Единожды согрешившего всегда будет преследовать тьма.

Аннотация

 

Непорочен ли человек от природы?

Злу учатся, или оно рождается в душе, когда ангел, отрекаясь от милосердия, становится падшим?

Риз — человек с прогнившей душой. Он мрачен и ужасен.

Много лет назад он изощренно покончил со своим прошлым, но оставил в живых ЕЁ — как единственный путь к искуплению.

С ужасом осознав свою зависимость от греха, Риз просит о покаянии души — он видит в НЕЙ свой второй шанс.

Но не слишком ли поздно для прощения?

 

Предупреждение! В романе присутствуют сцены насилия.

ВНИМАНИЕ!

Копирование и размещение перевода без разрешения администрации группы, ссылки на группу и переводчиков запрещено!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Предисловие

Вниманию читателей! Текст романа содержит нецензурную лексику и сцены жестокого обращения, но этим не ограничивается. Здесь в подробностях описаны изнасилования, физические пытки, эмоциональное унижение и сексуальные извращения.

Данная книга не предназначена для лиц моложе 21 года, а также для людей с чувствительной психикой и тех, кто раньше никогда не читал темных романов.

Кроме того, если вас смущает описание в тексте религиозных обрядов, пожалуйста, прекратите чтение. Настоятельно советуем читателям проявить благоразумие.

 

Возрастное ограничение 21+

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Темный падший ангел теряет остатки крыльев перед лицом причины своего падения. Ад больше не нуждается в нем. Пусть ангелы помилуют тех, кого он преследовал ради искупления...

Риз переходил от банкомата к банкомату, пока девушка не сняла максимально возможную сумму денег. Он был сильно расстроен, понимая, что до Кентукки и до человека, у которого есть ответы на интересующие его вопросы, ему нужно преодолеть еще несколько сотен километров. Но с чего-то нужно начинать. Триста пятьдесят долларов тоже неплохо. Он был благодарен, что заткнуть ее хватило всего нескольких пощечин, потому что эти рыдания и просьбы отпустить не вызывали ничего, кроме раздражения и нервного тика. Глупая девчонка не понимала, что ее мольбы только усиливают его глубинные желания, бросая Риза снова в тот день, когда все изменилось для него.

Снежно белая кожа. Черные волосы. Шепот, вырывавшийся из вздымающейся вверх-вниз дерзкой груди и заставивший напрячься его член.

— Пожалуйста, Риз. Пожалуйста, — умоляла Рен. Ее голос преследовал его, словно повторяющаяся восхитительная мелодия, дразнящая нотками трагичности и ужаса, которые породила его четырнадцатилетняя рука. Теперь, в двадцать четыре, он был способен на гораздо большее.

Ах, милая Рен. Где ты прячешься и почему не хочешь выйти поиграть?

Риз повертел головой из стороны в сторону, разминая шею; затрудненное дыхание сидящей напротив миниатюрной девушки воспламеняло его душу. Это был голод. Жажда смерти. Жажда спасения. Прощения. Пока же он оставался потерянным и брошенным еще больше, чем десять лет назад. Ему часто хотелось оказаться в аду, превратить душу в ничтожный пепел и развеять его, а где — неважно. Он сбежал бы в ад, подальше от этого мира, но сердце не пускает его. Это словно первобытный инстинкт, заглушающий зов крови и силу религии. Словно дерево, глубоко пустившее корни в его извращенном сознании. Он должен ее увидеть. Он нуждается в ее прощении. Было ли это любовью? Нуждается ли он в ее любви? Нет, Риз не верил в любовь. Он верил только в ненависть, ад и отчаяние. Он не был уверен, что чувствовал к Рен, но не думал, что это любовь. Мужчины, подобные Ризу, не сильны в иных чувствах, кроме ярости или страсти.

Риз должен получить ее прощение. Чтобы найти ее, он готов перешагнуть через множество людей, даже через человека, у которого когда-то просил отпущения грехов. Служитель веры и добра, он разрушит все преграды и убьет любого, кто помешает ему добраться до нее.

— Пожалуйста... — снова попросила девушка.

Он резко свернул к захудалому мотелю, стоящему вдали от шумной федеральной автомагистрали, и въехал на парковку, огороженную корявыми бетонными блоками. Тьму бескрайнего неба подсвечивали лишь неоновые огни вывески, складывающиеся в слова «Ривер Вью Инн». Небо было затянуто облаками, напоминающими о недавнем шторме, который прошел мимо, оставив лужи в выбоинах, покрывающих грязную стоянку. На парковке был еще один автомобиль, но это была старая развалина со спущенной передней шиной, и Риз почувствовал себя спокойнее, поняв, что машина давно здесь стоит. Молодая девушка тряслась от страха, неведения и раскаяния.

Она ненавидела свое решение пойти в магазин в эту ночь, хотя изначально планировала отложить покупки до следующего вечера. Возможно, таков конец ее истории. Говорят, у каждого есть предначертание — рок, если вам угодно. В голове Риза стали возникать противоречивые мысли, когда он подумал о таком варианте. Судьба, держащая чью-то смерть в своих руках. Возможно, именно поэтому ему нужно найти Рен — потому что он позволил ей жить. Ему нужно увидеть, какой она стала. Если так было предначертано, то она должна быть сильной и благородной, той, кто должен изменить мир. Или, если ему повезет, она больше похожа на него — неуправляемого и застрявшего в прошлом. Риз часто чувствовал себя, словно в крутящемся колесе, которое никогда не остановится. Он просто продолжал двигаться в никуда. И чувствовал только одно.

Злость.

Пока не думал о Рен. Катастрофическое несоответствие чувств, бушевавших в нем, в одну секунду бросало его из одной крайности в другую. Он чувствовал себя так, словно в любой момент может взорваться миллиардом темных частиц. Он был холоднее, чем камень. Он не думал, что может ненавидеть сильнее, чем уже есть. Он не был уверен, мстил ли за всю ту несправедливость по отношению к нему, или в этом было его предназначение: родиться тем, кем стал.

Кем-то темным, опасным и несущим смерть.

Его раны со временем заживут. Синяки поблекнут. Но мрачные картины той ночи никогда его не покинут. Губительное волнение внутри него становилось все сильнее. Он нуждался в освобождении. В смертельном, кровавом освобождении, когда он будет держать судьбу в своих руках.

От этих мыслей он улыбнулся, края его потрескавшихся губ лопнули. Кровь из ранок в уголках рта просачивалась в рот, и он слизывал ее, пробуя на вкус свою жизнь. Свое предназначение.

— О, моя дорогая. Разве ты не слушала? — прошептал Риз, наклоняясь, чтобы коснуться ее лица.

Девушка застыла от его слов, ее кожа похолодела от нежелательного прикосновения. Ее желания не имеют значения. Хочет или нет, но она будет принимать его прикосновения. Риз любил запах страха. Он насыщал его желудок лучше еды. Он давал необходимость действий, цель. Риз чувствовал себя праведным царем, правящим неприкосновенными территориями.

— Ш-ш-ш... Ш-ш-ш, — успокаивал ее Риз.

Девушка, понятно, была смущена его мягкими манерами, пока он продолжал поглаживать ее лицо и смахивать слезы. Он играет с ней? Это всего лишь затишье перед бурей? Риз наклонился, почти коснувшись ее рта своими шершавыми губами. Ее дрожь прекратилась, но молчаливые слезы по-прежнему непрекращающимся потоком текли по веснушчатому опухшему лицу.

— О, моя милая малышка Рен, — напевал Риз, растянувшись на сиденье своего видавшего виды грузовика.

Он прижался к ней ртом, раздвигая своим нуждающимся языком ее тонкие губы. Риз исследовал ее тело руками, порабощая его. Одной рукой накрыв переднюю часть ее джинсов и сжав промежность, он знал — очень скоро ему будет сладко брать ее, ведь сознание все еще играло с ним: Риз мечтал о Рен, представляя, как глубоко внутри нее он похоронит свой член.

Да, восхитительные грезы...

Маленькими ручками она пробралась к его рельефной груди, к белой футболке, влажной от пота. Она оттолкнула его так сильно, как только могло ее маленькое тело, призывая Риза отпустить ее. Он отстранился, хрипя от вожделения, его некогда ангельское выражение лица исчезло. Некрасивая девушка с тонкими губами и своеобразным лицом покачала перед ним головой, открыв рот, чтобы заговорить. Секунды. У него были секунды, чтобы увидеть свою прекрасную Рен. Но эта сука все разрушила. Возможно, собственная судьба была в ее руках. Она решила сама. Если бы она пошла на это, может быть, Риз сохранил бы ей жизнь.

Теперь расклад будет другим.

Она будет отдана греху.

Он занес руку над головой — угрожающий жест обещал боль и жестокость — и девушка съежилась в углу, протягивая руку к ручке дверцы грузовика. Риз ожидал этого, потому что такое раньше происходило много раз. Ручка была фальшивой, поэтому дверь не открывалась изнутри. Дьявол всегда так делает. Думает, прежде чем изображать из себя ангела с его ложной добродетелью. Глупая девочка купилась на видимую скромность, которая никогда не была реальной. Она была только разыграна для нее, потому что его извращенный разум видел кого-то другого.

Никогда не боритесь с дьяволом, потому что вы всегда будете отправлены на сожжение.

— Тц, тц, тц, малышка. Это бесполезно, — укорял ее Риз, сдвигая руку вниз. — Ответь мне. Ты помнишь, что я говорил тебе раньше?

Она прикусила нижнюю губу, вытирая заплаканные глаза, и отрицательно покачала головой. Это сильно разочаровало Риза. Какое неуважение. Его раздражение возросло. Она не воспринимает его всерьез?

— Я сказал, что если ты не будешь слушаться, сдеру кожу как с гребаного мерзкого котенка.

Девушка сложила губы в идеальную «о». Риз хотел улыбнуться, но сдержался. Вместо этого он схватил ее за запястье. Он должен был позволить себе еще одно высвобождение. То есть то, что он всегда говорил себе. Еще один раз. Чуть больше денег и еще один раз. Еще одна черноволосая красотка, а затем прочь в Кентукки, в Господний дом, где меня ждут ответы.

— Если ты начнешь кричать, сильно шуметь или звать на помощь, мы окажемся с тобой в этому лесу. — Риз медленно кивнул в сторону небольшого леса справа от стоянки. Он был мрачным и абсолютно темным. — Потом я привяжу тебя к дереву, сорву с тебя рубашку и буду заталкивать ее в твой рот, пока ты не начнешь давиться собственной рвотой.

Он вновь успокоился, притягивая ее ближе и заставляя обнять себя за талию. Риз с отвращением взглянул на ее лицо, но понял, что в данный момент другого выбора у него нет.

— А потом я бы взял нож и воткнул его в твою киску. Я смотрел бы, как она истекает, медленно и красиво, пока мой член не смог бы больше терпеть.

Девушка попыталась отстраниться еще раз, но Риз схватил ее за запястье, заставив снова обнять его за талию.

— Я заталкивал бы свой член в твою разрезанную киску, пока ты не перестала бы плакать. Затем я бы взял свою маленькую игрушку и показал тебе Бога, дорогая. Я сдирал бы твою кожу, как с гребаного грязного котенка, наблюдая, как жизнь покидает тебя. Мучительно. Медленно. Беспощадно. Потому что сейчас я — твой Бог. А ты моя гребаная сучка.

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Снова оказаться в огне — что может быть слаще…

Ночной кошмар — это что-то тревожное, волнующее только того, кто спит. Ризу не часто удавалось спокойно поспать, ведь когда он засыпал, его пугали воспоминания из прошлого. Ему снилась не темноволосая принцесса, играющая с его сердцем. Ему снились крысы, сырые подвалы и тяжелые кулаки. Он ненавидел это.

— Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу? — выкрикнул Риз и сел — мокрый от пота и с бешено колотящимся сердцем. На какой-то миг он забыл, что лежит рядом с окровавленной мертвой девушкой. В эти несколько панических секунд между кошмарным сном и пробуждением ты словно окутан пеленой неведения. Ризу казалось, что он снова десятилетний мальчик, который ведет бессмысленную беседу с мистером Крысом и думает о том, как ему отомстить миру. А еще он не переставал думать о ней, потому что она видела, как он совершил нечто ужасное. Что-то очень плохое, чего он даже не понимал. Но это не она приговорила Риза к сырому подвалу, чтобы очистить его от грехов. Наоборот, она смотрела на него с такой чистотой во взгляде, что Риз ни о чем не мог думать, кроме одного: как прекрасно было бы украсть эту чистоту. Высосать ее. Попробовать на вкус ее кровь. Покрыть себя ею. Ощутить на своей избитой до синяков коже ее дарящее удовольствие тепло и почувствовать себя ни в чем не повинным. Любимым. Нужным.

Но это только видимость. Это все не по-настоящему. Он даже не был уверен, где проходит грань между его снами и реальностью.

Риз провел своими длинными пальцами по спутанным грязным волосам. Он не мог припомнить, когда в последний раз принимал душ, потому что уже привык к такому образу жизни, где душ и чистая одежда были роскошью. Особенно, когда ты используешь, в основном, то, что можешь забрать у других. Жизнь. Деньги. Все.

Запах запекшейся крови обострил его чувства до предела. Риз тут же стряхнул с себя наваждение мучивших его демонов прошлого, и ощущение изможденности мгновенно исчезло.

Он оглядел комнату и заметил, что оттенок красного начал меняться. Он наизусть знал оттенки цвета, стадии высыхания и время, которое для этого требуется. Ярко-красная, почти пурпурная — значит, свежая, настолько свежая, что все еще можно уловить запах жизни, витающий над ней. А час спустя она становится кирпично-красной, словно жизнь умоляет остаться, но смерть тянет ее прочь, превращая кровь в более густую массу по сравнению с той жидкостью, которая изначально покидала тело. Чем больше времени проходит — день или два — тем темнее становится кровь, почти черной. Некогда жидкая субстанция, вытекавшая из тела, высыхает, превращается в покрытые корочкой пятна, свидетельствующие о жизни, когда-то существовавшей в этом гребаном бессмысленном мире.

Основываясь на своих знаниях о крови и времени, Риз понял, что она умерла всего час назад. Кирпично-красная кровь была разбрызгана по всему номеру этого захудалого отеля, создавая картину жуткой трагедии. Это важно для ушедшей жизни. Зло проникает повсюду, не сомневайтесь. Зло циклично. Добро побеждает не всегда. Люди, считающие иначе, лгут. В эту секунду Риз оглядел мертвое обнаженное тело девушки, изуродованное и холодное. Вот доказательство того, что зло победило. Он желал, чтобы его затопила грусть, желал почувствовать, как она разрывает его черное сердце. Но этого так и не произошло. Риз был уверен, что у него нет сердца. Больше нет. Может, никогда и не будет.

Еще сильнее, чем раньше, его одолевали противоречивые мысли. Разум Риза метался между прошлым, настоящим и той, которую он должен найти. И решить это можно только одним способом. Риз всегда отговаривал себя от этого, убеждая, что может насытить свои потребности за счет других, похожих на нее. Но сейчас он дошел до грани. Он опустошен. И это чувство появилось не столько из-за женщин, которых он брал, сколько из-за нее. Ощущения, необъяснимые для него, но он хотел этого. Ему нужно услышать из ее прекрасного маленького рта слова о том, что он ей небезразличен, что все будет хорошо. Ему нужно знать, что она понимает, почему он сделал то, что сделал.

В этот момент Риз окинул взглядом мертвую девушку: ее и так непривлекательное лицо было изуродовано ударами его кулаков. Но он быстро перестал замечать это, когда его мысли переметнулись к Рен. Как она выглядела бы сейчас? Со своими длинными черными волосами —волнистыми и мягкими, как шелк. Риз зарылся пальцами в волосы мертвой девушки. Какой безгрешной выглядела ее истерзанная плоть, покрытая кровью. И Риз представил, что это Рен. У него могла быть его Рен. Он мог бы заботиться о ней. И он будет делать это, если она даст ему шанс.

Он склонился к холодному мертвому телу и положил голову ей на грудь —уже безжизненную. Еще недавно она вздымалась при каждом вдохе, а теперь была неподвижной. Исчезли звуки биения сердца. Исчезли звуки ее дыхания. И вот именно теперь Риз словно почувствовал себя дома. Но это всего лишь вопрос времени, пока девушка, о которой он грезил, не заговорит с ним, не скажет тех слов, что не покидали его мыслей.

Все хорошо, Риз. Ты не плохой мальчик…

Рен никогда так не говорила. А ему очень этого хотелось. И до сих пор хочется — вот уже десять лет подряд. А в последние несколько дней душевная боль затягивала его все сильнее и угрожала лишить последних остатков воли к жизни, постепенно отнимая ощущение безгрешности. Он брал то, что ему было нужно, снова попадал во власть кошмаров прошлого, просыпался, чтобы ненадолго притвориться собой, пока его снова не охватывало безумие. И тогда, теряя последние остатки самого себя, он вновь погружался в ад.

Все в жизни, как и само зло, движется по кругу.

Риз вернулся к реальности, понимая, что он всего лишь отвратительное грязное животное. Он уставился на девушку, источающую запах смерти — едкий и кислый — а в сочетании с вонью от плесени… Нормального человека уже вывернуло бы наизнанку. Сделав это умозаключение, Риз понял, что, скорее всего, проспал больше, чем несколько часов. Брызги крови, покрывавшие ободранные обои в цветочек над изголовьем широкой кровати, стали темными. Они пока не черные, но еще немного времени, и борьба между жизнью и смертью будет закончена. Смерть всегда побеждает. И с этим не поспоришь. Когда в дело вступает смерть, надеяться не на что. С ней бессмысленно торговаться. Обратного пути нет. Второго шанса здесь не дается. Есть просто смерть. И все.

Риз стиснул зубы и с трудом сглотнул —кислота из его урчащего голодного желудка почти выплеснулась наружу. Он не ел нормальной пищи целый день, а, может, и больше, но забота об аппетите —это последнее дело. Главное, он должен очиститься от грехов. Сделать неправильное правильным, и хотя это для него было загадкой, но являлось неотъемлемой частью процесса. Взять их. Сломить их. Подчинить себе, а затем подарить им Божью милость, которой они — Риз был в этом уверен — не заслуживали. Именно так он жил последние десять лет, но прекрасно знал, что придет время, и он сам станет жертвой на пути смерти. Все это время он просто ловко избегал ее. Но чувствовал ее неотвратимое дыхание. Ужасы, которые он любил ненавидеть, или, может, наоборот, ненавидел любить… Именно таким он был.

Он смахнул спутанную прядь волос с разбитого лба девушки — в его темном сердце не возникло ни капли сочувствия. Ризу хотелось, чтобы он мог поговорить с Богом, но там, где он родился, Бога не было. Там был заученный Бог. Бог был притворством. Риз поверил в него один-единственный раз и оказался брошенным. Запертым. Одиноким.

Со злом все было проще. Перейти на сторону тьмы оказалось легко. Лишать их жизни, делать их конец болезненным стало частью его безумия, началом чего-то ужасного и прекрасного одновременно. Того, к чему он никогда не будет готов.

Глаза девушки были по-прежнему открыты — они потухли и остекленели. Радужная оболочка стала неопределенного, почти серого, цвета. Губы, до этого бледные и тонкие, сейчас были распухшими от его издевательств. Нос свернут набок, что неудивительно, учитывая силу его кулаков. Риз был готов смыть следы порока с нее и с себя. Настало время все исправить. Он готов отпустить эту часть себя.

Риз встал с кровати, снял с себя окровавленную одежду и пошел по залитому кровью ковру в примыкающую к комнате ванную. Наклонившись, он включил воду и сунул под струю руку, проверяя температуру. Приятно удивившись, что она горячая, Риз позволил кипятку заполнить маленькую ванну. Потом взял кусочек мыла, любезно завернутый в бумажку с названием мотеля, и положил его на край ванны. Розовые капли упали на грязно-белый кафель — часть крови начала смываться с его рук. Риз встряхнул пальцами и вздохнул, жалея, что не может поговорить с ней. Найти свое успокоение. Свое прощение. Она могла бы спасти плохого человека, которым он стал.

Риз наступил босыми ногами на влажный, пропитанный кровью девушки ковер, и остановился с задумчивым видом, пытаясь понять, но не понимая, как он дошел до такой жизни.

О, глупый мальчик… разве ты не расслышал тогда? Ты был плохим. Тот день на качелях все изменил. Ты можешь представлять, что ходишь по воде, но это только вопрос времени. Настанет момент, и дьявол схватит тебя за ноги, утащит под воду и оставит там умирать. Как ты того и заслуживаешь.

Риз изо всех сил пытался избавить свой разум от воспоминаний того ужасного дня, убеждая свое подсознание послать их куда подальше, но в голове непроизвольно продолжали вращаться совершенно отвратительные мысли. Его взгляд метнулся к мертвой девушке. Чувства, которые почти захватили его, исчезли, и он снова действовал в режиме автопилота. Словно призрак, плывущий над обрывом, Риз подошел к девушке и просунул руки под ее безжизненное тело. Он легко приподнял его — для этого не потребовалось много усилий, ведь она весила едва ли больше сорока килограммов. Ее дерзкая, покрытая кровью грудь все еще торчала кверху, на коже повсюду красовались синяки и порезы.

— Ш-ш-ш-ш, моя дорогая. Настало время убедиться, существует ли рай на самом деле. Совместным омовением мы очистим друг друга от грехов. Отвергни зло и, погрузившись в вечный сон, убедись, действительно ли Бог, которому вы молитесь, спасет тебя даже в смерти.

Полунапевая, словно мурлыча, Риз продолжал нашептывать ей псалмы из своих излюбленных церковных песнопений. Когда он добрался до ванны, вода уже текла через край. Но Ризу то ли было все равно, то ли он настолько погрузился в транс, что ничего не замечал. Не обращая ни на что внимания, он перешагнул через край керамической ванны. Мертвое тело девушки было легким, как перышко, настолько невесомым, будто его и не было вовсе. Но не стоит обольщаться: призраки однажды содеянного всегда будут напоминать о себе — и сейчас, и потом.

Риз обхватил девушку под грудью. От соприкосновения с ее холодной кожей по его рукам побежали мурашки. С удовольствием погрузившись в теплую воду, Риз согнул колени, чтобы усадить девушку между своих ног. Голова девушки свесилась, как у тряпичной куклы, когда он потянулся вперед, чтобы закрыть кран. Вода, изначально прозрачная, теперь стала мутной и приобрела бледно-розовый оттенок. Риз прижал мертвое тело к себе, соединяя его холод с расслабляющим теплом ванной. Через единение жизни и смерти, через очищающее от грехов омовение исцелятся их сердца. Риз шептал ей нежные слова — даже те, в которые не верил, но был согласен с ними. Хотя они и отличались от привычных молитв. В любом случае, это то немногое хорошее, на что он оказывался способен большую часть своей жизни. Омыв розовой мыльной пеной ее тело и смыв кровь с себя, Риз обнял ее и застыл в такой позе, потерявшись во времени.

Когда вода остыла, пальцем ноги он открыл пробку слива и, оставив тело девушки качаться на поверхности воды, вылез из ванны, чтобы взять два полотенца — для себя и для нее. Сначала Риз вытерся сам, а потом выловил ее из ванной и промокнул изуродованную кожу полотенцем, стараясь собрать с нее всю влагу. Затем подхватил тело девушки и обнял, словно младенца, положив ее голову себе на грудь. Сдернув с кровати покрывало, покрытое грехом, стыдом и теперь уже засохшей кровью, он положил девушку в кровать, устроив ее голову на подушке, и закрыл ей глаза. Риз поцеловал ее в лоб — так делают, когда желают спокойной ночи ребенку — и скользнул к ней рядом, обняв за узкую талию обнаженное тело.

Риз не верил в молитвы. Он бросил это дело очень давно, за исключением тех случаев, когда просыпался в холодном поту, цитируя строки из молитвослова. А именно сейчас, в эту самую секунду, Риз очень нуждался в успокоении и знал, что не найдет его в одиночестве.

Но сначала ему нужно добраться до отца Салливана. Отец Салливан знал, где она. С этими мыслями Риз прижался подбородком к голове девушки и позволил своим глазам закрыться.

Впервые он спал без кошмаров.

Глава 7

Глава 8

Приятные воспоминания уже не радуют. Приходит время темной жатвы. Да пребудет милость с теми, кто окажется у него на пути. Каждый его вдох — это вселяющая ужас серенада смерти.

Плохой мальчик возвращается домой.

Резкий запах смешался с затхлым воздухом комнаты, когда Риз очнулся от черной пелены сна, сжимая в объятиях лежащее рядом с ним холодное тело, и осознал то, что сделал. Сама смерть — окончательная и неотвратимая — смотрела на него. Некогда карие глаза девушки теперь потухли. Кровавые брызги на стенах полностью высохли — их ярко-малиновый цвет стал убогим коричневым. Риз никак не мог привыкнуть к запаху смерти. Расслабленное состояние от того, что он украл жизнь и отправил ее в небытие, сбивало его с толку. Он никогда не мог понять, почему рождалось ощущение, что он мог бы поступить иначе. У него не возникало сожаления или сочувствия, скорее, это было желание избавиться от разрушительных мыслей, вторгавшихся в его разум.

Ему нужно было отпущение от девушки, которая хранила его секрет с того самого момента, когда он начал меняться. Бывает безумство врожденное. Бывает приобретенное. А иногда оно дается как возмездие. И если вам не повезет, то вы становитесь жертвой всех трех.

В горле у Риза пересохло, и, как ни странно, он был голоден. Бросив взгляд на маленькую прикроватную тумбочку, он внимательно посмотрел на лежащие там триста пятьдесят долларов. Риз решил, что заправит полный бак угнанного им грузовика и отправится в четырехчасовой путь до Ховервилля, штат Кентукки. Это небольшой городок к югу от Луисвилля. Но сначала остановится в какой-нибудь закусочной и возьмет еды.

Он понимал, что у него не будет времени нормально похоронить девушку. Он не жалел ее, скорее наоборот: Риз считал, что это ей же во благо. Раз уж на то пошло, если существует Рай, значит, и Бог тоже, поэтому Риз и отправил ее на Небеса, а не оставил в Чистилище. Возможно, он не такой уж плохой… Он стянул одеяло с ее мертвого обнаженного, изуродованного тела. В воздухе висел густой зловонный запах смерти. Он щекотал его ноздри, подтверждая содеянное.

Риз изучал тело девушки, рассматривая отметины, оставленные его руками, порезы, сделанные его острым ножом, но процесс созерцания довольно грубо прервало жужжание незваной мухи. Взглядом он следил за надоедливым насекомым, ползающим туда-сюда, пока муха, наконец, не залезла в открытую рану под правой грудью девушки. Рана была небольшая — около десяти сантиметров — и не очень глубокая. Ему стало интересно, почему это ничтожное маленькое существо выбрало себе для пропитания такое маленькое место, когда вокруг был такой выбор. Очевидно, мистер Муха был не очень-то умен. Риз — все еще голый после ночных объятий с мертвой девушкой — лежал на пропитанном кровью матрасе в захолустном мотеле и смотрел на муху, пытаясь проникнуть взглядом в дюжину ее глаз. Риз с восхищением наблюдал за насекомым, выпивающим из девушки последние капли жизни. Точно так же, как он сам высасывал из нее жизнь прошлой ночью. В этот миг Ризу понадобилась вся сила воли, чтобы не припасть своими потрескавшимися губами к одной из оставленных ножом ран и не присосаться, наполняя рот холодным желеобразным веществом, потому что в мертвом больше суток теле кровь уже не жидкая. Но он отговорил себя от этого — неизвестно, какой болезнью можно заразиться. Поэтому он просто сидел и с завистью наблюдал за мистером Мухой, который мог ощущать этот вкус на своем скрученном в хоботок языке. О, не было никаких сомнений — Риз с каждым днем все больше погружался в безумие. Нужно дать пищу своему желудку раньше, чем Риз передумает и присосется к ране на теле девушки. Риз и раньше совершал кое-что отвратительное, но до высасывания крови из трупов дело не доходило.

Еще пару минут он сидел и смотрел на мистера Муху, пока его не охватило сильное волнение. Риз прихлопнул муху ладонью, обрывая ее завтрак, и оставил мертвое насекомое в ране на теле девушки. Он улыбнулся. Вот теперь, как и мистер Крыс, муха стала хранителем его секретов.

 

***

 

Попыхивая дешевой, свисающей из уголка рта, сигаретой, Риз ехал по 135-му шоссе в направлении Ховервилля, штат Кентукки. Он не предпринимал попыток вернуться домой с той самой зловещей ночи, но теперь час пробил. Было кое-что, о чем он не мог перестать думать. И слишком многое, о чем он не мог перестать молиться. От этой мысли Риз пришел в ярость и сильнее вдавил педаль газа. Пора поговорить со старым сукиным сыном, который все это время владел информацией. Отец Салливан все знал, но все же он не тронул его.

«Молись. Ты должен молиться, и Господь позаботится о твоем сердце, твоем разуме и твоей душе, Риз».

Риз убедился, что все это полная чушь, потому что видел, к чему это в итоге привело его. Разве нормально разговаривать с неодушевленными объектами, спать в обнимку с мертвыми девушками и общаться с крысами и мухами? Риз был уже за гранью безумия, преступив ее давным-давно. Но не по своей вине. Во всем виноват отец Салливан.

В голове замелькали картины того дня на качелях, когда все изменилось. Он с трудом сглотнул и нервно затянулся сигаретой, вспомнив, какой невинной выглядела Рен в том красном платье и черных лакированных туфельках. Она знала, но все же смотрела на него с надеждой. Но он был брошен в подвал, чтобы раскаяться в своих грехах. И именно в том грязном подвале родился другой Риз. Риз, который молился об отмщении. Риз, накормивший своей ненавистью монстра, который в тот день напугал девочку. Он подчинялся. Он был послушным, как полагалось примерному мальчику-католику, пока не пришло время перерезать их всех. И уже очень скоро пробьет час для отца Салливана.

 

***

 

Риз свернул на дорогу, ведущую к Ховервиллю, штат Кентукки — небольшому городку в тридцати минутах езды от Луисвилля. В нем насчитывалось что-то около пятнадцати тысяч жителей. Городок был хоть и маленький, но достаточно вместительный для всего, что в нем было. Провинциальный стиль городской площади придавал ему вид уездного городка, но количество домов и продуктовых магазинов выводило его за рамки маленького.

Главная улица была обсажена елями, которые радовали постоянством цвета, не обращая внимания на сменяющуюся листву остальных деревьев: зеленую летом и красно-желтую осенью. Казалось бы, это идеальное место для жизни.

Но ничего идеального не существует. Риз мог подтвердить это. Вся его жизнь была ложью.

Пока его ворованный грузовик пыхтел вдоль главной улицы, Риз вздохнул и стал наблюдать за людьми, чьей повседневной жизнью управляли стыд и секреты. Он увидел толстую мамашу, пытающуюся пристегнуть ремнем безопасности ребенка на заднем сиденье своей машины. Скорее всего, она так разъелась из-за стресса, потому что муж больше не трахает ее. Возможно, ему это больше не интересно.

Риз продолжил изучать город, находящийся во власти страха и тишины. Он обратил внимание на мужчину средних лет. Тот поправил солнцезащитные очки и нажал на кнопку брелока, открывая свой подержанный «Мерседес» 1994 года выпуска. «Мужик, твоя машина не такая уж крутая», —подумал Риз.

Его взгляд наткнулся на красно-черную вывеску местной лавочки, торгующей всякой всячиной. Он вспомнил, как бесцельно блуждал по магазину, наблюдая за Рен, рассматривающей бумажных кукол. Какой красивой она была, когда улыбалась. Ей было всего шесть лет, когда он влюбился в нее.

Ох, а потом он увидел вдали колокольню. Крыша церкви, в которой он вырос и куда направлялся, была выложена зеленой черепицей — яркой и приметной издалека. Риз с трудом сдержался, чтобы не вдавить в пол грузовика педаль газа — так стремился он побыстрее добраться туда. Но, включив логику, он немного остыл. Наверное, не стоит портить такую встречу. В конце концов, он терпеливо ждал этого десять лет.

Несколько минут спустя Риз подъехал к пустой парковке и облегченно вздохнул. Он не против забрать чью-то жизнь. Тем не менее, чем тише все будет, тем лучше. У отца Салливана есть ответы, которые ему нужны, и он готов пойти на все, чтобы получить их. Риз не волновался, что кто-нибудь сможет узнать его. Время идет. Люди забывают. Когда такие ужасающие вещи не касаются вас лично, то страсти постепенно утихают, и вы забываете. Риз повзрослел. Он уже больше не подросток. Его тело стало телом взрослого мужчины, с накачанными руками и прессом. Два года назад, находясь в состоянии депрессивного ступора, Риз пошел в тату-салон и набил себе дешевенькую татуировку. Это было во Флориде. Теперь у него на плече было дерево жизни. Символ того, что он оставил после себя много лет назад. Его второй шанс. Он узнает, где искать, заявит свои права и получит искупление, в котором так нуждается.

А потом это превратилось в зависимость. Он сдружился с этой болью, когда игла погружалась в его кожу, оставляя после себя изображение значимых для него вещей.

Он уже не тот человек, который покинул эти места десять лет назад. Он стал выше, крупнее, еще безумнее. Риза привела сюда жажда крови и ответов, и он не уйдет, пока не добьется своего. Он припарковал свой старый «Форд» на свободное место у церкви Святого Антония, вышел из машины и расправил на себе мятую футболку. Он давно украл ее, а еще боксеры, которые сейчас тоже на нем. А вот джинсы придется выбросить. На них явные доказательства того ужаса, который он недавно сотворил с девушкой. Чужая жизнь замысловатым узором разбрызгана по ткани его штанов.

Риз с равнодушным видом шел по черному асфальту, который был настолько раскален от зноя, что на нем можно было плавить воск. В голове возникали совершенно неподобающие картины: Риз размышлял о том, как это будет выглядеть, если он прижмет красивую девушку лицом к раскаленному асфальту, и сколько времени понадобится ее коже, чтобы сгореть от стыда. Риз хотел рассмеяться, но сдержался. Она, скорее всего, будет молиться Богу, который еще ни к кому не проявил милосердия. Он сам в прошлом просил об этом, умоляя отца Салливана, но тот велел ему молиться. Терпеть.

«Молись, Риз. Молись о своих грехах. Молись. Молитва все исправит. Молись, мальчик!».

Ох, отец Салливан, неужели вы не поняли? Судьба — это сука, и она отымеет вашу задницу жестче, чем когда-либо раньше ее кто-то имел. Готовьтесь к адскому огню. Плохой мальчик вернулся, и он принес боль, об избавлении от которой так молился.

Глава 9

Говорят, в глазах Бога любой грех может быть прощен. Но что, если грешник — сам служитель Бога?

Риз открыл дверь церкви Святого Антония, украшенную изысканной резьбой в лучших традициях немецкой евангелистской церкви конца восемнадцатого века. Окрашенное в темный цвет дерево чудесно контрастировало с витражным окном, на котором было потрясающее изображение Богоматери. «О, как символично», — подумал Риз, любуясь Девой Марией, качающей в люльке Царя всех царей.

Он сделал глубокий вдох, вбирая влажный летний воздух своими прокуренными легкими, и улыбнулся сладким и ужасным воспоминаниям, хлынувшим в его безумную голову. Тьма всегда была частью Риза; смерть была частью его сущности, но все тайное скоро станет явным. Он не единственный, кому придется справляться с безумием. Ему нужна его Рен. Ее одобрение. Ее поклонение. Ему нужна ее… любовь?

Нет, этого он принять не мог. Риз не верил в любовь. Он не был уверен в том, что она вообще существует и что кто-то способен на это чувство. Риз был убежден, что между любовью и снисходительностью огромная разница. Он изо всех сил старался выбросить из головы чудесные воспоминания о ее темных, цвета воронова крыла волосах и обиженных стонах. Вся порочность снова всколыхнулась в нем, сделав его член твердым перед самым входом в храм Божий. Но это не имело значения. Он был законченным грешником. Ему никогда не получить отпущения грехов у того самого человека, который всегда говорил ему молиться.

Молиться за мысли, роящиеся в его голове.

Молиться за тех, кто с ним ужасно обращался.

Молиться, чтобы они любили его.

Молиться об изба