Гравитация — единственное, что удерживает потерянные души на Земле от попадания в адскую воронку.

Двадцать долларов. У Риза в кармане джинсов было только двадцать долларов. У него не было бумажника или водительских прав. Это значило бы быть реальным человеком. Быть реальным означает быть открытым. Открыться — значит, снова оказаться в аду, который он покинул десять лет назад. Чем дольше он находился вдали от нее, тем сильнее жаждал увидеть лицо, которое было нужно ему как воздух, чтобы выжить.

Он сломается — это только вопрос времени. Той ночью он окончательно разбился на миллиарды осколков. Постоянное возвращение к тем зловещим событиям и каждое совершаемое безнравственное преступление понемногу заполняли его однообразное существование. Но он не сожалел и не хотел освобождаться от этих грехов. И только от нее он желал чего-то вроде компенсации. Чем больше он думал об этом, тем больше свирепел.

Время, определенно, не помогало. Изоляция от мира не помогала его душевному состоянию. Риз всегда был один, за исключением того времени, когда играл в Бога или ангела. Таким они его не видели. Он был тихим монстром, о котором любящие родители предупреждали их. Один простой нелюдимый взгляд его ледяных голубых глаз способен остановить сердце. Этот взгляд способен заставить непокорную женщину подчиниться его леденящим кровь условиям, когда все, что она хочет, — это обнять плюшевого мишку, словно она снова шестилетняя девочка. Но было в нем что-то, оказывающее влияние на женщин. Это делало их грязными, они чувствовали себя виноватыми за то вожделение, которые испытывали в подобной ситуации. Да, Риз заставлял их цепенеть, но также делал их влажными и неспособными сопротивляться.

Благодаря его постоянным поискам других девушек, похожих на одну единственную из прошлого, он не прекращал бессмысленные убийства. После перенесенных страданий жизнь неизмеримо изменилась. Но его сердце осталось прежним. Искупления и прощения, которых он так жаждал будучи ребенком, больше не существует. Он знал: единственное, что может сделать их реальными, — это слова прощения от нее.

Он не сможет остановиться, пока не получит ее прощения.

Путь убийств скоро погубит Риза. Как печально и нелепо, что однажды возникшее желание спасти душу превратило человека в ничто. Он был просто оболочкой, существующей в ненависти и нуждающейся в одиночестве. Тем не менее, она была тем единственным, что поддерживало искру надежды в сохранившемся у него осколке сердца.

Риз много раз пробовал, но терпел неудачу в попытках остановиться. Он оказался в небольшом продуктовом магазине на стоянке автомобилей. Парковка не была пустой, там было около полудюжины машин. Было около половины восьмого вечера, надвигающиеся сумерки ему на руку. Он сидел в ожидании, выискивая девушку, которая соответствовала бы его пристрастиям. Вот, наконец, и она: двадцати с чем-то лет, с кудрями цвета воронова крыла, вышла из продуктового магазина и пошла через стоянку, неся в обеих руках полные сумки. Совершенно незнающая и неподозревающая, что ее судьба находится всего в двадцати шагах, оскалив острые зубы. Он может убить и сделает это. Ее жизнь была в его руках, но она не знала этого.

От этих мыслей Риз улыбнулся, понимая, что не в состоянии управлять потребностью забрать очередную девушку, напомнившую ему о ней. Нет. Он должен утолить голод, начинавший роптать глубоко внутри. Тот самый, что убил его и остальных. Если бы они были живы, он сбежал бы. Даже если бы он позволил их сердцам биться, их души все равно бы умерли со временем. Девушка не может испытать подобное и продолжать жить нормальной жизнью.

Она чувствует себя грязной. Никчемной. Пропитанной бесовским ядом, от которого не вправе отказаться. Риз был на грани полной потери рассудка. Он с трудом сохранял баланс, но спустя какое-то время нормальность ушла в небытие, и безумие захватило его в крепкие объятия, заставляя почувствовать себя не более чем бесполезным маленьким мальчиком, потерявшим разум десять лет назад.

Риз поднял взгляд, понимая, что настало время для его «благой» миссии. Он несколько раз погладил через грязные рваные джинсы свой затвердевший член, и поскольку девушка была всего в нескольких шагах, пришел к выводу, что она направляется к машине. Черный седан, припаркованный под фонарем, был покрыт каплями летнего дождя, пролившегося час назад. Риз знал: нужно действовать быстро. Проницательные глаза смогут видеть его лицо. Внимательные уши могли услышать ее крик. У него были секунды, чтобы решить, как он схватит ее.

О, как это невероятно: ее жизнь, ее судьба, она сама навсегда в его руках. Он еще не мог видеть ее лица, чтобы решить: привлекательна она или нет. Но это не имеет значения. Ее кожа была бледна, и волосы были такие же темные, как и у нее. Он очень надеялся, что эта будет плакать и сопротивляться, как и она. Умолять его прекратить и отпустить невредимой. Риз снова улыбнулся. Он не сделал бы этого. Он был поборником справедливости. Так он демонстрировал миру результат того безумства, через которое прошел.

Он погряз в море чудовищных кошмаров, которыми была полна его жизнь. Пока искал ее и избавлялся от сдерживаемой в себе ярости, это был его способ отомстить Богу, который не проявлял к нему милости. Ни разу. Зачем тогда проявлять милосердие к другим?

Итак, Риз мысленно начал напевать песенку, готовясь к игре, которую любил называть кошки-мышки. И мистер Кот был очень голоден.

Один, два, плохой мальчик идет за тобой. Три, четыре, малышка, уже слишком поздно запирать дверь. Пять, шесть, плохой мальчик покажет безумное шоу. Семь, восемь, плохой мальчик собирается нарезать тебя стейками. Девять, десять, ты никогда больше не увидишь маму с папой.

И как хищник, присматривающийся к своей добыче, Риз открыл дверь и улыбнулся девушке, когда она повернулась к нему спиной, чтобы выложить продукты. Все, о чем он мог думать: жаль, что она не успеет поесть.

Быстро и тихо шагая по мокрому асфальту, Риз приближался к девушке, склонившейся, чтобы положить покупки на заднее сиденье. Кривая усмешка исказила его небритое неухоженное лицо — результат жестоких условий, в которых он жил, — и протянул свои мозолистые руки к ее стройным бедрам. Время замедлилось, он хотел бы навсегда сохранить в памяти эти моменты, ибо только они напоминали ему вновь и вновь, что он вершит справедливость. Он мог трахать этот мир так же, как мир трахал его.

Из его полных обветренных губ вырвался легкий вздох, и он позволил своим пальцам схватить девушку за бедра, приближая губы к ее уху. Сильной хваткой он молчаливо показывал ей всю серьезность ситуации. В полной синхронности с его движениями влажный летний бриз скользил по его каменному лицу. Риз приблизил губы к уху девушки, которая все еще не повернула к нему лица, и наконец-то заговорил.

— Рен... — выдохнул он, — если ты закричишь, я убью тебя, перерезав горло.

—Я не Ре… — попыталась прошептать девушка, тихо всхлипнув, ее маленькое тело задрожало от его прикосновений.

Правой рукой Риз отпустил ее бедро и заскользил вдоль позвоночника, пока не запутался в длинных черных локонах. Он слегка потянул за них, пока девушка не выпрямилась, показывая ему заплаканные глаза и покрасневшее лицо. Склонив голову, Риз изучал ее, не слишком впечатленный тем, что видел. Ее эльфийский нос был кривоват, глаза слишком близко посажены друг к другу, губы тонкие, подбородок широкий. Но это его не заботило. У нее была бледная кожа и темные волосы. Он мог мастерски убеждать себя, однако, рано или поздно наступит время, когда этого окажется недостаточно.

Риз отпустил ее волосы и снова схватил за бедра, притягивая к себе. Она задыхалась и всхлипывала. Всего несколько сантиметров отделяли его от единственного, в чем он нуждался, — момента очищения.

— О, моя дорогая. Но сейчас ты будешь моей Рен, и тебе это понравится. — Он сделал паузу, упиваясь страхом девушки. Он не мог не заметить оттенок ее дрожащих губ. Как они будут гармонировать с цветом ее крови! Красный. Вишнево-красный. Восхитительный на вкус. Выпив ее, он очистится от грехов.

Она дрожала и плакала. Риз усилил хватку.

— Теперь ты поцелуешь меня так, чтобы люди, идущие из магазина, посчитали нас любовниками.

Риз выглядел грубым, но слова, слетающие с его губ, звучали словно жуткая колыбельная, которую вы никогда не захотели бы услышать. Глаза девушки округлились, и она сжала губы. Риз практически желал борьбы, но понимал, что сейчас не время и не место. Он попробует позже. Затвердевший член сильнее упирался в его драные джинсы, когда Риз представил все те грязные вещи, которые хотел проделать с ней.

— Сейчас же, Рен. Или я вытащу из кармана нож и сдеру с тебя кожу, как с гребаного мерзкого котенка. — Хладнокровие Риза сменилось яростью.

Он скользнул рукой по изгибам ее тела, которым, кстати, он был менее чем доволен, пока не добрался до щеки. Нежно прижав к ней ладонь, он повернул ее лицо к своему. Мгновение она сопротивлялась, потому что девочки, подобные ей, всегда так делают. Он сгреб мягкое тело в свои крепкие объятия, упираясь в него эрекцией, и обрушил свой жестокий рот на ее губы. Его мысли наполнились фантазиями — он представлял на месте девушки, которую вскоре возьмет, Рен — единственную, кого хотел убить, но не смог. Он позволил ей жить, потому что на то была причина, внушенная ему Богом, — не убивать ее.

Ах, как нравились Ризу эти мысли. Он с трудом сдерживал желание раздеть девушку догола и трахать до утра на черном асфальте парковки, долбить своим членом, пока кожа не слезет с ее тела, и она не истечет кровью. Но он придумал нечто лучшее. За столько времени он отрепетировал сценарий уходить незамеченным. Но, опять же, когда-то это может не сработать. Он понимал, что должен снова найти ее, и только одному человеку известно, где она. Чего бы это ни стоило, он получит от него ответы.

Размышляя об этом, он стал диким, превратившись из сдержанного человека в демона. Он заставил девушку открыть рот, желая большего, терзая ее язык, а следы ее слез на его небритых щеках были словно отпечатки мольбы о пощаде. Ее маленькие груди были крепко прижаты к его груди. Он знал, что должен забрать ее и валить отсюда, прежде чем сделает что-то подозрительное для остальных.

Он оторвался от ее рта, понимая, что нужно убивать двух зайцев одним выстрелом.

— Захвати сумку, Рен. Ты идешь со мной. Я обещаю, что не причиню тебе боли... много.

Затем он снова улыбнулся, понимая, что планирует сделать с ней. Но сначала ему нужны были деньги, и она даст их ему.

Глава 3

Темный падший ангел теряет остатки крыльев перед лицом причины своего падения. Ад больше не нуждается в нем. Пусть ангелы помилуют тех, кого он преследовал ради искупления...

Риз переходил от банкомата к банкомату, пока девушка не сняла максимально возможную сумму денег. Он был сильно расстроен, понимая, что до Кентукки и до человека, у которого есть ответы на интересующие его вопросы, ему нужно преодолеть еще несколько сотен километров. Но с чего-то нужно начинать. Триста пятьдесят долларов тоже неплохо. Он был благодарен, что заткнуть ее хватило всего нескольких пощечин, потому что эти рыдания и просьбы отпустить не вызывали ничего, кроме раздражения и нервного тика. Глупая девчонка не понимала, что ее мольбы только усиливают его глубинные желания, бросая Риза снова в тот день, когда все изменилось для него.

Снежно белая кожа. Черные волосы. Шепот, вырывавшийся из вздымающейся вверх-вниз дерзкой груди и заставивший напрячься его член.

— Пожалуйста, Риз. Пожалуйста, — умоляла Рен. Ее голос преследовал его, словно повторяющаяся восхитительная мелодия, дразнящая нотками трагичности и ужаса, которые породила его четырнадцатилетняя рука. Теперь, в двадцать четыре, он был способен на гораздо большее.

Ах, милая Рен. Где ты прячешься и почему не хочешь выйти поиграть?

Риз повертел головой из стороны в сторону, разминая шею; затрудненное дыхание сидящей напротив миниатюрной девушки воспламеняло его душу. Это был голод. Жажда смерти. Жажда спасения. Прощения. Пока же он оставался потерянным и брошенным еще больше, чем десять лет назад. Ему часто хотелось оказаться в аду, превратить душу в ничтожный пепел и развеять его, а где — неважно. Он сбежал бы в ад, подальше от этого мира, но сердце не пускает его. Это словно первобытный инстинкт, заглушающий зов крови и силу религии. Словно дерево, глубоко пустившее корни в его извращенном сознании. Он должен ее увидеть. Он нуждается в ее прощении. Было ли это любовью? Нуждается ли он в ее любви? Нет, Риз не верил в любовь. Он верил только в ненависть, ад и отчаяние. Он не был уверен, что чувствовал к Рен, но не думал, что это любовь. Мужчины, подобные Ризу, не сильны в иных чувствах, кроме ярости или страсти.

Риз должен получить ее прощение. Чтобы найти ее, он готов перешагнуть через множество людей, даже через человека, у которого когда-то просил отпущения грехов. Служитель веры и добра, он разрушит все преграды и убьет любого, кто помешает ему добраться до нее.

— Пожалуйста... — снова попросила девушка.

Он резко свернул к захудалому мотелю, стоящему вдали от шумной федеральной автомагистрали, и въехал на парковку, огороженную корявыми бетонными блоками. Тьму бескрайнего неба подсвечивали лишь неоновые огни вывески, складывающиеся в слова «Ривер Вью Инн». Небо было затянуто облаками, напоминающими о недавнем шторме, который прошел мимо, оставив лужи в выбоинах, покрывающих грязную стоянку. На парковке был еще один автомобиль, но это была старая развалина со спущенной передней шиной, и Риз почувствовал себя спокойнее, поняв, что машина давно здесь стоит. Молодая девушка тряслась от страха, неведения и раскаяния.

Она ненавидела свое решение пойти в магазин в эту ночь, хотя изначально планировала отложить покупки до следующего вечера. Возможно, таков конец ее истории. Говорят, у каждого есть предначертание — рок, если вам угодно. В голове Риза стали возникать противоречивые мысли, когда он подумал о таком варианте. Судьба, держащая чью-то смерть в своих руках. Возможно, именно поэтому ему нужно найти Рен — потому что он позволил ей жить. Ему нужно увидеть, какой она стала. Если так было предначертано, то она должна быть сильной и благородной, той, кто должен изменить мир. Или, если ему повезет, она больше похожа на него — неуправляемого и застрявшего в прошлом. Риз часто чувствовал себя, словно в крутящемся колесе, которое никогда не остановится. Он просто продолжал двигаться в никуда. И чувствовал только одно.

Злость.

Пока не думал о Рен. Катастрофическое несоответствие чувств, бушевавших в нем, в одну секунду бросало его из одной крайности в другую. Он чувствовал себя так, словно в любой момент может взорваться миллиардом темных частиц. Он был холоднее, чем камень. Он не думал, что может ненавидеть сильнее, чем уже есть. Он не был уверен, мстил ли за всю ту несправедливость по отношению к нему, или в этом было его предназначение: родиться тем, кем стал.

Кем-то темным, опасным и несущим смерть.

Его раны со временем заживут. Синяки поблекнут. Но мрачные картины той ночи никогда его не покинут. Губительное волнение внутри него становилось все сильнее. Он нуждался в освобождении. В смертельном, кровавом освобождении, когда он будет держать судьбу в своих руках.

От этих мыслей он улыбнулся, края его потрескавшихся губ лопнули. Кровь из ранок в уголках рта просачивалась в рот, и он слизывал ее, пробуя на вкус свою жизнь. Свое предназначение.

— О, моя дорогая. Разве ты не слушала? — прошептал Риз, наклоняясь, чтобы коснуться ее лица.

Девушка застыла от его слов, ее кожа похолодела от нежелательного прикосновения. Ее желания не имеют значения. Хочет или нет, но она будет принимать его прикосновения. Риз любил запах страха. Он насыщал его желудок лучше еды. Он давал необходимость действий, цель. Риз чувствовал себя праведным царем, правящим неприкосновенными территориями.

— Ш-ш-ш... Ш-ш-ш, — успокаивал ее Риз.

Девушка, понятно, была смущена его мягкими манерами, пока он продолжал поглаживать ее лицо и смахивать слезы. Он играет с ней? Это всего лишь затишье перед бурей? Риз наклонился, почти коснувшись ее рта своими шершавыми губами. Ее дрожь прекратилась, но молчаливые слезы по-прежнему непрекращающимся потоком текли по веснушчатому опухшему лицу.

— О, моя милая малышка Рен, — напевал Риз, растянувшись на сиденье своего видавшего виды грузовика.

Он прижался к ней ртом, раздвигая своим нуждающимся языком ее тонкие губы. Риз исследовал ее тело руками, порабощая его. Одной рукой накрыв переднюю часть ее джинсов и сжав промежность, он знал — очень скоро ему будет сладко брать ее, ведь сознание все еще играло с ним: Риз мечтал о Рен, представляя, как глубоко внутри нее он похоронит свой член.

Да, восхитительные грезы...

Маленькими ручками она пробралась к его рельефной груди, к белой футболке, влажной от пота. Она оттолкнула его так сильно, как только могло ее маленькое тело, призывая Риза отпустить ее. Он отстранился, хрипя от вожделения, его некогда ангельское выражение лица исчезло. Некрасивая девушка с тонкими губами и своеобразным лицом покачала перед ним головой, открыв рот, чтобы заговорить. Секунды. У него были секунды, чтобы увидеть свою прекрасную Рен. Но эта сука все разрушила. Возможно, собственная судьба была в ее руках. Она решила сама. Если бы она пошла на это, может быть, Риз сохранил бы ей жизнь.

Теперь расклад будет другим.

Она будет отдана греху.

Он занес руку над головой — угрожающий жест обещал боль и жестокость — и девушка съежилась в углу, протягивая руку к ручке дверцы грузовика. Риз ожидал этого, потому что такое раньше происходило много раз. Ручка была фальшивой, поэтому дверь не открывалась изнутри. Дьявол всегда так делает. Думает, прежде чем изображать из себя ангела с его ложной добродетелью. Глупая девочка купилась на видимую скромность, которая никогда не была реальной. Она была только разыграна для нее, потому что его извращенный разум видел кого-то другого.

Никогда не боритесь с дьяволом, потому что вы всегда будете отправлены на сожжение.

— Тц, тц, тц, малышка. Это бесполезно, — укорял ее Риз, сдвигая руку вниз. — Ответь мне. Ты помнишь, что я говорил тебе раньше?

Она прикусила нижнюю губу, вытирая заплаканные глаза, и отрицательно покачала головой. Это сильно разочаровало Риза. Какое неуважение. Его раздражение возросло. Она не воспринимает его всерьез?

— Я сказал, что если ты не будешь слушаться, сдеру кожу как с гребаного мерзкого котенка.

Девушка сложила губы в идеальную «о». Риз хотел улыбнуться, но сдержался. Вместо этого он схватил ее за запястье. Он должен был позволить себе еще одно высвобождение. То есть то, что он всегда говорил себе. Еще один раз. Чуть больше денег и еще один раз. Еще одна черноволосая красотка, а затем прочь в Кентукки, в Господний дом, где меня ждут ответы.

— Если ты начнешь кричать, сильно шуметь или звать на помощь, мы окажемся с тобой в этому лесу. — Риз медленно кивнул в сторону небольшого леса справа от стоянки. Он был мрачным и абсолютно темным. — Потом я привяжу тебя к дереву, сорву с тебя рубашку и буду заталкивать ее в твой рот, пока ты не начнешь давиться собственной рвотой.

Он вновь успокоился, притягивая ее ближе и заставляя обнять себя за талию. Риз с отвращением взглянул на ее лицо, но понял, что в данный момент другого выбора у него нет.

— А потом я бы взял нож и воткнул его в твою киску. Я смотрел бы, как она истекает, медленно и красиво, пока мой член не смог бы больше терпеть.

Девушка попыталась отстраниться еще раз, но Риз схватил ее за запястье, заставив снова обнять его за талию.

— Я заталкивал бы свой член в твою разрезанную киску, пока ты не перестала бы плакать. Затем я бы взял свою маленькую игрушку и показал тебе Бога, дорогая. Я сдирал бы твою кожу, как с гребаного грязного котенка, наблюдая, как жизнь покидает тебя. Мучительно. Медленно. Беспощадно. Потому что сейчас я — твой Бог. А ты моя гребаная сучка.

Глава 4