Станция для спуска, правила и практика

Оставайся в живых, следуй правилам. В идеале, создайте резервную копию всего и не спускайтесь на одном якоре. Выровняйте компоненты станции. Используйте ограничительный узел на силовой петле уравновешенного якоря, чтобы исключить возможность ударной нагрузки одной части после отказа другой части, как это произошло бы при использовании скользящей силовой точки. (См. Информацию о том, как выровнять якоря в главе 12, «Подъём».)

Признайте, что снаряжение может закончиться задолго до того, как земля будет достигнута. Таким образом, несмотря на все предупреждения об очень реальных опасностях, на практике нужно использовать одиночные точки, когда это необходимо. Девяносто пять процентов моих спусков были на одном якоре.

Вот один из способов. После размещения одного якоря в качестве основного, подстрахуйте его одним или несколькими элементами. Используйте амортизирующую оттяжку, чтобы закрепить резервный якорь на спусковой верёвке, но не допускайте нагрузки резервной копии. Это предотвращает полный сбой системы в случае отказа основного якоря.

Теперь протестируйте основной якорь, прежде чем полностью положиться на него, убедив самого тяжелого альпиниста спуститься, пока якорь подстрахован вторым. Если между альпинистами нет никакой разницы в весе, первый может нести более тяжелый рюкзак или оба рюкзака. Испытатель должен подпрыгивать на верёвке после спуска на небольшое расстояние. Ударная нагрузка проверит систему. Если основной якорь держит, второй можно вытащить. Что бы ни решил последний альпинист, это, в конечном счете, его собственный выбор. Критика выходит за рамки, если он оставляет резервную копию нетронутой.

 

Уловки

Существует несколько жестких и быстрых правил для создания станций, при условии, что их части прочны. Конфигурация ограничена только воображением. Люди, как правило, оставляют самое дешевое снаряжение. В некоторые дни погода будет хорошей, времени будет много, и команда может заняться поиском лучшей станции с хорошим соотношением цены и качества. В других случаях при наступлении ночи и надвигающейся бури плата за спуск 70 долларов в виде оставленного Cam-a, будет более чем привлекательной.

Будьте изобретательны при установке станции. Используйте местность, когда это возможно. Выступы, естественные закладки или найдите оптимальное узкое место для размещения закладного элемента, оставляйте крючья (они недешевые, но они дают обратную связь относительно качества размещения, которое никогда не предлагает френд), сделайте петлю или ледовый столбик (описано ниже), делайте все, что нужно, оставаясь в безопасности и сохраняя скорость.

Используйте ленточную стропу, чтобы не жертвовать легкими и дорогими сшитыми стропами Spectra. Шести миллиметров достаточно для большинства спусков. Еще дешевле и легче, вытащите сердечник из старых 9-миллиметровых или 11-миллиметровых верёвок и используйте оболочку в качестве строповочного материала для спусковых станций. Удвойте обороты, если беспокоитесь о прочности. Некоторые люди срезают материал строп до 180 или 240 см, длина, которая работает в большинстве ситуаций. В идеале, оставьте материал нетронутым и носите нож, свисающий с беседки, чтобы обрезать его до нужного размера для каждой станции.

Что бы вы ни делали, оставляйте как можно меньше снаряжения, сохранив максимальное количество для баланса спуска. Если необходимо оставлять дорогие вещи - оставляйте. Не принимайте глупые риски, чтобы сэкономить несколько долларов. Если вы пройдете маршрут подъема с хорошим топом, у вас будет достаточно информации, чтобы предсказать, сколько потребуется повторений и какие станции на месте. Однако не стоит рассчитывать на обнаружение существующих якорей, поскольку лед и снежный покров меняются от сезона к сезону.

Если вы делаете первопрохождение, основывайте необходимую оценку количества станций от: высоты маршрута, типа породы скал и рельефа. Когда много льда, рассчитывайте спуск на ледовых петлях.

 

Ледовые петли

Ледовые петли (петля Абалакова) - это легкие станции, созданные в твердом льду. «[Испытания, проведенные в Университете Калгари, Канада, показали, что в правильно сконструированная 7 мм петля Абалакова на льду с усилием от 1500 до 2000 килограммов, прежде чем разрушается лёд. Подобные испытания во влажном льду, с большим содержанием фактической жидкости, разрушили лед вокруг станции примерно при 300 килограммов. Система предназначена для использования в качестве спусковой станции, а не в качестве основной точки страховки, и должна быть подкреплена ледяным винтом и проверена перед спуском последнего. Если станция проверяется нормально, вы можете удалить винт и взять его с собой.

Вот что вам понадобится для создания петли Абалакова: два бура, каждый длиной от 17 до 21 сантиметра (хотя вы можете сделать петлю, используя только один винт); 1 метр 6- или 7-миллиметрового репшнура; и один крючок для извлечения шнура. Несколько компаний делают крючки, хотя вешалка для одежды работает так же хорошо. Проволочная стропа от закладки используется в крайнем случае. Ледобур и крюк - просто инструменты; единственное, что вы оставите после того, как спуститесь, это кусок репшнура.

После выбора места и удаления гнилого льда вкрутите первый винт на 45 градусов от перпендикуляра льда. Поместите второй винт под углом 90 градусов к первому, чтобы сформировать грубую V-образную форму. Первый бур может быть вывернут на несколько оборотов, но оставлен на месте, чтобы служить «прицельной линией» для второго бура. Когда два бура встретятся, выкрутите их и выдуйте порошкообразный лед из бура.

Теперь вставьте один конец шнура в одно отверстие, а крючок - в другое. Конец шнура следует разрезать и расплавить для лучшего проникновения, хотя потертые концы легче зацепить. Зацепите конец шнура, обведите его вокруг угла внутри туннеля и вытяните его из другого отверстия. Свяжите концы вместе с помощью двойного рыболовного или рыбацкого штыка. Сдвиньте узел с пути спусковой верёвки. В зависимости от температуры и воздействия солнечного света, станция сохраниться от десяти минут до всего зимнего сезона.

Хотя влажный лед обеспечивает гораздо меньшую целостность, петля Абалакова работает на этом мягком льду с приемлемой безопасностью. Для мокрого льда используйте только самые длинные буры, чтобы отверстия были как можно глубже, увеличивая их прочность и ожидаемый срок службы. Для максимальной безопасности сделайте две или более резьбовых V -станции с выравнивающими стропами между ними.

 

Некоторые могут поспорить за использование столбика в качестве практичной и экономичной станции во льду.

Поскольку столбик в основном представляет собой бугор или широкую колонну, образованную траншеей вокруг неё, он не требует ничего, кроме ледового инструмента. Спусковая стропа затем закрепляется на столбике. Тем не менее, он физически трудоёмкий, чтобы строить во льду, и уставшие альпинисты, как правило, прекращают делать углубление, вокруг грибовидного элемента, достаточно глубоким для безопасного спуска.

Столбик имеет место как спусковая станция в снегу, где петля не будет держаться за снежный якорь, или вы не захотите оставить шлем или лезвие лопаты в качестве якоря. В мягком снегу, где вы не можете спуститься (как при прохождении нависающей кромки бергшрунда), имеет смысл вырезать столбик. Узнайте, как это сделать. (Вы можете найти четкое описание в Mountaineering: The Freedom of the Hills, см. Приложение 2, Рекомендуемое чтение.) Если вы сомневаетесь в целостности снега, сделайте столбик больше.

 

Работа с верёвкой.

При связывании двух спусковых верёвок один узел заклинивает реже, чем все остальные: простой узел. Одиночный и двойной рыбацкий шкит и восьмерки крепкие, но они имеют тенденцию застревать в трещинах. Однако вездесущий простой узел, также прочный и одобренный UIAA, редко застревает, поскольку при нагрузке он имеет тенденцию выходить наружу, что предотвращает его проникновение в трещины. Просто возьмите оба конца веревки в одну руку и сделайте перекрестный узел на обеих веревках одновременно. Под нагрузкой узел самозажимается. Имейте в виду, что развязать после загрузки сложнее по сравнению с узлом в виде восьмерки.

Бросать спусковые верёвки по скале без зависания - это искусство. Лучший совет: никогда не бросайте их одновременно. Начиная со станции или с концов, сделайте две отдельные бухты и бросьте каждую в отдельности. Бросайте концы веревки, связанные вместе, как можно дальше от лица. Как только веревка раскручивается и подвешивается, скиньте остаток, не бросая его. Вес веревки будет плавно тянуть остальную часть вниз.

Узел на конце веревки не всегда останавливает неконтролируемый спуск. Узел может пройти прямо через спусковое устройство. Безопаснее привязаться к концам веревки. Эта техника лучше контролирует веревки, чем их сбрасывание.

Используя прусик, вы можете обезопасить себя от потери контроля в случае, если вы пострадали от камня или потеряли сознание во время спуска. После закрепления на верёвке спускового устройства, отсоедините прусик от беседки и оберните его два или три раза вокруг спусковой верёвки под спусковым механизмом и зафиксируйте его обратно в карабине. Во время спуска, свободно держите узел прусика, чтобы он не застревал на верёвках. Отпускание узла приводит к тому, что прусик схватывает веревку, позволяя вам остановиться и повиснуть, освободив руки, распутать веревки, построить следующую станцию ​​или найти путь. Если вы потеряете контроль, узел Прусик автоматически заблокируется.

 

 

Сохранение контроля над верёвками жизненно важно в ветреных условиях. Остерегайтесь бросать веревки при сильном ветре только для того, чтобы они улетели в сторону или наверх и застряли, требуя подъёма для освобождения или заклинив их безвозвратно. Вы можете закрепить рюкзак на конце верёвок, чтобы утяжелить их и опустить рюкзак. Это требует относительно крутой местности, и первый альпинист должен затем приложить силы, чтобы пропустить веревку через спусковое устройство из-за растяжения от веса рюкзака ниже.

Самый надежный способ контроля- один альпинист опускает другого. Вес альпиниста на веревках препятствует тому, чтобы ветер подхватил их. Если связь может быть затруднена, первый альпинист может быть опущен на одну веревку, в то время как вторая веревка используется для связи через серию предварительно настроенных команд буксировки (два рывка означают остановку, три - возобновить опускание и т. Д.).

Как только первый альпинист установит новую станцию, к нему должны быть прикреплены концы верёвок. Это гарантирует, что веревки остаются под контролем, их не будет трепать ветер, и дает некоторую надежду, что второй не упадёт на землю, при срыве от разрушения спусковой станции.

Крайне важно, чтобы первый альпинист испытал верёвки перед тем, как второй начнет спускаться. Испытание определит точки трения и покажет, как расположить верёвки, чтобы облегчить их натяжение. Это последний шанс, когда команде придется легко вносить изменения в спусковую станцию или изменить навеску верёвок.

Когда второй спускается, первый должен легко держаться за верёвки, готовый на случай, если спускающийся потеряет контроль над спуском. Натяжение веревок снизу заклинивает спусковое устройство второго и удерживает его на месте. Если второй сбит с ног без сознания, альпинист ниже может регулировать его спуск, разумно применяя натяжение к верёвкам. Это предполагает достаточно крутой рельеф местности, чтобы пострадавший не зависал.

Если вы спускаетесь в ветреную погоду на одной толстой веревке (10 или 10,5 миллиметров) и одной тонкой веревке (6 или 7 миллиметров), всегда тяните за тонкую веревку. Тонкую веревку будет сложнее удерживать, и вы будете бороться с трением толстой веревки, но ветер будет меньше влиять на толстую веревку, когда она падает. В спокойной обстановке вы можете пойти более легким путем, вместо этого потянув за толстую веревку.

В случае неудачного, но не редкого случая заклинивания верёвки, не действуйте слишком поспешно. Если вы управляете обоими концами, попытайтесь раскрутить их, если они кажутся намотанными друг на друга. Если верёвка, которую вы тянете, перестает двигаться, попробуйте потянуть за другую, чтобы освободить первую. Переверните веревки, чтобы послать петлю провисания в надежде перевернуть их из трещины. То же самое с петлей провисания, даже если у вас только один конец. Если все это не сработало, используйте жумар, чтобы крепче ухватиться за веревку, защелкнуться в нем и использовать вес тела, чтобы тянуть. Применяйте вес обоих альпинистов. Если веревка смещается внезапно, прислонитесь к укрытию, так как веревка может стащить немного рыхлой породы.

Попытайтесь взобраться наверх, чтобы восстановить веревку только в крайнем случае. Это будет совершенно очевидно, когда придет время следовать этому курсу действий. Поднимитесь назад и используйте снаряжение для страховки, даже если и на одной верёвке; половинке или двойной. Страховка на веревке, которая может оборваться, лучше, чем вообще без страховки. Эта ситуация, вероятно, не будет развиваться при дневном свете, поэтому тренируйтесь с налобным фонариком.

 

 

Один на Чармозе.

В мой день рождения в 1984 году я решил побаловать себя последним большим маршрутом сезона. Я только что провел две недели яростного нахождения маршрутов в лучших ледовых условиях, которые я когда-либо видел в Шамони. Мои костяшки пальцев постоянно были в синяках, мои руки образовали изогнутую форму изгиба ледяного инструмента. Но ожидалось, что месячное высокое давление продолжится в течение следующих двух дней. Я хотел воспользоваться тем, что может быть последней хорошей погодой года.

Я выбрал северное лицо Гранд Чармоз по директу Хекмайр-Кронера. Длина и сложность соответствовали моим желаниям и способностям, и стена была довольно красивой, с легким подходом из поезда Монтенверс. Я знал маршрут наизусть от того, что смотрел на него так часто, но мне нужна была некоторая информация о спуске. Поскольку я не говорил по-французски в то время, мои источники были ограничены. Мне довелось столкнуться с экспатриантом Брит Джулс Миллс, который прошел маршрут, на улице Паккард после покупки продуктов. Он утверждал, что у него был легкий, очевидный спуск. «Просто посмотрите на гребень, и вы увидите кулуар. Проникните в него, сделайте пару ударов, и все станет ясно».

Рано следующим утром я начал подниматься, чтобы достичь снежного поля с 50 градусами, которое разделяет два крутых участка стены. Я поднимался довольно быстро, но приближающийся шторм двигался быстрее, на 12-24 часа раньше запланированного. Он застал меня на крутом льду в паре десятков метров ниже горного хребта.

Лед у моих ног оторвался от камня, один инструмент улетел, оставив меня висеть на другом. Как только я восстановился на льду под более низким углом, страх отверг разумную мысль, и мой разум сузился до луча, плотно сфокусированного на спуске. Я помчался к гребню хребта, окутанному облаками и дующим снегом. Из гребня я увидел мрачный кулуар и убедился, что это тот кулуар, который мне нужен.

Я начал спуск лазанием. Облака скрывали все ориентиры, но это не имело значения, потому что "борьба или бегство" указывали вниз. Когда я не мог спуститься лазанием, я играл по самым высоким ставкам, я спускался на обрезках петель, чтобы сохранить остатки моего скудного снаряжения. Я нес 50-метровую 7-миллиметровую веревку на подъем, плюс десять петель, шесть проволочных закладок, четыре крюка, один бур и френд № 2.

Спустившись более чем на 300м без видимой дружественной земли, я пришел к выводу, что выбрал неправильный спуск. Наступила ночь. Снежные лавины становились все больше, но бежали с достаточной регулярностью, чтобы предсказать передышки. От одной защищенной позиции к другой. Еще 500м спуска привели меня в поле зрения хижины, которая была отмечена на моей карте. Я обнаружил, что, не следовал по гребню к фактической вершине Чармоза, а полностью пропустил западную сторону оврага и вместо этого спускаюсь по массивной восточной стене.

Используя маркеры, нарисованные на плитах и ​​валунах, я спустился к Мер де Глас, где, все еще в потоке, я использовал эхо моих собственных криков, чтобы найти большую скальную стену под железнодорожной станцией Монтенверс. Конечно, я опоздал на последний поезд, но долгий, одинокий поход домой дал мне достаточно времени, чтобы оценить то, что я только что пережил.

Теперь каждый раз, когда я катаюсь на лыжах по Вейли-Бланш или представляю себя на восточной стене массива Грепон-Чармоз, я поражаюсь собственной глупости и удаче. Я не заслуживал, чтобы мне сошло с рук с таким невниманием. Я никогда не слышал, чтобы кто-то спускался по этой стене, в шторм или как-то иначе.

 

Спуск с Рупальской стены.

Во время моей попытки в альпийском стиле по Рупальской стене Нанга Парбата с Барри Бланшаром, Кевином Дойлом и Уордом Робинсоном в 1988 году все вышло из-под контроля. За пять дней мы поднялись на 4000м по вертикали и устали. Восхождение поглотило нас настолько, что никто не заметил облаков.

Моей первой подсказкой о том, что разразилась буря, была лавина веретена, которая заставила меня вернуться к страховке. Мы достигли 7860м, преодолев все технические проблемы. Между нами и вершиной оставалось 265 м сравнительно легкого снега. Но из-за шторма и нашего тонкого запаса прочности был только один выход - вниз - либо быстрым, либо медленным путем.

Снег собирался в мульде вверху, а ветер выдувал потоки на нас. Молния вспыхивала по гребню каждые две минуты. Мы не слышали никаких раскатов грома, только непрерывный звук чего-то рвущегося. Я был напряжён так сильно, что тело горело. Рядом со мной Уорд медленно умирал - высота убивала его, а переохлаждение творило свою грязную магию. Я смотрел, как он борется, чтобы не дать душе покинуть свое тело. Лавины были по пояс и постоянно сыпались со стены.

Барри пошел первым на спуск, Кевин на низком старте, затем Уорд. Будучи самым легким, я пошел последним. Это была моя работа – делать и снимать страховочную станцию. На полпути через второй спуск волна лавинного потока перевернула меня с ног на голову. Мои очки были сорваны с лица, а капюшон заполнен обломками.

В конце третьего дюльфера мы все прицепились на тоненькую петлю, продетую в ухо снарга, и стали вытягивать веревку. Несколько тонн снега обрушилось в кулуар. Нас сбило с ног, точно бронепоездом, на 60-градусный склон. Я не мог поднять руку, чтобы дотянуться до снарга или хотя бы достать инструмент из беседки. Я понимал, что мне необходимо разгрузить снарг; он долго не выдержит. Мое воображение рисовало мне страшные картины. Я видел, как выскакивает снарг или оттяжка не выдерживает, и мы все четверо превращаемся в произведение кулинарного искусства по-гималайски. Восемь ледовых инструментов, восемь ботинок в кошках, четыре рюкзака и тела, сброшенные в мясорубку, перемолотые и выплюнутые. Я не хотел погибнуть вот так.

Когда лавина стихла, мы заметили, что лицо Уорда было направлено в пустоту. Оно было испещрено соплями, и его ресницы смёрзлись. Без всякого выражения он сказал:: «Я просто собирался отстегнуться и покончить с этим».

Когда мы добрались до ледяного поля в 9 вечера, казалось, что мы все еще держим контроль. Я начал копать полку, где мы могли бы посадить Уорда в его спальный мешок и зажечь горелку.

Барри и Кевин снимали последний дюльфер. Барри решил спуститься последний участок лазанием, так как узел вполне мог застрять в острых скальных выступах, если тянуть веревки снизу. Находясь на расстоянии 50 метров, в самую бурю, Барри крикнул: “Кевин, кидаю веревки!”

“Окей!” крикнул в ответ Кевин, неправильно расслышав Барри, и отпустил свой конец веревок.

Думаю, что именно в этот момент мы совсем перестали контролировать ситуацию. Никто не заметил в тот момент, что две наши единственные веревки потеряны. Так как мы несли две палатки, Барри и я спустились лазанием вниз к месту нашего последнего лагеря на полке на высоте 6900. Кевин остался с Уордом. Они должны были подойти позже.

Засовывая стойку в нашу гортексовую палатку, я не удержал палатку, и она свалилась с полки. Оцепенев, я слушал, как она зашуршала вниз. Я не попытался гнаться за ней. Вместо того я выкинул следом и стойку со словами: “Мне больше не придется таскать все это”, и принялся рыть пещеру в снегу. Я закончил как раз к приходу остальных.

Буря длилась всю ночь. Утро принесло тусклый свет и небо в черных полосах. Месснер писал: “В бурю невозможно спускаться по стене, так что нужно запасаться большим количеством провианта в высотных лагерях.” Этим утром мы съели наши последние припасы.

Упаковываясь, Уорд спросил про желтую веревку, которую он обычно носил. И только тут до нас дошел весь ужас нашего положения. Нам предстояло спуститься 4000 метров с высочайшей в мире стене абсолютно без верёвок. Смерть усмехаясь смотрела на нас. Я взглянул в глаза своих товарищей и подумал, кто же из нас сможет выжить.

Мы подумали, что, возможно, мы сможем воспользоваться старой перильной веревкой, провешенной в кулуаре Вельзенбаха, связав старые куски вместе для дюльфера. Мы начали спуск вниз лазанием. Я смотрел, как одна за одной синие и желтые куртки исчезают в пурге. В общем-то, команда, но состоящая из одиноких животных, каждое из которых борется за выживание. Нам пришлось лезть прямо по снежному надуву, так как спуститься по сераку мы не могли. “Какая разница?” - подумал я. –“Погибну я в лавине, или погибну от того, что старая перильная веревка оборвется, или просто сяду и умру от истощения? Какая разница?”

На 6600 как раз над кулуаром Вельзенбаха мы обнаружили потрепанный рюкзак, прищелкнутый к крюку. Ничего не ожидая, Барри раскрыл его. Оттуда вывалились 60 крючьев, дюжина ледобуров, несколько плиток шоколада и, наконец, две новенькие 50-метровые веревки. Мы все заулыбались; кто-то хрипло выругался. Однако, долго мы не отмечали свое спасение, измученные предыдущими событиями и зная, что нам еще предстоит 3300-метровый спуск. Шоколад был совсем засохшим, но мы его все равно съели.

В 6 вечера следующего дня мы пришли в базовый лагерь. Буря продолжалась 12 дней, мы бы просто умерли, если бы решили ее пересидеть на стене.

В базовом лагере я пил горькую чашу отчаяния, чувствуя неудовлетворенное тщеславие. Я все еще находился на горе. Книги не могли отвлечь моих мыслей от горы.

На тринадцатый день мой внутренний демон разбудил меня. Рассвет. Слава богу – солнце. На этот раз наши рюкзаки ничего не весили. Мы взяли еды на три дня, горючего – на пять, две веревки, шесть крючьев, два ледобура и десять петель. Так как на высоте 5700 и 6900 м я вырыл по пещере, палатки мы не взяли. Мы проскочили по стене, заново провешивая веревки. Мы прошли с 3500 до 7300 за два с половиной дня. Уорд повернул назад с высоты 6900, так как опять плохо себя почувствовал. Барри, Кевин и я подошли к началу кулуара Меркла. Облако в форме линзы зависло над вершиной и смазало нашу гонку. Никто из нас не захотел бы опять полезть туда и попасть еще раз в непогоду. Мы помчались вниз, спуск с 7300 до базового лагеря занял у нас 13 часов.

Когда друзья спрашивают меня, что бы мы делали, если бы не нашли тот рюкзак, я отвечаю, что, возможно, мы бы не выжили. Когда в Министерстве по Туризму нас спросили о нашем восхождении на Нанга Парбат, Барри сказал: “Это было все равно как заниматься сексом со смертью”.

 

АПОЛОГИЯ

Я многому научился во время написания этой книги. Я ушел из альпинизма на год, прежде чем начал писать. Но во время процесса я понял, как много я знаю об альпинизме и как я люблю / ненавижу его. Я был достаточно взволнован скалолазанием, чтобы отложить писать об этом и провести несколько месяцев на Аляске, фактически делая это. Я руководил одним новым маршрутом на горе Брэдли со Стивом Хаусом и Джонни Блицем, затем 22-часовой круиз в оба конца по западной стене горы Хантингтон (по моим оценкам, на 7 часов больше запланированного) с Биллом Белкортом. Всё во имя исследований…

Эти восхождения в сочетании с обычными часами самоанализа позволили мне понять кое-что о моей карьере альпиниста. Вначале меня тянуло к лазанию и к лазанию тяжёлому, потому что я был зол на мир, мою семью и свое будущее. Я выбрал альпинизм как самовыражение, потому что мне нужно было чувствовать себя лучше. По моему мнению, прохождение сложных маршрутов определенно поставило меня на голову выше остальных. Потребность в превосходстве заставила меня хотеть лести. Я не делал много восхождений для саморазвития, но много для аудитории, и я писал статьи, потому что я зависел от этой аудитории. Я хотел как-то повлиять на них. Чем больше я делал, тем счастливее я был. Эти действия наложили на меня большую ответственность за то, чтобы оправдать мои разглагольствования и позерство. Ни один человек не хочет быть обнаруженным или уличённым в прозрачности и неактуальности. Я упорно трудился, чтобы жить в личности, которую я создал, чтобы соответствовать его сильным убеждениям и конфронтационной позиции.

Благодаря самоотверженности, накопленной на вершине усилий, я использовал горы, чтобы преобразовать себя. Они держали меня честным. Они угрожали мне ужасными последствиями неудачи, поэтому я научился присутствовать на 100% в каждом моменте, проведенном среди них. Я использовал горы, чтобы испытать себя, и когда я нуждался в большем, я тренировался еще усерднее и больше учился. За прошедшие годы я пробовал много разных форм лазания, но ничто так не занимало меня, как альпинизм, ни одна другая форма не требовала психологической приверженности, которую требовал альпинизм. Так что для меня все остальные формы стали бессмысленными, кроме тренировок.

Благодаря тестированию и тренировкам я разработал собственный стиль активной медитации. На определенных маршрутах я достиг состояния ума / не-ума в мистической связи с горой, настолько мощной, что я знал, что не могу упасть или совершить ошибку. Я мог читать мысли партнера. Я не был затронут гравитацией. Я потерял себя в те дни. Я стал горой. Это тогда я прошёл свои лучшие маршруты.

Саморазрушение моего раннего периода переросло в разрушение себя, которое я пережил много лет спустя. Вначале я сосредоточился на том, чтобы убрать характеристики, не способствовавшие новому будущему, которое я наметил для себя. Я приобрел атрибуты, которые могут мне помочь. Сегодня я изо всех сил стараюсь сохранить баланс между высшим эго, необходимым для того, чтобы зачать и предпринять самые сложные новые пути и самые длительные усилия, требующие единого толчка, с отсутствием эгоизма, необходимого для того, чтобы стать частью среды, в которой происходят эти действия, и стать тем, чем я занимаюсь.

На протяжении многих лет я развивал этику, помогающую в поисках какой-то формы чистоты в себе. Я научился уважать горы не только потому, что они могут убить меня, но и потому, что они могущественны и долговечны; они - Земля. Я мог бы использовать технические достижения человека, чтобы одолеть горы, довести их до своего уровня, удовлетворить свои амбиции и произвести впечатление на любого, кому не все равно. Но все, чего я достигаю, используя технологии и постоянно изменяя горы, не имеет ценности. Если я хочу посмотреть на себя в зеркало и уважать то, что я вижу, я должен подняться, придерживаясь одной простой предпосылки: я должен попытаться достичь максимально возможной цели с наименьшим количеством снаряжения. Я должен двигаться быстро, но в ритме с горой. Я должен открывать себя новому опыту, каждый час, каждого дня. Я лучше провалюсь, чем поставлю анкерный болт. Я лучше потерплю неудачу, чем буду использовать дополнительный кислород. Лучше провалиться, чем осадный метод восхождения.

В определенные дни, когда моя приверженность высока, когда мы с партнером становимся друг другом и становимся горой, все возможно. В июле 1996 года мы со Скоттом Бэксом поднялись по новому маршруту на Пико-дель-Норте в Боливии. Высота горы составляет более 6000м, а наш маршрут 760 вертикальных метров подъёма. Мы были так хорошо настроены на гору, что оставили все позади. Каждый из нас нес пинту воды, десять упаковок углеводного геля, запасные перчатки, два ледовых инструмента и складную лыжную палку. Никаких веревок, никакого снаряжения, практически голые. Мы заранее договорились повернуть назад, если что-то покажется слишком опасным, или в 3 часа дня, в зависимости от того, что наступит раньше.

Мы оставили наш бивуак на 5200 м в 11 часов, трудное восхождение длилось всего 300 м. Мы были слишком близки к вершине, чтобы развернуться, поэтому в 15:08 мы стояли на пике последней горы, на которую поднимались вместе. Позже в том же году Скотт ушел из альпинизма. Я чувствовал, что этот маршрут, хотя и не был таким трудным или долгим, как другие, полностью выражал наше партнерство. Никакие посторонние предметы или ожидания не отвлекали нас от самого восхождения. Мы почитали гору и нашу собственную этику, играя так справедливо, как могли, не оставляя никаких следов нашего прохождения. Хотя ни одна веревка не связывала нас, связь, которую мы чувствовали между собой, была сильнее, чем когда-либо.
Этот новый маршрут—мы назвали «Fuck ’Em, они все позеры в любом случае» —был кульминацией многих учений этой книги, и, конечно, полным выражением позиции, необходимой для того, чтобы совершать тяжелые восхождения в высоких горах. Точно так же, как лыжники изучают каждый поворот, чтобы подготовиться к тому дню, когда они будут достаточно хороши, чтобы не замечать поворотов, альпинисты должны изучить все доступные навыки и отношения, чтобы в один прекрасный день они могли подняться просто, как животные. Я надеюсь, что вы можете взять что-то ценное из этой книги и использовать для восхождения в горах или для чего-то еще, что вы решите сделать. Но, как сказал мой хороший друг и наставник Брайан Инос: «все в этой книге может быть неправильно». Ваша единственная ответственность - узнать, что подходит лучше для вас. Когда вы копируете других или делаете то, что они говорят вам лучше всего, вы не учитесь, вы всего лишь обезьяна. Спускайтесь с деревьев.

Помните, что должно быть что-то не в порядке, чтобы быть “в порядке."

 

 

Дерзость

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

Персональный взгляд на историю альпинизма

 

Исторически, американская альпинистская пресса давала альпинизму только мимолётное уведомление, вместо этого сосредотачиваясь на больших стенах и осадных штурмах. Конечно, были исключения. Гималайские подвиги Месснера получили огласку, но многие быстрые и легкие успехи на больших дистанциях принесли лишь несколько строк сообщений. Хотя это и не исчерпывающий список достижений в альпинизме, описанные ниже события повлияли на то, как я подхожу к восхождению в горы.

 

Альпинистское скалолазание превратилось в высокое искусство в 1980-х годах, но оно не развилось бы без тех дальновидных альпинистов, которые взошли по северным стенам Эйгера, Маттерхорна, Гранд-Жорасса и других северных стен в Альпах за годы до Второй Мировой войны. Классические восхождения сегодня вселяют великодушное уважение к альпинистам, у которых была каменная отвага, чтобы рискнуть взойти на эту неизвестную местность с примитивным оборудованием.

 

После войны новые и более сложные линии были проложены между существующими маршрутами на каждой большой стене. Вальтер Бонатти создал один из самых сложных микстовых маршрутов в Альпах на северной стене Гранд-Пилье-д'Англ на Монблане в 1962 году. Это был смелый шаг в будущее, служащий тренировкой для первого зимнего восхождения на Уолкер-Шпор в 1963 году и его новый маршрут по Уимпер-Шпор на Гранд-Жорасе с Мишелем Ваучером в 1964 году.

 

По мере роста таланта и совершенствования техники, прохождение маршрутов, на которые когда-то уходило три дня, обычно проходились за день. Рейнхольд Месснер начал эту тенденцию, пройдя маршрут в Девайле на северной стене Les Droites за 9 часов в 1969 году. В то время, когда изогнутые клювы на коротких ледорубах использовались всего три года, клювы с обратным изгибом были несбыточной мечтой, и ледовый молоток был обычным вторым инструментом.

 

В 1970-х годах в Альпах и других местах были пройдены крутые ледовые маршруты, в частности Сечинель-Номин на Пилье д'Англе и северо-восточном Кулуаре Ле Друс, а также Супер-Кулуар на Монблан-дю-Тюль. Водопадное лазание стало набирать обороты в Северной Америке. По мере развития инструментов, техники и знаний на этих маршрутах происходили быстрые повторы и беззвучные соло.

 

Поскольку горы не становились выше или сложнее, альпинисты сосредоточились на скорости и чистоте стиля. Альпинисты обычно солировали маршруты, такие как северная стена Les Droites в течение 4-6 часов. Чтобы заполнить оставшиеся 18- 24 часа, они начали связывать несколько стен вместе в одном марафонском толчке. В течение зимы 1983 года блестящий французский альпинист Кристоф Профит поднялся на северные стены Les Droites, Aiguille du Talefre и Grandes Jorasses (Плащаница) в 21-часовом непрерывном усилии. Патрик Габарру в 1989 году пересек массив Монблан в одиночку, поднявшись по семи северным стенам по пути.

 

Эта эра серий восхождений в Альпах - связок - завершилась в 1996 году Патриком Берхо и Франсуа Биболе, сочетающими чрезвычайно сложные маршруты на Ле-Друа (Колтон-Брукс), Гранд-Жорассом (Колтон-Макелнтайр), Пилье д'Англом (Сечинел-Номин) и

Hyper Couloir на южной стороне Монблана. В то время как много очарований ждало в горах по всему миру, старт был дан в Альпах, и ещё большый вызов нужно было искать в другом месте.

 

В начале 1990-х годов в Альпах были пройдены очень сложные маршруты, которые следовали за эфемерными особенностями льда. Энди Паркин и я прошли «за гранью добра и зла» на северной стене Эгюий де Пелерен (Aiguille des Pelerins) в 1992 году. Год спустя мы со Скоттом Бэксом поднялись по новому маршруту на северной стене Эгюй-Санс-Ном (Aiguille Sans Nom) и прошли его с большим трудом. Энди и Франсуа Марсини прошли несколько подобных маршрутов, самым сложным из которых была аляскинская «Автострада» (Alaskan Freeway) на Дент-дю-Кайман (Dent du Caiman) в 1998 году. Каждый новый маршрут был более сложным, чем предыдущий.

 

Параллельно с этими событиями в Европе экстремальный альпинизм развивался и в других местах. Джордж Лоу и Крис Джонс взяли на себя впечатляющее обязательство перед 1800-метровой стеной Северного Близнеца (North Twin 3720м) в Канадских Скалистых горах в 1974 году и попали в затруднительное положение, из которого они смогли всё же выбраться. С уменьшением пищи и топлива, а также снаряжения, потерянного от истощения и обессиливания, именно воля Лоу и “высокий потенциал выживания " Джонса позволили им спуститься. По мере того, как двадцатый век подходил к концу, этот маршрут оставался нереализованным. По большей части только североамериканские горы, еще не захваченные механизированными средствами доступа, требовали настоящих обязательств, необходимых для такого маршрута.

 

В 1977 году Джордж Лоу в партнерстве с Майклом Кеннеди совершили первое восхождение по Бесконечной Шпоре (Infinite Spur) на южной стене горы Форакер в Аляскинском хребте.

3 000 вертикальных метров сложного восхождения на удаленную вершину высотой 5304 метров без легкого пути. Пара несла только малейший запас прочности в своих рюкзаках и действовала в полной автономии в течение одиннадцати дней.

 

Трудное техническое альпийское восхождение прошло на Аляскинском Хребте в марте 1981 года, когда Магс Стамп и Джим Бридвелл совершили первое и, на момент написания этой книги, единственное восхождение по восточному контрфорсу на гору Охотник (Mount Hunter). Этот маршрут будоражил воображение многих альпинистов, включая меня, и разрушил эго многих других. Магсу обычно не приписывают первое восхождение, потому что он не дошёл до вершины, но он считал его одним <