Диалектика или постмодернизм

Подобных заданий и парадигм ответов на них можно привести не один десяток. И нет особого смысла останавливаться на каждом из них. Рассмотрим философско-методологические основы этих примеров. Абитуриентов приучают не только усматривать «относительность» там, где ее нет, но и смешивать интересы власти и народа, педалируя их ложное «тождество», выдавая первое за второе.

При таком подходе учащиеся не учатся видеть противоречия между разглагольствованиями властей о свободе, демократии и одновременном её пиетете перед палачами типа Колчака и Краснова; борьбой с проявлениями фашизма на Украине и в Прибалтике и возвеличиванием его адептов типа И. Ильина или увековечиванием памяти союзника гитлеровской Германии Маннергейма; сожалением по поводу развала СССР и обвинением в этом основателя Союза ССР – В.И. Ленина, а также планомерном демонтаже всех социально-экономических и духовных завоеваний советской эпохи. Список можно продолжать до бесконечности. Важно другое. Современному российскому государству необходимо именно такие фрагментарное, расщепленное сознание и «непротиворечивое» псевдомышление «компетентностных потребителей». И подобная дидактика наряду с другими «инновациями» в образовании блестяще справляется с поставленной задачей.

Анализируя вакханалию модернизма в науке и искусстве, Мих. Лифшиц ещё в 70‑е годы прошлого века замечал: «…Существуют элементарные основы логического мышления, уходящие в далёкое прошлое человечества. Их не надо заново открывать, они уже есть. Все последующее развитие делает их более эластичными, не отменяя однажды найденной рамки, необходимой для всякого нового исторического синтеза. <…> Пусть главное и второстепенное меняются местами, переходят друг в друга, - при сохранении определённого масштаба разница всегда есть, и сбивать эти грани нельзя без риска запутать нашу бедную голову, превратив науку в базар необязательных житейских мнений, то есть в пустую эклектику. <…> Мы не знаем, что может устареть в будущем, но твёрдо знаем, что есть идеи, которые не устареют, и есть границы, отделяющие мысль учёного, способную заблуждаться, от простого «бессмыслия» [2].

Необходимо учиться видеть и вскрывать противоречия в любом историческом явлении, процессе. Но не просто фиксировать эти антиномии, но и рассматривать их в тесной взаимосвязи, развитии; понимать их неравнозначность с точки зрения, как реального веса в политическом событии, так и прогрессивности или реакционности в целом. Диалектика, оторванная от логики, диалектика «вообще» («с одной стороны, но с другой…»), без учёта конкретной действительности, конкретных обстоятельств и даже их нюансов – не диалектика, а пустая абстракция, схоластика и софистика.

В позитивизме, посмодернизме напрочь отсутствует связующий, аналитический аспект. Громадное и мелкое, великое и чудовищное, по сути, одинаковы; ибо они – только отдельные факты, самостоятельные фрагменты истории и не более. Между тем факты сами по себе вне диалектической логики их осмысления не приемлемы для исторического анализа в целом. «В любой науке неправильные представления... являются, в конце концов, неправильными представлениями о правильных фактах. Факты остаются, даже если имеющиеся о них представления оказываются ложными" [3].

Конечно, практически в каждом даже глубоко реакционном событии, правлении какого-либо государственного деятеля можно отыскать что-то положительное; и наоборот, даже выдающийся исторический факт может включать в себя частичку негатива. Но эти «что-то» и «частичка» не сопоставимы по своему значению с событием в целом и не могут трактовать роль данного исторического события по-релятивистски «относительно», не подразумевают «множественности истин» и не могут служить основой для диаметрально противоположных исторических выводов.

Кроме того, существуют понятия разных сущностно-логических порядков, которые не находятся в диалектической связи друг с другом. К примеру, роль «жандарма Европы» николаевской России не является антитезой укреплению международного положения царизма после Венского конгресса и его экспансии на Восток. Одно другого не исключает, никакого противоречия здесь нет. А значит, чтобы правильно выполнить задание, школьники, должны выдавать аргументы одного логического, идейного порядка за противоположные друг другу.

Таким образом, даже частные аспекты современной системы образования, на первый взгляд, идеологически нейтральные и формирующие критическое мышление у старшеклассников (так как учащимся предлагается самостоятельно обосновать альтернативные точки зрения), на деле имеют вполне определённый, противоположный заявленному, дидактический и идейный эффект.

 

 

Литература

1. ЕГЭ. История: типовые экзаменационные варианты: 30 вариантов / под ред. И.А. Артасова. М.: «Национальное образование», 2018.

2. Лифшиц М.А. Чего не надо бояться! // http://prometej.info/new/filosofia/3141-lifshic.html

3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. С.476.

4. Черняков С. Ф. Современная школа: система управления изнутри // Альтернативы. 2011. №4. С.105-123;

5. Черняков С.Ф. Современная школа: парадигма содержания образования // Альтернативы. 2012. №4. С.157-174;

6. Черняков С. Ф. Современная школа: смысл и последствия реорганизации // Альтернативы. 2013. №4. С.158-170;

7. Черняков С. Ф. Современная школа: идеология и философия // Альтернативы. 2014. №4. С.130-141.

 

 

РЕЦЕНЗИИ

ПРОТИВ ДИКТАТУРЫ БЕЗУМИЯ

(Алан Вудс и Тед Грант. Бунтующий разум: Марксистская философия и современная наука. М., Канон+, 2015. 600 с.)

Завалько Григорий Алексеевич – д. филос. н., доцент, Государственный музыкально-педагогический институт им. Ипполитова-Иванова

Алан Вудс (р. 1944) и Тед Грант (1913-2006) – британские марксисты, принадлежащие к троцкистской традиции. Название книги точно передаёт её суть – науке нужна научная философия; это – марксистская философия, сконцентрировавшая в себе достижения человеческого разума, подавляемого мракобесами и восстающего против них. «Мы должны твёрдо противостоять попыткам перевести часы на 400 лет назад» (с. 39).

Авторы – материалисты, не идущие ни на какие компромиссы ни с мистикой, ни с постмодернизмом; в книге нет отвратительной псевдо-левой жвачки о правах меньшинств и благотворности гомосексуализма (ситуация, как известно, такова, что если западный автор не пишет через запятую «права рабочих, женщин, цветных, гомосексуалов», то это уже достижение). Сразу располагает к авторам предисловие «Роль Энгельса», где они определяют себе задачу изложения диалектического материализма, начатого в «Диалектике природы» - произведении, вызывающем ненависть ренегатов, стремящихся перевернуть Маркса с ног на голову, сделав идеалистом того толка, который я называю «коллективным»: нет объекта без коллективного субъекта. С Энгельсом такую операцию провести труднее, отсюда маниакальное стремление противопоставить его Марксу.(Мы живём в мире, где, увы, можно безнаказанно заявить такое: «Если ответственность за политику Ленина и Сталина лежит не на Марксе и марксизме, а скорее на Энгельсе и «энгельсизме», то в этой цепочке не хватает ещё одного звена: Чарльза Дарвина» [6] и т. д.) Политическая позиция авторов также не вызывает нареканий: критика СССР идёт слева – «крах СССР показал, что альтернатива в виде капитализма ещё хуже» (с. 39).

«Период, когда капиталистический класс поддерживал рациональное мировоззрение, канул в Лету. В эпоху разложения капитализма привычный ранее ход процессов перевернулся с ног на голову. Выражаясь словами Гегеля, «разум становится неразумием». Действительно, в промышленно развитых странах «официальная» религия находится на грани краха. Церкви пустуют и всё больше погружаются в пучину кризиса. Взамен мы видим здесь настоящую «египетскую чуму» своеобразных религиозных сект, сопровождаемую расцветом мистицизма и разного рода суеверий. Внушающая страх эпидемия религиозного фундаментализма (христианского, иудейского, исламского и индуистского) наглядно иллюстрирует тупик, в котором оказалось общество...» (с. 33)

Это часть 1 – «Разум и неразумие», где обрисованы как эпоха, о которой авторы говорят как о «задержке в сознании» и которую я зову эпохой Затемнения, так и не сдающий позиций диалектический разум. Специалистам конкретных наук без поддержки марксистской философии приходится в эту эпоху тяжко. «До недавнего времени казалось, что научный мир находится в стороне от общего упадка капитализма. Чудеса современных технологий подняли на небывалую высоту престиж учёных, которые производят впечатление едва ли не волшебников. В такой же пропорции возросло уважение по отношению к научным сообществам, ведь теории последних становятся все более и более непонятными даже большинству образованных людей. Однако учёные — простые смертные, живущие в том же самом мире, что и остальные. Они также могут находиться под влиянием преобладающих идей, философских принципов, политики и предубеждений, не говоря уже о весьма существенных временами материальных интересах» (с. 36).

Что и доказывают части 2 и 3 – «Пространство, время и движение» и «Жизнь, разум и материя» - путешествие философов по владениям естествознания, от физики через геологию к биологии и происхождению человека.

Противостояние материализма и идеализма в интерпретации физических открытий детально известно со времён Ленина, и авторы блестяще включаются в борьбу на знакомом фронте.

«Эффект работы Эйнштейна за узкими рамками тех специальных областей, в которых она может применена, носил характер общей мистификации. После первой мировой войны за неё с жадностью ухватились разочарованные интеллигенты как за средство, которое помогало им в их отказе взглянуть в глаза действительности. Им нужно было только употребить слово «относительность» и сказать «всё относительно» или «это зависит от того, что вы под этим подразумеваете»» (цитата Дж. Д. Бернала на с. 197). Именно так – относительное понимается как произвольное и тут же прилагается к искусству и к морали (хотя не ко всей – никто не говорит: «раз нет абсолютной морали и всё относительно, значит коррупция – не преступление»; нет, этот аргумент приберегают для другой сферы – для защиты сексуальных извращений).

Да, работы Эйнштейна за узкими рамками специальных областей ничего не меняют в нашей повседневной жизни: даже космические корабли летают «по Ньютону». Но эпоха попсы создала выдуманного Эйнштейна - культовую фигуру чокнутого гения со скрипкой и высунутым языком, отрицающего все авторитеты, кроме собственного, гибрид Аристотеля и Микки-Мауса, и когда «кто-то пытается выразить несогласие» с трудами его мнимых последователей, «его сейчас же отсылают, словно непослушного школьника в кабинет директора, к авторитету великого Альберта Эйнштейна, читают строгую лекцию о необходимости большего уважения к общей теории относительности… и, наказав должным образом, отправляют домой… На самом же деле бессмысленно искать в работах Эйнштейна какие бы то ни было ссылки на Большой взрыв, чёрные дыры и тому подобные вещи» (с. 253). Ситуация знакома по эстетике: «сказать что-нибудь неодобрительное о таком искусстве, это значит поставить себя в сомнительное положение, ибо вам могут напомнить, что обыватель не понял импрессионистов!» [5]

На такого Эйнштейна сослалась пресс-служба РАН, объясняя присвоение главе РПЦ звания почётного профессора. «Глава РПЦ — большой популяризатор науки… Как говорил Эйнштейн, теория относительности говорит о гениальности Создателя, и в этом смысле никаких противоречий нет» [1].

Невыдуманный Эйнштейн, преодолев позитивистские заблуждения, стал материалистом и резко выступал против субъективистских веяний в физике (что подтверждает даже К. Поппер, цит. на с. 203). Но этого нельзя сказать о Копенгагенской школе (Гейзенберг и Бор), тяготеющей именно к субъективизму.

Остановлюсь на заезженной истории о коте Шрёдингера (открыв коробку, мы изменим баланс молекул внутри и тем убьём кота), которую авторы рассматривают как издёвку над Гейзенбергом с его «особой ролью наблюдателя». Они не знали, что в РФ шутку принимают всерьёз. Сайт «Наука и Техника» (!) 18 марта 2016 включает пресловутого кота в статью «Пять квантовых экспериментов, демонстрирующих иллюзорность реальности» (!)Разумеется, решение проблемы в том, чтонаблюдатель - не значит сознание наблюдателя. Мы открываем коробку, производя действия в материальном мире. Если бы коробку открыл робот или ветер и т. д., ничего бы не изменилось.

Много внимания уделено Большому взрыву – то есть явлению, которому приклеен ярлычок с этим хорошо продающимся названием. Разумеется, Большой взрыв – не творение из ничего и не единичное явление, подразумевающее столь же единичное Большое сжатие (конец света), а один из бесконечно многих рубежных моментов (больших взрывов, если угодно) в бесконечной истории бесконечной Вселенной – момент появления её нынешнего состояния с нынешними элементарными частицами. «Не существует ни исчезновения, ни создания материи – налицо лишь её постоянный и беспокойный переход из одного состояния в другое» (с. 261).

Если раздел о Большом Взрыве можно назвать «Анти-Хокинг», то раздел о генетике – «Анти-Докинз». Идолы поп-науки (Докинз нашёл время участвовать в записи альбома финской метал-группы Nightwish), как все узкие специалисты, оказываются некомпетентны при столкновении с философскими проблемами. Хокинг выражает надежду на то, что благодаря науке мы поймём замысел бога (с. 267), Докинз прямо и откровенно биологизирует человека («мы рождаемся эгоистами»), более того – «организм есть только средство для переноса генов… это не что иное, как переделка известного афоризма С. Батлера, согласно которому курица всего лишь средство, при помощи которого яйцо производит на свет другое яйцо… животное только инструмент, при помощи которого ДНК производит на свет ДНК. Докинз наделяет гены некими мистическими свойствами, которые по существу являются телеологическими» (с. 426)

Зайдя ещё дальше, Докинз пытается объяснить передачу культуры биологически (как когда-то Спенсер и затем Юнг), придумав откровенно антинаучное понятие «мем» (где, под каким микроскопом материалист Докинз наблюдал этот объект, который самореплицируется и борется за выживание?..) Ответ авторов чёток: «Человеческая культура передаётся от поколения к поколению – а не от мема к мему…» (с. 430)

Рассмотрена мрачная тень генетики – оправдание социального неравенства – от Гальтона до «Колоколообразной кривой». Фантазия реакционеров безбрежна и смешна. «Докинз полагает, что естественный отбор будет благоприятствовать детям, которые мошенничают, лгут и используют всё, что возможно, в собственных целях… «гены, склоняющие детей к мошенничеству, обладают преимуществом в генофонде»… Эти комментарии интересны не столько потому, что они сообщают нам о генах, сколько потому, что наглядно иллюстрируют состояние общества… сильные мускулы или способность быстро бегать могут даровать генетическое преимущество. Если подобные преимущества приписывают склонности ко лжи и эксплуатации, то это должно означать, что такие качества наиболее востребованы для достижения успеха в современном обществе…» (с. 428)

В 4 части – «Порядок из хаоса» - движение идёт от математики к собственно философии – теории познания (всего 20 страниц, что явно мало) и теме «отчуждение и будущее человечества». Логика такова: мир противоречив – математика отражает эту противоречивость – изучение «хаоса» и «антихаоса» требует диалектического метода. «Сколько научных ошибок, тупиков и кризисов удалось бы избежать, если бы учёные с самого начала придерживались методологии, которая действительно отражает динамическую природу объективной реальности и не противоречит ей на каждом шагу!» (с. 471)

Так мы – по спирали – возвращаемся к социальным проблемам и судьбе науки: период наивысшего расцвета капитализма (1948-74) навсегда окончен; капитал, занятый финансовыми махинациями - «масса воды, плещущейся в машинном отделении»; безработица и отчуждение только увеличиваются. «Жизни миллиардов людей отданы на откуп слепым силам, которые столь своенравны, что даже древние боги в сравнении с ними кажутся нам образцом разумности» (с. 501); «когда общество становится безрассудным, люди ищут утешения в иррациональном» (с. 507).

«Единственный выход из социального, экономического и культурного тупика возможен на основе некоего рационально спланированного общества, в котором наука и технологии поставлены на службу человечеству, а не частным интересам. Такое общество должно включать сознательный контроль и участие всего населения, то есть быть демократическим в подлинном смысле слова. Социализм демократичен по своей природе. Как заметил Троцкий, «национализированная плановая экономика нуждается в демократии так же, как человеческий организм нуждается в кислороде». Недостаточно просто рассмотреть проблемы мира — необходимо изменить его» (с. 39-40). Напрашиваются слова Т. Манна: «Аполитичность есть не что иное, как попросту антидемократизм» [7].

После основного текста идут приложения, появившиеся при переизданиях на разных языках. Отмечу рассказ о результатах исследования генома человека; количество генов у человека «вдвое больше, чем у мухи, и примерно столько же, сколько у кукурузы» (с. 567) – около 30 тысяч. Генетик К. Вентер выразил философское значение открытия так: «У нас просто недостаточно генов для подтверждения идей биологического детерминизма. Окружающая среда играет решающее значение» (с. 570).

Я бы сказал, что количество генов в нашем теле не принципиально, так как им управляет наше сознание, которое социально, но некоторые люди оказались шокированы по самым разным причинам; особенно запоминается негодование главы ведущей биотехнологической компании: «Я согласился продать 100 000 генов. Где я теперь возьму остальные, ублюдок?» (с. 578)

Главный недостаток книги – авторы далеко не всегда (несмотря на все призывы) мыслят диалектически.

Увлёкшись противоборством с религией, они забывают о другой крайности – биологическом редукционизме, не раз роняя: «являясь по существу своему животными, люди…» (с. 342) При споре с теми, кто и впрямь считает человека животным (тем же Докинзом), они занимают верную позицию, но явно сформулировать её не могут. Тут нужна диалектика, а конкретно – гегелевское понятие снятия. Человек – не животное, но и не анти-животное. Человек – снятое животное (его инстинкты находятся под контролем общества). Социальное – снятое биологическое.

Сказывается и нехватка фактических знаний. О происхождении человека сообщаются общие верные положения, но когда дело доходит до конкретики, авторы называют возраст человека и 40 (верно), и 100 (неверно) тысяч лет; дело в том, что для них неандертальская проблема остаётся нерешённой («либо исчезли, либо были поглощены», с. 339). Неандертальцы превратились в людей, что доказывается как раз с позиций марксизма (а не генетики): эволюция орудий труда преемственна от ранних неандертальцев к поздним, от них – к людям [8].

Ещё заметнее отсутствие диалектики там, где должно быть решение проблемы предопределённости. Сказанное авторами по этому вопросу – довольно невнятный пересказ так называемых исследований «хаоса» (Д. Глейк и др.); особенно невнятный, если вспомнить, что решение – это диалектический детерминизм (термин присутствует, но содержание не раскрыто), признающий и необходимость, и случайность. Вероятность – проявление необходимого в случайном, предопределённости – в неопределённости. Будущее одновременно предопределено и неопределено. Так что на ехидный, но беспомощный вопрос очередных оппонентов «Если Ньютон не мог предсказать поведение трёх шаров, то как Маркс мог предсказать поведение трёх человек?» (с. 487) – есть диалектический ответ: с вероятностью. (Если эти трое – кредиторы, одолжившие денег автору вопроса, их поведение весьма точно можно предсказать и не будучи Марксом).

Сущность диалектического детерминизма была раскрыта Ю. И. Семёновым ещё в 1960-е годы. Положение «советские марксисты оказались не в состоянии прибавить ничего нового к тем идеям, которые озарили Маркса» (с. 491) стало для британцев шорами, мешающими видеть работу коллег.

Не очень удачно и решение проблемы свободы. «Глупо предполагать, что люди являются свободными художниками, которые могут определять своё будущее просто исходя из собственной воли. Они должны опираться на условия – экономические, политические, религиозные и культурные – созданные независимо от их волеизъявления. В этом отношении идея свободы воли бессмысленна» (с. 168). Надо было добавить: «абсолютной» свободы. Свобода относительна, т. е. она одновременно и есть, и нет.

Но рецензия на книгу, опубликованная в журнале «Вопросы философии» доктором философских наук Т. Б. Длугач, выдвигает иную претензию: «Надо сказать, что авторы как будто забывают, что все указанные условия созданы людьми согласно собственным планам, без всякого вмешательства внешних сил, а также то, что те же люди изменяют своё прошлое в соответствии с будущими планами» [10]. Да, так и написано. В журнале «Вопросы философии». Не только то, что все условия созданы нами (к этому мы уже привыкли – беден, значит сам виноват, неправильно выбрал родителей), но и то, что люди изменяют своё прошлое. Вдохновившись, я попытался изменить своё прошлое так, чтобы в нём не было прочитанной мною рецензии г-жи Длугач, но у меня не получилось.

Однако шутки в сторону. Закончить рецензию словами о ценном вкладе и необходимом усвоении невозможно, ибо научно мыслящие философы (марксисты) и то, что считается «современной философией», находятся в разных мирах и не имеют точек соприкосновения. Если здесь, как в любой науке, возможно ошибиться, сказав: дважды два – пять, то там дважды два хронически что угодно. О деградации западной мысли авторы сказали достаточно; взглянем на РФ.

О науке аспирантам теперь положено знать вот что: «Постнеклассическая наука – в отличии от классики и неклассики, функционировавших как знания-отображения существенных свойств мира, постнеклассика, у истоков которой мы находимся, функционирует как знание-инструмент, ориентированное на утверждение человека в мире. Раньше целью познания считалось знание бытия, с настоящего момента в качестве такой цели всё более утверждается знание перспектив творения бытия, отвечающего нашим запросам» [11]. Значит, наука ничего не знает и не хочет знать о мире.

Интервью даёт директор Института философии РАН, академик, доктор философских наук Андрей (отчества нет; неужели инкубаторный? – Г.З.) Смирнов:

«– И все-таки, на ваш взгляд, что влияет на формирование коллективного когнитивного бессознательного? Может, это география, климат, религия – что?

– Вопрос, который интересно задавать, но на который я не знаю точного ответа. Точно так же никто не скажет вам, откуда взялся язык» [2].

(Почему же никто? «Язык возник в процессе трудовой деятельности, которая требовала согласованных действий людей» [4]. Тираж, кстати, 400 000 экз.)

Отрицание возможности знать прекрасно сочетается с утверждением необходимости верить. «Шагом вперед назвал открытие кафедры теологии ректор МИФИ Михаил (та же проблема – Г.З.) Стриханов. Инициатива появления учебного предмета «Теология» в ядерном университете принадлежит учёному совету МИФИ. Но злые языки утверждают, что немалую роль в этом сыграл лично ректор Михаил Стриханов с его особым отношением к Русской православной церкви. Известен случай из жизни ректора, когда он некорректно поправил своего аспиранта за то, что тот после разговора с Патриархом пожал священнослужителю руку, а не попросил благословения. «Целовать надо», – резко сказал Стриханов своему сотруднику. Михаилу Стриханову принадлежит ещё одна фраза, ставшая теперь крылатой: «Инструментарий познания мира может быть разный» [3].

ВАК, разделяя подобные взгляды, ввёл теологию в состав наук, создав особый диссертационный совет. И вот прошла защита диссертации. «Старший преподаватель кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ Павел Костылев уверен, что несостоятельность претензий к работе демонстрирует почти единогласное голосование комиссии – 21 голос «за» при одном недействительном бюллетене. «Основная претензия авторов отрицательных отзывов может быть сведена к ненаучности теологии, что делает её совершенно тавтологической. Критики прежде всего нападают на личный опыт как элемент теологического метода, что, в свою очередь, выдаёт их с головой (следовательно, у них есть голова – Г.З.) – они попросту не знакомы ни с логикой развития науки на постнеклассическом этапе, ни со спецификой гуманитарного знания», – говорит он» [9].

Круг замкнулся. На хвосте мочало (постнеклассическая наука), начинай с начала – примерно с IV века.

Если марксистская философия сравнима с совой Минервы (Альтернативы.2014. №4), то для того состояния умов, которое создал неолиберальный капитализм, лучше всего подойдёт невежливый образ, употреблённый пятьсот лет назад Себастьяном Брантом.

«Чем ниже шансы на повышение в социальной иерархии, тем целесообразнее бедным принять антинаучное и иллюзорное мировоззрение» - с редкой откровенностью заявляет ультраконсерватор У. Рис-Могг (с. 38). Это не просто «задержка в сознании», это целенаправленное Затемнение.

«Может ли быть иначе?» (при кризисе капитализма) – спрашивают авторы (с. 29). Нет, не может. Но ведь дело плохо. Совсем плохо. У баррикады две стороны, и если мы не раздавим гадину, она раздавит нас. В марксистском журнале читаем: «Взаимоотношение религиозных традиций и светской жизни может быть представлено по модели Розы Мира, которую разработал (! - Г.З.) в своём знаменитом труде Даниил Андреев» [12]. Ну да, этот разработчик моделей ещё и Блока видел в 1949 году.

Дело, напомню, происходит в стране, где отрицание бога карается законом (хорошо, что закон выполняется плохо), а проблемы формы Земли, участия масонов в совершении революций и злонамеренной деятельности рептилоидов являются предметом оживлённых дискуссий.

Как человеку научиться думать – с такими академиками, такими ректорами, такими учебниками, таким ВАК?.. Когда он ежесекундно находится под прицелом множества экранов, обстреливающих его сознание схождением благодатного огня, смешными котиками как самыми яркими моментами Сети, альтернативной историей (хорошо хоть не математикой) и «сенсационными научными открытиями» вроде гена супружеской измены?.. Где ему подсказывают – что покупать, куда идти, к чему стремиться, чего избегать, чего желать, чем восхищаться, над чем смеяться – и при этом считать себя свободным, формируя из себя дешёвую и довольную рабочую силу, по бессмертному выражению Синклера Льюиса?.. К счастью, есть возможность читать, но и её свели к минимуму массой никчёмной информации.

Сделано всё, чтобы разум не бунтовал. Сам Платон пришёл бы в восторг от столь совершенного воплощения программ манипуляции, изложенных им в «Законах», лучшей почвой для которых оказывается не государственная, а рыночная экономика. «Человек при капитализме всего лишь недорогой товар. Товары, которые не удаётся продать, лежат на складе, пока не разрушатся под действием гниения… Паразитический капитализм… закрывает заводы, словно спичечные коробки, беспощадно уничтожая целые объединения и сферы производства, и рекомендует шахтёрам и металлургам искать работу в ресторанах быстрого питания… Тупик капитализма угрожает вернуть человеческую культуру к её незрелому состоянию в худшем смысле слова – к старческому впаданию в детство.» (с. 513-514)

Обратим ли регресс? Вот главный вопрос нашей эпохи. У меня нет ответа. Единственное, что остаётся – называть вещи своими именами. Сова Минервы летит над Кораблём Дураков, плывущим в наше общее будущее.

 

Литература

1. https://lenta.ru/news/2019/01/23/sorry/

2. Академик А. Смирнов: Философия всегда должна быть недовольна. Как знание коллективного когнитивного бессознательного может помочь договориться с инопланетянами // НГ-наука. 08.02.2017.

3. В МИФИ, с Богом! // Независимая газета. 29.12.2012.

4. Краткий словарь по философии. Изд. 4. М., 1982. С. 404.

5. Лифшиц М.А., Рейнгардт Л.Я. Кризис безобразия. М., 1964. С. 156.

6. Мoнсон П. Кто виноват? К вопросу об ответственности Маркса и марксизма за практики СССР // Альтернативы. 2013. №2. С. 147.

7. Манн Т. Культура и политика // Собрание сочинений в 10 т-х. Т. 10. С. 291.

8. Семёнов Ю.И. Как возникло человечество. М., 2002. С. 283-318.

9. Скрыльников П. Теология выдержала защиту от оппонентов. Первая диссертация по религиозной дисциплине одобрена почти единогласно // Независимая газета. 01.06.2017.

10. Т.Б. Длугач – А. Вудс, Т. Грант. Бунтующий разум. Марксистская философия и современная наука // Вопросы философии. 2016. № 3. С. 222.

11. Философия науки. Общий курс. Под ред. С.А. Лебедева. М., 2006. С. 134.

12. Шачин С. Диалектика всемирного кризиса: опыт переосмысления // Альтернативы. 2017. № 4. С. 65.