Триумфальный вход царя в Петербург

После того как 20 сентября прибыла часть нашего флота со шведскими судами и пленными, царь совершил триумфальный вход в Петербург, ⁴⁰ и когда он приблизился к Адмиралтейству и крепости, его приветствовали салютом из 150 орудий. Шли вверх по реке в следующем порядке:

1. Три русские галеры.

2. Три шведские полугалеры. ⁴¹

3. Шесть шведских галер.

4. Шведские фрегаты, ⁴² все со спущенными шведскими флагами.

5. Царь в своей галере как контр-адмирал.

6. Все остальные наши галеры.

Когда галеры подошли к триумфальной арке, возведенной к празднеству перед зданием Сената напротив крепости, то они салютовали из всех своих орудий, на что прогремел ответный залп пушек с крепости и Адмиралтейства; затем все сошли на берег, и процессия приобрела следующий порядок:

1. Рота гвардии во главе с генерал-майором Голицыным. ⁴³ [171]

2. Пушки, взятые князем Голицыным прошлой зимой у генерал-майора Армфельта ⁴⁴ [в сражении] близ города Васа. ⁴⁵

3. 63 флага и штандарта, взятых в этой акции. ⁴⁶

4. Двести шведских субалтерн-офицеров, солдат и матросов.

5. Две роты гвардии.

6. Шведские морские офицеры.

7. Флаг шведского контр-адмирала.

8. Шведский контр-адмирал Эреншельд.

9. Царь как контр-адмирал; за ним следовала остальная часть гвардейского полка.

Когда царь вошел под триумфальную арку, вельможи, сенаторы и иностранные министры подошли поздравить его с победой; только царевич ни сам не появился, ни послал от себя. Губернатор Москвы ⁴⁷ похвалил царя от имени Империи за отвагу и поблагодарил за большую и замечательную службу. Триумфальная арка была роскошно украшена различными эмблематическими изображениями; среди них был русский орел, держащий слона, что намекало на шведский фрегат под названием “Элефант”, и была надпись: “Aquila non capit Muscas". ⁴⁸

В том же порядке процессия проследовала в крепость, где вице-царь Ромодановский, сидевший на троне в окружении сенаторов, приказал вызвать перед собранием контр-адмирала Петра и принял от него письменную реляцию об одержанной победе. После того как реляция была зачитана, они, приняв ее к сведению, задали контр-адмиралу различные вопросы, затем в награду за верную службу на благо отечества единогласно произвели его в российские вице-адмиралы. Когда об этом было объявлено собравшимся, весь дом огласился криками: “Да здравствует вице-адмирал!”. Царь, поблагодарив, спустился в свою шлюпку и, выслушав многочисленные поздравления по этому поводу, приказал поднять свой вице-адмиральский флаг. ⁴⁹

ПОХВАЛА ЭРЕНШЕЛЬДУ ЗА ХРАБРОСТЬ

Его величество, сопровождаемый многочисленными знатными господами и офицерами, отправился во дворец князя Меншикова, где был подготовлен роскошный прием. После обеда он выказал особые знаки внимания контр-адмиралу Эреншельду и, обращаясь к обществу, сказал:

“Господа, перед вами храбрый и преданный слуга своего государя, достойный его высочайших наград, который, пока он со мной, всегда будет иметь мое расположение, хотя и убил многих моих храбрецов”. “Я прощаю вам, — сказал он шведу с улыбкой, и вы всегда можете полагаться на мою добрую волю”. Эреншельд, поблагодарив царя, отвечал: “Как бы честно я ни поступал по отношению к моему государю, я лишь выполнял свой долг. Я искал смерти, но не нашел. И меня в моем несчастье немало утешает то, что являюсь пленником вашего величества, и то, что вы, столь великий морской командир, а ныне по достоинству вице-адмирал, благосклонны ко мне и так меня [172] отличаете”. Господин Эреншельд подтвердил, что русские дрались, как львы, и лишь собственный опыт смог убедить его в том, что царь сделал своих подданных такими добрыми солдатами; вот результат строгой дисциплины, времени и расчетливости. Войска были столь дисциплинированны, и за ними закрепилась такая слава, особенно за пехотой, что в мире нет армии, которой они бы уступили.

РЕЧЬ ЦАРЯ В СЕНАТЕ

По этому случаю царь обратился к сенаторам с такими словами:

“Братья, есть ли среди вас человек, который бы двадцать лет назад предвидел, что будет строить со мной корабли здесь на Балтике и поселится в странах, завоеванных нашими трудами и храбростью? Предполагал дожить до времени, когда русская кровь даст столько храбрых победителей-солдат и матросов? Мечтал увидеть, как наши сыновья возвращаются домой из чужих стран образованными мужами? Историки говорят, что все науки были сосредоточены в Древней Греции. Изгнанные оттуда превратностями времен, они распространились в Италию и затем по всей Европе, но косность наших предков воспрепятствовала их проникновению далее Польши. Поляки и немцы прежде прозябали в таком же невежестве, в каком жили до сих пор мы, но неустанные заботы их правителей в конце концов открыли им глаза, и они овладели теми искусствами, науками и общественным устройством, какими прежде хвалилась Греция. Теперь наш черед, если вы всерьез поддержите мои начинания и добавите к своему повиновению добровольные познания. Я не вижу лучшего сравнения распространению наук, чем обращение крови в человеческом теле. И мой разум почти предвещает, что науки когда-нибудь покинут свое прибежище в Британии, Франции и Германии, придут и на столетия поселятся среди нас. А после, возможно, вернутся в свой исконный дом — Грецию. Тем временем я всей душой советую вам следовать латинскому речению: "Ora et Labora" (“молись и трудись”). И если мои слова убедили вас, может статься, что вы еще на вашем веку пристыдите другие просвещенные народы и вознесете славу русского имени на самую большую высоту”. ⁵⁰

Сенаторы, в самом почтительнейшем молчании выслушав это горячее и страстное обращение своего монарха, ответили, что все они готовы повиноваться его приказам и следовать его примеру. Другое дело, были ли их слова искренними.