Глава 15. Дело о неприкаянной душе

 

Дитерин Винрат Саваох был зол. Несмотря на все медитативные техники, которые он знал и большой опыт, раздражение так и рвалось наружу.

Его спеленали как мальчишку. Конечно не стоило быть настолько беспечным и ложиться спать в таком месте, но кто мог знать, что стражи пустоши будут активны и днем. Надо было учесть, что охранные чары могут не сработать. Однако не сработали также и защитные артефакты, которые он прихватил с собой из дома. Небывалый случай. Все прошлые разы, когда дорога проходила близ пустошей Зефруса, не было и намека на повышения уровня некроэнергий. Уж он бы то такое почувствовал.

Все равно хранителя арсенала следовало бы скормить выгребным червям за такую заботу о безопасности дома. Артефакты рассыпались в пыль, так и не сработав. Жаль только, высказать свое мнение о качестве работы хранителя уже не удастся. Что‑то Дитерину подсказывало, что это его последнее путешествие.

Сидя в энерго‑ловушке, он уже вечность пытался обуздать свой гнев. Получалось откровенно плохо. Даже хваленая семейная хладнокровность пасовала перед явным проявлением непрофессионализма и, как бы сказал его наставник, глупого ребячества.

В один момент лишился всего. Оружия, с которым не расставался с самого детства, артефактов с таким трудом уведенных из‑под носа хранителя, и венец всего – родового кольца. Последнее злило его больше всего.

Стражи отобрали все, включая куртку с бронированными вставками. Видимо посчитали шипы на вставках с примесью лунного серебра достаточно опасными, чтобы быть оружием. Хорошо еще, они не знают про родовые отметки на теле. Иначе их бы уже срезали, с не очень умного тела дроу.

Из источника тоже каким‑то образом выкачали всю энергию. Теперь его не хватило бы даже на то, чтобы свечку поджечь, буде возникнет такая необходимость.

Говорят, людишки жгут свечки во славу богов. Ароматным дымом, что ли пытаются их задобрить. Глупцы! Пора бы понять – боги любят жертвы. Ничего не может быть лучше врага твоего дома, принесенного в жертву на алтаре.

Постепенно, заученно дыша, удалось немного снизить накал страстей, полыхавший в душе. Дроу даже начал изучать местность в поисках выхода. Место его заточения, в истинном зрении, выглядело как марево из зеленого тумана, образующего круг в десяток шагов. Видимых прорех в защите не было.

Еще в самом начале, придя в себя, он пытался выбраться наружу, но вынужден был признать, что без запаса энергии это безнадежная затея. Управление тонкими энергиями, не его конек. Вот если нужно что‑то разнести, сломать или сжечь – это, пожалуйста, обращайтесь. Ха! Как верещал наставник дома по магии призыва, когда он случайно поджег его парадный плащ, по случайности висевший на своем хозяине. Невольно улыбнувшись, дроу решил провести оставшееся время с пользой. Надо попытаться наполнить источник хотя бы на пятую часть, так его будет достаточно на один удар родового проклятья. Все лучше, чем безмолвно как скот ждать смерти.

Закрыв глаза, он попытался сосредоточиться.

 

* * *

 

Мальцев очнулся от удара о землю. Бросив тело в центре расчищенной площадки, духи втянули руки‑щупальца и выплыли за границы сферы. Дальнейшее было не их заботой.

Переборов головную боль, и не открывая глаз, Федор незаметно провел инвентаризацию конечностей. Всё на месте, повреждений нет, это хорошо. Вещей и оружия тоже нет, это плохо. Конечно не так плохо, как отсутствие понимания как он тут оказался. Черт! Надо заканчивать с обмороками. Прямо как институтская девица, хлоп и ручки сложил. Последнее, что парень помнил – это как он сидит у костра.

Вот он протягивает руку к сухой ветке, намереваясь подкинуть её в костер. Чувство чужого присутствия, мечи слишком далеко, не успеть. Всё. Дальше картинка обрывается.

Мля! Как же холодно! Мальцев осторожно присел, руки в локтях сильно саднили, словно от обморожения.

Так. А это что за балахоны? В свете лун, вокруг площадки, на которой он находился, стояли какие‑то люди в длинных темных плащах, по трое с каждой стороны. На лица у всех были накинуты капюшоны, что не давало возможности увидеть лица. Прямо ку‑клукс‑клан какой‑то. Несмотря на довольно сильный ветер, одеяния не колыхались.

Имея уже понятие о своих посредственных успехах в дипломатии, Федор решил подождать действий со стороны странных балахононосителей.

В свете луны вышедшей из‑за туч, Мальцев увидел нечто, что разом поменяло все его планы. Носители балахонов неподвижно висели!!! в воздухе, по крайней мере, никакой опоры под ними не было. Учитывая неверный свет луны и окружающие его развалины, смотрелось это жутко. В животе что‑то свело спазмом. Федор рванулся между ближайшими фигурами, но тут же отлетел обратно в центр площадки.

Мля. Опять вляпался во что‑то. – Метясь по площадке, парень громко и многословно информировал мир о своем негодовании. Площадку огораживала невидимая упругая стена, которая отталкивала его каждый раз, как он приближался к краю. Потратив некоторое время на бесплодные попытки вырваться, парень уселся в центре. На его взгляд это было самое безопасное место, так он мог среагировать на движение со всех сторон.

Балахоны все также безмолвно висели в воздухе. Мальцева посетило впечатление, что они отрабатывают давно устоявшийся распорядок.

– Наконец то ты угомонился. Молись своим богам человек, чтобы нам не нашли компанию на сегодня!

– … ‑ Мальцев подскочил на добрый метр. – Итическая сила! Как он не заметил этого? Кстати, кто это?

В углу площадки, подобрав под себя ноги, сидел высокий, длинноволосый старик. Федор напрягся, зрачки старика отсвечивали зеленым, прямо как у ночных хищников. Жутко.

– Сядь и утихни. Своим топотом ты мешаешь мне думать. – Фигура сделала повелительный жест рукой и прикрыла глаза.

У старика оказался удивительно молодой голос, и не свойственная старым людям пластика. Подобравшись поближе, в свете лун, Мальцев с непонятным негодованием опознал собеседника. Это был дроу, да и кто еще это мог быть – с длинными серебристо белыми волосами, типичными ушами и пепельно‑черной кожей. Отступив на шаг назад, этого требовало взвывшее чувство самосохранения, парень отметил, что дроу, также как и он – безоружен. Тот кто поместил его сюда, также избавил и его оппонента от всех колюще‑режущих приспособлений. Хотя, зная любовь этого племени к острым железкам, с того бы сталось утаить парочку в труднодоступных местах.

– Успокойся человек, я не собираюсь тебя убивать. Замри наконец. – Сморщив нос, недовольно сказал дроу, снова открывая глаза. – И перестань так потеть вонючка, могу ведь и передумать.

– Ты и сам пахнешь не цветами, нашелся тут, парфюмер недоделанный! Нюх у него, видите ли, нежный. – Не выдержал Мальцев. Он и сам был не в восторге от своего походного запаха. Приходилось часто обмазываться соком трав, который по идее должен был отпугнуть вездесущих насекомых. Пахли травы отвратно, но это еще не повод обзываться. Радость от общения с живым существом, как‑то отошла на второй план, замещаясь растущим негодованием от незаслуженной грубости.

– Не знаю, кто такой парфюмер, но ты выбрал неправильный день для смерти, животное!

Срикошетив от ограждающего круга, Федор в последний миг успел напрячь мышцы и сгруппироваться, но все равно удар дроу потряс его. Этот недоэльф, каким‑то способом словно размазался в воздухе, преодолев разделяющие их метры, и нанес Мальцеву шквал ударов, часть которых он все‑таки рефлекторно сумел заблокировать. Но и те, что прошли, отозвались очень неприятными ощущениями.

Вторично врезавшись в ограждающий круг, парень прокатился по земле, и спружинив конечностями, замер в низкой стойке. Изнутри поднималась жаркая волна гнева, на свою нерасторопность и что самое важное на его противника. Дроу бил насмерть. Каждый из ударов, не сумей Мальцев вовремя среагировать, гарантированно привел бы к смертельным повреждениям. Даже сейчас точки ударов пульсировали жгучей болью, однако он не мог отступить.

– Эй, мудило! Попробуй еще раз.

 

* * *

 

Дитерин медленно повернулся к оборванцу. Это дурно пахнущее животное изволило остаться в живых? Дивные дела творятся этой ночью. Человечек выдержал серию северной звезды, отбив некоторые удары! Серию, которую дроу десятилетиями отрабатывал до полного врастания в рефлексы. Каждый удар этой связки был направлен на поражения строго определенной точки организма. И нанесены они были с чудовищной скоростью мастера боя, которая даже при неточном попадании должна была обеспечить серьезный травматический эффект.

Исполнив безупречный прыжок, Дитерин выплеснул серию своих коронных ударов, закончившуюся рубящим сверху, на добивание. После такого не выживет никто.

До воткнувшегося головой в землю, полу оглушённого дроу не сразу дошло, что происходит. Однако, мнгновенно опомнившись, он взмыл в воздух и, перейдя на запредельную скорость, атаковал своего противника, со всей своей силой и гневом.

 

* * *

 

Ну и упорный этот псевдонегр. – Отметил отстраненно Мальцев. – Уже раз десять упал, а все поднимается и идет. – Разозлившись, Федору удалось как‑то активизировать память наставника. И хотя он совершенно не помнил, чтобы в той памяти, что с ним поделились, присутствовало изучение борьбы без оружия, однако эффект был как говориться налицо. К счастью на лицо дроу.

Ловко перехватив молотящего воздух дроу за рукав и пояс, он, используя инерцию и свое тело как рычаг, отправил того в недолгий полет на край площадки, ожидаемо закончившийся неудачным приземлением, с приятным сердцу стуком. Летательный аппарат при этом получил обширные повреждения фасада и судя по фасаду же, фактически летальные повреждения ЧСВ.

Взвыв и неприятно ускорившись, дроу неосмотрительно рванул с места месить воздух, поэтому тут же был перехвачен и отправлен тренировать вертикальную посадку. В этот раз земля отозвалась отчетливым хлопком, поскольку приземление вышло всем телом плашмя.

У дроу неважная аэродинамика. – Заключил про себя Мальцев.

Уже не столь уверенно держась на ногах, Дитерин набросился на своего противника, пытаясь хотя бы ухватиться за него. Если уж руки отказали, так есть ещё зубы и ногти.

Распознав нехитрые намерения, парень встретил его прямой ногой в торс, отчего дроу, всхлипнув, подлетел в воздух и упал на колени. Крутнувшись на нижнем уровне, Федор ювелирно состыковал ногу с черепом длинноухого негра, отчего тот скорбно раскинув руки, обнял землю и затих. Живописно раскинувшееся туловище, встать больше не пыталось.

– Вот так вот мля! Твоё кунфу отстой!

Интеллектуальную беседу двух пленников прервал низкий, на уровне вибрации костей звук. От этого леденящего кровь звука хотелось вжаться в землю и закрыть голову руками. В груди вибрируя рос комок льда, вымораживая волю и самообладание, мешая дышать.

Масла в огонь подливал дроу, который от полученной трепки видимо совсем свихнулся. Псевдонегр катался по земле, зажав уши руками и заходясь при этом диким криком. Мальцеву только чудом удавалось сохранять спокойствие, помогало знание цивилизованного мира – армия США и Израиля используют шумовые пушки для разгона толпы, но там мощность звука составляет больше ста сорока децибел, здесь же явно меньше. Помогла также и некоторая привычность к большому шуму города и громкой музыке.

С угасанием звука, в круг медленно вплыла фигура в балахоне, из‑под капюшона которой струился зеленоватый светящийся туман. Этот образчик летающих хламид был заметно больше тех, что окружали сферу заточения. От широкой фигуры отрицающей всякие законы физики, плотно веяло грязными волнами ужаса, словно это был его естественный запах.

Отступая подальше, от внушающего страх гостя, Федор следил краем глаза и за остальными фигурами в мрачных одеяниях, беззвучно парящими на своих местах.

Его невезучий сосед – дроу, успел за краткое время затишья подняться на колени. В лунном свете было видно, что вечерний концерт не прошел для него даром. Кровью из ушей, абориген залил себе всю рубаху. Сложносоставная прическа дроу, выглядела теперь скомканной и испачканной паклей.

Мальцев успел только вздрогнуть. От балахона к дроу мелькнул сгусток зеленого тумана, сбив того обратно на спину. Отвернувшись от пленников, излучающая ужас фигура поплыла к краю сферы, словно на невидимом аркане волоча за собой дрожащий груз. Дроу при этом свирепо вращал глазами, но из конвульсивно открываемого рта не доносилось ни звука.

Ну почему ты такой дурак? – Задал себе риторический вопрос Федор, прыгая на висящую в воздухе фигуру.

 

* * *

 

Сотрясаясь крупной дрожью, Дитерин только и мог, что таращить глаза да поминать про себя демоновых родственников и свою неугомонную пятую точку, которая ну никак не могла уняться и усидеть на одном месте больше седмицы. В свете происходящего, служба в дворцовой охране уже не казалась таким уж катастрофическим событием. Однако прислушавшись к себе, дроу резюмировал, что снова поступил бы так же. Часами стоять на посту покрываясь пылью и паутиной, не‑е‑т, с ума сойдешь раньше первого цикла службы. Где‑то к этому времени дают повышение. И кого охранять? Самодовольных хлыщей, знать по рождению и их домашних зверушек? Лучше сдохнуть в поисках места в жизни, чем устилать это место остатками своей гордости. Тут дроу поздравил себя, что с целью путешествия ему уже похоже повезло, причем не самым самолюбощадящим способом.

Больнее всего ударило по самолюбию даже не то, что его как куль с крупой тащат по земле, а то, что какое‑то недоразвитое тупое животное сумело побить его, первого бойца клана Северной звезды.

Какая ирония судьбы. Лучший мечник клана, гроза фронтира, побит грязными руками какого‑то вонючего оборванца. Совсем плохая надпись будет на могильной плите, недостойная отпрыска клана Саваох. Впрочем, о чем это он? Одернул себя дроу. Не будет ничего, ни могильной плиты, ни заплаканных красавиц, ни церемонных ритуальных жертвоприношений, способных удовлетворить изысканный вкус истинного охотника. Ничего не будет.

Перебирая кочки своей многострадальной головой, дроу лелеял только одну мысль, человечку тоже конец. Камень боли прожорлив, для насыщения, ему в лучшие годы требовались сотни жертв. В доступных ему книгах камень упоминали только с приставкой проклятый, гарантируя муки бездны каждому рискнувшему на проведение ритуалов с этим артефактом. Так что ждет их с человечком бесконечно долгая ночь, полная боли.

Однако и тут человек сумел его удивить. Этот образец людской тупости, помноженной на наглость, подождав пока Жнец повернется к нему спиной, атаковал его со спины. Безмозглое создание очевидно не знало, что высший вид темных душ неуязвим для материального оружия. Тем удивительнее было зрелище Жнеца, отлетающего с воем за спины окружения.

Человечек между тем валяется на земле, растирая ноги в том месте, в котором он соприкоснулся с духом. Призрачная плоть этих созданий жгла как дыхание бездны. А может, она из него и состояла.

Чувствуя, как руки и ноги избавившись от пут, постепенно обретают чувствительность, Дитерин готовился принять свой последний бой. Это будет весело, заключил он оскалившись. С голыми руками на духов бездны. Достойно храбрейших.

 

* * *

 

Растирая обмороженные ноги, Мальцев, в который раз уже проклинал неизвестно откуда взявшееся чувство ложного всесилия, в очередной раз втравившее его в приключение. Какого черта он вступился за этого мудака дроу? От этих аборигенов добра ожидать не приходится, они тут все агрессивные какие‑то. Надо бы..

Додумать Мальцев не успел, что‑то ударило его в спину, отбросив в середину площадки и стиснув до хруста в ребрах приподняло над землей. Шею и грудную клетку сжали холодные тиски, прерывая дыхание и заставляя заполошно сучить ногами и размахивать руками в попытке освободиться. Воздух вокруг Федора словно начал замерзать. Сердце, трепыхаясь в чудовищном ритме, с трудом проталкивало мерзнущую кровь. Хрипя пережатой гортанью, Мальцев сквозь слезы в глазах различил, как в круг вплыл обиженный им балахон и даже успел уловить некоторый оттенок гнева, мелькающий в призрачных зеленых всполохах. Затем чувство реальности растворилось в гнетущем холоде, и он провалился в темный тоннель.

Не ощущая вокруг себя привычного пространства, он падал в бесконечную бездну. С каждым мигом становилось всё холоднее, словно он приближался к чему‑то бесконечно стылому, смертельно обжигающему человеческую душу. Холод острыми когтями сжимал его сердце, заставляя терять решимость и остатки ускользающего сознания.

Ну уж дудки! В груди яростно разгорелось второе солнце. Своим пульсирующим светом, оно наполнило Мальцева жаркой силой. Сияние и пульсация теплоты на какое‑то время оградило его от всепрникающего холода.

Падение прекратилось. Он повис посреди пустоты. Одинокая искра света, посреди бескрайней тьмы безнадежности. Однако холод не потерял надежды на реванш, пытаясь пробиться сквозь непрочную скорлупу защиты. Тьма вокруг искры заклубилась, сгущаясь в уродливые мерзкие щупальца, которые принялись рвать и терзать оболочку защитного предела. Щупальца непристойно дрожали, отрывая от огня его души искрящие куски.

С каждым оторванным кусочком, он терял частицу своей сути, что‑то бесконечно дорогое и невосполнимое. От ощущения безысходности, так часто посещавшего его за последний месяц, парень беззвучно взмолился всем возможным силам, прося их о помощи, ибо на пороге гибели не остается тех, кто не верит в бога.

Искра сути, неровно горящая во мраке, начала расползаться, охотно поглощаясь клубами тьмы, которые от каждого поглощенного сгустка крепли и росли.

В панике метясь внутри своего я, Мальцев пытался найти хоть какое‑то оружие от этого воплотившегося кошмара. Нащупав внутри какую‑то вещественно более твердую структуру, инородно оплетающую его сознание, он отчаянно рванулся, пытаясь освободить её, призывая хоть кого‑либо на помощь. Структура отозвалась небольшим энергетическим всплеском, будто кто‑то вдруг недоуменно откликнулся. Отклик в свою очередь не предвещал ничего хорошего. Каким‑то внутренним чувством, он понял, что это будет едва ли не страшнее всего, что было ранее.

Печать, задрожав, притянула ставшее бессильным сознание. Тут же щупальца тьмы, словно почувствовав слабину, навалились снова, разрывая и поглощая сгустки света.

Тишину вокруг него вдруг потряс огненный всполох, откинувший на недолгое время клубы тьмы от беспомощной терзаемой жертвы. Тьма заревела, набухла и как будто бы стала менее плотной. Щупальца бессильно обвисли, отпустив уже оторванные части искры, которые поспешили соединиться с ядром.

Парень увидел, как печать разгорелась яростным красным пламенем, отгоняя клубы тьмы, нерешительно застывшие по краям освещенного пространства. С оглушительным рыком, из печати вырвалось ослепительно яркое пламя, гневно бурля и рассекая неосмотрительно оказавшиеся близко щупальца. У инфернального сгустка гнева выросли огромные когти и не менее громадная пасть, которыми он начал молниеносно бросаться в сторону громадного клубка тьмы и терзать его, вцепляясь и отрывая большие куски эфемерной плоти.

Меркнущим сознанием, Федор ощутил удовлетворение от акта свершившейся мести, жалея только, что она происходит без его активного участия.