Воскресенье , 29 июня 1986 года

Белла уехала на неделю в Израиль, чтобы перевезти в Канаду наше оставшееся имущество. В первый приезд она собиралась в большой спешке.

В полдень позвонил телефон. - Вик? Я узнал голос сразу. Но я был ошарашен тем, что Эфраим позвонил мне домой.

- В чем дело?

- Как насчет того, чтобы поесть вместе?

- Где ты? Я заметил, как весь, с головы до ног, привел себя в состояние повышенной боевой готовности.

- Я думаю, если ты выглянешь из окна, то сможешь меня увидеть. Я стою в телефонной будке перед магазином “Кэнэдиен Тайр”

Я взглянул на улицу и увидел его в светло-голубом в полоску костюме “с иголочки”.

- Откуда у тебя взялся этот костюм? - захотел я спросить.

- Ты спустишься или мне подняться, чтобы забрать тебя?

- А ты знаешь, что ты стоишь очень близко от израильского посольства? - спросил я.

- Конечно, оно через квартал. Но ответственный за безопасность с большинством своих сотрудников именно сейчас находится на стрельбище в Нью-Йорке, а наш офицер связи - в Вашингтоне. Небо чистое. Мы можем пообедать, где ты хочешь.

Через несколько минут я был внизу. День был великолепен. Мы зашли в ресторан в отеле “Вестин”, поели чего-то легкого, и после свободной беседы о последних сплетнях он перешел к делу: - Ты должен ехать в Египет. Мы не можем больше ждать.

Я действительно уже установил контакт с египетским посольством в Вашингтоне, но, по совету Эфраима, отклонил приглашение посетить Каир. В это время нам нужно было решить более важные дела, специально для Иордании и по информации для англичан. Кроме того, Эфраим считал, что время для этого еще не пришло. Приглашение тогдашнего военного атташе Египта оставалось, однако, действительным.

Теперь, по данным Эфраима, человека, который пригласил меня, должны были сменить. Так как мы не знали, кто будет его преемником, а знали лишь, что нынешний атташе точно не работает на Моссад, возможность безопасного посещения Египта показалась подходящей.

- Ты должен поехать туда и вскрыть связи Моссад и фундаменталистов. Я получаю время от времени обрывки информации, и мне нужна возможность передавать ее им через источник, которому они доверяют.

- Ты что, хочешь, выпускать в мир фальшивые сведения? Мне нужно было узнать, не хочет ли он использовать меня в качестве канала дезинформации. В этом случае он не мог рассчитывать на меня. У меня не было никаких особых чувств к египтянам, но я просто не хотел пользоваться методами Моссад. Я не верил, что черта можно прогнать с помощью сатаны.

Он заверил меня, что это не тот случай. Информация, которой он располагает, послужит аресту различных фундаменталистов и раскрытию линии по доставке оружия от афганских моджахедов к “Братьям-мусульманам” в Египте.

- Это долгий путь, чтобы транспортировать оружие, - заметил я.

Но выяснилось, что как раз наоборот. Так как большая часть вооружения моджахедов была американского производства, то оружие напрямую из Израиля поставлялось “Братьям-мусульманам”, при этом курьерами служили кочевники-бедуины в демилитаризованной зоне на Синайском полуострове.

Моссад мог, конечно, поставлять и советское вооружение со складов ООП, захваченных у ООП в Ливане в 1982 году. Когда оружие попадало на египетскую землю, его поставляли посредникам, которые передавали его фундаменталистам.

- Дестабилизировать, дестабилизировать, дестабилизировать, - сказал Эфраим. - Это все, что они делают, постоянно. Все равно, кто и что об этом скажет, они могу думать только о том, как бы спровоцировать хаос. Они не думают, что огонь, который они разжигают, однажды проглотит и их самих.

- Через пару дней вернется Белла. Я совершу с ней и с детьми маленькую поездку в Вашингтон и получу там мою визу. Это в том случае, если контакт еще существует.

- Не откладывай это надолго. Я слышал, что ты разговаривал с Ури.

Его слова сразили меня наповал. Я не знал, что мне говорить, и должен ли я вообще что-то говорить. - До тебя это поздно дошло. Это было уже довольно давно.

- Ну, не так уж и давно. Ты с того времени выходил с ним на связь?

- Спроси его самого.

Он больше ничего об этом не сказал. Вечером я подвез его в аэропорт, и он улетел. Он хотел доставить мне некоторые данные о транзите оружия, как только я вернусь из Вашингтона, и буду знать точное время моего путешествия.

Нашу маленькую поездку мы совершили в пятницу, 4 июля, в День Независимости - национальный праздник в США. В египетское посольство я хотел пойти только в понедельник утром. Поездка прошла без осложнений. Я рассказал Белле, что должен встретиться с некоторыми дипломатами из Заира и подготовиться к командировке туда.

В посольстве все прошло гладко. После того, как я передал свой паспорт сотруднику службы безопасности на входе, меня провели в великолепную комнату, обставленную в светло-голубых тонах. Меня попросили подождать под портретом улыбающегося египетского президента Хосни Мубарака. Несколько минут спустя вошел атташе и очень сердечно поприветствовал меня. Он хотел узнать, не суеверен ли я. Я сказал, что нет. Он сказал, что мой полет намечен на 13 июля - через неделю. Я скрыл это, но я почувствовал слабость в коленях. Мой готовый билет должен был лежать в окошке авиакомпании “Аэр-Лингус” в аэропорту Кеннеди в Нью-Йорке, но мне еще нужно было заплатить за него - они только зарезервировали место. Он дал мне конверт с двумя тысячами долларов. 20 июля я должен был вернуться. По его данным, меня должны встретить в аэропорту и привезти на надежную конспиративную квартиру. Он пообещал мне, что мне не стоит волноваться, и что об оплате моей работы уже говорилось с чиновниками в самом Египте. Он ясно дал мне понять, что из-за своего дипломатического статуса и уважения законов США как принимающей страны он после установления связи не будет больше иметь к этому делу никакого отношения.

- Если Ваша совесть чиста, когда Вы делаете дела с нами, - сказал этот человек с улыбкой, - вам совершенно нечего бояться.

Эта фраза испугала меня больше, чем какая-либо угроза. Но была ли это на самом деле скрытая угроза, или я просто ее так воспринял в своем сомнительном положении?

На обратном пути в Оттаву я был полностью занят своими мыслями. Я чувствовал, как надо мной качается дамоклов меч. Наконец-то я поселился в том месте, где чувствовал себя хорошо, и начал новую жизнь. Теперь я должен был снова отправляться в путешествие в преисподнюю, из которой я так недавно выбрался. Но я знал, что эта новая жизнь была только иллюзией. Я все еще был солдатом на очень далеком передовом посту по ту сторону границы моей страны, границы, которая была так далека и размыта, что никогда не было видно, на какой именно стороне ты стоишь. Это была одна из тех границ, для определения которой нужно было воспользоваться философией, а мне это совсем не нравилось.