Надежды сбывшиеся и несбывшиеся

 

Браумин Херд чувствовал себя лучше — физически, но отнюдь не душевно, учитывая известия, просачивающиеся извне. Палмарис, если им верить, был полностью в руках короля Эйдриана, а герцог Калас триумфальным маршем прошел по стране. Бывший епископ Палмариса стоял на широкой лестнице в зале для аудиенций Санта-Мер-Абель, глядя на огромное окно, где витраж изображал воздетую к небу руку Эвелина.

Нетленная рука несла в себе обещание вечной жизни, которой столь жаждало сердце Браумина, поскольку он чувствовал, что смерть его, похоже, не за горами. Армия короля Эйдриана приближалась к Санта-Мер-Абель, почти не встречая сопротивления. Глядя на витраж, Браумин Херд мысленно перенесся на много лет назад, в те дни, когда в подземельях этого самого аббатства он слушал, как магистр Джоджонах пересказывает слухи об Эвелине, Элбрайне и наступлении демона-дракона. Он вспоминал бегство из Санта-Мер-Абель, обезумевшего отца-настоятеля Маркворта, братьев Виссенти, Кастинагиса и Делмана. Виссенти, его дорогой друг… Какое счастье, что ему удалось невредимым выбраться из Палмариса! Что касается магистра Делмана, Браумин надеялся, что тот благополучно достиг аббатства Сент-Бельфур в далеком Вангарде. Он знал: как человек преданный, тот останется с принцем Мидалисом, если понадобится, до последнего.

Внимание Браумина привлек стук каблуков по твердому полу. По мерному, ровному шагу он понял, что это отец-настоятель Фио Бурэй, еще до того, как тот возник перед ним.

— Одобряешь? — спросил Бурэй, тоже глядя на огромное окно.

В его голосе отчетливо прозвучали неуверенные нотки. Браумин понимал, в чем тут дело. Рядом с воздетой к небу рукой Эвелина маячила еще одна фигура — однорукого монаха абеликанского ордена.

— Все наши деяния тускнеют перед тем, что сделал брат Эвелин, — отозвался Браумин.

Явно испытывая неловкость, Фио Бурэй переступил с ноги на ногу.

— Со временем я и сам пришел к пониманию этой истины, — после долгой паузы произнес он.

— Знаю. — Браумин пристально посмотрел на отца-настоятеля, и тот в конце концов тоже перевел на него взгляд, оторвавшись от созерцания окна. — Эта картина прекрасна. Мастера превзошли самих себя, что неудивительно, ведь они изображали, возможно, величайшее чудо в истории человечества. И очень к месту, — добавил он, чувствуя, что Бурэй нуждается в словах утешения в это тяжкое время, — что здесь мы можем видеть и монаха, ставшего впоследствии отцом-настоятелем, оказавшегося способным предвидеть столь значительное событие. А то, что на твоем лице изображены и сомнения, и нежелание отправляться в Барбакан, чтобы приобщиться к этому чуду, придает всей картине еще большую выразительность и силу воздействия.

— Ты крайне любезен, — ответил отец-настоятель.

Браумин Херд снова посмотрел на окно.

— Мало кого из нас обходят стороной сомнения, — сказал он. — Бывает, мы сомневаемся даже в своей вере и своих принципах, в особенности если нашей жизни угрожает опасность. Конечно, это в полной мере относится и к Эвелину Десбрису. Ты знаешь, что, когда Джилсепони нашла его, он пил горькую?

Фио Бурэй издал смешок, совершенно нехарактерный для этого в высшей степени серьезного человека.

— Истинное чудо Эвелина — его дар понимания, — продолжал Херд. — Он сознавал, что церковь Абеля должна существовать в первую очередь для людей. Он был уверен, что священные магические камни не должны использоваться исключительно для нужд церкви, но мудро и с осторожностью служить всем людям. Полагаю, его охватил настоящий ужас, когда он лицом к лицу столкнулся с демоном-драконом. На мгновение по крайней мере. Потому что он знал, что смотрит в глаза собственной смерти.

— Но он не отступил, во благо всего мира, — сказал отец-настоятель Бурэй.

— Как и мы не отступим, брат, — произнес Браумин Херд.

— Этим утром вернулся один из моих посыльных, — сообщил Бурэй. — Вручил мне так и оставшийся нераспечатанным документ, объявляющий Эвелина святым. Вынужден признать, я слишком затянул с этим. Следовало давным-давно закончить процесс канонизации — или, по крайней мере, ускорить его, когда стало известно о восхождении на престол Эйдриана и возвращении Маркало Де'Уннеро. Боюсь, многие мои гонцы попали в плен или обратились в бегство, охваченные ужасом перед наступающей тьмой, которую несет с собой Эйдриан. Люди так ничего и не узнают…

— Узнают, — уверенно ответил Браумин. — Истину не спрячешь, по крайней мере надолго. Помнишь магистра Джоджонаха и примкнувших к нему заговорщиков, среди которых был и я?

— Помню, — в замешательстве и даже со страхом в голосе подтвердил Фио Бурэй.

«Наверное, вспомнил, что в свое время с одобрением высказывался о казни магистра Джоджонаха, как и многие другие последователи отца-настоятеля Маркворта», — подумал Браумин.

— Может, это второе подлинное чудо Эвелина, — продолжал Браумин. — Каждому из нас свойственно также и заблуждаться. Эвелину Десбрису было не чуждо ничто человеческое, в том числе и грехи; я не сомневаюсь, что он на самом деле причастен к гибели магистра Сигертона. И тем не менее Бог, очевидно, простил его, иначе как можно объяснить то, что мы называем чудом завета Эвелина? Все мы дети милосердного Господа.

— Де'Уннеро иначе смотрит на это. Его Бог мстителен и жесток.

— Тогда будем надеяться, что наш Бог не только милосерден, но и справедлив.

На измученном лице отца-настоятеля Бурэя возникла бледная улыбка.

— Работа по укреплению обороны продолжается? — спросил Херд.

— Днем и ночью. Более тысячи крестьян укрылись в Санта-Мер-Абель, напуганные маршем герцога Каласа. Всех их обучают обращаться с оружием, что позволит освободить братьев и дать им возможность полностью сосредоточиться на применении магических камней.

— Позволь напомнить тебе, что аббатство Санта-Мер-Абель никогда не сдавалось, — сказал Браумин. — Ни одному врагу. Ни огромному флоту поври, атаковавшему нас во времена войны с демоном-драконом. Ни ордам гоблинов, напавших на цивилизованные страны во времена отца-настоятеля Дес'кута. Ни заблудшему отцу-настоятелю Далеберту Маркворту. Ни чуме, во всех ее проявлениях. Стены нашего монастыря крепки, но еще крепче наша вера.

— Прекрасные слова, брат, — заявил Фио Бурэй. — Когда под эти стены придет король Эйдриан, мы повторим их вместе, так громко, чтобы услышали все.

Браумин Херд еще долго оставался в зале для аудиенций, глядя на величественное изображение простертой руки Эвелина и вспоминая решения, принятые в поворотные моменты своей жизни.

Он был убежден, что Санта-Мер-Абель и весь абеликанский орден столкнулись сейчас с величайшим вызовом в истории церкви и всего человечества. Он не верил, что стены монастыря выстоят под натиском вихря, имя которому Эйдриан, и не рассчитывал дожить даже до осени.

Однако в душе Браумина Херда царил мир.

 

— Пирет Талме, а теперь вот Сент-Гвендолин. — Герцог Калас раздраженно скомкал пергамент и сделал шаг к гонцу, принесшему огорчительные известия о победе принца Мидалиса. Тот побледнел и в страхе отпрянул. — Я ведь предупреждал, что нужно было оставить там более многочисленные гарнизоны.

— Судя по донесениям, армия принца Мидалиса не столь уж велика, — заявил генерал Блаксон Тре'фелаус, один из лучших и самых опытных офицеров Бригады Непобедимых. — До Сент-Гвендолин не более трех дней пути. Мы могли бы…

Даже не дав ему закончить фразу, Калас покачал головой.

— Принца Мидалиса там уже нет, как и в Пирет Талме, — сказал он.

— Потому что он понимает — ему против нас не выстоять.

— И наносит нам удары, надеясь расшатать поддержку, которую народ оказывает королю Эйдриану, — заметил герцог. — Если бы мне довелось оказаться в столь незавидном положении, как у него, я действовал бы так же.

— Его положение и впрямь незавидное, поскольку все эти мелкие победы ничего не стоят, — пожал плечами Тре'фелаус. — Но Мидалису рано или поздно придется встретиться лицом к лицу с королем Эйдрианом.

— Где сейчас король? — осведомился герцог Калас.

— По последним донесениям, в Урсале, вместе с Де'Уннеро, — ответил генерал. — Хотя, полагаю, сейчас он уже снова находится в пути. Скорее всего, король желает присутствовать при падении Санта-Мер-Абель.

Калас покачал головой.

— Мы еще до его прибытия подойдем к воротам аббатства. Надо будет разместить катапульты вдоль побережья, по обеим сторонам от монастыря. Принц Мидалис, возможно, рассчитывает высадиться на берег где-нибудь неподалеку от Санта-Мер-Абель. Мы должны помешать ему сделать это.

— Думаешь, от Сент-Гвендолин он повернет на север?

— Без сомнения, — ответил герцог. — Приближается лето, самая благоприятная пора для мореплавания. То, что принц Мидалис бросил захваченные им крепость и аббатство, показывает, что он отдает себе отчет в собственной слабости. Ему требуется помощь, и, поскольку доступ к Пирет Данкард для него закрыт, остается лишь Санта-Мер-Абель… Пошлите сообщение в Палмарис, — распорядился он. — Пусть наши корабли немедленно идут к Санта-Мер-Абель.

— У принца Мидалиса, по словам самого короля Эйдриана, внушительная эскадра, — предостерег Каласа Блаксон Тре'фелаус.

— Мы не станем навязывать Мидалису бой на море, — ответил герцог Калас. — Но и его высадку у Санта-Мер-Абель не допустим, разрушив причалы подле аббатства. А наши корабли и береговые катапульты не дадут эскадре принца подойти к берегу.

— И тогда Санта-Мер-Абель окажется в полной изоляции, — подытожил его рассуждения генерал Блаксон.

Герцог Калас расправил плечи.

— Именно так.

 

Виссенти Мальборо вошел в личные покои Браумина Херда и сообщил о появлении гостя, причем — тут магистр слегка запнулся — это… м-м-м… дама. Бывший епископ удивился. Он удивился еще больше, когда явно чувствующий себя не в своей тарелке магистр Виссенти ввел в покои То'эль Даллию, миниатюрную эльфийку.

— Ты… из народа Джуравиля? — запинаясь, как прежде Виссенти, спросил Браумин. — Как… Что ты здесь делаешь?

— Тол'алфар приняли решение действовать заодно с нами, — пояснил магистр. — Они выступают в роли лазутчиков и осуществляют связь между Санта-Мер-Абель, армией принца Мидалиса и еще одним потенциальным нашим союзником, сражающимся ныне в Бехрене против аббата Олина.

— В Бехрене?

— У Эйдриана загребущие руки, — ответила То'эль Даллия. — Слишком загребущие, будем надеяться.

— Известия одновременно и хорошие, и плохие, — продолжал магистр Виссенти. — Принц одержал три победы, не имеющие, возможно, серьезного веса, но сейчас он рассчитывает одержать четвертую, уже гораздо более значительную. Однако принц далеко на юге, а герцог Калас с армией приближается к Санта-Мер-Абель. В ближайшее время помощи от принца Мидалиса ожидать не приходится.

— И если принц в самом деле одержит победу на юге, Эйдриан, скорее всего, нанесет особенно мощный удар по Санта-Мер-Абель, — добавила эльфийка.

— Ты говоришь так, словно хорошо знаешь его, — заметил Браумин.

— Это действительно так. Я обучала его в Эндур'Блоу Иннинес. Пыталась сделать из него рейнджера, хотя, к сожалению, по своему темпераменту он не годился для этого. Этот человек принес страшное несчастье моему дому, моему народу и накроет тьмой весь мир, если мы не сможем остановить его. — Эльфийка с мрачным видом посмотрела в глаза Браумину Херду. — И вы должны остановить его здесь.

— Ты уже беседовала с отцом-настоятелем Фио Бурэем?

— Да, — вмешался в разговор Виссенти. — Стражники у ворот аббатства, которые едва не напали на нее, когда она совершенно неожиданно появилась перед ними, провели… м-м-м… даму к нему, когда она им все объяснила.

— Я не удивлен действиями стражников. Эльфы — это же живая легенда. Мне понятен охвативший их трепет! — заметил Браумин.

— Вскоре мы встретимся с отцом-настоятелем Бурэем еще раз, чтобы окончательно привести в соответствие наши планы, — сказала То'эль Даллия. — Но я хотела увидеться именно с тобой, потому что ты для тол'алфар не являешься чужим, как большинство людей. Джилсепони всегда высоко ценила епископа Браумина Херда.

— Не так высоко, как бывший епископ Браумин ценит Джилсепони… Все это в высшей степени удивительно. — Браумин Херд покачал головой и провел рукой по редеющим волосам. — Но я рад, очень рад. Если Эйдриан овладеет Санта-Мер-Абель, разделаться с принцем Мидалисом будет для него лишь проблемой времени. Кто тогда сможет выступить против него?

— Мы будем держаться, — заявил Виссенти. Зубы магистра постукивали, и он слегка вздрагивал, но не от страха, а от извечной нервозности. — Этот Эйдриан еще пожалеет, что ему вообще пришло в голову напасть на Санта-Мер-Абель!

— Будем надеяться, брат. — Браумин ободряюще похлопал друга по плечу. — Будем надеяться. Это единственное, что нам осталось.

 

Наступил день, когда войско под предводительством герцога Каласа вплотную подошло к стене аббатства Санта-Мер-Абель и разбило подле нее лагерь. Армия была столь велика, что ей не составило труда охватить монастырь, стоящий на берегу темных вод залива Всех Святых, полукольцом с севера на юг.

Где-то в центральной части этого полукольца, прямо напротив ворот аббатства, располагался герцог Калас, ожидавший сообщения о приближении кораблей из Палмариса. Калас сгруппировал штурмовые отряды из бывших крестьян, за ними выступали Непобедимые и королевские солдаты.

Напасть на причалы Санта-Мер-Абель с суши он не мог, поскольку те находились существенно ниже восточной стены аббатства, построенной на обрывистом утесе.

Ранним утром следующего дня стали видны паруса приближающихся кораблей.

Заработали катапульты, посылая огромные каменные глыбы за стену аббатства.

Ответные действия со стороны Санта-Мер-Абель выглядели не менее впечатляюще; ряды штурмующих буквально выкашивали ослепительные молнии, пылающие магические шары и хорошо пристрелянные баллисты. Наступающие гибли во множестве, но продолжали штурм, выкрикивая имя короля Эйдриана.

Лицо герцога Каласа, наблюдавшего за ходом сражения, выражало обеспокоенность. Он то и дело поглядывал куда-то влево, явно ожидая сигнала.

— Глупец! — неожиданно раздалось совсем рядом; повернувшись в седле, герцог увидел кипящего от злости Маркало Де'Уннеро. — Кто приказывал тебе нападать на аббатство? Ты должен был лишь блокировать его, не более!

Пока монах бушевал, Калас заметил, как сигнальщик, находящийся к северу от аббатства, замахал флажками, красным и голубым. Красный означал, что пристань разрушена, голубой же — что корабли вновь отошли от берега.

Отвлекающий маневр удался!

Герцог приказал дать сигнал к отступлению.

— Ты потерял сотни людей! — продолжал возмущаться Де'Уннеро. — И что это тебе дало?

— Нам  это дало очень многое, — хладнокровно парировал Калас. — Пристань Санта-Мер-Абель разрушена и доступ к аббатству с моря перекрыт. И если принц Мидалис подойдет с моря, ему не поздоровится. — Лицо командующего излучало непробиваемую уверенность. — Теперь монастырь полностью окружен.

Де'Уннеро перевел взгляд на ряды отступающих и поле, усыпанное мертвыми телами.

— Если бы Эйдриан с армией был здесь, мы бы просто задавили их числом, — стоял он на своем.

— Но короля здесь нет, и вряд ли он скоро появится, судя по сообщениям моих разведчиков. Зато теперь монахи Санта-Мер-Абель не смогут удрать из-за своих стен, а принц Мидалис не сможет прийти им на помощь.

Герцог Калас понимал, до чего трудно монаху признать неправоту, и потому, когда тот махнул рукой и молча удалился, воспринял это как в некотором роде уступку.

 

ГЛАВА 39

КАК МОЖНО СЫГРАТЬ НА СТРАХЕ

 

— В твоей власти уничтожить их всех, — сказал ятол Де Хамман Бринн, глядя вниз на открытую всем ветрам песчаную долину, по которой сейчас рассыпались его удирающие от тогайру солдаты.

Стоящие на склоне отряды всадников ожидали лишь сигнала Бринн, чтобы ринуться вниз и добить остатки армии Де Хаммана.

Сигнала, однако, все не поступало.

— У меня нет желания убивать ни бехренцев, ни «медведей», ни вообще кого бы то ни было, — ответила женщина.

— Твое нападение на мою армию у стен Дариан-Дариалла доказывает обратное.

— Не делай вид, что не понимаешь ситуации. — Хладнокровие тогайранки лишало ятола, восседавшего напротив Бринн на гнедом пони, последних остатков присутствия духа. — Я получила совершенно точные сведения, что ты лишь ожидаешь подкрепления, чтобы пойти на штурм города. У тебя просто не хватает мужества признать это.

Ятол прикусил нижнюю губу и демонстративно отвернулся, однако не мог надолго отвести взгляд от решительной, сильной молодой женщины.

Астамир откашлялся, привлекая к себе внимание.

— Я снова пошлю Аграделеуса поискать сбежавших солдат, что направляются в Хасинту.

— Конечно, — кивнула Бринн. — Мы совсем не заинтересованы усилить гарнизон аббата Олина.

Так они действовали вот уже на протяжении недели на пути из Дариан-Дариалла в Хасинту. Дракон, меры против которого принимать теперь было некому, осуществлял разведку, что давало им бесценное преимущество. Одну за другой они обнаруживали группы уцелевших бехренцев и одну за другой заставляли их свернуть с пути в Хасинту, рассеивая по пустыне.

— Неужели ты и впрямь веришь, что сможешь нанести поражение Хасинте? — сквозь зубы процедил ятол Де Хамман;

— Я верю, что Хасинта сама нанесет себе поражение — если уже не сделала этого, — отозвалась тогайранка. Ятол устремил на нее вопросительный взгляд. — Разве вы не сдали страну королю Эйдриану? Разве не отказались от своего наследия и образа жизни под натиском захватчиков с севера?

Судя по выражению лица Де Хаммана, Бринн удалось задеть его за живое. Она не сомневалась — у ятола нет никаких иллюзий относительно истинных намерений аббата Олина.

— Какая вам польза от этого, ятол Де Хамман? — спросила тогайранка. — Или, выражаясь точнее, какая вам будет  польза от этого?

— Что ты имеешь в виду?

— Позиция ятола Маду Ваадана упрочилась. Именно этого все мы и желали, когда Эаким Дуан пал и сражения между нами у ворот Дариан-Дариалла прекратились.

— Выходит, мы достигли цели! — воскликнул ятол.

— Отнюдь. Хотя бы потому, что решения правителя Бехрена зависят теперь от желаний аббата из Энтела, — возразила Бринн. — Да ты и сам прекрасно все понимаешь. Я уверена в этом так же, как в том, что на самом деле ты собирался напасть на Дариан-Дариалл. Сможешь открыто признаться в этом или нет? И кто отдал приказ напасть на город, ятол Ваадан или аббат Олин?

— Это была ошибка…

Тогайранка презрительно улыбнулась.

— Глупец. Что ж, если тебе так нравится, держись и дальше за свою гордыню и за свою ложь. Я спасу самобытность Бехрена от короля Эйдриана — с твоей помощью или без нее.

— Ты и впрямь веришь, что можешь нанести поражение Хасинте, — насмешливо изрек ятол.

Бринн обвела взглядом ряды воинов — их было много, несколько тысяч. На открытом пространстве она могла одолеть армию, вдвое или даже втрое превышающую ее собственную. Однако против хорошо укрепленного города большинство ее преимуществ теряли силу.

— Нет, Хасинту мне не одолеть, — признала она и добавила, заметив, что Де Хамман непроизвольно расправил плечи: — В одиночку.

Губы ятола презрительно скривились.

— Неужели ты рассчитываешь воскресить дух ятола Бардоха? — бросил он. — Натравить бехренцев друг на друга?

— Король-захватчик слишком многих восстановил против себя, — ответила тогайранка с загадочным выражением лица и пришпорила Крепыша.

 

— Те немногие, кто сумел вернуться…

Ятол Ваадан едва мог говорить. Впрочем, его слушатели — аббат Олин, недавно возведенный в ранг ятола Пароуд и магистр Маккеронт, только что вернувшийся из Энтела, — и так прекрасно понимали ситуацию. Де Хамман был наголову разбит у Дариан-Дариалла. Бехренские солдаты, и без того не слишком жаждущие сражаться со знаменитым Тогайским Драконом, потерпели поражение, бежали, но в Хасинту вернулись лишь немногие.

От ярости Маду Ваадан не находил слов, и эта реакция была всем понятна.

— Судя по донесениям, твои потери не так уж велики, — заметил аббат Олин.

— Не так уж велики, говоришь? — завопил ятол Ваадан. — Сотни, может быть тысячи, убиты. Мало того, неизвестно, сколько человек скитаются теперь по бесплодной пустыне. Ты не в состоянии в полной мере понять, что это значит, Бехрен не Хонсе-Бир.

— Ну, по крайней мере, этого Тогайского Дракона выманили из норы, — хладнокровно сказал аббат.

— Тогайру опаснее всего в открытой пустыне, — осмелился вставить ятол Пароуд.

— Только не против монахов церкви Абеля, — заявил Олин.

— Из оставшихся в живых у Дариан-Дариалла возвращаются сюда немногие, — напомнил Пароуд, и аббат бросил на него злобный взгляд.

— Довольно! — потребовал ятол Ваадан.

— Что задумала Бринн Дариель? — спросил аббат Олин. — Метаться по пустыне, нанося удары по маленьким городкам? Или напасть на Хасинту? На мой взгляд, это было бы чистой воды безумием.

— Скорее всего, она предпочтет сражения в открытой пустыне, — ответил ятол Ваадан.

— Ради чего? — Старый аббат встал и принялся расхаживать по комнате; давно уже никто не видел его таким оживленным. — Время работает против тогайранки. Ей неоткуда пополнять ряды, а потери будут лишь возрастать. Она не может нанести нам поражение и, следовательно, удовлетворив жажду мести, снова уберется к себе в нору. Все, что от нас требуется, — это перегруппировать силы и ждать.

Маду Ваадан бросил на него сердитый взгляд.

— Ну что ж, на данном этапе нам не удалось полностью воссоединить Бехрен, — продолжал Олин. — Дариан подождет до тех пор, пока король Эйдриан сможет уделить все внимание Бехрену. Это произойдет скоро.

— Когда из Хонсе-Бира придет подкрепление, Бринн уже благополучно спрячется за своими стенами, и дракон вместе с ней, — возразил ятол Ваадан.

— Для короля Эйдриана это не составит особого затруднения, — заверил его аббат Олин. — Король Хонсе-Бира без труда расправится с драконом. Ты воспринимаешь сражение под Дарианом как бедствие, друг мой, но, боюсь, плохо вникаешь в детали.

Во взгляде Маду Ваадана мелькнула искорка любопытства.

— Помнишь? Моим монахам удалось сбить дракона. Однако все их молнии и огненные шары — ничто по сравнению с могуществом молодого короля.

— Ныне все твои монахи мертвы, — напомнил аббату ятол Ваадан.

— Это были братья, не обладающие особо выдающимися способностями. Их легко заменить. Нам нужно держаться и по возможности избегать сражений с дерзкой тогайранкой до тех пор, пока король Эйдриан не сможет лично заняться ею. Пусть Бринн Дариель нападает на мелкие города, но при этом она будет нести потери, и замену выбывшим, как я уже сказал, найти ей будет нелегко. В конце концов она вернется в свой город, и тогда мы пошлем новую армию, которая осадит Дариан-Дариалл. Когда появится король Эйдриан, мы уничтожим Тогайского Дракона и ее жалкую армию.

Слушая аббата Олина, ятол Пароуд восторженно кивал, глаза у него сияли. Однако Маду Ваадан не разделял его воодушевления. Неужели аббата Олина не волнует гибель тысяч бехренских граждан? Неужели он не понимает, насколько древние племена Бехрена привержены традициям, возникшим в незапамятные времена? На протяжении сотен лет Бехрен был един только на словах, и даже во времена правления Эакима Дуана уклад жизни его жителей носил скорее племенной характер.

— Согласно последним донесениям, Бринн Дариель уже около оазиса Дадах, — сказал ятол Ваадан. — И движется к Хасинте.

— И сколько у нее воинов?

— Скорее всего, около тысячи, — не стал приукрашивать ятол Ваадан, хотя и догадывался, как смехотворно это звучит. Чтобы овладеть Хасинтой, где находились сейчас почти десять тысяч солдат Хонсе-Бира, не считая ее собственного гарнизона, требовалась несравненно более внушительная армия. — И у нее есть дракон.

— Ну, пусть тогда приходит, — заявил аббат Олин. — Пусть проникнется уверенностью, что этот ее монстр поможет ей победить, и атакует наши стены. Магистр Маккеронт привел с собой более двадцати братьев, прекрасно владеющих умением обращаться с графитом и змеевиком, которые обеспечат защиту от огня дракона и смогут его обезвредить. Если тогайранка и впрямь вознамерилась пойти на нас, как ты считаешь, ее самоуверенность ее и погубит. Подумай только, насколько вырастет авторитет ятола Ваадана в глазах соотечественников, когда он одержит победу над Тогайским Драконом?

Маду Ваадан задумчиво кивнул.

— Сейчас самое уязвимое место — наш флот, поэтому я приказал герцогу Брезерфорду вывести корабли из гавани Хасинты и передислоцировать их севернее, — продолжал аббат Олин. — Если Бринн со своим чудовищем будет преследовать эскадру Брезерфорда в водах Хонсе-Бира, она немедленно навлечет на себя гнев короля Эйдриана, и тогда ее не спасут даже сотни драконов. Отбрось все страхи, ятол, — закончил аббат, поднимаясь и в сопровождении магистра Маккеронта направляясь к двери. — Момент триумфа Бринн Дариель краток, и она знает это. Тогайранка не имеет ни одного шанса одолеть нас — если она не уберется в свою нору, ей неизбежно придет конец.

— И цена тебя, надо полагать, не волнует?

Аббат Олин, уже стоящий у дверей, с усмешкой обернулся к ятолу Ваадану:

— Не слишком.

После чего удалился.

— Тогайский Дракон никогда не захватит Хасинту, мой господин, — заметил ятол Пароуд.

— Ее появление может стать причиной возникновения серьезных распрей. — В голосе Маду Ваадана зазвучали предостерегающие нотки. — И они уже, можно сказать, начались. У нас могут уйти месяцы на то, чтобы перегруппировать разбросанные по пустыне остатки армии ятола Де Хаммана, а без них…

— Мы еще больше зависим от аббата Олина, — закончил Пароуд и, кажется, сам удивился собственным словам, словно на него только что снизошло озарение. — Мой господин, но не думаешь же ты…

— Что все происходит в точности так, как аббат Олин и рассчитывал? — закончил за него ятол Ваадан. — Нет, не думаю. Уверен, он крайне недоволен поражением у Дариан-Дариалла. Ничто не обрадовало бы аббата больше, чем возможность доложить своему королю о взятии города.

— Во время встречи вернувшегося из Энтела магистра Маккеронта с аббатом Олином наши люди подслушали их разговор, — сообщил ятол Пароуд. — Король Эйдриан передал указ, в котором запрещает вступать в бой с Бринн Дариель. Судя по тону и выражениям этого указа, он намерен заключить союз с Тогайским Драконом.

Маду Ваадан отвернулся к окну, из которого открывался вид на гавань Хасинты, и плотно сжал губы. Ему очень не хотелось верить подозрениям Пароуда, но он не находил, что на них возразить.

— Мой господин, возможно ли, что аббат Олин пришел сюда с целью уничтожить Бехрен? — спросил Пароуд, и ятол Ваадан вздрогнул. — Возможно ли, что он помог нам в борьбе с ятолом Бардохом только потому, что считал его более серьезным препятствием на пути короля Эйдриана?

И снова Маду Ваадан не мог найти ответа. Он понимал, что у Бехрена возникла проблема — куда более серьезная, чем представлял себе аббат Олин. Скорее всего, те, кто остался в живых после поражения ятола Де Хаммана, объединились по племенному признаку, и эти люди с оружием в руках бродят сейчас по стране, обозленные на всех и вся. Очень может быть, что, пока он сидит тут в безопасности за высокими стенами Хасинты, Бехрен уже снова начинает разваливаться на части.

И если в стране возникнут беспорядки, да еще с учетом того, что по пустыне носятся Бринн Дариель с драконом, ятол Ваадан окажется бессилен снова собрать Бехрен воедино без помощи аббата Олина и его молодого короля Эйдриана, интересы которых уже ни для кого, наверное, не представляют секрета.

Ятол Ваадан продолжал смотреть на гавань, где все еще стояли на якоре боевые корабли Хонсе-Бира. И почти надеялся, что Бринн со своим драконом появится сейчас в поле его зрения и обрушится на этот чужеземный флот.

 

Полдюжины боевых кораблей герцога Брезерфорда, подняв паруса, устремились на север, к безопасным водам Хонсе-Бира. В это же время корабли пирата Майши Дару взяли курс на юг. Пиратам неплохо заплатили за их услуги, и они, получив временный отдых, уходили в тайные, одним им известные бухты.

Герцог Брезерфорд не слишком огорчился, получив приказ покинуть Хасинту. Он, конечно, слышал о поражении у Дариан-Дариалла; в частности и о том, что кое-где бехренские солдаты отступающей армии расправляются с входящими в нее же «медведями».

Брезерфорда мало волновали проблемы Бехрена; гораздо больше его беспокоило то, что творилось в его родной стране. Он планировал, после того как будут пополнены запасы воды и пищи, отправиться в Энтел, чтобы из первых уст узнать последние новости о короле Эйдриане и принце Мидалисе.

Ранним утром следующего за выходом из Хасинты дня, когда эскадра Брезерфорда шла в виду пиков Пояса-и-Пряжки, герцогу доложили, что встречным курсом движется крупная эскадра. Предполагая, что это Эйдриан идет на помощь аббату Олину, герцог поднялся на капитанский мостик «Мечты Ротельмора», но, глядя в подзорную трубу, изменил мнение, поскольку приближающиеся корабли несли флаги Урсала со стоящим на задних лапах медведем.

Брезерфорд смотрел, как в поле зрения появляются все новые и новые корабли.

— И это чьи же такие? — спросил стоящий рядом с ним рулевой.

— Альпинадорские баркасы, — ответил герцог.

— Принц, кажется, нашел себе союзников, — пробормотал он себе под нос и громко скомандовал: — Убрать паруса! Абордажная команда — товсь! Баковые катапульты — к бою!

Приближающиеся корабли замедлили ход, за исключением одного, с изящными очертаниями, в котором герцог Брезерфорд без труда узнал «Сауди Хасинту» — гордость флота Палмариса.

— Капитан Альюмет, — пробормотал он, поскольку знал этого человека, и знал его как старого доброго друга королевы Джилсепони.

На мачте «Сауди Хасинты» подняли белый вымпел — знак переговоров. Корабль продолжал приближаться, пока до «Мечты Ротельмора» осталось не более трех сотен ярдов, после чего убрал паруса.

— Просигналь, что я согласен на переговоры, — скомандовал Брезерфорд матросу.

— Мы ничего другого и не ожидали от благородного герцога Брезерфорда, — послышался голос у него за спиной.

Резко обернувшись, герцог увидел троих — миниатюрного эльфа, королеву Джилсепони и принца Мидалиса, — ступивших на палубу, казалось бы, из ниоткуда. Они держались за руки и были окутаны голубовато-белым мерцанием.

Офицеры на капитанском мостике «Мечты Ротельмора» обнажили мечи.

Пони предостерегающе повела рукой, показав Брезерфорду лежащий на ладони рубин.

— Я могу испепелить твой корабль, — сказала она. — Но мне совсем не хотелось бы прибегать к этому.

— Ты сказал, что согласен на переговоры, — добавил принц Мидалис. — Мы явились сюда именно с этой целью.

Как завороженный глядя на рубин, герцог Брезерфорд едва ли осознал то, что сказал принц. Он знал, как сильна Джилсепони во владении магическими камнями, и понимал, что она говорит правду. Герцог сделал знак людям убрать оружие.

— Прошу в мою каюту, — сказал он, делая жест в сторону трапа.

— Нет, мы поговорим здесь, — заявил Мидалис. Отпустив руку Пони, он шагнул в сторону, выходя за пределы защитного поля змеевика. — Я принц Мидалис, брат короля Дануба Брока Урсала, — величественно заговорил он, обращаясь к офицерам и матросам флагмана эскадры Брезерфорда. — Вы меня знаете. Вы достойно служили моему брату. И вам известно также, что человек, захвативший трон Хонсе-Бира, не является законным королем. Этот трон мой, и я требую от вас присяги на верность!

Ответом ему были изумленные взгляды.

— Эйдриан является королем по праву, твой собственный брат сам написал так в завещании, — возразил Брезерфорд.

— Его слова были неверно истолкованы, и для тебя это не является секретом, — ответила Пони.

Герцог лишь пожал плечами. По его мнению, вопрос был довольно спорный.

— Либо ты присягнешь мне на верность, либо сдашься, герцог Брезерфорд, — сказал Мидалис и добавил, заметив, что тот с вызовом расправил плечи: — В моем распоряжении пятьдесят боевых кораблей, королева Джилсепони с ее магическими камнями, Андаканавар, рейнджер из Альпинадора, с могучими воинами и… — Он замолчал и сделал жест в сторону Джуравиля. — И другие союзники, возможности которых, пожалуй, даже выше твоего понимания. Обдумай это со всей серьезностью и не заставляй меня убивать соотечественников, виновных лишь в том, что они сбились с пути.

— Эйдриан весомо заявил свои права на трон, — не сдавался герцог Брезерфорд. — Весь южный Хонсе-Бир подчинился ему, и ты не можешь надеяться…

— На что я надеюсь, а на что нет, не должно иметь для тебя значения, герцог Брезерфорд, — перебил его принц. — Ты был другом моему брату и королеве Джилсепони, и я предлагаю тебе возможность свернуть с неверно избранного пути.

— Но под его рукой Бригада Непобедимых, все королевские солдаты и армия наемников, не уступающая его собственной! — воскликнул Брезерфорд. — Неужели ты веришь, что у тебя имеется хоть какой-то шанс победить?

— А разве у меня есть выбор? Или ты думаешь, что я растопчу свое достоинство и уступлю все, что мне дорого, наглому узурпатору, захватившему мой трон?

— Тебе не победить его, — повторил Брезерфорд.

— А тебе не победить меня, — заявил Мидалис. — И не убежать от меня тоже. Я захвачу твои корабли или потоплю их…

Пони прикоснулась к плечу принца, заставив того умолкнуть, и подошла к герцогу Брезерфорду.

— Я знаю, что у тебя есть чувство чести, — начала она.

— И своего сына Эйдриана ты тоже знаешь, — возразил герцог. — Знаешь, насколько он силен!

— Да, это так. Не исключено, что наша попытка восстановить справедливость — чистейшей воды безумие.

— Тогда сверни с этого пути.

— Другого пути нет, и я прошу тебя — присоединяйся к нам! — воскликнула Пони. — Под Эйдрианом весь Хонсе-Бир, от Палмариса до Урсала и от Энтела до Пирет Талме, зато мы властвуем на море.

Герцог покачал головой.

— По-твоему, я должен менять союзника всякий раз, как сталкиваюсь с противником, который сильнее меня? — саркастически осведомился он. — Я герцог и служу королю Хонсе-Бира!

— И по закону этот король — Мидалис Дан Урсал!

— Чего ты от меня хочешь, женщина? — в запальчивости воскликнул Брезерфорд. — Чтобы я себя обесчестил?

— Я хочу, чтобы ты следовал велению сердца, — сказала Пони.

Герцог Брезерфорд потер покрасневшее лицо.

— Если ты вынудишь меня сражаться, не жди милосердия, — предостерег его принц Мидалис. — На это у нас нет времени.

— Мы держим курс на Хасинту, чтобы помочь Бринн Дариель одолеть аббата Олина, — объяснила Пони, и герцог изумленно раскрыл рот.

— Откуда вам известно…

— Это звенья одной цепи, — сказал Мидалис.

Пони подошла к нему и что-то шепнула на ухо. Принц, задумавшись на мгновение, кивнул в знак согласия.

— Во имя нашей дружбы и веры я могу сделать для тебя лишь одно, — сказал он герцогу. — Пусть решат твои люди. Предложи им выбор: король Мидалис или король Эйдриан. Те, кто поддерживает королевский род Урсалов, пойдут с нами. Те же, кто на стороне узурпатора Эйдриана, будут высажены на побережье близ Энтела. В любом случае все корабли твоей эскадры отойдут ко мне.

— Следуй велению своего сердца, — повторила Пони.

— Мы не сможем победить, — посетовал Брезерфорд и заметил, как на лицах его собеседников при слове «мы» возникли улыбки.

— Значит, умрем за правое дело. — Принц Мидалис вытащил из мешка флаг Урсала и бросил его герцогу. — Внутри найдешь еще пять штук. — Мешок упал к ногам Брезерфорда. — Мы ждем твоего решения.

Он встал между Пони и миниатюрным эльфом, который поднял руку со сверкающим в ней изумрудом.

И в тот же миг все трое исчезли.

Ошеломленный герцог