В профилактике наркотизации и алкоголизации

 

Эпоху Возрождения (для большинства стран Европы охватившую XV–XVI века) по праву считают одной из самых блестящих страниц в истории мировой культуры.

Однако именно в эту эпоху в результате внедрения дистилляции этилового спирта широко распространяется потребление крепких (по современной терминологии) алкогольных изделий.

 

В.Шекспир.

Социальный урон от спиртного становится так велик, что герои самых известных пьес Вильяма Шекспира (1564-1616) с предельной четкостью формулируют мысль о порочности алкогольных обычаев.

На военной базе Венецианской республики, на Кипре, проходит основная часть событий драмы «Отелло». Интересно, что практически все участвующие в них мужские персонажи – военнослужащие.

Кассио, лейтенант, заместитель командира гарнизона, провозглашает: «О дух, скрытый в вине, ты оттого зовешься «спиритус», что ты сам дьявол! … Господи! Самим вливать в свой рот отраву, которая превращает тебя в дурака и скотину! И еще прыгать и радоваться по этому поводу! … Вот ты здраво рассуждаешь, и вдруг ты полоумеешь, а в следующий миг звереешь! Каждый лишний глоток – проклятье, а его содержимое – сатана».

Кассио тут же возражает поручик Яго (один из самых мерзких персонажей Шекспира): «Вино – хороший товарищ. Надо уметь пить» [«Отелло». Акт 2. Сцена 3. Перевод Б.Пастернака]. Прекрасна советская экранизация этой драмы, ее украшает плеяда великих русских актеров: С.Бондарчук (отец нынешнего режиссера Ф.Бондарчука), И.Скобцева, А.Попов, Е.Вестник и др. Однако в этот шедевр киноискусства антиалкогольный сюжет вошел в урезанном виде.

Персонаж другой пьесы Шекспира не столь высокопоставлен, он привратник, однако он четко резюмирует влияние алкоголя: пьянство «всегда до трех вещей доводит. … Покраснеет нос, завалятся люди спать и без конца на двор бегают. Ведет вино также к бабничанью, волокитству. Наводит на грех и от греха уводит. Хочется согрешить, ан дело и не выходит. В отношении распутства – вино вещь предательская, лукавая. Само ставит на дыбы, само заставляет падать силами. Само обольщает, само уличает в обмане». [«Макбет». Акт 2. Сцена 3. Перевод Б.Пастернака].

Мысли Шекспира столь актуальны, что цензура (и самоцензура) эпохи развернутого строительства коммунизма вырезала наиболее острые выражения, лишая «простого советского человека» нравственных ориентиров.

Из классического «Гамлета» в советской экранизации 1964 года изъят следующий диалог:

 

Гамлет. Король не спит и пляшет до упада,

И пьет и бражничает до утра.

И чуть осушит новый кубок с рейнским,

Об этом сообщает гром литавр,

Как о победе.

Горацио. Это что ж – обычай?

Гамлет. К несчастью, да – обычай, и такой,

Который лучше было б уничтожить,

Чем сохранять. Такие кутежи,

Расславленные на восток и запад,

Покрыли нас стыдом в чужих краях.

Там наша кличка – пьяницы и свиньи.

[«Трагическая история о Гамлете, принце датском».

Действие 1, картина 4. Перевод Б.Пастернака]

 

Герои Шекспира предвосхищают вывод современной науки: безвредных доз алкогольных напитков не бывает!

Поэтому образы из произведений Вильяма Шекспира можно использовать в разных формах: от комментариев к кинофильмам до включения «шекспировских» сюжетов в викторины и концерты-загадки.

 

И.В.Гете.

С большим уважением к Шекспиру относился выдающийся немецкий писатель, поэт, драматург, философ, естествоиспытатель, государственный деятель Иоганн ВольфгангГете (1749-1832)[7].

Более двух веков назад, в 1776г., молодой, но уже известный на всю Германию Гете произнес блестящую речь, краткую, но насыщенную рядом важнейших профилактических идей (вспомним первую главу данной книги): «Виноградная лоза – истинный тиран человечества, ее надлежало бы выкорчевать беспощадно! А посему изберем себе в патроны святого Ликурга Фракийского; он ревностно взялся за это благое дело, но был ослеплен и загублен дурманящим демоном Вакхом, тем самым заслужив первое место в сонме великомучеников.

Вино – злейший тиран; в нем слились воедино лжец, лицемер и насильник. Первые глотки его крови прельстительны. Но одна капля неудержимо влечет за собой другую, образуя жемчужную цепь, порвать которую мы страшимся» [20, т.3, 608].

Юношеский нонконформизм Гете позволил ему заметить и то, что потребление алкоголя деформирует психические процессы, и то, что исподволь развивается наркотическая зависимость, и то, что порвать с зависимостью нелегко.

Очень актуальна мысль Гете о том, что алкогольные проблемы следует решать через вторжение в процесс производства алкоголя. И как не по душе такой подход идеологам питейной индустрии!

Примечательна мысль Гете о мучениках среди борцов против алкоголя. Поэт высказал ее в ту эпоху, когда трезвеннического движения как такового не существовало. XIX и особенно XX век показали, на какие жертвы часто обрекает себя тот, кто решает бороться с алкогольной чумой.

Плодотворна мысль Гете о необходимости сделать объектом поклонения трагически погибшего Ликурга. Одним из универсальных механизмов укрепления той или иной системы ценностей является создание галереи знаковых фигур. Так уж устроен человек, ему нужны образы других людей, чтобы, смотрясь в них, как в зеркало, строить свой собственный образ, свою линию жизни.

Собственно трезвенническое движение появилось треть века спустя после вышеупомянутой догадки Гете (в 1808г.), поэтому в качестве знаковой фигуры («патрона») поэту пришлось избрать легендарного борца с культом винопития. Наши дни богаты примерами участия в трезвенническом движении весьма достойных представителей цивилизации. Следовательно, профилактическая работа сегодня, в отличие от гетевских времен, может опираться на реальные, земные знаковые фигуры.

Главный герой Гете Фауст провозглашает: «Я проклинаю… опьянение вином» [20, т.2, 58]. Так звучит проклятие алкогольному изделию в переводе Пастернака. Дословно Фауст провозглашал следующее: «Fluch sei dem Balsamsaft der Trauben!» [119, 111], то есть: «Будь проклят виноградный сок с его свойством бальзама!». Идея порочности алкогольного опьянения была выстрадана Гете, она резюмировала большой социальный опыт. В первоначальном варианте «Фауста», в «Пра-Фаусте», сцены с проклятием вина еще не было [119, 7-61].

Часто антиалкогольные мотивы оказываются рассыпанными по стихам Гете (справедливости ради надо признать, что в его поэзии немало и проалкогольных идей).

Стихотворение «Кубок» – в русском переводе оно занимает почти страницу [20, т.1, 255-256] – подчеркивает, что любовь приносит больше радости, чем опьянение. Герой стихотворения пьет вино, но:

 

 Тут вошел Амур и, увидавши,

 Как сижу я, улыбнулся скромно,

 Словно про себя глупца жалея.

[20, т.1, 255]

 

Аналогичные мысли высказывал двадцатидвухлетний Гете в стихотворении, посвященном его возлюбленной Фридерике Бирон:

 

Только ныне чистым, старым

Счастьем сердце вновь полно.

Не сравнится с этим даром

Монастырское вино!

[20, т.1, 73]

 

Размышляя о себе в бумагах, не предназначенных для широкой публики, Гете антиалкогольные мысли формулирует еще более точно, чем в поэзии. Дневниковая запись конца апреля 1780г. гласит: «Я почти не пью вина, ото дня ко дню все яснее вижу и все больше могу в деятельной жизни» [Цит. по: 39, т.1, 381].

Очень показательно письмо Кестнеру от 25.12.1772г.: «…как только ни обернут дело боги, если им захочется. На этот раз они даровали мне веселый вечер. Вина я не пил, и ничто не мешало мне воспринимать природу» [Цит. по: 39, т.1, 207]. Гете подчеркивал: красота природы открылась ему именно на трезвую голову.

Заблуждения по поводу чудодейственных свойств вина отнюдь не безобидны, считает Гете:

 

 …став вином, любая

 Гроздь, созревшая на зное,

 Кое-что в нас пробуждая,

 Губит многое другое.

[20, т.1, 409]

 

К губительным свойствам вина Гете относил его негативное влияние на творчество. 18.01.1827г. Гете заявил: «Шиллер никогда много не пил, да и вообще был очень умерен, но в минуты физической слабости пытался подкрепить свои силы ликером или еще каким-нибудь спиртным напитком, что плохо отзывалось на его здоровье и, я бы сказал, даже на его произведениях. Ибо то, что наши умники порицают в них, по-моему, только этим и объясняется» [112, 209-210]. Через два года (20.12.1829г.) Гете вновь вспомнил о Шиллере, утверждая: «...при более здоровом образе жизни [он] продержался бы и дольше» [112, 338].

Краткой, точной и изящной формулировкой жизненной программы Гете стала дневниковая запись от 7.07.1779г.: «Господи, помоги мне не стоять самому у себя на пути. Дай мне с утра до вечера делать то, что надлежит, и ясно видеть последствия сделанного. Дай мне не быть похожим на тех, кто целые дни жалуется на головную боль и принимает меры от нее, а потом целый вечер без меры пьет вино. Пусть идея чистоты распространяется на все, что есть, вплоть до куска, подносимого ко рту, и становится во мне все светлее» [Цит. по: 39, т.1, 387-388].

Летом 1780г. Гете записал в своем дневнике: «Можно достичь большего, почти невероятного, если быть более трезвым» [126, 4].

Итак, и на личном, и на общественном уровне Гете отмечал отрицательные последствия алкоголепотребления.

К табаку Гете относился еще более негативно. Он был человеком неконфликтным, но в связи с табаком ему изменяла сдержанность:

 

Был я всегда терпелив ко многим вещам неприятным,

Тяготы твердо сносил, верный завету богов.

Только четыре предмета мне гаже змеи ядовитой:

Дым табачный, клопы, запах чесночный и крест.

[20, т.1, 209]

Творчество Гете отражает большую роль, которую играл в жизни элиты той эпохи ритуал чаепития (то есть обычай, осознаваемый как безалкогольный). Гете написал Шиллеру 17.12.1799г.: «Герцог и герцогиня приглашены сегодня ко мне на чашку чая…» [21, т.2, 278].

А вот первый прием, на который приглашен секретарь Гете Эккерман (проходил прием 14.10.1823г.): «Сегодня я впервые был приглашен к Гете на торжественное чаепитие…» [112, 75]. Тот же Эккерман записывает 27.10.1823г.: «Сегодня утром я получил от Гете приглашение на вечерний чай и концерт. Слуга показал мне список лиц, которых ему поручено пригласить, и я убедился, что общество соберется весьма многолюдное и блестящее» [112, 81]. Несколько слов в записи секретаря выделил один из авторов данной монографии, Владимир Ловчев. Самому Эккерману и в голову не могло придти, что когда-нибудь такое словосочетание будет выглядеть почти диким: блестящее общество собирается...  за чаем!

Показательна и запись от 9.10.1828г.: «В честь Тика (курсивом фамилию Тика, известнейшего в ту эпоху писателя, выделил Эккерман – В.Л., В.У.) сегодня устраивалось чаепитие в комнатах госпожи фон Гете» [112, 267].

Чаепития не были отдельными, случайными эпизодами в быту великого поэта. Канцлер фон Мюллер записал 2.10.1823г. слова Гете: «Разве нельзя устроить так, чтобы в моем доме ежедневно собирались раз и навсегда приглашенные гости, когда в большем, когда в меньшем числе? Пусть каждый приходит и уходит, когда ему заблагорассудится, пусть приводит с собой сколько угодно гостей. С семи часов вечера комнаты будут неизменно открыты и освещены, к столу будет в изобилии подаваться чай и все к нему полагающееся. А гости могут музицировать, играть, разговаривать, по желанию и разумению каждого. А я бы появлялся и исчезал, также по желанию и разумению… Словом, хотелось бы устроить вечное чаепитие (курсив канцлера фон Мюллера – В.Л., В.У.), подобно тому, как в некоторых часовнях горит вечный огонь» [Цит. по: 39, т.2, 522].

Итак, не будучи трезвенником лично, Гете внес существенный вклад в развитие антиалкогольных идей. Многие из них целесообразно использовать в воспитательной работе в подразделении.

 

Э.Золя.

Эмиль Золя (1840 - 1902) – выдаю-щийся французский писатель-реалист, публицист и общественный деятель. Цикл романов из серии «Ругон-Маккары» представляет собой художественную энциклопедию французской жизни третьей четверти XIX века.

Реалистическая манера Золя обусловила то, что вопросы алкоголепотребления отражены во многих его произведениях. Самая сильная антиалкогольная линия представлена в романе «Западня». В заключительной части романа главный герой, Купо, умирает в больнице от алкогольного психоза. Клинически точное описание психоза занимает в романе несколько страниц (см. прил. 1). Слушателям может быть зачитано несколько абзацев или весь фрагмент целиком, хотя на слух такой большой текст сложен для восприятия.

Зато вполне приемлемы для осмысления любой аудиторией первые полтора абзаца романа «Разгром»: «В двух километрах от Мюльгаузена, близ Рейна, среди плодородной равнины, расположился лагерь. На склоне августовского дня, под мутным закатным небом, омраченным тяжелыми тучами, белели ряды походных палаток, на первой линии сверкали на равном расстоянии друг от друга пирамиды ружей и неподвижно стояли с заряженными винтовками часовые, вперяя взгляд в лиловатый туман, который поднимался над рекой.

 Из Бельфора войска пришли часам к пяти. И только в восемь солдаты должны были получить довольствие. Но топливо, наверно, задержалось в дороге, и раздача не состоялась. Нельзя было разжечь огонь и приготовить суп. Пришлось грызть одни сухари, щедро поливая их водкой, а от этого ноги, и так ослабевшие от усталости, совсем подкашивались».

Писатель убедительно опровергает миф о пользе выпивки «с устатку»!

 

Р.Л.Стивенсон.

Английский писатель Роберт ЛьюисСтивенсон (1850-1894) известен по всему миру бессмертным романом «Остров сокровищ». Среди десятков экранизаций романа, пожалуй, самой социально ценной является отечественный мультфильм (1988г., режиссер Д.Черкасский). Мультфильм насыщен репликами, видеообразами и песнями, критикующими курение и пьянство и утверждающими преимущества трезвого образа жизни. Продолжительность его - 108 минут.

Наибольшими профилактическими возможностями обладает песня о вреде курения (см. прил. 2).

 

М.Твен.

Популярность в России произведений американского писателя Марка Твена (1835-1910), особенно книг, посвященных веселым сорванцам Тому Сойеру и Гекльберри Финну, безмерна. Его книги переиздают, по ним создаются фильмы и театральные постановки. Но из фильмов и постановок – увы! – выпускается важный профилактический сюжет.

Рассмотрим начало XXII главы «Приключений Тома Сойера»: «Том вступил в новое общество - «Юные друзья трезвости», так как членам этого общества выдавали шикарные «знаки отличия». С него было взято обещание никогда не курить, не жевать табаку, не ругаться скверными словами. После этого он открыл одну новую истину: если хочешь, чтобы человек что-нибудь сделал, пусть даст зарок, что не станет делать этого во веки веков. Вернейший способ! Тому тотчас же мучительно захотелось и ругаться, и пьянствовать. Это желание росло, и только надежда, что скоро может представиться случай покрасоваться перед публикой в пунцовом шарфе, удержала его, а то он непременно ушел бы из общества. Приближалось Четвертое июля; впрочем, на третьи сутки после того, как он пробыл в веригах трезвости, он перестал о нем думать и возложил все свои надежды на старого мирового судью Фрезера, который лежал при смерти; вероятно, судье будут устроены пышные похороны, так как судья важная персона. И тогда на его погребении можно будет щеголять пунцовым шарфом. Три дня подряд Том проявлял глубокий интерес к состоянию здоровья судьи и с душевным волнением справлялся, как он себя чувствует. Иногда надежды Тома поднимались на такую высоту, что он дерзновенно вынимал из кармана свои знаки отличия и примерял их перед зеркалом. Но судья чувствовал себя то лучше, то хуже. Наконец разнесся слух, что ему сильно полегчало, и потом - что он совсем поправляется. Том был так возмущен, будто над ним насмеялись. Он тотчас же вышел из общества. И что же? Ночью судье стало хуже, и он умер. Том решил, что после этого никому невозможно верить. Похороны были роскошные. Юные члены общества трезвости так важно шагали в процессии, что их бывший товарищ чуть не лопнул от зависти. Зато теперь Том был вольная птица - это тоже чего-нибудь стоило! Он мог пьянствовать и ругаться сколько душе угодно. Но странное дело! Теперь ему уже не хотелось. Именно потому, что не было никакого запрета, все его греховные желания исчезли и потеряли свою привлекательность» [101, т.4, 225].

Курсивом выделены некоторые предложения из текста Твена. Каков был престиж трезвеннической организации, сколь авторитетны были ее символы и оригинальны формы работы! Очень полезно обратить на это внимание школьников, впервые приступающих к чтению Марка Твена. Интересно будет вернуться к обсуждению данного фрагмента и при работе со взрослыми. Авторы уверены, что при этом часто будет наблюдаться феномен «Перечитываем нечитанное». Сознание «детей эпохи застоя» как бы избавляется от информации, неблагоприятной для нынешних форм алкогольных пристрастий. Великий американский писатель дает замечательную возможность - посмотреть на себя со стороны.

Трезвенническая организация, в которой состоял Том Сойер, называется в источниках по-разному: «Юные трезвенники» [98, т.1, 104] и «Юные друзья трезвости» [101, т.5, 225]. Кто прав? Обратимся к первоисточнику. В оригинале говорится: «Tom joined new order of Cadets of Temperance, being attracted by the showy character of their “regalia”» [127, 152]. Организация «Кадеты трезвости» известна историкам. Из нее выделилась организация «Рыцари Иерихона», часть которой в дальнейшем составила первоначальное ядро интернациональной организации гуманизма и трезвости (ИОГТ). Так что организация «Кадеты трезвости» была фактически «бабушкой» ИОГТ.

Из оригинального текста становится ясно, что за «пунцовые шарфы» (названные в другом томе того восьмитомника «красными кушаками» [101, т.8, 140]) носили юные американские трезвенники. Это хорошо известные ныне «регалии».

Регалии активно использовались в трезвенническом движении XIX – начала ХХ века. Они представляли собой накладные воротники с округленными углами максимальной длины 22 дюйма (55,88 см), минимальной длины 16 дюймов (40,64 см), обычно синего или пурпурового цвета. Украшены они были серебряными буквами, розами и т.п. Зарубежные трезвенники так бережно хранят свои традиционные символы, что в Музее ИОГТ Германии их скопилось куда больше, чем может вместить экспозиционная площадь.

Кстати, о безалкогольном образе жизни Твен знал не понаслышке. Семейное предание, в передаче его дочери, гласит следующее: «Когда папе было около двадцати лет, он пошел работать на Миссисипи лоцманом. Перед самым отъездом бабушка Клеменс велела ему поклясться на Библии, что он не притронется к спиртным напиткам и не будет ругаться, и он сказал: “Хорошо, мама, обещаю”, и держал слово семь лет, а потом бабушка освободила его от этого обещания» [101, т.8, 139] (как сильно отличается мать Твена от очень-очень многих российских матерей, которые сами начинают знакомить своих детей со спиртным: «Пусть лучше начнет дома, а не в подворотне»). Семь лет трезвости для мужчины в расцвете сил! Отличный выбор. Неудивительно, что потом Марк Твен был способен на долгую и очень плодотворную жизнь. Он прожил намного дольше, чем живет подавляющее большинство современных россиян. Твен скончался в 75 лет, среднестатистический россиянин живет почти на 20 лет меньше!

Есть основания считать, что антиалкогольные идеи Марк Твен высказывал и публично. В принципиально важной для него речи «Разнузданность печати» он напоминает: «В одном городе в штате Мичиган я отказался сесть за стол с редактором местной газеты, который был пьян: в статье о моей лекции этот редактор назвал ее вульгарной, непристойной и поощряющей пьянство. А ведь он даже не был на моей лекции! Кто знает, если бы он ее прослушал, то, возможно, бросил бы пить» [99].

Согласно данным Альфреда Коса, Марк Твен в 1850г. вступил в организацию «Кадеты трезвости»[8].

Еще больше симпатий к безалкогольному образу жизни проявлял брат Твена Орион Клеменс. Периодически он становился «убежденным и воинствующим трезвенником» [101, т.8, 227]. Во имя своих убеждений он жертвовал интересами карьеры (вопреки предостережениям, он публично продемонстрировал свои симпатии к трезвости и не получил поста Секретаря штата, шансы получить который у него были огромными [101, т.8, 227]). А уж отказ брата подзаработать на спиртном Твен не мог спокойно вспоминать много лет спустя: «Орион был временно обуян демоном трезвости, и он написал мне, что не желает содействовать распространению такого страшного порока, как пьянство» [101, т.8, 229].

Итак, зададим себе вопрос: «Вступил ли Том Сойер в ИОГТ?» Как следует на него ответить?

Примерно так: «Нет, не вступил, но Том Сойер (точнее, его реальный прототип – Марк Твен) вместе с друзьями создали такую жизнеспособную организацию, что из нее выросло крупнейшее трезвенническое объединение начала XXI века – Интернациональная организация гуманизма и трезвости».

«Кадеты трезвости» были только одной из трезвеннических организаций. Их деятельность была столь востребована обществом, что позволяла какой-то части их членов найти в антинаркотической работе источник своего существования. Об этом рассказывает так называемый «король» из «Приключений Гекльберри Финна»: «Я тут около недели проповедовал трезвость, и все женщины мною нахвалиться не могли - и старухи, и молоденькие, - потому что пьяницам я таки задал жару, могу вам сказать; я набирал каждый вечер долларов пять, а то и шесть - по десять центов с носа, дети и негры бесплатно, и дело у меня шло все лучше да лучше, как вдруг вчера вечером кто-то пустил слух, что я и сам потихоньку прикладываюсь к бутылочке» [101, т.5, 311].

Аналогично говорит сам Твен про знакомого мастера-сезонника: «...не подвернись работа в типографии, он бы читал лекции о трезвенности» [101, т.3, 306]. А одного из героев романа «Позолоченный век» идейные противники прямо упрекают в том, что он «движение в защиту трезвенности и молитвенные собрания, воскресные школы, общественную благотворительность и миссионерскую деятельность - все умудряется обратить в источник своей личной выгоды» [101, т.3, 444].

Рассказы Твена – источник информации о материальных основах антиалкогольного просвещения. В США той эпохи применялись как коммерческие, так и некоммерческие формы работы. Мисс Мейми Грант, героиня одноименного рассказа, пытается навязать почтальону и переписчику населения бесплатные брошюры для раздачи населению. Брошюры называются «Обреченный пьяница, или Кара за грех» и «Уильям Бакстер, исправившийся пьяница, или Из пламени спасенный» [95, 392-393], сюжет последней даже пересказывается в нескольких абзацах[9].

Конечно, как и в любой сфере деятельности, в трезвеннической работе порой наблюдались и непрофессионализм, и несоответствие работника этическому кодексу профессии. Хрестоматийным стал фрагмент из рассказа «Как я редактировал сельскохозяйственную газету», где в числе полудюжины видов деятельности отмечается и интересующая нас сфера: «Кто пишет о битвах с индейцами? Господа, не отличающие вигвама от вампума, которым никогда в жизни не приходилось бежать опрометью, спасаясь от томагавка, или выдергивать стрелы из тел своих родичей, чтобы развести на привале костер. Кто пишет проникновенные воззвания насчет трезвости и громче всех вопит о вреде пьянства? Люди, которые протрезвятся только в гробу» [101, т.1, 117]. Однако такие нарушения рассматривались скорее как экстраординарные явления, а не как правило. В «Приключениях Тома Сойера» говорится о «чудовищности» известия, что «...владелец таверны “Трезвость” тайно торгует спиртными напитками» [101, т.4, 269]. Обсуждая это известие, Том говорит о «всех тавернах Общества трезвости» [101, т.4, 254], то есть безалкогольные пункты общественного питания были в то время массовым явлением.

Трезвеннические организации существенно влияли на общественное мнение Америки. В романе «Простофиля Вильсон» описан небольшой городок, где «шли бурные дебаты по поводу употребления рома. Возникли две сильные партии: одна в защиту рома, другая - против» [101, т.6, 372].

В классическом памфлете «Человеку, Ходящему во тьме» Твен перечисляет Дары Цивилизации. «Трезвость» там перечислена в числе дюжины других даров, таких как Любовь, Законность и порядок, Свобода и др. [101, т.7, 267]. При всем скепсисе Твена по отношению к американскому государству начала ХХ века и его ценностям ряд, в который помещена «Трезвость», весьма примечателен.

Трезвость была для Твена одним из символов современной цивилизации, поэтому его современник, оказавшись в далеком прошлом, начинает распространять трезвеннические идеи с помощью самого массового из известных XIX веку средств массовой информации. Герой романа Твена «Янки при дворе короля Артура» оказался в Раннем Средневековье. За внедрение прогресса он взялся рьяно: «В стране не осталось ни одного рыцаря, который не был бы занят каким-нибудь полезным делом. Они и теперь разъезжали по всей стране из конца в конец, но уже в качестве распространителей полезных знаний; благодаря своей страсти и привычке к странствиям они стали лучшими разносчиками цивилизации. Ездили они, как и прежде, в латах, с мечами, пиками и секирами, и когда им не удавалось убедить кого-нибудь испробовать швейную машину, или музыкальный ящик, или проволочную изгородь, или подписаться на журнал общества трезвости, они просто устраняли строптивца и ехали дальше» [101, т.6, 268].

Удивительный по силе образ использован в романе «Позолоченный век». Его герой закончил свою речь прославлением «духа американской свободы, восходящего по овеянным славой ступеням Капитолия и ведущего за собой одной рукою - Воскресную Школу, а другой - Трезвость» [101, т.3, 155]. Придумал ли Марк Твен таких политиков? Судите сами. Великий Авраам Линкольн считал, что если алкогольная промышленность пустит в США глубокие корни, то это «принесет беды еще большие, чем рабство».

Позицию, противоположную Линкольну, занимал один из наиболее колоритных персонажей Твена – отец Гека. Если Линкольн, освободитель рабов, являлся лидером сухозаконного и полусухого движения Америки, то пьяница – отец Гека – произносит наиболее страстную проповедь против равенства белых и негров [101, т.5, 223-224].

Итак, трезвенническое движение США в первой половине позапрошлого века было весьма влиятельным. Прочтем внимательно фрагмент из «Позолоченного века»: «...одним из проявлений гостеприимства, оказанного сенатору, был большой официальный прием... Распорядителем торжества был полковник Селлерс... Он шел впереди колонны масонов, “Клуба Чудаков» (не наше ли это движение «Белых ворон»?), пожарников, Добрых Храмовников, Поборников Трезвости и Молодых Поборников трезвости, Дочерей Ревекки и учащихся воскресных школ...» [101, т.3, 154].

И демонстрации были существенным фактором общественной жизни, даже когда трезвенники выступали самостоятельно. Один из героев Твена «принадлежит к обществу Добрых Храмовников, он рьяный сторонник всех реформ, укрепляющих трезвенность», многократно он «шествовал во главе огромной процессии трезвенников» [100].

Почему же так плохо известны посвященные борьбе за трезвость строки любимого в нашей стране писателя, Марка Твена? Может быть, дело в том, как нам подавалась информация о трезвенниках в эпоху застоя. Посмотрим на примечания к приведенному выше фрагменту: «Добрые Храмовники - общество трезвости, основанное в 1851г.; Поборники Трезвости (точнее: «Орден Поборников Трезвости») - общество, организованное при содействии церкви в 1842г.; Молодые Поборники Трезвости - юношеская организация того же ордена; Дочери Ревекки - женская организация «Независимого Ордена Чудаков». Все эти организации обычно финансируются торговыми палатами (объединениями дельцов) американских городов, и деятельность их носит реакционный характер» [101, т.3, 484]. Да, такое толкование в эпоху застоя могло оставить у читателя только негативное впечатление.

Наряду с упомянутыми антинаркотическими организациями в США функционировали и другие формирования. Твен упоминает о «Женском христианском союзе трезвенниц» [101, т.7, 142].

Легальный статус алкоголя и популярность его потребления в США XIX века были отнюдь не само собой разумеющимися. Для их поддержания культурнопитейщикам приходилось создавать специальные общественные организации. Возможно, что симпатии к таким организациям Твен совершенно не испытывал. Иронии в их адрес в своих произведениях он не жалеет. Здание одной такой организации сгорает [101, т.6, 375]. Другой он придумывает совсем уж потешный конец: «Слон появился здесь три четверти часа назад, как раз во время заседания Лиги противников трезвости. Просунул хобот в окно и залил помещение водой, набранной в цистерне. Некоторые наглотались - исход смертельный; есть утонувшие» [101, т.1, 275].

С презрением рассказывает Твен об одном газетчике: «Его нашли в кабаке. Взгромоздившись на стол и подняв в одной руке старый жестяной фонарь, а в другой школьный отчет, он держал речь перед группой пьяных рудокопов из Корнуэлла о преступном разбазаривании общественных денег, которые-де тратятся на образование, в то время как сотни и тысячи честных тружеников буквально гибнут из-за недостатка виски» [101, т.2, 203]. Такое впечатление, что автор «Тома Сойера» знаком с современной прессой и электронными СМИ, периодически объявляющими крестовые походы в защиту пивного капитала!

Так что мир Тома Сойера (и соответственно Марка Твена) с точки зрения отношения к наркотическим веществам очень сильно отличался от нашего мира. Безнаркотический образ жизни был весьма популярен, порой он успешно конкурировал с алкогольными обычаями как на уровне представлений отдельной личности, так и на уровне отдельных городов и регионов.

Задолго до современных психологов Твен блестяще описал некоторые черты тех игр, в которые играют алкоголики. Первый фрагмент характеризует лживость и манипуляторские способности алкоголиков.

«Вдова с судьей Тэтчером подали просьбу в суд, чтобы меня у отца отобрали и кого-нибудь из них назначили в опекуны; только судья был новый, он недавно приехал и еще не знал моего старика. Он сказал, что суду не следует без особой надобности вмешиваться в семейные дела и разлучать родителей с детьми, а еще ему не хотелось бы отнимать у отца единственного ребенка. Так что вдове с судьей Тэтчером пришлось это дело бросить.

Отец так обрадовался, что унять его не было никакой возможности. Он обещал отодрать меня ремнем до полусмерти, если я не достану ему денег. Я занял три доллара у судьи, а старик их отнял и напился пьян и в пьяном виде шатался по всему городу, орал, безобразничал, ругался и колотил в сковородку чуть ли не до полуночи; его поймали и посадили под замок, а наутро повели в суд и опять засадили на неделю. Но он сказал, что очень доволен: своему сыну он теперь хозяин и покажет ему, где раки зимуют.

 После того как он вышел из тюрьмы, новый судья объявил, что намерен сделать из него человека. Он привел старика к себе в дом, одел его с головы до ног во все чистое и приличное, посадил за стол вместе со своей семьей и завтракать, и обедать, и ужинать - можно сказать, принял его как родного. А после ужина он завел разговор насчет трезвости и прочего, да так, что старика слеза прошибла и он сознался, что столько лет вел себя дурак дураком, а теперь хочет начать новую жизнь, чтобы никому не стыдно было вести с ним знакомство, и надеется, что судья ему в этом поможет, не отнесется к нему с презрением. Судья сказал, что просто готов обнять его за такие слова, и при этом прослезился; и жена его тоже заплакала; а отец сказал, что никто до сих пор не понимал, какой он человек; и судья ответил, что он этому верит. Старик сказал, что человек, которому в жизни не повезло, нуждается в сочувствии; и судья ответил, что это совершенно верно, и оба они опять прослезились. А перед тем как идти спать, старик встал и сказал, протянув руку:

- Посмотрите на эту руку, господа и дамы! Возьмите ее и пожмите. Эта рука прежде была рукой грязной свиньи, но теперь другое дело: теперь это рука честного человека, который начинает новую жизнь и лучше умрет, а уж за старое не возьмется. Попомните мои слова, не забывайте, что я их сказал! Теперь это чистая рука. Пожмите ее, не бойтесь!

 И все они один за другим, по очереди, пожали ему руку и прослезились. А жена судьи так даже поцеловала ему руку. После этого отец дал зарок не пить и вместо подписи крест поставил. Судья сказал, что это историческая, святая минута... что-то вроде этого. Старика отвели в самую лучшую комнату, которую берегли для гостей. А ночью ему вдруг до смерти захотелось выпить; он вылез на крышу, спустился вниз по столбику на крыльцо, обменял новый сюртук на бутыль сорокаградусной, влез обратно и давай пировать; и на рассвете опять полез в окно, пьяный в стельку, скатился с крыши, сломал себе левую руку в двух местах и чуть было не замерз насмерть; кто-то его подобрал уже на рассвете. А когда пришли посмотреть, что делается в комнате для гостей, так пришлось мерить глубину лотом, прежде чем пускаться вплавь.

Судья здорово разобиделся. Он сказал, что старика, пожалуй, можно исправить хорошей пулей из ружья» [101, т.5, 218-219].

Второй фрагмент просто как будто взят из истории болезни хронического алкоголика.

«После ужина отец взялся за бутыль и сказал, что виски ему хватит на две попойки и одну белую горячку. Это у него была такая поговорка. Я решил, что через какой-нибудь час он напьется вдребезги и уснет, а тогда я украду ключ или выпилю кусок бревна и выберусь наружу; либо то, либо другое. Он все пил и пил, а потом повалился на свое одеяло. Только мне не повезло. Он не уснул крепко, а все ворочался, стонал, мычал и метался во все стороны; и так продолжалось очень долго. Под конец мне так захотелось спать, что глаза сами собой закрывались, и не успел я опомниться, как крепко уснул, а свеча осталась гореть.

 Не знаю, сколько времени я проспал, как вдруг раздался страшный крик, и я вскочил на ноги. Отец как сумасшедший метался во все стороны и кричал: «Змеи!». Он жаловался, что змеи ползают у него по ногам, а потом вдруг подскочил да как взвизгнет - говорит, будто одна укусила его в щеку, - но я никаких змей не видел. Он начал бегать по комнате, все кругом, кругом, а сам кричит: «Сними ее! Сними ее! Она кусает меня в шею!» Я не видывал, чтобы у человека были такие дикие глаза. Скоро он выбился из сил, упал на пол, а сам задыхается; потом стал кататься по полу быстро-быстро, расшвыривая вещи во все стороны и молотя по воздуху кулаками, кричал и вопил, что его схватили черти. Мало-помалу он унялся и некоторое время лежал смирно, только стонал, потом совсем затих и ни разу даже не пикнул. Я услышал, как далеко в лесу ухает филин и воют волки, и от этого тишина стала еще страшнее. Отец валялся в углу. Вдруг он приподнялся на локте, прислушался, наклонив голову набок, и говорит едва слышно:

Топ-топ-топ - это мертвецы... топ-топ-топ... они за мной идут, только я-то с ними не пойду... Ох, вот они! Не троньте меня, не троньте! Руки прочь - они холодные! Пустите... Ох, оставьте меня, несчастного, в покое!..

 Потом он стал на четвереньки и пополз, и все просит мертвецов, чтобы они его не трогали; завернулся в одеяло и полез под стол, а сам все просит, потом как заплачет! Даже сквозь одеяло было слышно.

Скоро он сбросил одеяло, вскочил на ноги, как полоумный, увидел меня и давай за мной гоняться. Он гонялся за мной по всей комнате со складным ножом, звал меня Ангелом Смерти, кричал, что он меня убьет, и тогда я уже больше не приду за ним. Я его просил успокоиться, говорил, что это я, Гек; а он только смеялся, да так страшно! И все ругался, орал и бегал за мной. Один раз, когда я извернулся и нырнул ему под руку, он схватил меня сзади за куртку и... я уже думал было, что тут мне и крышка, однако выскочил из куртки с быстротой молнии и этим спасся. Скоро старик совсем выдохся; сел на пол, привалившись спиной к двери, и сказал, что отдохнет минутку, а потом уж убьет меня. Нож он подсунул