Любовь удаляет все мрачные мысли

 

Я рано заметил, что, когда нужно отбросить старые, ветхие, мрачные мысли и пробудиться к жизни, обычная любовь к людям действует почти магически. Если я обнаруживаю, что мои мысли заходят в тупик, то намеренно ищу возможность проявить любовь. Сознательно и искренне проявляя ее, я обнаруживаю, что мой разум приобретает новую силу, даже пылкость. Вместе с этим я становлюсь более жизнерадостным и чувствительным. Для меня любовь имеет огромную важность.

Более того, даже просто вспоминая о случаях, когда вы помогли людям и посочувствовали им, вы очищаете свое сознание от старых, ветхих, мрачных мыслей. Если же от них не заслоняться, то они будут прибывать постоянно. Мощный процесс умственного и духовного очищения запускается благодаря добрым мыслям, за которыми следуют поступки, совершенные с любовью.

Хотел бы рассказать три истории, все, как ни странно, связанные с Рождеством. Вспоминая каждую из них, я до сих пор очищаюсь от старых, ветхих, равнодушных, мрачных мыслей (хотя, конечно же, ради очищения стараюсь делать добрые дела постоянно).

 

Это случилось на одной из улиц Цинциннати

 

Мои самые яркие мальчишеские годы прошли в городе Цинциннати (штат Огайо). Я до сих пор помню огромную ель на площади Фонтейн с блестящими украшениями на ветках. Морозные улицы звенели от рождественских гимнов. На улице Ист‑Либерти, где мы жили, отец и мать всегда ставили ель с настоящими свечами на ней. Это были волшебные свечи, которые, наряду с самой елью, расточали вокруг незабываемый лесной аромат.

Однажды в канун Рождества мы с отцом (он служил в церкви) пошли за покупками. Мне тогда было 12 лет. Мы нагрузились свертками. Я чувствовал усталость, некоторое раздражение и думал, как было бы хорошо поскорее оказаться дома, и в этот момент ко мне подошел нищий – подслеповатый, нечесаный, грязный старик. Он схватил меня за плечо (его рука напоминала крюк) и попросил денег. Нищий выглядел настолько отталкивающе, что я отскочил. Мой отец мягко сказал:

– Норман, сейчас канун Рождества. Ты не должен так относиться к этому человеку.

Я был неумолим:

– Папа, да ведь это просто бездельник, попрошайка.

Мой отец заговорил более жестко:

– Может быть, он немногого добился в жизни, но все же он дитя Господа.

Затем отец протянул мне доллар (по тем временам – в начале ХХ века – большая сумма, особенно для священнослужителя) и сказал:

– Возьми и отдай этому человеку. Говори с ним учтиво, скажи, что ты даешь ему деньги во имя Христа.

– Ой, папа, – запротестовал я, – я не смогу этого сделать.

В голосе отца появился металл:

– Иди и сделай, как я сказал.

Без особого желания я побежал за стариком:

– Простите, сэр. Я даю вам эти деньги во имя Христа.

Нищий уставился на долларовую купюру, затем посмотрел на меня с крайним изумлением. Чудесная улыбка озарила его лицо. Она была настолько жизнерадостной, что я забыл о неопрятности нищего, о том, что он небрит и одет в лохмотья. Почти изысканным жестом он снял шляпу и церемонно произнес: «Благодарю вас, молодой человек, во имя Христа».

Мои раздражение и усталость испарились. Город, улицы, все вокруг вдруг показалось прекрасным. Я стал свидетелем чуда, которое позже наблюдал много раз. Оно заключается в том, что люди преображаются, когда вы думаете о них, как о детях Господа, когда предлагаете им любовь во имя Сына, рожденного 2000 лет назад в хлеву Вифлеема. Этот Человек жив, ходит среди нас и напоминает о своем присутствии.

В то Рождество я открыл для себя, что в каждой живой душе кроется золото человеческого достоинства, и оно лишь ждет, чтобы ему дали шанс засверкать. К счастью, уже в юном возрасте я начал понимать, что позитивный принцип глубоко укоренен в человеческих взаимоотношениях, построенных на любви. За это понимание я очень благодарен.

 

Драма в конце жизни

 

Поздно вечером моему отцу позвонили по телефону. Звонок поступил из неожиданного места – из дома на «улице красных фонарей». Женщина, которая содержала этот «дом терпимости», сказала, что одна из девушек очень больна, возможно, даже умирает, и настойчиво зовет священника. Хозяйка дома слышала о моем отце, пасторе хорошо известной церкви, и спросила, не мог бы он придти.

Мой отец всегда отзывался на призывы людей, шедшие от сердца. Он спокойно объяснил моей матери, куда собирается пойти. Затем отец вдруг посмотрел на меня:

– Одевайся, Норман, пойдешь со мной.

Мать была в ужасе:

– Ты что, возьмешь 15‑летнего парня с собой в такое место?

Но отец сказал:

– В жизни людей много грехов, печали и отчаяния. Рано или поздно Норману все равно придется с ними столкнуться.

Мы шли по заснеженным улицам. Помню, как в темноте сияли и мигали рождественские елки. И вот мы пришли на место, к старому каркасному дому. Женщина отворила дверь и провела нас по лестнице. В комнате наверху, в большой хозяйской кровати лежала несчастная молоденькая девушка, вряд ли намного старше меня. Она была настолько бледной и хрупкой, что напоминала ребенка.

Прежде чем стать священником, мой отец был медиком, и он понимал, что девушка очень больна. Когда он присел на кровать, девушка протянула ему руку, прошептав, что родилась в хорошем христианском доме, сожалеет о своей жизни и боится смерти. «Я была такой плохой, – сказала она, – такой плохой».

Я стоял возле отца и слушал. Я не знал, чем можно помочь этой девушке, но отец знал. Он обхватил ее маленькую ладонь своими большими и сильными руками:

– Не бывает плохих девушек. Бывают девушки, которые иногда поступают плохо, но плохих девушек, как и плохих парней, нет, потому что их создал Бог, а Он создал все творения хорошими. Ты веришь в Иисуса?

Девушка кивнула.

Отец продолжил:

– Тогда повтори за мной: «Дорогой Иисус, прости мне мои грехи».

Девушка повторила эти слова, а отец сказал:

– Бог любит тебя, ты – Его дитя, и Он простил тебя, и неважно, что происходило в твоей жизни, Он возьмет тебя на небеса.

Если я проживу хоть 100 лет, никогда не забуду той силы и славы, которыми наполнилась комната, когда мой отец помолился за умирающую девушку. На глазах женщин, находившихся там, выступили слезы, и на моих глазах тоже. Все мерзкое, испорченное просто ушло прочь. Фактически в эту обитель дьявола вошла красота. Любовь, рожденная в Вифлееме, снова проявилась в темном и угрюмом доме Цинциннати, и ничто не могло противостоять ей. Казалось, что все зло было вымыто из человеческих сердец.

Таким был подарок, который я получил на то Рождество, – благотворное знание того, что добро есть во всех людях, даже печальных и потерянных, и нельзя оставлять человека в беде по причине его прошлых ошибок.