Центральное и периферическое управление

 

Каждое высшее животное выработало в процессе эволюции множество ресурсов – назовем их «тревожные кнопки», – способных реагировать на определенные ситуации, прерывая процессы «высокого уровня». Эти ситуации включают в себя такие признаки возможной опасности, как быстрые движения и громкие звуки, неожиданные прикосновения, а также вид насекомых, пауков и змей. Мы также тревожно реагируем на острую и тупую боль, ощущение недомогания, голод и жажду. Сходным образом мы имеем склонность прерываться на более приятные сигналы, такие как виды и запахи еды, а также признаки сексуального интереса.

Многие подобные реакции работают, не прерывая вашу психическую деятельность, – допустим, ваша рука тянется, чтобы потереть укус насекомого, а глаза отворачиваются от слишком яркого света. Другие инстинктивные тревожные реакции могут требовать больше внимания – например, реакции на ожидаемое столкновение или слишком сильные жару и холод, потерю равновесия, громкие звуки или рычание, а также вид паука или змеи.

Мы также подвержены тревожным реакциям на то, что происходит, как нам кажется, «внутри разума», например, когда мы отслеживаем появление неожиданной новой идеи, или когда наш психический процесс пробуксовывает, или когда возникает конфликт между целью и идеалом, или когда мы реагируем на такие внутренние ситуации, как стыд или удивление. Модель разума, основанная на Критиках и Переключателях, может отвечать за множество таких психических реакций, используя Корректоров, Цензоров и Подавителей.

Однако мы также можем использовать менее централизованную точку зрения, согласно которой наше мышление состоит из взаимодействия между множеством отчасти автономных процессов. Например, можно представлять себе разум в виде города, на процессы в котором влияют действия субдепартаментов, отвечающих за транспорт, воду, энергию, отопление, полицию, обучение, планирование, жилищное хозяйство, парки и улицы – а также юридические и социальные службы, общественные работы, контроль за распространением паразитов и т. д. И в каждом из этих субдепартаментов есть свои собственные субадминистрации.

Надо ли думать, что у этого города есть какая-то Самость? Некоторые наблюдатели могут утверждать, что каждый город отличается своей собственной «атмосферой», или «духом», а также определенными свойствами и характеристиками. Но немногие будут утверждать, что город обладает чем-то напоминающим человеческой разум.

 

Читатель: Возможно, это потому что у них нет вашего представления о самости как о сети различных моделей, каждая из которых может помочь разуму ответить на определенные вопросы о нем самом. Но на самом деле каждый из этих департаментов планирования, энергетики, парков и улиц оснащен множеством диаграмм и графиков, которые репрезентируют разные аспекты города, в котором они находятся.

 

Программист: Некоторые современные компьютерные системы работают, комбинируя множество процессов, и при этом каждый отслеживает часть других, – но очень сложно добиться от таких систем стабильной работы. Что произойдет, если какая-то из частей выйдет из строя? Единственная ошибка в большой компьютерной программе может вызвать остановку всей системы.

 

Я подозреваю, что человеческое мышление часто «выходит из строя», но вы редко это замечаете, потому что ваши системы очень быстро переключатся на другие способы думать, пока испорченные фрагменты чинятся или заменяются. Вот некоторые виды неполадок, которые с большей вероятностью привлекут ваше «внимание»:

 

Вы с трудом вспоминаете прошлые события.

Вы испытываете трудности с решением важной проблемы.

Вы не можете решить, какое действие предпринять.

Вы не можете вспомнить, что пытались сделать.

Произошло что-то, что вас удивило.

 

В любом случае в подобных ситуациях вы обычно переключаетесь на другие тактики и стратегии. Например, вы можете изменить область, в которой ведете поиски, или выбрать другую проблему для решения, или переключиться на другой общий план, или произвести глобальное изменение в эмоциональном состоянии, даже не заметив, что делаете это.

Более того, каждый раз, когда какие-то из ваших систем выходят из строя, мозг может переключиться на их более ранние версии. Тогда в ситуациях, когда вы чувствуете замешательство, вы спрашиваете себя: «Как я раньше справлялся с подобной ситуацией?» – и это может побудить некие части вашего разума «регрессировать» к более ранним версиям себя, к тому возрасту, когда подобные вопросы казались вам проще. Это позволяет предположить еще одну причину, по которой идея Самости может казаться нам привлекательной.

 

Минский, 1986: Текущая версия человека не может разделять все мысли его более старых версий – и в то же время она определенным образом осознает их существование. Это одна из причин, по которым мы чувствуем, что обладаем внутренним «Я» – чем-то вроде друга, который живет внутри нашего разума и потому всегда рядом, к которому мы с любой ситуации можем обратиться за помощью.

 

 

Однако нельзя игнорировать тот факт, что от некоторых сбоев в работе разума людям бывает сложно или невозможно оправиться. Например, если выходят из строя механизмы, контролирующие ваши процессы Критиков/Переключателей, остальная часть разума может превратиться в неорганизованное облако конфликтующих ресурсов – или застрять в единственном способе думать, который невозможно переключить.

 

Г. Ф. Лавкрафт: Величайшее милосердие нашего мира, на мой взгляд, заключается в том, что человеческий разум не способен охватить и связать воедино все, что он в себя включает. Мы обитаем на спокойном островке невежества посреди темного моря бескрайних знаний, и вовсе не следует плавать на далекие расстояния. Науки, каждая из которых уводит в своем направлении, пока что причиняют нам не очень много вреда; но однажды объединение разрозненных доселе обрывков знания откроет перед нами такой ужасающий вид на реальную действительность, что мы либо потеряем рассудок от этого откровения, либо постараемся укрыться от губительного просветления под покровом новых Темных веков [154].

 

 

Ментальные баги и паразиты

 

Думаю, не ошибусь, если предскажу, что в будущих попытках создать крупномасштабные и способные к развитию машины с искусственным интеллектом те столкнутся со всеми видами психических заболеваний. Ведь если бы разум мог менять принципы своей работы, он бы подвергся опасности самоуничтожения. Быть может, это одна из причин того, что наш мозг разработал в процессе эволюции так много частично отделенных друг от друга систем, вместо того чтобы выстроить более объединенную и централизованную: возможно, существовали серьезные основания ограничить то, в какой степени разум может исследовать сам себя!

Например, ни одному отдельному способу думать нельзя слишком полно контролировать системы, которые мы используем для запоминания, в противном случае он сможет переписать все старые воспоминания человека. Сходным образом было бы опасно для любого ресурса слишком долго находиться в состоянии активности, ведь это может заставить остальной разум тратить все время на преследование единственной цели. Также если бы любой ресурс мог полностью подавлять наши инстинктивные побуждения, он заставил бы человека вообще не спать, или работать до полного изнеможения, или изморить себя голодом, – и то же самое можно отнести к любому ресурсу, способному контролировать системы, отвечающие за удовольствие и боль.

Пусть такие радикальные случаи редки, в основе множества распространенных человеческих недостатков лежит рост «ментальных паразитов», которые принимают формы самовоспроизводящихся наборов идей. Ричард Докинз назвал их в свое время мемами. Подобное собрание концепций может включать в себя способы роста и защиты путем подмены конкурирующих наборов идей – см. Блэкмор, 1999. Чтобы защититься от подобных крайностей, наш мозг научился находить баланс между чрезмерной централизацией и чрезмерным рассредоточением.

И тем не менее мы все равно уязвимы перед доктринами, философскими идеями, убеждениями и верованиями, которые распространяются среди всего народонаселения Земли. Сложно представить себе какой бы то ни было верный способ уберечься от подобных инфекций. Я считаю, что лучшее, что мы можем сделать, – это обучить наших детей навыкам критического мышления и методам научной проверки фактов.

 

Величие в сложности

 

 

Виталист: Ваши теории слишком механистичны – в них сплошные отдельные части, но не хватает целостности. Им нужен какой-то живой цемент – некая связующая сущность, которая будет держать их вместе.

 

Я понимаю это стремление, но не вижу, как такой цемент может нам помочь, потому что, какой бы клей вы ни предложили – например, концепцию единого «Я», – вам все равно придется описать, из чего состоит он сам и какая магия склеивает его компоненты. Поэтому слова вроде «духа» и «сущности» лишь вынуждают нас задавать одни и те же вопросы. Что касается таких терминов, как «Я» и «самость», они, как мне кажется, описывают только те случаи, когда мы используем модели собственного разума.

 

Читатель: Но ведь, без сомнения, никакому существу не хочется думать о себе как о беспорядочном нагромождении устройств и приспособлений. Как можно сохранить хоть какое-то чувство собственного достоинства, если видишь в зеркале лишь результат тысячи тысяч случайностей?

 

Пожалуй, самая популярная теория о том, что такое человек, предполагает, что у каждого есть центральное ядро – какой-то невидимый дух или призрак, которым наделяет нас некий анонимный благодетель. Однако более реалистичной позицией было бы признать, что каждый человеческий разум, существующий сегодня, является продуктом процесса, в ходе которого дециллионы канувших в былое существ на нашей планете реагировали на среду, приспосабливались, адаптировались и умирали, чтобы часть их потомков оказалась лучше подготовлена к жизни. На протяжении этой немыслимо масштабной истории каждое из живых существ внесло свой вклад в огромный набор экспериментов, любому из которых мы можем быть обязаны развитием нашего мощного мозга.

Мы не знаем точно, как зародилась жизнь на Земле, – за исключением того, что она, вероятно, началась где-то в воде, а затем распространялась, населяя океаны, морские побережья, пустыни и равнины, пока наши предки не построили для себя первые поселения. Однако мы знаем, что это продолжалось более тридцати миллионов столетий, и, насколько нам известно, другого такого процесса в нашей Вселенной еще никогда не происходило. Тем не менее большинство привычных отчетов о нашем происхождении вовсе не упоминают об этом потрясающем подвиге самопожертвования.

После такого было бы безрассудно, опрометчиво и постыдно отмахиваться от всех наших умственных способностей так, будто они достались нам даром. Ибо, пока мы не найдем убедительных доказательств существования других видов разумной жизни, необходимо отдавать себе отчет в том, сколь многим мы обязаны всем тем существам, что умерли до нас, – и позаботиться, чтобы разум, который мы унаследовали, не канул в Лету из-за глупого и небрежного отношения к планете.