Кувигнака, Слин, Жёлтые Ножи, Кайила

 

– Это, тот парень, о котором говорили Ваниямпи, – показал Грант. Я присоединился к остальным на гребне невысокого холма, на восточном краю бывшего поля боя. Ему было приблизительно двадцать лет. Он был раздет, и привязан к шесту в траве. Около него, в грунт было воткнуто копьё, обмотанное белой тканью. Оно отмечало место в траве, где он был привязан. Тогда я ещё не знал, значения этого копья, ни ткани на нём.

– Это тот самый парень, про которого Ты рассказывал? – спросил Грант.

– Да, – ответил я, гладя вниз на юношу. – Это – тот самый, что был с колонной наёмников.

Теперь он не был прикован цепью. Цепи с него сняли. Его обездвижили способом, наиболее распространённым в Прериях.

– Он – Пыльноногий, – предположил Грант.

– Я так не думаю, – усомнился я, и спросил. – Ты говоришь по‑гореански?

Краснокожий открыл глаза, и сразу же закрыл их.

– Я говорил с ним на языках Пыльноногих, Кайила, и немного на языке Пересмешников, – сказал Грант. – Он не отвечает.

– Почему?

– Мы – белые, – объяснил торговец.

– Он не очень хорошо выглядит, – заметил я.

– Я не думаю, что он долго протянет, – предположил Грант. – Ваниямпи, исполняя приказ, давали ему немного воды или пищи.

Я кивнул. Насколько я помнил, они должны были поддерживать его, до тех пор, пока они не покинут это место, и оставить его здесь, в одиночестве умирать. Я осмотрелся с вершины холма. Я мог видеть как Ваниямпи, собирают и складывают обломки. Я мог видеть остатки фургонов, а также, и тот, позади которого я оставил девушку в ярме.

– Даже не думай вмешиваться, – предупредил мой товарищ.

Но я спешился, подошёл к своей грузовой кайиле и принёс кожаный бурдюк с водой. Он был ещё наполовину полон.

– О нём заботятся Ваниямпи, – напомнил Грант.

Я присел около парня, и мягко просунул одну руку ему под голову. Он открыл глаза, смотря на меня. Подозреваю, что ему потребовались некоторое время, чтобы сфокусировать взгляд.

– О нём заботятся Ваниямпи, – настойчиво повторил Грант.

– Мне не кажется, что они заботились достаточно хорошо.

– Не вмешивайся, – ещё раз предупредил торговец.

– У него явные симптомы обезвоживания, – сказал я.

Я видел подобное в Тахари, и на своём собственном опыте, представлял какие страдания, сопровождаю этот вид пытки.

– Не делай этого, – попросил Грант.

Осторожно, зажав бурдюк под мышкой, и придерживая рукой, я поднёс его ко рту юноши. Жидкость булькала под кожей.

Парень набрал немного воды в рот, и я убрал бурдюк. Он посмотрел на меня, и внезапно, с ненавистью, повернул голову в сторону и выплюнул воду в траву. За тем он снова откинулся на спину, в прежнее положение, и закрыл глаза. Я встал.

– Оставь его, – предложил Грант.

– Он гордый, – сказал я, – гордый, как настоящий воин.

– Ты ничем ему не сможешь помочь, только продлишь его мучения.

– В чём смысл этого копья, и зачем его обмотали тканью? – поинтересовался я.

– Это – копье воина. Разве Ты не видите, что это за ткань? – удивился он.

– Мне кажется, что это часть добычи взятой с обоза, – предположил я. Ткань была белой, и она как казалось, не была одеждой мужчины.

– Ты, прав. Но разве Ты не видишь, что это? – обратил моё внимание Грант.

Я присмотрелся внимательнее.

– Это – женское платье, – наконец понял я.

– Именно.

Я возвратился к вьюкам моей грузовой кайилы, и положил бурдюк на место.

– Мы должны идти своей дорогой, – нервно сказал Грант. – Здесь были Ваниямпи, из различных загонов.

Я помнил, что мы получили эту информацию ранее от Ваниямпи, с которыми мы разговаривали. Это, казалось, также, тревожило Гранта. Что его беспокойство было очень обоснованно, я убедился позже. Но в тот момент, я ещё не осознавал его значения.

– Ты что творишь! – закричал Грант.

– Мы не можем его оставить здесь, вот так, – сказал я, и присел около парня, доставая свой нож.

– Не убивай его, – попросил мой товарищ. – Это – должны сделать прерии, жажды, голод или дикие слины.

– Остановись! – вскричал Грант.

Но мой нож уже разрезал кожаный ремешок, державший левую лодыжку парня с привязанной к жерди.

– Ты ничего не понимаешь в Прериях, – кричал торговец. – Оставь его в покое. Не вмешивайся!

– Мы не можем оставить его здесь умирать.

– Ваниямпи так и сделали бы.

– Я не Ваниямпи, – напомнил я.

– Посмотри на копье, на платье, – просил он.

– В чём их значение?

– Он не поддерживал своих товарищей по оружию, – объяснил Грант. – Он не присоединился к ним на тропе войны.

– Я понял.

Тот, кто отказывается бороться, предоставляя другими вести бой вместо него, тот, кто предоставляет другим рисковать вместо себя, подчас смертельно, тогда как именно его обязанностью было принять и разделить эти риски. Почему‑то для таких людей, другие, являются менее особенными и драгоценными чем он. Не мне судить о моральных качествах такого человека. Отвратительная эксплуатация окружающих, скрытая в таком поведении, кстати, редко замечается. Действительно, не требуется большой храбрости, чтобы быть трусом. Подобное поведение, распространённое на всё общество, конечно, приведёт к разрушению такого сообщества. Таким образом, как это ни парадоксально, но только в сообществе храбрых трус может процветать. Своим процветанием он обязан тому самому обществу, которое он предает.

– Но копьё не сломано, – обратил я внимание Гранта.

– Нет, – ответил тот.

– Какому племени принадлежит это копье? – спросил я.

– Кайила, – ответил товарищ. – Это видно по способу крепления наконечника, и боковыми красными метками около него на древке.

– Понятно.

Мой нож уже закончил резать ремни на левой лодыжке парня.

Тогда я переместился к ремням правой его лодыжки.

– Стой! – приказал Грант.

– Нет.

Сзади и выше меня раздался скрип натягиваемой тетивы арбалета, потом стук болта уложенного на направляющую.

– Ты действительно хочешь оставить один из своих болтов в моём теле? – невозмутимо, спросил я Гранта, не оборачиваясь.

– Не вынуждай меня стрелять.

– Мы не можем оставить его здесь умирать.

– Я не хочу стрелять в тебя, – простонал торговец.

– Не бойся, – успокоил я своего товарища. – Ты не будешь этого делать.

Я услышал, как болт покинул направляющую, и щелчок сброса натяжения пустой тетивы.

– Мы не можем оставить его здесь умирать, – повторил я, и занялся путами на левом запястье юноши.

– Ваш друг должно быть глубоко переживает за Вас, – вдруг заговорил краснокожий паренёк, на гореанском. – Он не убил Вас.

– Ты всё же говоришь по‑гореански, – улыбнулся я.

– Вам повезло иметь такого друга, – сказал парень.

– Да, – не мог не согласиться я.

– Вы знаете, что Вы делаете? – спросил юноша.

– Вероятно, нет.

– Я не встал на тропу войны, – объяснил он.

– Почему же? – поинтересовался я, занимаясь своим делом.

– Я не ссорился с Пересмешниками, – ответил он.

– Это дела твои и людей твоего племени.

– Не освобождайте меня, – вдруг попросил он меня.

Я задержал свой нож.

– Почему?

– Я привязан здесь не для того, чтобы быть освобожденным.

Я не ответил на это, и мой нож дорезал путы на его левом запястье. Через мгновение было покончено и с ремнями правого запястья.

– Я – раб, – горько произнёс он. – Теперь я – Ваш раб.

– Нет, – успокоил я его. – Ты свободен.

– Свободен?! – Парень был поражён.

– Да. Я освобождаю тебя. Ты свободен.

– Свободен? – переспросил он, оцепенело.

– Да.

Он со стоном перекатился на бок, будучи едва в состоянии шевелиться, а я встал, и вложил в ножны свой нож.

– Ну что ж, Ты всё‑таки сделал это, – хмуро глядя на меня, произнёс Грант.

– Ты же знал, что мы не могли просто оставить его здесь умирать, – сказал я.

– Я? – удивился мой товарищ.

– Да. Зачем ещё Ты приехал бы на этот холм?

– Ты думаешь, что я слаб?

– Нет. Я уверен, что Ты силён.

– Мы – идиоты, – хмуро сказал он.

– Почему?

– А Ты посмотри вон туда и туда, – показал он.

С трёх направлений к нам приближались три группы верховых воинов, приблизительно по пятнадцать или двадцать мужчин в каждой, высокие на своих кайилах, и свирепые в своей раскраске и перьях.

– Слины, Жёлтые Ножи и Кайила, – перечислил Грант.

– Ты – Кайила, не так ли? – спросил я освобождённого парня.

– Да, – ответил он.

Я так и думал, что он им окажется. Я сомневался, что Пыльноногие, у которых он был куплен белыми, около Границы, продали бы в рабство кого‑то из своего собственного племени. Копье около него, то самое на котором было намотано белое платье, было копьём того племени, если верить Гранту. Похоже, кто‑то из Кайила, закрепил его.

– Этого я и боялся, – пробормотал торговец. – Вокруг было несколько групп Ваниямпи. Нам сказали об этом. Само собой и их охранники, были где‑то поблизости. Мы видели, что дым поднимался с этого места. А ещё, теперь виден дым и на юго‑востоке.

– Да. – Теперь уже и я заметил это.

– Это – дым лагеря, – объяснил Грант, – дым от костров на которых готовят ужин.

Я кивнул, только теперь, впервые, полностью осознав причину ранее замеченного беспокойства Моего товарища.

– Надеюсь, мы не нарушили каких‑либо их законов, – предположил я.

– У них превосходство в численности и оружии, – указал Грант. – Я не думаю, что им нужен ещё какой‑то закон.

– И Вы освободили меня, – напомнил парень, уже сидя на траве, и потирая свои запястья и щиколотка. Я был удивлен, что он мог сидеть.

– А Ты силён, парень, – похвалил я его.

– Я – Кайила.

– Уверен, что нет такого закона, который не позволял бы мне освободить тебя.

– Нет никакого определенного закона к данному случаю, – подтвердил юноша, – но не стоит рассчитывать на то, что они будут очень довольным случившимся.

– Я могу это понять, – сказал я.

Осматриваясь, я сосчитал всадников в приближающихся отрядах. Всего воинов было пятьдесят один.

– А если бы такой закон был, Ты нарушил бы его? – поинтересовался молодой дикарь.

– Да, – ответил я, не задумываясь.

– Те, кто ближе всего к нам – Слины, – прокомментировал Грант. – Те, что приближаются с юга – Желтые Ножи. С востока подходят Кайила.

Парень попытался подняться на его ноги, но упал. Потом снова, Но он продолжал бороться, и, в конце концов, он встал. Я поддерживал его. Он, оказался, необычайно силен для столь юного возраста.

– Ты – Кайила, – восхищённо, сказал торговец.

– Да, – с гордо ответил краснокожий.

– Мы будем надеяться, что Ты походатайствуешь о нас перед Кайила, с надеждой проворчал мой товарищ.

– Именно они‑то меня и привязали.

Грант не смог ничего сказать, но его беспокойство явно усилилось.

Я улыбнулся сам себе. Ситуация мне не навилась.

– Они могут захотеть подарки, – размышлял торговец.

Я наблюдал за неторопливым приближением отрядов краснокожих всадников. Они давали нам время, чтобы рассмотреть их. Их неспешная скачка казалось изощрённой угрозой, в это время и в этом месте.

– Только щедрые подарки, я подозреваю, – всё успокаивал себя Грант.

– Самые опасные среди них, это войны моего племени, – с гордостью провозгласил освобождённый парень.

Я не был полностью уверен в этом, мне все они казались весьма опасными.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Грант.

– Ваши люди назвали меня Урт. Пыльноногие звали – Нитоске.

– Женское Платье, – перевёл торговец. – Быстро, Парень, как тебя называли Кайила? Мы же не можем звать тебя Женское Платье.

– Кувигнака, – представился парень на родном языке.

Грант с отвращением плюнул в траву.

– Что‑то не так? – удивился я.

– Это означает то же самое, только на Кайила, – объяснил Грант. – Кроме того, на обоих диалектах, это – фактически слово для платья белой женщины.

– Замечательно, – проворчал я. – Так как нам тебя называть?

– Кувигнака, – предложил он. – Женское Платье.

– Очень хорошо.

– Это – мое имя, – сказал Кувигнака.

– Очень хорошо, – повторил я.

Дикари уже были вокруг нас. Девушки в караване звякали цепью, и, скуля от страха, столпились в общую кучу. Меня сильно толкнули в плечо древком копья, но я устоял на ногах. Я знал, что они искали хотя бы минимальное проявление гнева или сопротивления.

– Улыбайся, – сквозь зубы скомандовал мне Грант. – Улыбайся.

Вот только улыбнуться у меня никак не получалось, но, также, я не оказывал и сопротивления.

 

В пути

 

Эвелин вскрикнула от ужаса, когда на её шее затянули верёвку. Она беспомощно дёргала своим маленькими, связанными за спиной запястьями. Потом её, спотыкающуюся толкнули к Джинджер, Максу и Кайлу Хобартам. Все они были раздеты.

– Хэйя! – прокричал высокий воин племени Слинов, один из воинов отряда, и ударил в бока своей кайилы. Животное взвизгнуло, фыркнуло, скакнуло в сторону и двинулось вперёд. Через мгновение оно следовало за колонной удаляющихся воинов, возглавляемых военным вождём, несшим крюкоподобный, украшенный перьями жезл, используемый для передачи приказаний в сражении.

Казалось, что он ведёт их в лагерь с триумфом очередной победы. Он вёл на привязи Хобартов, Джинджер и Эвелин. Два других Слина, следовали позади колонны воинов, в нескольких ярдах за пленниками, контролируя их.

Грант стоял, и, сжав кулаки, наблюдал за всем этим.

Рядом с Грантом, лежали его раздетые рабыни, уложенные в линию, голова к ногам, одна за другой, Коринн, Лоис, Инес и Присцилла. Они лежали в стандартной позе для связывания, на животах со скрещенными за спиной руками и перекрещенными щиколотками. Присцилла пискнула и вздрогнула, когда воин Жёлтых Ножей, встал на колени при этом сев её на спину, и начал связывать запястья невольницы за спиной. Обычно связывать начинают с последней девушки в такой линии. Так меньше вероятность того, что другие рабыни смогут убежать. Таким образом, девушка, не видит ту, которую связывали до неё, и её собственное связывание оказывается неожиданным.

Я смотрел вслед отряду воинов племени Слинов. Они были очень довольны совершённым мародёрством. Джинджер и Эвелин были прекрасными трофеями, а Хобарты, несомненно, окажутся полезными в тяжелой работе или в качестве пастухов присматривать за табунами кайил.

Воин Жёлтых Ножей уже связывал руки Инес.

Караванные цепи и наручники, которые Хобартов, валялись, брошенные в траву.

Рыжеволосая девушка, голой стояла на руках и коленях в траве, воины, спешившиеся и верхом на кайилах, Жёлтые Ножи и Кайила, собрались вокруг неё.

Руки Лоис уже были связаны за спиной.

– Хопа! – воскликнул один из воинов Кайила, сидевший верхом, широкоплечий малый, в красной одежде украшенной длинными тесёмками, смотря сверху вниз на рыжеволосую девушку. Он тронул её своим копьем, с длинным кремниевым наконечником, которое держал в левой руке. Она испуганно дёрнулась, посмотрела на краснокожего, а затем, боясь встретиться с ним взглядом, быстро опустила голову.

– Wihopawin, – прокомментировал воин.

Тем временем, Желтый Нож пересел на следующую девушку.

Верховой воин Кайила приказал что‑то Прыщам, которая при быстром дележе добычи, была передана в распоряжение Кайила.

– Хо, Итанканка, – отозвалась Прыщи, и быстро подскочив к рыжеволосой, и подняла ту на колени, заведя её руки за голову.

– Грудь вперёд, – скомандовала она по‑гореански. Рыжеволосая не мешкая приняла положение, стоя на коленях, с локтями, отведёнными назад и выпятив вперёд свои груди. В её глазах появились слезы. Это – стандартная поза для оценки рабыни.

Руки следующей девушки, Коринн, были связаны за спиной.

– Хопа! – крикнули сразу несколько воинов Кайила, глядя на рыжеволосую девушку.

Я задавался вопросом, представляла ли когда‑нибудь прежняя дебютантка из Пенсильвании, лёжа на кровати в своём особняке, что однажды будет стоять на коленях, голышом, в траве чужого мира, беспомощной рабыней, бессовестно выставляя себя для оценки её будущим хозяевам, дикарям.

Верёвки уже привязывали на шеи Коринн, Лоис, Инес и Присциллы.

– Хопа, – повторил Кайила, разглядывая рыжеволосую.

– Вастэ, – сказал другой Кайила.

– Хопа, – одобрительно сказал верховой воин Кайила. – Хопа, Вихопавин!

– Хау, – поддержал другой.

Один из стоящих рядом пеших Желтых Ножей погрузил руку в волосы стоящей на коленях девушки.

Внезапно наконечник копья, сделанный из синеватого кремня с зазубренными краями, прижалось к шее Желтого Ножа. Он быстро вскочил, и злобно откинул угрожавшее ему копье в сторону. Его рука уже лежала на рукояти его ножа, пока ещё находившегося в украшенных бусами ножнах на его бедре. Наконечник копья, отброшенный было в сторону, угрожая, возвратился на место, так же легко, как ветка, наклоненная ветром, возвращается к своему прежнему положению. Ноги воина Кайила напрягались. Отпрянувшая было кайила, сделала шаг вперед, приближая копье к Желтому Ножу. Воины Жёлтых Ножей и Кайила, извечные враги, напряглись.

Коринн, Лоис, Инес и Присциллу, верёвками, привязанными к их шеям, потянули, вынуждая подняться на ноги.

Один из воинов Желтых Ножей, стоявший подле товарища, находящегося под угрозой копья, что‑то сказал. Тогда краснокожий, перед грудью которого балансировал наконечник копья, отступил назад с сердитым видом. Он обернулся и поглядел на четырёх девушек, уже поднятых на ноги. Их привязи передали другому Желтому Ножу, сидевшему верхом на кайиле. Вожак отряда Жёлтых Ножей что‑то приказал своему товарищу, после чего тот отвернулся, всем своим видом показывая неудовольствие, и запрыгнул на свою кайилу. У Желтых Ножей уже была своя доля в трофеях. После недавнего сражения, произошедшего здесь, эта местность на какое‑то время, была объявлена землёй перемирия.

Урт, или Кувигнака – Женское Платье, как он, оказалось, хотел, чтобы его назвали, сидел в траве, глубоко дыша и потирая свои запястья и лодыжки. Я видел, что ему было очень трудно и болезненно управлять своим телом. Затем он, борясь с заплетающимися ногам, встал и пошел к копью, воткнутому в дёрн. На мгновенье парень замер опустив голову, и держась за копьё, пытаясь сохранить равновесие. Затем, смотал с древка платье и натянул на себя через голову. Далее, он оторвал низ подола платья, сделав его длиной чуть выше коленей, и он разорвал левую сторону, чтобы обеспечить себе большую подвижность. Он вырвал копье из земли, на мгновение, потеряв равновесие, но взмахнув оружием, удержался на ногах.

– Слины, Тарски, вот кто Вы все, – отчаянно простонал Грант по‑гореански, с ненавистью глядя на воинов Желтых Ножей, по‑хозяйски разбирающихся с его собственностью.

– Что означали желтые копья, нанесённые на бока кайил воинов племени Слинов? – спросил я Гранта, надеясь отвлечь его.

– Копья Солнца, – ответил Грант, – воинское сообщество их племени.

– А метки на боках кайил Желтых Ножей? – продолжил спрашивать я.

– Знак Солдат Уртов, – сказал Ворчание, – это сообщество Желтых Ножей.

Я кивнул. Для членов этих сообществ было весьма характерно выходить вместе на тропу войны.

– Кайила представлены двумя сообществами, – объяснял Грант. – Большинство относятся ко Всем Товарищам, и один, тот, что позади с боевым щитом, из сообщества Желтых Всадников. Это видно по стилизованному отпечатку лапы кайилы, нарисованному желтой краской и обведённому красной, поверх красных линий, на боках его животного.

Я кивнул. Красная горизонтальная линия, или линии, как в данном случае, обычно ассоциируется с Кайила, племенем головорезов. Кроме того на морде и передних четвертях кайилы того парня было нанесено множество марок куп.

– Это – престижное сообщество, – пояснил торговец. – Только опытных и хорошо зарекомендовавших себя воинов, имеющих много купов, участников нескольких военных походов и краж кайил допускают в него.

– Значит, знаком для Всех Товарищей, является сердце и копье, – сделал вывод я.

– Да, – подтвердил моё наблюдение Грант. – Их ещё иногда называют, по их знаку – Боевые Сердца. Однако, название сообщества, более правильно переводится, как Все Товарищи.

– Понятно, – ответил я. Части оружия изображённые символически не оставляли для меня никакого сомнения относительно тех предприятий, в которых такие ребята, наиболее вероятно, будут товарищами.

– Жизнерадостность обозначена высотой сердца, рядом с копьем, – пояснил Грант.

– Понятно. – Сердце, помещенное на горизонтальную линию, символизирующую землю, предложило бы сердце на земле, или печаль. Грант многому научил меня за прошедшие несколько дней. Теперь я мог понять кое‑что из того, что было сказано на наречие Кайила.

– Не вмешивайся, – приказал мне Грант, быстро хватая меня за руку. Два мародёра Кайила начали рыться в наших вьюках с товарами.

– Замечательно, – сказал я.

– Желтый Всадник, – объяснял дольше Грант, – это – Kahintokapa, что значит «тот, Кто Идет Перед», он из клана Casmu, или по‑гореански – Песка.

– Он их вожак?

– Маловероятно, в отличие от остальных, он не принадлежит ко Всем Товарищам. Я думаю, что он приставлен к ним в роли наблюдателя, вероятно посланного вместе с молодёжью, чтобы советовать и обучать.

Я кивнул.

– Как Ты мог заметить, он не находится в центре событий, – объяснил мой товарищ.

– Мне кажется, что их вожак, тот молодой воин, что интересовался рыжеволосой, не так ли? – спросил я.

– Вполне может быть, – отозвался Грант. – Я не знаю его. Он из клана Isbu, Малых Камней.

– Значит, того наблюдателя, Ты знаешь, – предположил я.

– Да, когда я последний раз был в землях Кайила, я встречал его на общем совете, вместе с Mahpiyasapa – Черными Тучами, гражданским руководителем клана Isbu.

– Похоже, что Ты не ожидал больших трудностей с Кайила? – спросил я.

– Я так не думал, – вздохнул торговец. – Именно для Черных Туч, я и привёл рыжеволосую рабыню в Прерии. За такую женщину, если она достаточно ему понравится, он обещал мне пять шкур жёлтого кайилиаука.

– А я‑то гадал, для кого Ты её предназначал.

– Это так, – вновь вздохнул он.

– Значит, она должна быть продана вождю, – понял я.

– Да.

– Ты, дал ясно понять это нашему молодому другу? – спросил я торговца.

– Да.

– Тогда, почему она до сих пор у лап его кайилы? – не понял я.

– Нет! – закричал мой друг, и поспешил к нашему молодому дикарю, и другим Кайила, собравшимся вокруг него. Двое из них, выглядевших рассерженными, подскочили и схватили Кувигнаку. Грант боролся с их захватом, но без результата. Испуганная девушка, лёжа на животе, продолжала свою работу, в этот момент она своими губами, зубами и языком сгрызала, облизывала и высасывала пыль и грязь с лап и ногтей кайилы.

Двое мужчин обменялись горячими и гневными словами. На попытку Гранта примирить и утихомирить дикарей, никто всерьёз не воспринял. Конфликт уже подходил к точке кипения, и моего друга просто отбросили назад. Двое из воинов Кайила вытянули свои ножи. Я напрягался. Однако у торговца, хватило здравого смысла не злить их.

Даже находясь в состоянии гнева, он вдруг понял, что может быть убит.

Молодой воин что‑то сказал девушке лежащей у лап его кайилы.

– Встань, быстро. – Перевела Прыщи, – Стой прямо. Опусти руки вниз, ладони прижми к бёдрам. Подними голову. Что бы ни случилось, не сопротивляйся.

Рыжеволосая повиновалась без малейшей задержки.

Молодой дикарь бросил украшенный бусами воротник одному из своих воинов, стоявшему недалеко от девушки, не мешкая, тот подошёл к ней.

В этот момент Грант, на взволнованной смеси языков Пыльноногих, Кайила и гореанском, в гневе и смятении, снова начал протестовать.

– Кайила, – напомнил я Гранту. – Кайила!

Тогда торговец замолчал, покачал головой и, собравшись с мыслями, обратился, ясно и спокойно, на наречии Кайила, к краснокожему юноше.

Но было совершенно очевидно, что разукрашенный дикарь, сидящий верхом на высокой кайиле, сжимавший в руке копье и одетый в бричклаут останется непреклонен.

Тогда, более зрелый воин из сообщества Желтых всадников, тронул свое животное в сторону конфликта. Он, также, заговорил с молодым краснокожим, но тот только сердито покачал головой. Желтый Всадник сказал что‑то, обращаясь к Гранту, и повернув своё животное, снова удалился на прежнее место. Я видел, что он был не доволен, но старался не показывать вида. Для него было не прилично, вступать в спор с более молодым воином, да ещё из другого сообщества, к тому же у которого было меньше засчитанных купов. Также, именно этот молодой человек, и не он, Blotanhunka, был вожаком этого отряда Всех Товарищей.

Вожак сказал что‑то своему товарищу, стоящему около рыжеволосой девушки, и жестом указал на беспомощную голую женщину, стоящую прямо перед ним, с поднятой головой и руками, плотно прижатыми к бедрам.

Мы с Грантом молча смотрели, как на горле девушки завязывают ошейник молодого дикаря.

Всё, рыжеволосая рабыня была в ошейнике её нового Господина.

Грант в отчаянии сжал кулаки.

Рыжеволосая девушка со страхом смотрела на своего нового хозяина. Он был высок, силен и красив в своей жестокости и дикости. Всё её тело казалось переполненным страхом, и эмоциями и возбуждением. Именно этому зверю, она теперь принадлежала. А ещё, она понимала, что именно её судьба была причиной вспыхнувшей напряженности. Несмотря на представленные аргументы, наверняка весьма серьезные, дикарь решил, что только он, и никто другой, будет владеть ей. А девушка знала, что она ничтожная рабыня, ставшая объектом необоримой страсти.

– Мне не нравится то, что здесь произошло, – сказал мой товарищ. – Это будет означать неприятности.

– Возможно, – не стал я спорить.

А молодой краснокожий тем временем оценивал свою новую рабыню, радостно и одобрительно. Она густо покраснела под его оценивающим взглядом, но не дрожала и не прятала своих глаз от его взгляда. Затем её глаза расширились, и она отпрянула. Она поняла, что может быть только его рабыней, и что Господином он будет бескомпромиссным. Но я видел, что именно это ей и понравилось.

– У тебя есть один мизерный шанс выжить, – объясняла ей Прыщи. – Ты должна служить ему полностью, нравиться ему, и доставлять удовольствие ему всеми способами.

– Я буду, – прошептала она и повторила. – Я буду.

Тогда глаза молодого краснокожего Господина и нового рабыни снова встретились. И на сей раз, неспособная выдержать его пристальный взгляд, она опустила свою голову. Она была очень красива, стоящая перед своим хозяином, склонившая голову дрожащая рабыня.

Я видел, что она была возбуждена и очарована своим Господином, впрочем, как и он ей.

– Да не стой же Ты так, Ты маленькая идиотка, – прошипела Прыщи. – Вставай на колени перед ним, и прижми голову к земле.

Рыжеволосая рабыня поспешно повиновалась.

Я смотрел на неё, как она опускалась на колени перед своим владельцем. Несомненно, она будет тяжело и много работать, и пользоваться ей будут часто. Она ни сколько не сомневалась относительно своего рабства, ни в стойбище, ни в его вигваме.

Молодой дикарь что‑то приказал.

– Встань, – перевела приказ Прыщи. – Пойди к нему. Ты можешь поцеловать его стопу и щиколотку.

Рабыня встала и подошла к молодому воину. Он величественно смотрелся в своих краске и перьях, с копьем и верхом на кайиле. Она прижала губы сначала к его мокасину, затем к лодыжке, нежно целуя, и только после этого она подняла голову, посмотрела на хозяина, и отступила назад, встав прямо, одетая лишь в завязанный узлом на её горле бисерный ошейник.

– Тебе оказали чрезвычайную милость, – объяснила Прыщи рыжеволосой девушке. – Хотя Ты – только бледнолицая рабыня, тебе уже разрешили прикоснуться губами к его телу.

Молодой дикарь опустил длинный, узкий, конический, сделанный из синеватого кремня наконечник копья, пока не оказался всего лишь в дюйме от её обнаженной груди. И указывая на неё своим копьем, произнёс:

– Winyela.

– Тебе дали имя, – сказала Прыщи. – Опусти голову. Прижми пальцы к груди, и скажи, – Хо, Итанканка, Виньела.

Рыжеволосая повторила, то, что ей было приказано, и подняла голову снова, к своему Господин.

– Виньела, – сказал он.

– Виньела, – эхом повторила она.

Затем он перенёс свое внимание в другое место, к вьюкам с товарами главным образом принадлежавшими Гранту, в которых рылись двое из его воинов. Топоры, зеркала, ножи, ткани и тому подобное теперь были рассеяны вокруг, в траве. Он понукнул свою кайилу к тому месту. Подобная меркантильность могла бы показаться неуместной для высокого военного вождя – Блотанхунка, но кажется, он решил дать понять девушке, что она для него – ничто.

– Мне дали имя, – сказала рыжеволосая рабыня – Виньела.

– Да, Виньела, – подтвердила Прыщи. Я улыбнулся про себя. Наконец‑то у рыжеволосой появилось имя.

– Это означает «Она‑животное» или «Самка», – перевела Прыщи.

– Ох, – озадаченно произнесла рыжеволосая Виньела.

– Для тебя это – вполне хорошее и подходящее имя, не забывай, что Ты – рабыня, – объяснила Прыщи. – Здесь рабыни часто носят имена, такие как Wasna – Жир, или Cespu – Струпья или Бородавка, до тех пор, пока они не научаться быть достаточно приятными Господину и заработать лучшее.

– Меня саму назвали Wasnapohdi, что означает «Прыщи».

– Вас всё ещё называют «Прыщами», – вспомнила Виньела.

– Очевидно, я ещё не заработала лучшего имени, – улыбнулась Прыщи.

– Виньела, – повторила рыжеволосая. – Моё имя звучит красиво.

– Не забывай его значение, – напомнила Прыщи. – Она‑животное. Самка.

– Не забуду, – сказала рыжеволосая Самка‑Виньела.

– И заруби себе на носу, что Ты теперь стала прекрасной самкой, его животным, послушным, бесстыдным и преданным, во всех отношениях.

– Как рабыня, – прошептала Виньела.

– Да.

– Вы думаете, что такой мужчина позволил бы мне быть меньшее? – робко улыбаясь, спросила она.

– Нет, – ответила Прыщи. – Я уже была однажды рабыней среди Кайила. Я знаю этих мужчин. Они примут только смиренную и безупречную службу от женщины.

– Даже если бы он разрешил мне меньшее, – призналась рыжеволосая девушка, – Я сама, добровольно, не захочу, отдавать ему меньше.

Я завидовал молодому краснокожему воину его прекрасный, рыжеволосой рабыне, Виньеле. Да и действительно, какой мужчина не важно, красный или белый, положа руку на сердце, не позавидовал бы? Но возможно, чтобы понять это, надо владеть рабыней, всего хотя бы раз в жизни.

– Посмотри на счастливую и бесстыдную рабыню, – усмехнулся я. – Она, возможно, родилась именно для этого ошейника.

– Возможно, – хмуро отозвался мой товарищ.

– Не возможно, а точно, также точно как и то, что все твои протесты оказались неэффективными.

– Она предназначалась для Mahpiyasapa – Черных Туч, – сказал Грант. – Этот парень и Махпийясапа принадлежат к одному клану Isbu. Уверен быть проблеме. А, кроме того, я остался без оплаты за неё.

– Это верно, – посочувствовал я ему. – А что тебе сказал Желтый Всадник, после того, как он поговорил с вожаком, и прежде, чем он возвратился в свое место?

– То, что парень был в своём праве, – сказал Грант, – и что при сложившихся обстоятельствах, он мог требовать её, по праву рабского захвата.

– Который он и осуществил? – спросил я.

– Конечно. А разве Ты не поступил бы так же? – поинтересовался торговец.

– Возможно, – улыбнулся я.

– В любом случае, это уже сделано. На ней его ошейник.

Это было верно. Ошейник теперь был завязан на её горле. Девушка была полной собственностью молодого краснокожего.

Я смотрел на неё, и видел, что она была готова хорошо служить ему.

Внезапно, осматриваясь вокруг, я заметил, что один из мародёров, которые копались в наших товарах, вытащил из моего вьюка весьма важный для меня свёрток. Это были те самые кожа истории и переводчик, доставшиеся мне от Кога и Сардака, и принесённые мной из Порт‑Кара

– Остановись, – крикнул мне Грант, но я уже был у бока своей кайилы, взял воина за руку, и твердо отодвинул её в сторону от свёртка. Тот смотрел на меня, как громом пораженный.

Наши руки метнулись к нашим ножнам, но копье молодого вожака встало между нами. Мы оба сделали шаг назад.

– Мой! – громко сказал я, по‑гореански, указывая на означенные вещи из моего вьюка. Также, я ткнул большим пальцем себе в грудь, что на Знаке показывает «Я», «Меня», или «Мой», в зависимости от контекста.

– Howo, Akiboka, – приказал молодой вожак своему товарищу, чью руку я оттянул от вьюка, и теперь стоящему напротив меня.

– Howo, Keglezela, – скомандовал он уже другому парню, и затем слегка понукнул свою кайилу, и медленно поехал, туда, где стоял краснокожий юноша, которого я освободил от пут, Кувигнака – Женское Платье, держась за пику. Он сам надел на себя это белое женское платье, укоротив его, и порвав сбоку. Парень выглядел очень слабым, однако он не пытался поесть или попить, в присутствии других дикарей. Они должны были знать смысл этого жеста, и, несомненно, они должны были уважать его за это. Несмотря на свою одежду, он показывал им, что, по крайней мере, в этом, он мог считаться Кайила. Два товарища, Акибока и Кеглезела, следовали за своим вожаком. Я вернул свои вещи на место и тщательно закрепил их веревками на спине моей кайилы. Надо признать, что меня заинтересовало то, что молодой воин поступил подобным образом, что по каким‑то мне не понятным причинам, он защитил меня. Я не знал его, и никогда не видел его прежде. Я не понимал смысла его поступка, его действия были для меня загадкой. Я был озадачен. Почему он сделал это?

Молодой вожак дикарей подъехал на своей кайиле к Женскому Платью, встал лицом к лицу с ним. Я отметил, что его воины, заняли позиции по бокам от него и слегка позади, выстроившись в шеренгу. Они стояли, в нескольких шагах от Женского Платья, развернувшись, как будто приготовившись зачитать приговор. Взгляд Кувигнаки, всё ещё держащегося за копьё, чтобы не упасть, был направлен поверх их строя. Он стоял перед ними, не показывая страха. Я подошёл, и встал рядом с моим новым другом. Грант, сделал то же самое.

Виньела и Прыщи оставались в стороне, стоя рядом друг с дружкой.

Молодой воин заговорил, стараясь делать это разборчиво. Его наречие, для людей незнакомых с ним, может показаться наполненным непривычными хриплыми и гортанными звуками перемежающимися скрежетом и свистом. Подобная речь кажется текучей и выразительной. Иногда, она подобна взрыву, особенно когда краснокожий говорит быстро или взволнованно.

– Кто тебя освободил? – перевел Грант.

– Я свободен, это главное. Кто это сделал, не имеет значения.

Молодой воин заговорил с Женским Платьем быстро и гневно, почти вспыхнув от такого ответа. Мне показалось нелепым, что Женскоё Платье, ослабленный, еле держащийся на ногах, одетый в остатки белого женского платья, говорит так дерзко и решительно с молодым вожаком. Оба они, конечно, были Кайила. Меня мучил вопрос, а не знали ли они друг друга, когда‑то прежде. Я не мог не отметить, что Женское Платье, не смотря на имя, оставался мужчиной.

– Что происходит? – спросил я Гранта.

– Блотанхунк хочет знать, кто освободил Женское Платье, а тот защищает тебя.

– Это я освободил его, – сказал я краснокожему вожаку, выходя вперед. – Переведи это, – попросил я торговца.

– Я не думаю, что это было бы в твоих интересах, – предупредил Грант.

– Просто переведи это.

Грант неохотно подчинился, и заговорил на языке дикарей.

Молодой воин пристально посмотрел на меня.

– Он не удивлен, – заметил Грант. – Именно этого он и ожидал.

Я кивнул. Конечно, я был главным подозреваемым в этом вопросе, поскольку было очевидно, что только я здесь не знаком с обычаями Прерий. Можно было не сомневаться, что именно я окажусь тем, у кого хватило глупости, или незнания, чтобы столь безрассудно перерезать ремни.

– Я – Кэнка – Огненная Сталь, – перевёл Грант. – Я – воин. <