Обстоятельства создания «Калевалы» как исторического источника

Далее мы хотели бы проследить историю зарождения фольклористики в Финляндии. Это поможет нам понять, как сформировались научные интересы Э. Леннрота и на какие материалы он мог опираться в своей работе. Стоит отметить, что интерес к фольклору всегда присутствовал в Финляндии. Основоположником здесь можно считать епископа Микоэла Агриколу, который в предисловие к своему переводу «Псалмов Давида» на финский язык обращает внимание священников на то, что среди финских языческих богов значатся Вяйнямейнен, Ильмаринен, Калевала, Ахти, Тапио, а среди карельских богов - Хийси. Этим епископ проявил практический интерес к именам героев карело-финского эпоса. Поскольку активно занимался борьбой против еще сохранившихся при нем среди карелов и финнов языческих воззрений. В 1630 г. шведским королем Густавом II Адольфом был издан мемориал, по которому он повелевал записывать народные предания, легенды, рассказы, песни, повествующие о прошлых временах. Король рассчитывал найти в них подтверждение исконных прав шведского престола на владение обширными территориями на севере Европы. Хотя эта цель осталась не достигнутой, начало повсеместному собиранию народной поэзии было положено. С утверждением “романтизма” в культуре как основного направления привело к повышению интереса к проявлениям фольклора.

Первым собирателем, пропагандистом и публикатором фольклора в Финляндии был профессор риторики Туркуского университета Х.Г.Портан (1739-1804 гг.), опубликовавший в 1778 г. на латыни свою диссертацию «О финской поэзии». В ней он ставил народные песни выше «искусственной» поэзии авторов того времени.

Не менее знаменит Кристфрид Ганандер (1741-1790 гг.). В работах «Словарь современного финского языка» (1787 г.) и «Финская мифология» (1789 г.) он цитировал многие образцы народной поэзии. «Финская мифология», насчитывающая около 2000 строк карело-финских рун, до сих пор является настольной книгой исследователей поэзии калевальской метрики. Чрезвычайную ценность представляют приведенные в ней комментарий и интерпретации содержания песенных фрагментов.

К ХVIII веке относится появление исследований народной поэзии профессора Д.Юслениуса, Х.Г. Портана и др. Важную роль в подготовке «Калевалы» сыграли сборники текстов фольклориста и просветителя К.А.Готтлунда (1796-1875), впервые высказавшего идею создания единого фольклорного свода. Он считал, что если собрать все древние песни, то из них можно было бы составить некую целостность, подобную творениям Гомера, Оссиана или «Песни о нибелунгах».

Непосредственным предшественником Э.Лённрота был С. Топелиус (старший), отец известного финского писателя, опубликовавший в 1829-1831 гг. пять тетрадей народных эпических песен, собранных от карельских коробейников, привозивших товары из Беломорской Карелии в Финляндию (85 эпических рун и заклинаний, всего 4200 стихов). Именно он указал Э.Лённроту и другим энтузиастам-собирателям путь в Беломорскую (Архангельскую) Карелию, где «еще звучит голос Вяйнямейнена, звенят кантеле и Сампо». В Х1Х веке отдельные финские народные песни публикуются в Швеции, Англии, Германии, Италии. В 1819 г. немецкий юрист Х.Р. фон Шрётер перевел на немецкий язык и опубликовал в Швеции, в городе Упсала сборник песен «Финские руны», в котором была представлена заклинательная поэзия, а также некоторые эпические и лирические песни. В Х1Х в. эпические, заклинательные, свадебно-обрядовые, лирические песни записывали А.А. Борениус, А.Е. Алквист, Й.-Ф.Каян, М.А.Кастрен, Х.М.Рейнхольм и другие - всего было собрано около 170 тыс. строк народной поэзии.

В это время зарождается идея о возможности создания единого эпоса из разрозненных народных песен финн и карел одним человеком или группой ученых. Это было основано на теории немецкого ученого Ф.А. Вольфа, согласно которой гомеровские поэмы - это результат позднейшей работы составителя или составителей над песнями, существовавшими до этого в устной традиции. В Финляндии эту теорию поддерживали такие ученые, как Х.Г. Портан и К.А. Готлунд. Х. Г. Портан ещё в конце XVIII века предположил, что все народные песни происходят из единого источника, что они согласуются между собой по главному содержанию и основным сюжетам. И с помощью сравнения вариантов друг с другом, можно возвращать их к более цельной и подходящей форме. Он же пришел к заключению, что финские народные песни можно издать так же, как "Песни Оссиана" шотландского поэта Д. Макферсона (1736-1796). Портан не знал, что Макферсон издал свои собственные стихи под видом песен древнего слепого певца Оссиана.

В начале XIX века эта идея Портана приобрела форму социального заказа, выражающего потребности финского общества. Известный языковед, фольклорист, поэт К.А. Готтлунд, будучи студентом, в 1817 г. писал о необходимости развития "отечественной литературы". Он был уверен в том, что если бы из народных песен пожелали сформировать упорядоченную целостность, будь то эпос, драма или что-нибудь другое, то родился бы новый Гомер, Оссиан или "Песнь о Нибелунгах".

Одной из причин повышенного интереса к фольклору, по нашему мнению, является изменение в правовом статусе и положении Финляндии на мировой карте. В 1809 г. завершилась последняя война между Россией и Швецией за северные территории, включая Финляндию, Карелию и Прибалтику. А борьба эта длилась с переменным успехом почти тысячу лет, начиная с варяжских и викинговских походов. Была эпоха (ХУI- ХУП вв.), когда Швеция считалась великой европейской державой Финляндия в течение шести столетий принадлежала Швеции. Российский император Александр I, завоевав Финляндию и желая уменьшить в ней шведское влияние, предоставил финнам автономное самоуправление. И в марте 1808 г. народ Финляндии был торжественно провозглашен нацией с собственными законами, автономной формой государственности.

Но в начале XIX века финской нации как таковой еще не существовало, ее предстояло еще создать, и огромную роль в этом сыграло наряду с общественно-политическим и экономическим развитием, всемерное развитие национальной культуры. В наследство от многовекового шведского господства Финляндии досталось административное управление, система школьного и университетского образования, печати и всей публичной культурной жизни. Официальным языком оставался шведский язык, хотя он был доступен лишь одной десятой части жителей. Сюда входили верхние сословия, образованные круги, малочисленное еще городское население.

Этнически финским в языковом и культурном плане являлось крестьянство, основное население края. Но в языковом отношении оно оставалось бесправным, в официальную жизнь его язык не имел доступа. Это было одной из причин задержки естественного эволюционного процесса складывания финской нации. Также актуальной оставалось угроза шведской ассимиляции, поскольку финнов было меньше миллиона. Всё это привело к поискам национальной идентичности, культурных традиций и как результату национальному самоутверждению.

Совокупность этих предпосылок сформировали у Э.Лённрота интерес к собиранию фольклора, и воспользовавшись вынужденным перерывом в обучении, он опираясь на совет Э.Топелиуса (старшего) отправляется в 1828 г. в свою первую из 11 поездок в финляндскую Карелию и провинцию Саво записывать ещё сохранившиеся руны. За четыре месяца Леннрот собрал материал на пять тетрадей сборника "Кантеле" (из них четыре были опубликованы в 1828-1831 гг.). От рунопевца из прихода Кесялахти Юханы Кайнулайнена он записал более 2000 строк. Уже в этом сборнике Леннрот пользовался методом, отвергнутым русской фольклористикой: он соединял строки разных песен. Кое-что брал из сборников К.Готтлунда и С.Топелиуса. Уже в этом издании в качестве персонажей действовали Вяйнямейнен, Ильмаринен, Лемминкяйнен, Пеллервойнен, Лоухи, Тапио, Миэликки и другие.

Только в 1832 г. во время третьего путешествия Леннроту удалось дойти до деревень российской Карелии. В деревне Аконлахти он встретился с Соавой Трохкимайненом и записал несколько эпических песен. Героями, которых были Лемминкяйнен и Кавкомиели, Вяйнямейнен, делающий Сампо и кантеле.

Очень удачной стала четвертая экспедиция Леннрота в 1833 г., когда он посетил северно-карельские деревни Войница, Вокнаволок, Чена, Кивиярви, Аконлахти. Важную роль в истории создания Лённротом "Калевалы" сыграла встреча с рунопевцами Онтреем Малиненом и Воассилой Киелевяйненом. На основании записанного материала был подготовлен сборник “Свадебных песен”. Собранный во время этой поездки материал дал возможность для создания многогеройной поэмы. До этого Леннрот работал над поэмами об одном герое ("Лемминкяйнен", "Вяйнямейнен").

Новую поэму Леннрот назвал "Собранием песен о Вяйнямейнене". В науке она получила название "Перво-Калевала". Однако напечатана она была уже в двадцатом веке, в 1928 г. Дело в том, что Леннрот сам задержал ее публикацию, поскольку вскоре отправился в пятое путешествие, давшее ему наибольшее количество песен. За восемнадцать дней апреля 1834 г. он записал 13200 строк. Основной песенный материал он получил от Архиппы Перттунена, Мартиски Карьялайнена, Юркки Кеттунена, Симаны Мийхкалинена, Варахвонтты Сиркейнена и сказительницы Матро. Один знаменитый А. Перттунен спел ему 4124 строки.

"Перво-Калевала" содержала шестнадцать глав-песнопений. Уже в этой поэме был разработан главный сюжет и конфликт. Однако, как писал В. Кауконен, Леннрот еще не нашел ответа на вопрос, где и когда жили его герои. В "Перво-Калевале" уже была Похъёла, но не было Калевалы. Сампо в этой поэме называлось сампу. Выглядело оно как некий чудесный закром с никогда не иссякающим зерном. Герои привезли его на мыс туманного залива и оставили на поле.

Возвратясь из пятой поездки в Каяни, Леннрот стал заново обдумывать эпический сюжет. По свидетельству того же Кауконена, Леннрот теперь вносит в текст "Перво-Калевалы" дополнения и изменения во все ее главы и так много, что вряд ли можно найти 5-10 строк подряд, взятых из конкретной народной песни и сохранившихся в первоначальном виде. И главное: он придумал завязку. Сделав Айно (образ в основном вымышленный Леннротом) сестрой Ёукахайнена, Леннрот побуждает Ёукахайнена мстить старцу Вяйнямейнену не только за то, что проигрывает ему состязание в пении, но и потому что Вяйнямейнен виновен в гибели сестры.

Любой эпизод "Калевалы", сравненный с народными источниками, отличается от них. Чтобы объяснить, как тот или иной эпизод получился под рукой Леннрота, надо писать целые исследования. Беря из рун порой лишь несколько строк, Леннрот разворачивал их и ставил в общий сюжет. О том, что такое сампо, как его делают, певцы знали очень мало, а пели о нем от трех до десяти строк, не больше. У Леннрота же о Сампо рассказывается целая история на многих страницах. Имея, по сути, лишь одну пастушью песню, где упоминается Калевала, Лённрот сочинил страну, где живут Вяйнямейнен, Лемминкяйнен, Ильмаринен.

Первая версия "Калевалы" изданная в 1835 г. состояла из 32 рун, с общим числом строк более 12 000 тысяч и имела следующие название “Калевала или старинные карельские песни о древних временах финского народа”. Затем Э. Лённрот продолжал поиск народных песен и работу над поэмой. Эта работа продолжалась еще четырнадцать лет. В 1840-1841 гг., на основании материала собранного в ходе нескольких предыдущих поездок, был выпущен трёх томный поэтический сборник “Кантелетар”, который ещё называют младшей сестрой “Калевалы ”. В нём содержались отдельно записанный “женский фольклор”, т.е. свадебные, обрядовые песни, плачи, заклинания, а также разнообразные варианты рунических песен записанных более чем от ста сказителей.

При работе над расширенным вариантом эпоса автор достигает огромной творческой свободы. С 1835 по 1844 гг. он совершает ещё шесть экспедиций, посетив, кроме Карелии, регион Северной Двины и Архангельск, а также Каргополь, Вытергу, Петербургскую губернию, Эстонию. К 1847 г. Э.Лённрот имел уже около 130 тыс. строк записей рун. Нового материала накопилось столько, что он заявил: «я мог бы создать несколько «Калевал» и ни одна из них не была бы похожа на другую».

Титаническая работа Э.Лённрота была завершена в 1849 г., когда вышла в свет «полная» «Калевала», состоящая из 50 рун или 22 758 стихов. Этот «канонический вариант» «Калевалы» ныне известен во всем мире. Её появление было восторженно встречено общественностью, вызвав настоящий бум среди собирателей и поклонников народной поэзии. В Карелию, а позднее в Ингерманландию, направились десятки собирателей народных песен. Одни хотели удостовериться, что сюжеты, темы, мотивы, персонажи «Калевалы» не вымышлены Э.Лённротом. Другие отправились на поиски новых, не найденных Э.Лённротом вариантов рун.

Значение “Калевалы” ещё и в том, что она является первым крупным произведением финской литературы, а также образцом финского языка. Образы и сюжеты эпоса оказали огромное влияние на развитие национальной культуры Финляндии, самых разных ее областей - литературы и литературного языка, драматургии и театра, музыки и живописи, даже архитектуры. Через все это "Калевала" повлияла на формирование национального самосознания и самой финской нации. В настоящие время эпос не утратил своего культурного значения. Едва ли не каждый писатель, художник, композитор республики, независимо от его национальности, испытал в той или иной форме влияние "Калевалы".

Появления «Калевалы» оказалось значимым не только для финской культуры, но и для всего мирового культурного сообщества. Леннрот при создании "Калевалы" имел перед глазами "Илиаду" и "Старшую Эдду", а "Калевала" поощрила представителей других народов к созданию своих национальных фольклорно-литературных эпопей. Появились эстонский эпос "Калевипоэг" Ф.Крейцвальда (1857-1861) и латышский эпос "Лачплесис" А.Пумпура (1888); американский поэт Генри Лонгфелло создал на материале индейского фольклора свою "Песнь о Гайавате" (1855). Таким образом "Калевала" приобрела мировую известность.

К настоящему времени «Калевала» переведена более чем на пятьдесят языков, известно также около ста пятидесяти ее прозаических изложений, сокращенных изданий и фрагментарных вариаций. И в настоящее время появляются новые переводы эпоса. Только в 1990-е годы издано более десяти переводов на языки народов: арабский, вьетнамский, каталонский, персидский, словенский, тамильский, фарерский, хинди и другие. Продолжается публикация новых переводов карело-финского эпоса на языки, на которых он издавался и ранее - английский, венгерский, немецкий, русский.

Вопрос заинтересованности российской науки и культуры в вопросах карело-финского фольклора будет рассмотрен нами более подробно. А именно как была воспринята и оценена “Калевала”. Как известно, первые сведения о карело-финской народной поэзии появились в русской печати еще в начале XIX века. Как и в печати других стран, главным источником этих ранних сведений были исследования финского просветителя второй половины XVIII века профессора Хенрика Габриеля Портана, который справедливо считается не только отцом финской историографии, но и фольклористики.

Из работ Портана путешественники по Финляндии швед А. Ф. Шельдебрант и итальянец Джузеппе Ачерби включили отдельные тексты карело-финских рун в свои книги, переведенные на ряд европейских языков. В 1806 г. отрывок из книги Ачерби опубликовал русский журнал "Любитель словесности". В 1821 г. молодой Андрес Шегрен, впоследствии известный финно-угровед и член Российской Академии наук, опубликовал на немецком языке в Петербурге небольшую книгу о финском языке и литературе, в которой упоминалось и о фольклоре. Шегрен собирал народные песни и в 1827 г. встретился в Петрозаводске с ссыльным русским поэтом Федором Глинкой, который перевел на русский язык несколько рун; одна из них была в следующем году опубликована в русском журнале "Славянин".

В 1840-е гг. о "Калевале", финской литературе и финском народе много писал для русских читателей известный ученый Яков Карлович Грот, тогда профессор русского языка и литературы в Хельсинкском университете, впоследствии российский академик. Грот был близко знаком с Элиасом Леннротом, они были хорошими друзьями, часто встречались, переписывались. Сохранилось двадцать писем Леннрота Гроту на шведском и финском языках. Грот много путешествовал по Финляндии; в 1846 г. он предпринял вместе с Леннротом длительную поездку в Северную Финляндию. В том же году он опубликовал на русском языке книгу об этом путешествии, которая вызвала интерес также в Финляндии. В своих статьях Грот подробно писал о Леннроте и его трудах, дал прозаическое изложение "Калевалы", а некоторые руны перевел в стихах.

В 1847 г. на русском языке вышло прозаическое изложение "Калевалы", выполненное Морицем Эманом. Это издание заслуживает упоминания не столько само по себе (Эман недостаточно владел русским языком и допустил много ошибок и стилистических несуразностей), сколько потому, что на него откликнулся рецензией В. Г. Белинский.

Следует сказать и о том, что опубликованный в 1852 г. первый немецкий перевод "Калевалы" (расширенной редакции 1849 г.), сыгравший большую роль в ее пропаганде в разных странах мира, был выполнен в Петербурге русским ученым и академиком Антоном Шифнером. На перевод Шифнера отчасти опирались потом последующие немецкие переводчики "Калевалы" в Германии, например, Мартин Бубер (1914 г.) и Вольфганг Штейниц (1968 г.). Перевод Шифнера послужил в качестве дополнительного "контрольного пособия" также переводчикам "Калевалы" на многие другие языки народов мира, подобно тому, как русский перевод Л. П. Бельского стал таким пособием для переводчиков "Калевалы" на языки народов СССР. Переводом "Калевалы" на русский язык занимались в дальнейшем ученики выдающегося русского языковеда и фольклориста, профессора Московского университета Ф. И. Буслаева. В числе его учеников были изучавшие русский язык финляндские стипендиаты Г. Лундаль и С. Гельгрен, переводившие в 1870-80-е гг. руны "Калевалы", главным образом в прозаическом изложении.

Учеником Ф. И. Буслаева был и Леонид Бельский, доцент Московского университета и самый значительный русский переводчик "Калевалы". Он первым осуществил полный стихотворный перевод эпоса (второй, расширенной редакции) на русский язык. Как рассказывал потом сам Бельский в статье, опубликованной в финском журнале "Валвоя", именно Буслаев подал ему мысль о переводе "Калевалы"; он постоянно общался с ним и поддерживал его в процессе пятилетней работы. Буслаев первым прочитал готовую рукопись перевода, дал о ней похвальный отзыв (другим рецензентом рукописи был Я. Грот). Перевод был опубликован в 1888 г., и Бельский снабдил его стихотворным посвящением Буслаеву, своему наставнику. Перевод получил признание, он был отмечен Пушкинской премией Российской Академии наук, и его литературная жизнь оказалась на редкость долговечной. При повторном издании в 1915 г. Бельский внес в перевод некоторые улучшения; потом перевод его многократно переиздавался и улучшался другими редакторами; он продолжает переиздаваться вот уже в течение почти целого столетия, причем в советский период он выходил несравненно более крупными тиражами, чем до революции.

Перевод Бельского, разумеется, не является идеальным, таких переводов, по-видимому, вообще не существует, но у него есть свои несомненные и весомые достоинства. Главное достоинство заключается в том, что Бельскому удалось передать древнеэпический стиль "Калевалы", особую эпическую интонацию повествования. Бельский пробовал и сам писать стихи, хотя он не стал крупным поэтом. Отчасти это чувствуется и в его переводе "Калевалы". После всех исправлений в его переводе и сейчас встречаются обороты, которые могут показаться тяжеловатыми. Однако в результате терпеливых усилий и трудов Бельский хорошо прочувствовал мир "Калевалы", глубоко проник в ее дух и сумел передать это русскому читателю. В лучших местах, а их немало в его переводе, русский стих звучит именно как эпический калевальский стих - весомо и величественно, в нем есть и прозрачная простота, и высокая торжественность, и трагизм, и юмор,- как все это есть и в оригинале.

Со временем возникла потребность в новом переводе. Инициативу подал О. В. Куусинен, когда составленный им сборник "Из поэзии Калевалы" нужно было представить русскому читателю. Работу выполнила группа карельских переводчиков - поэты Н. Лайне, М. Тарасов, А. Титов, А. Хурмеваара. Переводчики стремились, по их словам, перевести эпос "на максимально живой современный литературный русский язык". Перевод вышел в 1970 г. и вызвал разноречивые отклики в печати. Одним он показался более близким современному читателю по сравнению с переводом Бельского, другие находили в нем излишнюю литературность и недостаток древней фольклорной эпичности. Сказывалась также разностильность, разный почерк нескольких переводчиков. Попытка была повторена в 1998 г., вышел перевод выполненный фольклористом Э.Киуру и поэтом А.Мишиным

Исследование биографии Э.Лённрота, помогло понять, как происходил сбор материала для создания книги, и что его долгая кропотливая работа, в ходе которых было письменно зафиксировано уходящие в прошлое устное творчество финнов и карел, помогла сохранить очень ценные исторические сведения. А реакция мирового культурного сообщества на выход данного произведения подтвердило его значимость и уникальность. Мы увидели, что не сразу автор пришел к идее создания Калевалы, и далее будет целесообразно исследовать более подробно эволюцию замысла автора в ходе его работы над Калевалой.

 

Замысел автора

 

В первые годы путешествий за народными песнями Леннрот думал, что ему удастся соединить куски, фрагменты (в виде народных песен) некой большой народной поэмы, существовавшей в древности, которая со временем рассыпалась. Как мы уже знаем, в разное время идею поддерживали Портан, Готтлунд, Кеккман. Но вскоре Леннрот убедился в том, что это абсолютно неосуществимо. Он рассуждал так: даже если поэма была и рассыпалась, то с течением времени песни-фрагменты отдалились друг от друга, изменяясь в устах новых поколений рунопевцев. И механическое соединение народных песен поэмы не рождало. Требовался иной, творческий подход к материалу. Он наиболее полно проявился при работе над расширенной версией эпоса. Теперь Леннрот начинает писать поэму народными строками, редактируя их, обогащая, в частности, аллитерацией. Прекрасно зная особенности песенных традиций, помня разного рода готовые строки - клише, формулы, выработанные веками, он создавал эпизоды и конфликты, которые не встречались в собранном им материале.

Чтобы показать этот приём конкретней, приведём следующий пример: В 1834 г. Элиас Леннрот записал от Архиппы Перттунена такие заключительные строки:

 

Даже лучший песнопевец

Песен всех не выпевает.

Даже водопад проворный

Всей воды не изливает.

Тут стезя певцам открыта,

Дальше новый путь продолжен

Для хороших рунопевцев.

 

В версию "Калевалы" 1835 г. последние три строки песни А. Перттунена вошли без изменений, но в ином словесном окружение:

 

Только все-таки, но все же

спел я руну, песнь исполнил,

срезал ветки, путь наметил.

Тут стезя певцам открыта.

Дальше новый путь продолжен

для хороших рунопевцев,

для певцов еще искусней

средь растущей молодежи,

восходящих поколении.

 

В окончательной версии "Калевалы" 1849 г. строки сложились в таком виде:

 

Только все-таки, но все же

я певцам лыжню оставил,

путь пробил, пригнул вершину,

обрубил вдоль тропок ветки.

Здесь теперь прошла дорога,

новая стезя открылась

для певцов, что поспособней,

рунопевцев, что получше,

средь растущей молодежи,

восходящего народа (руна 50).

 

Сопоставив две версии "Калевалы", мы увидели, какому тщательному отбору подвергались отдельные строки и слова. Происходила замена на более точные, звучные, придающие тексту более глубокий смысл. Процитированная выше семистрочная заключительная песня А. Перттунена дала толчок для заключительной песни "Калевалы" (107 строк), где Леннротом были использованы многие строки других рунопевцев и сконструированы свои собственные. Так вырастали и все другие эпизоды "Калевалы". Как заметил исследователь "Калевалы" Вяйно Кауконен, изучивший ее строку за строкой, "калевальским" в "Калевале" является не то, что сходно с народной поэзией, а то, что ее отличает от нее".

Следует заметить, что при таком подходе к фольклорному материалу видоизменялись не только сюжеты, но и портреты персонажей. Они все более индивидуализировались, за ними закреплялись определенные деяния. Вяйнямейнен в "Калевале" - искусный певец, смастеривший кантеле, сначала из щучьих костей, а затем из ствола березы, Ильмаринен - умелый кузнец, сковавший небесный свод и чудесную мельницу. Лемминкяйнен - беспечный вояка, любимец женщин, приходящий на чужие пиры без приглашения, Лоухи - умная и хитрая хозяйка страны, куда ездят герои за невестами и откуда похищают Сампо. Трагической фигурой в поэме Леннрота становится раб Куллерво, покончивший жизнь самоубийством за свой тяжкий грех.

Известное высказывание, что “есть лишь одна созданная Леннротом "Калевала", есть лишь одна вымышленная Леннротом древняя калевальская эпоха" подтверждается сюжетным характером рун. Затем перед каждой главой шло её краткое содержание. Как известно такой прием был характерен для традиций западноевропейского романа. Переходы от главы к главе, от события к событию, от героя к герою тщательно готовились предыдущими событиями, намечались самим автором-повествователем, присутствие которого ощущается в тексте. В “Калевале ” это проявляется в словах автора в начале и конце произведения. А также в его отношении к героям рун.

Принципиально также понимание отношения автора к историчности рун. Лённрот придерживался теории карельского происхождения рун. Даже руну о похищении Сампо он считал в той или иной мере исторической действительностью. Прообраз Похъёлы он видел в упоминаемой скандинавскими источниками Биармии, которая, по его мнению, находилась в устье Северной Двины. В одной из своих статей Лённрот писал, что Хольмгард из скандинавских источников в действительности является Холмогорами на Северной Двине и это же название в переводе звучит как Сариола - центр Похъёлы. А в своей диссертации Лённрот рассматривал Вяйнямёйнена как историческую личность, как некого предка, научившего людей Севера мореходству и земледелию. Также Лённрот отрицает божественное происхождение образов Вяйнямёйнена и Ильмаринена и видит в них олицетворение людей труда: кузнецов и мастеров по изготовлению лодок.

Взгляды Лённрота на истории возникновения карело-финского эпоса для его времени были прогрессивными. Он не сомневался в карело-финском происхождении рун «Калевалы». Полностью отвергал мысль о возникновении этого эпоса среди западно-финских викингов. Считая руну о Вяйнямёйнене и Ильмаринене творчеством древних бармийцев, Лённрот думал, что руны о Лемминкайнене и Куллерво возникли позднее.

Исторические отражения в карело-финском эпосе Лённрот считал осложненными и затуманенными в связи с возникновением большого количества вариантов рун на один и тот же сюжет. Историческую основу эпоса Лённрот видит не во взаимоотношениях карел и финнов с лопарями, а в даннических отношениях с древними бармийцами. Доказательством этому служит сюжет, в котором Лемминкяйнен привозит на север овес. В предисловии к первому изданию «Калевалы» Лённрот писал: «Мне кажется, что Калева был самым первым финским героем. Возможно, он был первым прочно поселившимся на Финском полуострове жителем, род которого затем распространился по всей стране». Таким образом, Лённрот видел в рунах отражение исторической действительности эпохи родового строя.

Следующий интересный момент в анализе эпоса можно отметить то, что поэмность "Калевалы" подчеркивается ее композицией и архитектоникой. "Калевала" во всем симметрична. Начальным словам певца в ней соответствуют его заключительные слова, появлению Вяйнямейнена - его уход, эпизодам о рождении Вяйнямейнена - эпизоды о рождении сменившего его "короля" Карелии.

"Калевала" состоит из двух частей, в каждой по двадцать пять песен (рун), имеющих постоянную перекличку между собой. И каждой из частей вначале рассказывается о поездках за невестой, а потом - за сампо. В симметричных местах употребляются те же самые строчки-клише. Так, в 8-ой руне Вяйнямейнен просит сесть в свои сани деву Похъелы ("Сядь со мною, дева, в сани, опустись в мою кошевку") - в 35-ой Куллерво просит об этом же девушку, встреченную им на дороге, правда, несколько другими словами. Лемминкяйнен в 11-ой руне похитил деву острова Кюлликки, Ильмаринен похитил вторую дочь хозяйки Похъелы в 38-ой. (И в том, и другом случаях девушки одинаковыми словами просят отпустить их на волю.) "Измена" Кюлликки (она пошла без разрешения на деревенские игрища) привела к тому, что Лемминкяйнен отправляется в Похъелу за второй женой. "Измена" второй дочери Лоухи Ильмаринену (она смеялась с чужим мужчиной, когда кузнец спал) побуждает Илмаринена отомстить ей, а затем отправиться вместе с Вяйнямейненом, отбирать у хозяйки Похъелы Сампо.

Таких примеров в композиции находится достаточно много. При этом композиционная симметрия поэмы не мешает отходу в сторону от основного сюжета или даже остановке сюжетного движения. Главы, в которых повествуется о свадьбе Илмаринена и девы Похъёлы (21-25), развитию сюжета никак не помогают. Но эти главы помогают лучше понять влияние личность автора на конечный вариант произведения. Поскольку их реальное воплощение он мог видеть во время своих многочисленных экспедиций по русской Карелии, где они произвели на него большое впечатление. Свадебные главы (приезд жениха, свадьба, советы невесте, советы жениху, встреча молодых в доме жениха) имеют своё внутреннее напряжение, поскольку они построены по законам драматургии, на контрастах эпизодических героев.

Исходя из выше сказанного можно сделать следующие выводы:

) На уровне сюжета и композиции Леннрот добился той свободы, которой не было, да и не могло быть у народных певцов: они и не стремились к связному изложению всех известных им сюжетов, лежащих в основе карельских и финских эпических песен.

) Леннрот с большой свободой пользовался и материалом лирических свадебных, пастушьих, охотничьих песен и заклинаний. Он ставил строки и фрагменты из них в монологи и диалоги, тем самым углубляя психологию поступков героев, показывая их чувства, их душевное состояние.

) Мастерство Леннрота-поэта лучше всего яснить на уровне отдельных строк. Создатель "Калевалы" прекрасно знал карело-финскую поэзию, ее художественные особенности, своеобразие ее поэтики. Он пользовался всем арсеналом поэтических приемов (параллелизмами, аллитерацией, гиперболами, сравнениями, эпитетами, метонимиями).

) Строки записанных рун под его пером обретали новый смысл, новую звукопись. Любой фрагмент песни, попадая в текст "Калевалы", изменялся сам и изменял соседние с ним строки.

) Вместе с тем, «Калевала» Э.Лённрота исторический источник. Основа произведения - древнефинский фольклор и исторические источники, позволяющие реконструировать прошлое карело-финского народа.

Во второй главе нашего исследования, в центре внимания стояли такие вопросы как: предпосылки возникновения эпоса, влияние биографии автора на текст, обстоятельства, сформировавшие окончательный вид произведения, сам процесс сбора материала и, наконец, реакция мирового культурного сообщества на выход «Калевалы» в свет. Какие же ответы были получены. Во-первых, «Калевала» возникает под влиянием культурных процессов охвативших всю европейскую культуру первой половины девятнадцатого века и логично их продолжила в рамках финской культуры. Во-вторых, исторические условия Финляндии этого времени дополнительно создавали интерес к подобным проявлениям культуры. Можно сказать, что в обществе существовал социальный заказ на произведение подобное «Калевале». И как признается всеми исследователями, она сыграла большую роль в формировании не только финского самосознании, но и стала примером для других собирателей фольклора. В- третьих, мы попытались доказать точку зрения, согласно которой «Калевала» - это самостоятельное произведение, имеющие одного автора Э. Лённрота. Конечно. Нельзя отрицать тот факт, что она была написана на фольклорном материале, но при этом Э. Лённрот подбирал и выстраивал руны исходя из своего замысла. Также он соединял части отдельных рун, чтобы придать им вид, усреднённый для всех местностей, расширял или дописывал необходимый ему сюжет для связывания рун в единое смысловое и композиционное целое.

Будучи выдающимся произведением Э.Лённрота «Калевала» с тем, важнейший исторический источник, позволяющий воссоздать древнюю и средневековую картину жизни карело-финнов. Основу эпоса составляют многочисленные исторические и фольклорные материалы, значительная часть которых к настоящему времени утрачена. Отсюда - значение «Калевалы» как исторического источника.