Взгляд из положения встречи.

Мы знали друг друга еще до войны. Во двор забегали с тобой пацаны. Курсантский значок, ладной формы покрой, В окно постучишь – вот, пришел за тобой.

Гуляли часами, не пряча глаза. У всех на виду – целоваться нельзя, А если за руку возьмешь невпопад – «Жених и невеста!»– мальчишки кричат.

Сегодня я плачу – ну нет больше сил. Из роты парнишка к соседке ходил; У окон ее – каждый вечер, любя, А я лишь по праздникам вижу– тебя.

Вопросы мои тебе, вижу, тяжки. Спрошу – односложно ответишь: «Кружки». Ну что за охота в казарме торчать, Когда все с девчонками ходят гулять!

Тебе самому твоя роль нелегка. Поправишь пилотку – и дрогнет рука. «Ну милый, хороший, скажи – я пойму!» Вздыхаю и только молчу – почему?

Я знала немного. Твой график был крут: Ты после занятий учил парашют, Спеша в класс вечерний, в нарядах был скор. Там ждал тебя с группой разведчик–майор.

Вот выпуск уж скоро. Ты грустен и худ. На курсе всяк свой изучает маршрут. Но ты не клянешься отправить письмо. Ах, значит не любишь? Прощай. Все равно.

Что ж, пробил твой час. Завтра вылет. Пора Не спишь ты, дождаться не можешь утра. «Прощаемся в ссоре,– ты думал, – ну вот, Зато она быстро замену найдет».

В чужую страну – как на бал с корабля. Погоны другие, другая земля. Не так уж плоха золотая их клеть. Девчонки доступны – чего их жалеть.

Недолго и я оставалась одна. В народе шептали: начнется война. А вдруг пропадешь ты, уехав на бой? Захаживать стал ко мне парень другой.

И вот грянул гром – нас беда развела. Забыть я тебя все равно не смогла. Но толку – пропал ты, кричи – не кричи, Зароюсь в подушку и плачу в ночи.

Я чувствовала – ты уехал не зря, У них под ногами горела земля. Но понял все друг наблюдательный твой – Гестаповцы вскоре пришли за тобой.

Ты умер молчавшим. Такие дела... Я в землю во Франции где–то слегла. Как эхо той жизни – Нанси, Рамбуйе... Хочу в украинской родиться семье.

Ну вот я и здесь. Я смотрю на страну. Рисую, читаю, леплю – про войну; Мечтаю на фронт невидимкой попасть, Разведчиков пленных у немцев украсть.

Над книжкой я в детские плакал года: «Зачем вы погибли, какая беда...» Но детство летит, протекая как сон, – Немецкий твой друг по соседству рожден.

Мы ждем тебя, милый! Здесь я и твой друг. Скорей приходи, без тебя, как без рук. Мы так задолжали, за столько–то лет... И тут вдруг – девчушка явилась на свет!

Причудлив судьбы долгожданный узор: Приходишь как нищий, уходишь как вор. Разведчик мой, снова меня ты нашел! Но только с тех пор... поменялся наш пол!

Непрост о сплетениях кармы рассказ – Предавший – полюбит, любивший – предаст. Искупит, вернется – такая стезя. Нам, видно уж, порознь по жизни нельзя.

Старинной разлуки развеялся прах. Страданье и благо – все в наших сердцах.

Как много слов сказать я мог, Когда зацвел любви цветок. Как много слез пролить успел, Когда зимой он облетел... Как долго Бога я просил, Чтоб Он Тебя мне возвратил. Пока не получил ответ: «Она согласна. Я же – нет». Приму ответ, любовь моя: Бог – это Ты. Ты – это Я.

Лишь в бездне отчаянья, очутившись ко дну. Я смог рассмотреть и твою глубину. Зачем я растратил той страсти накал? Любить не умел я – на том и стоял.

Как мог я. в ума посадив свою клеть Тебя, на других женщин даже смотреть? Я слеп был – играло со мной естество. Теперь я утратил свое божество.

Ты моешься в ванной. Стекает вода... Как целен, как счастлив я мог быть тогда! Ты чистишь картошку. Стрижешь. Убрала... Короткою наша дорожка была.

Любимая, ты в целом мире – одна. Как поздно я понял, что ты мне нужна.' Твой образ со мной, здесь он в каждом углу... Зачем без тебя я склонялся ко злу.

Зачем не построил мечту, не сумел... Ну вот и поставил Господь мне предел.

С богами ли жить вам, землянам, во браке? Пути ваши скользки, бредете во мраке. Н если случайно вмещаете свет, То завтра его в ваших душах уж нет.

Деяния ваши – бесплодные черви. Па месте под солнцем всяк хочет быть первым. Стремитесь к престижу, контролю, деньгам, Не видя в себе проникающих ран.

Ваш ум озабочен – проблемы, газеты. На души ветхие одежды одеты, В глазах ваших – шоры, а на сердце – хлам. Кому говорилось – отмщенье воздам?

Кому говорилось – любите друг друга, Пока скорбных дней не настигла вас вьюга? Кому говорилось – откройте глаза, Слепым свое счастье увидеть нельзя!

И если случайно держал ты святыню, Утратив – не будешь жалеть ли поныне? Кому говорилось – метите свой дом, Пока чужаки не поселятся в нем?

Ослушался, раб? Для чего же ты нужен? Есть кем–то другим приготовленный ужин? Валяться в постели, являя немочь? Ты разве достоин кому–то помочь?

Ты, слышавший звонкого счастья стаккато, Бездумно его упустивший когда–то, Страдающий, падший, бессильный щенок, Хотя б сам себе ты когда–то – помог?

Сосуд драгоценный своими руками Разбивший – ты сможешь тягаться с богами? Проливший на землю святого вина, Ты горький осадок – изопьешь ли до дна?

Ты гибнешь сегодня, нарушив заветы? Счастливой возможности песня отпета? Жить нет ни охоты, ни смысла, ни сил? Туда и дорога – сам иену сложил.

Я грешен, я пал, я стенаю в аду. Взываю: «Господь! Помоги – не дойду! И если тобой не навек осужден – Верни меня к Той, для которой рожден!» Разгневалась свыше небесная рать: «Просить ты умеешь, а как же давать? И если б по месту свой пыл применил, Свою б ты любовь и без нас защитил! Принцессой владел ты господних кровей. Но выбрал иное. До дна же испей».

...Еще раз прикоснусь я к этой боли: Люблю тебя, горю в своем огне. Тот, кто достоин быть сейчас с тобою Дай Бог ему ценить тебя – не так, как мне.

Европа, гулянье. Былые века... Послушнику парень отвесил пинка. Напрасно надменный твой слышится смех – Законы Вселенной едины для всех.

Секунда – глаза. Не забыть этот взгляд: Страданья в нем нет – за тебя он не рад. И коль ты не в силах судьбу изменить,

Подумай, как будешь по счету платить.

Когда–то рассказ в моей памяти жил: Монах к проститутке площадной ходил. Она продавалась любому за грош – Дешевле в округе девиц не найдешь.

Истерзанною возвращалась домой, Он брань ее воспринимал, как немой, За миску похлебки лечил синяки, Пинки отражая, не поднял руки.

Молитвы под вечер читал нараспев. Зевала она, на скамеечке сев. Был сладок ее после звуков тех сон, Окутавший жизни ее тяжкий стон.

Ей как–то под вечер открылись глаза: Он тих и блаженен, ругаться нельзя. Спокойствия в каждом движенье лучи; Покой не нарушишь, кричи – не кричи.

Он травы варил, стоя к нею спиной. «Быть может, ты ласки хотел бы со мной? Служа беззаветно погрязшим в грехе, Сказал ли о нуждах в молитвы стихе?»

Души его твердость открылась ей вмиг; «Просить ты у Бога себе не привык. Но есть у тебя, по счастливой судьбе, Те, кто могут жить во трудах о тебе.

Я в похоть чужую вхожу, как во тьму, Но как по любви не отдаться ему? Ведь если способна еще я любить, Хоть так за заботу смогу отплатить

Она прижимает ладони к груди: «Смиренно прошу – ты на ложе взойди». Но тихую речь она слышит его: «Я чту в тебе Женщину. Ты – Божество

Я с грузом проклятий в тьме бездны лежал. Никто бы из ада меня не спасал. И разве возможно бы было спасти Того, кто нить света утратил в пути?

Но вот в темноте замерцал огонек. Безглазый, его увидать я не смог. Но ты подтолкнула, сказала: «Вставай! Тебе подаю я спасительный край!»

Частицы ткала ты мне лестницы той Из света, чтоб я возвратился домой. Но – чудо! Воспрянув, из собственных сил, Ступеньку последнюю – сам я сложил!

О, счастье! Строитель я, значит – творец! За лестницей строю небесный дворец. Стремлений пред Богом своих не тая. Вместилище их сконструировал я!

Высок этот дом. Сердце замерло аж, Когда я увидел последний этаж – Мы вместе – одно на твоем этаже. На меньшее я не согласен уже.

 

Свершилось! Вот он, просветленья успех! Ты мудр, Господь, ты ласкаешь нас всех! Неважно теперь, встречусь с ней или нет, Коль вместе в тебе мы все тысячи лет!

И все ж, хоть законы твои я люблю, От планов своих уже не отступлю. Ты создал меня. Ты творец – я творец. Без мыслей моих твой не полон венец.

Мы свидимся с ней – я не горд, не спесив.

Ведь просто твой мир, коль мы врозь, – некрасив.

Я праздную жизнь. Ошо, ты был прав! К веселью духовный меняется нрав! Все крайности мира ютов я принять – Осталось тебя лишь при встрече обнять!

Я травка, букашка, цветок, пистолет, Министр, бумажка, котенок, куплет, Шекспир, Модильяни, буддист, исламист, Араб, итальянец, аппендикс, мениск. Иуда, Христос, идиот, супермен. Писатель, старатель, каратель, бармен, Я яблоко, песня, окурок, вода, Я Будда, Ананда, баланда, балда, Я центр Вселенной, я двор бардака. Я пуп королевы, я член мясника. Я корни, я крылья, я тьма, я рассвет, Я сила, бессилье... меня больше нет!

Восторг я, обида я, радость и страх, Я Бог, я Фемида, огрызок, Аллах, Я дьявол, я зомби, я свет, я творец, Я точка, я ромбик, начало, конец. Я секс, я оргазм, Скарлатти и Бах, Я чушь, я маразм, я просев... ба–бах!

Деревья смеются, блаженство без сил... Подумай, вчера лишь о смерти просил!

Сказав Лао–Цзы б, отсмеявшись:

«Ну вот! Творенье прекрасно... Лишь я идиот».