, но, насколько они удаляются от него, то умножаются в числе и различаются больше друг от друга. Солнечный круг с двенадцатью спицами относится к почитанию кали. Благодаря этим спицам, являющимся кали, устанавливается течение из центра к периферии и из периферии к центру, движение, которое в качестве гармоничного завершения обладает единством в совокупности.

Эта схема поможет нам лучше расположить различные виды колеса, представленные в «Тантралоке»^[229], так как огромное колесо, чьим центром является Сердце и чьи спицы распространяются через органы познания на сферу объективного, может быть рассматриваемо либо в себе самом, либо по отношению к культу кали (во мн. ч.), отсюда разница, которую Абхинавагупта проводит между абсолютным, не имеющим равного колесом, ануттарачакра, находящимся по ту сторону всякой практики, и неописуемым колесом, анакхьячакра, чья практика приводит к этому высшему колесу.

Колесо Бхайравы, не имеющее равного, – вселенское Сознание – называемое имеющим тысячу спиц^[230] по причине своих бесчисленных энергий – определяется как недифференцированное (нирвикальпа), потому что оно заключает в себе все свои энергии в расплавленном состоянии, отсюда одновременность (акрама), которую это колесо предполагает. А значит, оно не обладает ни ограниченными кругами, ни спицами в определенном количестве^[231]. Также, хоть и постоянно вибрирующее, оно слишком сокровенно, чтобы его движение было различимым: оно вращается на такой скорости, что кажется неподвижным: именно это как раз является той высшей вибрацией (уччхалата), из которой все происходит, так как энергии спанды ^[232] бесчисленны и вселенная находится в постоянном движении. Высшее колесо пребывает в совершенной гармонии^[233], поскольку оно движется на полную мощность. Чакравартин, неподвижный двигатель, который вращает космическое колесо и покоится в Центре, живет всеобщим движением даже в своих малейших ощущениях и наслаждается божественными энергиями^[234] во время своих самых разнообразных занятий. Лишенное преемственности, оно представляет собой абсолютное Колесо, описанное Абхинавагуптой. Но если оно подчиняется определенной преемственности, то становится неописуемым колесом^[235] энергий, присущим пути обладающей сознанием энергии, и это отмечает школа Махартха.

Данное колесо, чья практика стремится к гармоничному слиянию всей троичности^[236] в огне Сознания, имеет отношение к энергиям, развертывающимся в двенадцати последовательных движениях. Через постепенное очищение тенденций к двойственности, также как и их остатков, оно позволяет достичь недифференцированного и уравновешенной энергии^[237] Центра и избежать раздробления пространства и течения времени.

Колесо энергии содержит другие колеса, имеющие одну и ту же втулку. Вот главные среди них: наиболее сокровенное колесо, колесо интуитивного и достоверного знания (прамити), обладающее четырьмя спицами, три из которых относятся к высшему, низшему и среднему уровням, и четвертая, их источник, именуемая матрисадбхава, «подлинное существование чистого Субъекта», появляется только, если трое других исчезают. Колесо обладающего сознанием Субъекта (праматри) имеет восемь спиц: трое бхайрав в соответствии с тремя такими же уровнями, что и прежде, три бхайрави, в то время как вселенские владыка и владычица наполняют соответственно три аспекта бхайрав и бхайрави, вселенских Субъектов и их обожествленных энергий. Не существует известной практики почитания, связанной с этими двумя колесами. Колесо познания (прамана) обладает двенадцатью спицами, именуемыми кали. Наконец, колесо познаваемого объекта (прамея) содержит шестнадцать спиц и должно было давать повод для почитания, но нам не известно ничего в этом отношении, включая имя кали. Возможно, к двенадцати энергиям, которые будут описаны, следовало бы добавить Сукали и Бхадракали среди шестнадцати, упоминаемых в «Крама-садбхаве»^[238] без перечисления имен всех богинь.

Колесо с двенадцатью спицами, колесо праманы, единственное, что интересует нас здесь, поскольку оно касается почитания двенадцати кали, обязано своим значением тому, что оно покрывает круг субъекта и круг объекта, образуя некоторым образом их стык. Двенадцать энергий покоятся соответствующим образом в сурьябимба, круге познания, именуемом солнечным и содержащем совокупность кругов, так как если мы исходим от объекта для достижения субъекта, то это происходит внутри самой праманы.

Таким образом всеобщее Колесо охватывает мышление, органы, дыхания и вплоть до различных центров в теле, называемых также «колесами»^[239]. Когда все эти вращающиеся круги объединяются через практику кали, имея своим единственным центром живое и совершенно умиротворенное Сердце, гармоничная и динамичная совокупность, которая является следствием их удачного расположения, бывает пронизываема и одушевлена тем же самым течением жизни, волнами распространяющимся от сердца вплоть до органов. Реальность-Сознание предстает тем самым как содрогание без конца, всегда возрождающиеся вибрации, очень тонкие и тем не менее всемогущие:

«Когда мы укоренены в одном месте (спанде, вибрирующем Действии сознания «Я»), контролируя истекание и поглощение этих (восьми)^[240], мы восходим к блаженству и становимся хозяинами колеса (энергий)^[241]».

Практика круга кали предлагает полную мистическую систему: внезапное или нарастающее освобождение от преград, внутренний опыт в его бесчисленных аспектах, обретение человеческим телом и его органами божественного статуса. И присущий этой пудже пыл Любви, который окончательно поглощает вселенского человека, чтобы открыть ему доступ к божеству, высшей паде, безграничному царству единства, блистающему славой и тем более великому, что его властитель, Шива-Махешвара наделен к тому же волей, всезнанием и милостью; так как это царство представляет собой изобильную полноту Сознания, которая изливается только сама в себя. Наше колесо могло бы напомнить колесо Якоба Бёме^[242], это вращение божественных сущностей, чья связь образует колесо в вечном движении, которое рождается и гибнет, чтобы постоянно перерождаться. Но это колесо отчаяния и смерти, находящееся в центре жизни, если не считать круга божественных сущностей, не имеет ничего общего с колесом кали (во мн. ч.). Вращаясь по кругу вокруг самого себя без причин и без цели под действием неутолимого голода, оно скорее бы напомнило по страху, который оно порождает, и по стремлению к спасению, которое оно может предопределить, колесо перерождений у буддистов, на котором восседает Махакала, ужасное разрушительное время. Тем не менее для этих последних цель страданий является сцепкой состояний с причиной, неустранимой жаждой, порожденной желанием, так что человек может вернуться из состояния в состояние и, как только желание исчезнет, возвратиться к изначальной причине: цепь времени окажется навсегда разорвана для него.

Напротив, колесо обладающих сознанием энергий Крамы является как течение божественной жизни, сравнимой в этом с огромным внутренним движением колеса Майстера Экхарта^[243], вращающегося вокруг самого себя, которое обогащается насколько оно вертится, и возвращается в свою первоначальную позицию^[244].

Майстер Экхарт написал также очень замечательные страницы, показывая, что душа, подобная невесте из «Песни песней», обошла круг мира, так и не отыскав конца, и вот почему она бросилась в единую центральную точку, так как Бог вынудил ее своим взором: «Круг, который душа обошла, есть все то, что Святая Троица когда-либо совершила», так как «Троица есть исток всех вещей, и все вещи возвращаются к своему истоку». Но если окружность является произведением трех личностей, «неподвижная точка это могущество Троицы, в которой она свершила все свои деяния^[245]. В ней душа становится всемогущей. Три личности суть единое всемогущество. Круг это непостижимость^[246] действия трех личностей. Точка не движется. Союз трех личностей, вот ее сущность^[247]… Точка одинаково близка ко всем краям, как время во всех странах. Нынешнее^[248] мгновенье – это время здесь, и то же самое в Риме^[249].

«Я ранена взором его очей», – говорит невеста из «Песни песней». Это сила союза, которая проистекает из этой точки, отделяет душу от всех созданий и подвижных вещей и приводит ее в точку, так что она соединяется с ней и остается в ней навечно. Этот взор, его следует признать на периферии^[250] души, если она достаточно свободна, чтобы в ней не было никакого осуществления добродетели, ни противоположного добродетели»^[251].

Другими словами, если душа отказалась от любого личного усилия, любой предопределенной, требующей сосредоточения практики, любого вносящего двойственность подхода, она может уловить «этот взор» даже среди самой внешней своей деятельности. Именно это показывает Экхарт, когда он подчеркивает противоречие между могуществом, которым обладает душа в центральной точке, и ее бессилием вне ее.

Мы отмечаем аналогичную позицию школы Крама, касающуюся неописуемого колеса, которое образуют кали. Чтобы достичь Центра и открыть единое Сияние, здесь также необходимо отказаться от всякой детерминации, включая различение добра и зла. В таком случае окажется возможным уловить единую сущность, которая все заключает в себе, так как Центр и края совпадают, когда Сияние сознания открывает себя повсюду одинаковым образом.

Центральная точка и нынешнее мгновение – единое «теперь» – это только единое целое в развитых силах души, точно также как и в Боге, как только пространство и время отменены: «Существует, – утверждает Майстер Экхарт, – сила души, которая не касается ни времени, ни плоти: она проистекает за пределами духа и остается в духе и совершенно духовна… Так как Бог пребывает в этой силе, как и в вечном «теперь». Если человек был бы един с Богом в этой силе, он смог бы стареть». На деле все «теперь» равны в Боге и являются не чем иным, как одним и тем же «теперь». Экхарт продолжает, описывая, как божественная власть пребывает в указанной силе. «Это человек остается в сиянии с Богом. Вот почему в нем нет ни страдания, ни последовательности, но одинаковая вечность. <…> Все вещи пребывают в нем в их сущности. Вот почему он не получает ничего нового ни от будущего, ни от случая, поскольку он пребывает в новом «теперь» в любое время, зеленеющее без остановки»^[252].

«Экхарт, говоря об этом «нынешнем теперь», собирается обозначить не некую разновидность времени, но его принятие в тождестве души. Он обозначает общение с вещами», – пишет на эту тему Райнер Шюрман^[253], который показывает контраст между этой ясной уверенностью и мистическим восторгом. Также шиваиты не помещают на такой же уровень экстаз, присущий Четвертому состояния – бегство от времени – и жизнь в мгновении в ходе повседневного опыта обособленного, освобожденного, хотя и активного в этом мире^[254] существа.

В представлениях о nunc aeternitatis^[255], общих для мистиков Запада и Востока, проявляется подлинная свобода: в настоящем мгновенье и только в нем мы зависим от расположения Бога или мы способны непосредственно ответить на побуждение, вызываемое Действием (спанда) совершенно естественным образом, не встречая препятствий со стороны каких-либо представлений «с его «до» и его «после»^[256] или вызванных привязанностью к какому-либо упражнению, каким бы оно ни было, молитва, пост, так как об этом говорил Майстер Экхарт: «Всякую связь с каким-либо делом, которое отнимает у тебя эту свободу достижения Бога в нынешний момент и следования ему в свете, посредством которого он показывает тебе то, что следует делать, а чего нет, в каждый свободный и новый миг, как если бы ты никогда ничего другого не имел, не хотел, не знал, всякую привязанность, которая постоянно лишает тебя этой свободы, я называю годом^[257], так как твоя душа не обретает здесь плода, сколько бы она не совершала дело, к которому ты привязан»^[258].

Таким образом, для Экхарта, как и для Крамы, восстановление свободы может происходить только в центре колеса, прибежище и месте свободы. Это восстановление имеет своим условием отказ от самого себя, ослабление влияния, оказываемого на вещи, безразличие в отношении представлений и дел, поскольку привязанность является тем, что влечет последовательную смену, непрерывно длящееся время, а значит, и длительность. Зато безразличие подразумевает прерывистость, жизнь в настоящем мгновении, возвращение в центр, свободу. А значит, с полным основанием можно сопоставить наставников из Кашмира и мистика с берегов Рейна: их основные темы совпадают, и они обращаются к одному и тому же символу колеса.

Если очень богатая и утонченная практика кали (во мн. ч.) не обнаруживается у Экхарта, то воодушевляющий его динамизм, основополагающий ход его мысли находит очень хорошее выражение в образе из «Песни песней» и в интерпретации, которую он ему дает: когда душа бросается в центральную точку, где двойственность уничтожается, она становится всемогущей и повсюду пребывает в центре, она обретает живую и постоянно обновляющуюся вечность, она живет в полной свободе. Таким же образом каждая кали, какими бы ни были ее особенности и ее путь, входит в великую Кали во втулке колеса, откуда распространяется сияние.

Глава IV