Согласие Мечи из красного железа Карфаген

У этого мира было два имени, но лишь одно из них имело значение. Первое дали аборигены, и скоро ему предстояло затеряться на страницах истории. Второе принесли завоеватели, и оно должно было сохраняться веками, словно клеймо, означающее принадлежность мертвой планеты к Империуму.

Шар вращался по своей орбите в пустоте с неторопливой грацией, напоминавшей о далекой Терре. Его сине-зеленая поверхность тоже словно принадлежала младшему брату почтеннейшего из миров. Но океаны Терры испарились после столетий войн и тектонических сдвигов, в то время как океаны Сорок Семь-Шестнадцать кишели жизнью, приспособившейся к соленой воде, а их глубину не смогло бы объять даже воображение поэта. Возможно, в будущем этот мир стал бы чем-то вроде метрополии-бастиона, сродни Терре, где остатки бесплодной земли стиснуты дворцами, замками и плотно расположенными башнями ульев. Но сейчас он был окрашен в коричнево-зеленый цвет нетронутых лесов и бело-серый горных хребтов. Города из хрусталя и серебра были точками разбросаны по континентам, их шпили пронзали небо, опираясь на хрупкие, почти смехотворные основания. Города соединялись старыми дорогами — торговыми венами, по которым струились караваны.

Это была Сорок Семь-Шестнадцать, шестнадцатый мир, который предстояло привести к согласию Сорок седьмой экспедиции.

Спустя четыре недели после вылета с Хура, флот Несущих Слово вошел в систему, рыская вокруг Сорок Семь-Шестнадцать с хищной неторопливостью древних пиратов.

Серые боевые корабли висели на орбите восемь часов с выключенными двигателями, не предпринимая никаких действий.

На девятый час по каждому из кораблей пронеслось оживление. На командном мостике «Фиделитас Лекс» появился примарх в сопровождении Эреба и Кор Фаэрона. Оба Астартес были в боевом облачении: первый в серой броне Легиона, а второй в устрашающем доспехе элитных терминаторов.

Изображение вживую транслировалось на мостики всех кораблей Легиона, и все новые тысячи воинов наблюдали за возвращением своего примарха.

Лоргар был одет в глянцево-серый доспех, простота которого только придавала ему величественности. Его кривая улыбка выдавала некое скрытое веселье, которым ему хотелось поделиться с сыновьями.

— Надеюсь, вы простите мне отсутствие, — слова перешли в смешок. — Я уверен, что вы насладились размышлениями и отдыхом за это время.

Астартес вокруг него разразились смехом. Кор Фаэрон опустил пустые глаза, бледно усмехнувшись. Даже Эреб улыбнулся.

— Сыны мои, прошлое осталось позади, и теперь мы смотрим в будущее, — в серой перчатке Лоргара был сжат его крозиус. Он закинул булаву на плечо с непринужденной легкостью.

— Те из вас, кто приписан к другим экспедиционным флотам, вскоре получат возможность к ним вернуться. Но прежде мы обновим наши братские узы как единый Легион.

Новый всплеск оживления прокатился по палубам сотни кораблей.

— Это Сорок Семь-Шестнадцать, — улыбка Лоргара вновь стала задумчивой, хотя меланхолия и лишала ее некоторой доли уверенности. — Мир столь прекрасный.

Свободной рукой он пригладил свою короткую каштановую бородку, чуть длиннее и аккуратнее обычной щетины на подбородке.

— Я не верю, что жители этого мира безнадежно испорчены, но, как мы уже видели, мои решения критикуются.

 

Смех усилился. Кор Фаэрон и Эреб встретились взглядами, и их смешки присоединились к Легиону. Вся эта легкомысленная веселость служила изгнанию отвратительного воспоминания об унижении, и оба воина понимали это.

— Вы все видели подробности операции, — произнес примарх, — Первый капеллан и Первый капитан сообщили мне, что главы орденов встречались сегодняшним утром, чтобы обсудить задачи и зоны высадки, так что не стану тратить ваше драгоценное время. — в его улыбке поубавилось веселья, но она не покидала его лица. — Император желает, чтобы Семнадцатый Легион вел завоевания быстрее. Если мир нельзя быстро привести к согласию, его следует очистить до основания. Таким образом мы приходим вот к чему.

Эреб вскинул крозиус, и в то же время зубчатая молния проскочила по когтям Кор Фаэрона.

— Сыны мои, — улыбка повелителя исчезла так быстро, что многие усомнились, была ли она вообще, — простите мне слова, которые долг вынуждает меня произнести.

Лоргар поднял булаву из черного железа и указал ей на планету, медленно вращавшуюся на обзорном экране. Бури кружились над ней, словно исполняя метеорологический балет на глазах Легиона: низкая орбита флота проходила по краю атмосферы планеты.

Несущие Слово, — сказал примарх. — Убейте всех мужчин, женщин и детей на этом погрязшем в ереси мире.

 

Кирена ждала, пока не стало ясно, что Аргел Тал не собирается продолжать. Лишь тогда она заговорила.

— И вы? — спросила она, — вы сделали это?

— А ты не почувствовала, как задрожал корабль, открывая огонь? — капитан прошелся по комнате Кирена задумалась, мерит ли он помещение шагами, или же разглядывает то немногое личное имущество, что у нее было. — Мне слабо верится, что ты спала все двенадцать часов, что длилась орбитальная бомбардировка.

Кирена не спала совсем. Когда два дня назад взвыли сирены, а комната содрогнулась, она знала, что происходит. Боевые корабли Несущих Слово начали атаку с обстрела, длившегося целый день. Как только мириады механических процессов приходили в нужную фазу, основные орудия общим залпом выплевывали зажигательные заряды на планету внизу. От грохота у нее закладывало уши на полминуты и это наихудшее время она оказывалась ослепленной и оглушенной одновременно, лишенной всех чувств. Кто угодно мог войти в комнату, а она бы и не заметила. Кирена лежала на неудобной кровати в плену собственного воображения и молилась о том, чтобы не ощутить незнакомые пальцы на своем лице.

— Я имела в виду не это, — сказала она, — вы спустились на поверхность, когда прекратился огонь с небес?

— Да, мы приземлились в виду единственного уцелевшего города. Его было необходимо уничтожить с земли, орбитальные орудия не смогли пробить защитный щит.

— Вы… вы уничтожили целый мир за один день?

— Мы — Легион Астартес, Кирена. Мы выполнили свой долг.

— Сколько людей погибло?

Аргел Тал видел подсчеты авгуров. Они оценили масштабы жертвоприношения того дня примерно в двести миллионов человек.

— Все, — ответил капитан. — Все люди на планете.

— Я не понимаю, — она прикрыла бесполезные глаза, — все те люди… Чем они заслужили смерть?

— Некоторые культуры нельзя перевоспитать, Кирена. Нельзя рассчитывать на раскаяние цивилизации, которая построена на порочных принципах. Пусть лучше они сгорят, чем живут в нечестивости.

— Но почему они должны были умереть? Какими грехами они запятнали себя?

— Потому, что так пожелал Император. Остальное не имеет значения. Эти люди плюнули на предложенный нами мир, рассмеялись над нашим желанием привести их в лоно Империума и открыто показали свой тяжкий грех невежества, создавая множество разумных машин. Порождение ложной жизни, повторяющей человеческую, омерзительно для нашего рода, подобное нельзя оставлять безнаказанным.

— Но почему? — вновь спросила она. За последние дни эта фраза стала для нее практически мантрой.

Аргел Тал вздохнул.

— Ты знаешь старую пословицу: «Суди о человеке по его вопросам, а не по ответам»?

— Знаю. Нечто похожее было в ходу у нас на Хуре.

— В разных формах она существует по всей галактике. Изначально это терранское выражение. Но на Колхиде есть аналог: «Благословенен разум, в котором не остается места сомнениям».

— Но почему? — еще раз повторила девушка.

Аргел Тал проронил второй вздох. Это оказалось нелегко — девушка была безгранично наивна, а Аргел Тал, как он сам знал, не являлся хорошим учителем. Но кто-то должен был ее просветить. Нет ничего хорошего в утаивании правды.

— Ответ лежит в самих звездах, Кирена. Мы — молодой вид, разбросанный по тысячам миров. В межзвездном пространстве множество угроз: бессчетные виды ксеносов, настроенных враждебно. Те, кто не нападает сразу, чтобы пожрать или уничтожить, опасны по иным причинам. Эти древние цивилизации идут к упадку потому, что не могут поддерживать собственное стабильное развитие, или же потому, что в гордыне создали технологии, которые обрекли их. У этих рас нечему учиться. Вскоре история вычеркнет их со своих страниц. Так оставим ли мы колонии человечества на растерзание чужим или же присоединим их бесценные планеты к мощи молодого Империума? Позволим ли мы этим людям и впредь пребывать в невежестве и навредить себе — а может быть, и нам — или же сокрушим их до того, как они станут еретической угрозой?

— Но…

— Нет, — голос Аргел Тала был холоден, словно камень, — в этот раз никаких «но». Империум прав и потому могуч. Так говорят наши итераторы, так написано в Слове и так будет. Мы преуспели там, где потерпели поражение другие человеческие культуры. Мы возвысились там, где пали чужие расы. Мы повергаем ниц любую солнечную империю или одиночный мир, которые отвергают наш благожелательный союз. Какие еще нужны доказательства того, что мы, и только мы, идем правильным путем?

Кирена умолкла, закусив нижнюю губу.

— В этом… есть смысл.

— Разумеется, есть. Это — истина.

— Итак, они все мертвы. Весь их мир. Расскажи мне, как выглядел их последний город.

— Как пожелаешь. — Аргел Тал пристально взглянул на женщину. За последние четыре недели ее здоровье заметно улучшилось, и теперь она была одета в бесформенное серое облачение слуг Легиона. Когда он впервые встретил ее в одеянии слуги, она спросила у него, какого цвета ее новая одежда.

— Серая, — ответил он.

— Хорошо, — улыбнулась она в ответ, но не стала развивать тему.

Сейчас Аргел Тал смотрел на ее молодое лицо, не омраченное сомнениями или смущением.

— Почему тебе так интересен этот город? — спросил он.

— Я помню о Монархии, — сказала она, — кто-то должен запомнить и этот город.

— Вряд ли я его забуду, Кирена. Шпили из стекла и воины из движущегося хрусталя. Сражение не было долгим, но не было и легким.

— Ксафен был с тобой? Он добр ко мне. Он мне нравится.

— Да, — произнес Аргел Тал, — Ксафен был рядом. Он первым из всей Седьмой роты узрел нечестивость врага, когда щит города исчез.

— Ты расскажешь мне, как это случилось?

 

— Капитан, — донесся по воксу голос Ксафена, — вы не поверите, что я вижу.

Аргел Тал продвигался через руины окраин в сопровождении штурмового отделения Торгала. Закованные в серое братья шли по улице, с хрустом давя подошвами обломки местных стеклянных построек. В руках каждого из воинов урчали работающие на холостом ходу цепные мечи. На каждом зубчатом клинке виднелись пятна крови.

— Говорит Аргел Тал, — отозвался капитан в вокс, — мы на западе, никакого сопротивления. Доложите состояние.

— Разумные машины, — голос Ксафена искажала статика, но в нем все равно было ясно слышно отвращение. — Они создают разумные машины.

Аргел Тал повернулся на восток, где город из стекла и черного камня с прожилками уже начинал рушиться, раскалываясь на части. Огонь беспрепятственно гулял по улицам, приближаясь к сердцу города — явный признак наступления Легиона.

— Штурмовое отделение Торгала, — произнес он в вокс. — Несущие Слово, за мной.

Громоздкие двигатели у него за спиной ожили, поднимая его в небо с хриплым ревом.

Данные альтиметра мерцали поверх синеватого изображения с линз, обновляясь, на его ретинальном дисплее. Внизу проплывали невысокие башенки из переливающегося стекла и змеящиеся улицы. Местная культура создавала архитектуру, танцующую по их желанию. Капитан не был уверен, произведение ли это искусства или же некий рациональный процесс, который он не мог понять. И все же город из усиленного чужеродного стекла… чернокаменные улицы…

В чем-то он был красив. В безумии часто встречается свое очарование.

— Вижу вас, — передал он Ксафену. Под ним отделения Несущих Слово двигались сквозь руины разрушенного городского квартала, отряды в серой броне сражались с серебристой мерзостью, искрившейся нездоровой энергией. Рецепторы брони откликнулись на его недоумение и увеличили изображение вражеских воинов.

Аргел Тал все еще не был уверен, на что же он смотрит.

— Вниз, — скомандовал он отделению Торгала. По воксу прошла серия подтверждающих импульсов. Аргел Тал отключил двигатели мысленным усилием, и колхидская руна на его визоре сменила цвет с красного на белый. Задрожав, основные ускорители выключились. Широкие сопла оставляли дымный след, в то время как активировались вспомогательные двигатели, гася скорость его пикирующего спуска до той, которая была бы чуть ниже смертельной.

Посадка была жесткой. Бронированные сапоги врезались под его весом в мостовую, и по камню разбежалась паутина трещин. С ревом двигателей и хрустом ударов о землю остальные его воины опустились вокруг него.

— Звезды небесные, — произнес Торгал, указывая на разрушения своим ворчащим цепным мечом, — я понимаю, что имел в виду капеллан.

Через полуразлушенные остатки стеклянных строений приближалась на трех паучьих ногах одна из разумных машин противника. На них было множество суставов, и каждая заканчивалась клинком, вонзавшимся в землю при каждом шаге. Торс машины мог бы сойти за человекоподобный, если бы не был полностью сделан из движущегося стекла.

Под прозрачной кожей виднелся металлический скелет и вены электроцепей.

— Это наверняка украшение, — проговорил Торгал по воксу, пока конструкция приближалась на своих режущих конечностях, — я хочу сказать… просто взгляните на это.

— Ты тратишь время впустую, черт побери, — ответил Ксафен, — прячься в укрытие, пока оно не выстрелило снова.

Аргел Тал подбежал к ближайшей стеклянной стене, за которой лежало несколько бойцов Ксафена. Остальные воины штурмового отделения рассредоточились.

— Оно стреляет? — переспросил Аргел Тал. — Ты уверен, что это не автоматизированная статуя, и что ты не устроил тут героическое сражение с произведением местного искусства?

— Оно стреляет, — проворчал Ксафен, — и оно не умирает. Сам погляди. Отделение Малнора, атаковать.

Из расположенного чуть впереди кратера с наработанной синхронностью поднялись несколько Несущих Слово и открыли огонь из болт-пистолетов. Заряды врезались в стеклянное тело существа, нарушая его равновесие, но не причиняя видимого вреда. Электрические разряды вспыхивали там, где болты достигали цели, взрывая заряды так, что те наносили лишь мизерный кинетический урон.

— Прекратить огонь и отсутпить, — скомандовал Ксафен.

— Я начинаю уставать от этого приказа сэр, — проскрипел голос Малнора, но огонь болтеров смолк.

Создание немедленно выровнялось и развернулось в направлении скрывшихся в укрытии воинов Малнора. Схемы, заполнявшие его нутро, полыхнули фосфорицирующей злобой, а из открывшегося рта вырвался ослепительный разряд, лизнувший край воронки и оплавивший черный камень.

— Оно сделано из несокрушимого стекла, — проговорил по воксу Торгал, — и оно изрыгает электричество. Примарх был прав, когда приказал убить этих людей. Они больше, чем просто еретики — они придают безумию материальную форму.

Аргел Тал тихо выругался, слушая доклады отделений Легиона, столкнувшихся с подобным по всему городу. Он ожидал, что все станет легко, как только отключится оборонительный щит города. Проклятье, правители планеты должны быть мертвы. Почему не прекращается сопротивление?

— Отделение Торгала, занять позицию наверху.

— Есть, капитан, — раздался хор голосов подчиненных. Воздух вокруг каждого из воинов задрожал от жары, когда снова ожили их громоздкие прыжковые ранцы. Сильно запахло сажей от двигателей.

Аргел Тал рванулся вверх, выпрямившись, словно копье, и приземлился на балкон, откуда открывался вид на разрушенную улицу. Воины из отделения Торгала последовали за ним, рассевшись по краям близлежащих крыш. Серые горгульи смотрели на бой внизу.

— Сколько таких вы уже уничтожили? — спросил Аргел Тал.

— Три, но две из них на счету «Поборника» из Огненного Шторма, — Ксафен имел в виду танковый батальон Зазубренного Солнца.

— Только не говори мне, что танк уничтожен.

В этот раз ответил Малнор.

— Хорошо, не скажу, капитан. Но тем не менее его тут больше нет.

Аргел Тал наблюдал, как конструкция приближается, с нечеловеческой ловкостью балансируя на многосуставчатых лапах невзирая на искореженный рельеф. Его визор увеличил изображение, на мгновение заполнившись искажениями. Серебристые вены пронизывали тело создания, пульсируя энергией. Кожа двигалась, словно жидкое стекло, болты отскакивали от нее, безвредные, как дождь.

— Ты сказал, что вы уничтожили три, но танк справился только с двумя.

— Третьего я убил крозиусом, — ответил Ксафен, — конструкции, похоже, уязвимы для силового оружия.

— Ясно. Предоставьте этого нам. — Аргел Тал вернул масштаб визора в прежнее положение. — Отделение Торгала, готовность. Победим огонь огнем.

— Так точно, — снова прозвучал хор голосов.

Аргел Тал обнажил оба меча. Каждый клинок из красного железа был оснащен генератором, спрятанным в эфесе из слоновой кости. Пальцы нажали клавиши на обтянутых кожей рукоятках, и клинки с ровным гудением ожили, покрывшись пробегающими по ним зубчатыми разрядами

— За примарха! — вопль прокатился по улице, привлекая внимание машины. Она повернула лишенное черт лицо. Там, где у человека располагался бы рот, стекло засветилось от нарастающего жара.

Аргел Тал пробежал два шага. От первого балкон затрясся, вторым капитан оттолкнулся от перил, обрушив их, и нырнул в воздух. Ускорители ревели, изрыгая огонь и дым, пока он несся вниз с небес. Парные клинки оставляли смазанный след молний.

— Аврелиан! — закричали воины отделения Торгала, с визгом двигателей срываясь со своих насестов и рассекая воздух вслед за капитаном. — Аврелиан!

Аргел Тал пикировал первым, уворачиваясь от вырывавшихся из машины разрядов. Мгновение спустя он уже оказался верхом на существе, разворачиваясь и нанося тяжелым сапогом сокрушительный удар по стеклянному лицу. Бриллантовые осколки разлетелись в стороны, а голова мотнулась назад. Оба силовых меча обрушились следом, клинки врезались в лицо робота. Еще больше осколоков разлетелось градом.

Сержант Торгал приземлился на плечи создания сзади, его цепной меч скользил и скрежетал по стеклу. Болтер выстрелил всего раз, заряд бесполезно срикошетил и разорвался в воздухе.

С напряженным рычанием, которое динамики шлемов превращали в птичьи крики, остаток отделения Торгала приземлился и добавил мощь своих клинков к атаке. Они набрасывались волнами, взмывая в небо, пока били шедшие позади, а затем вновь обрушиваясь, когда отскакивали их братья. Машина шаталась, теснимая ударами воинства, неспособная отразить одиночные атаки.

Аргел Тал спикировал в третий раз, соединив мечи вместе так, что силовые поля клинков зашипели и заискрились, соприкоснувшись друг с другом. В этот раз мечи нанесли колющий удар, врезавшись глубоко в алмазное горло. По лицевой пластине шлема Аргел Тала забарабанили осколки.

Робот умер мгновенно. Его серебристые вены почернели, ноги подогнулись и тело рухнуло наземь.

С неторопливым изяществом пятеро воинов Торгала опустились на землю вокруг капитана. Пиломечи затихали по мере того, как пальцы отпускали кнопки на рукоятях. Сопла остывали, окутываясь паром.

Ксафен и Малнор вывели своих воинов из развалин, вскинув болтеры на уровень груди.

— Отличная работа, — произнес капеллан, — продвигайся вперед, если желаешь, брат. Мы расчистим дорогу до самого сердца города. Не жди нас.

Аргел Тал кивнул, так и не привыкнув к новому цвету доспеха Ксафена. Броня капеллана была черной в память о пепле, запятнавшем каждого воина в Монархии. Аргел Тал промолчал, когда впервые столкнулся с этим обычаем, но он все еще смущал его. Некоторые неудачи стоило бы забыть.

Из расстроенного вокса внезапно прорвался новый искаженный голос.

— Капитан, это Даготал.

Аргел Тал взглянул на шпили, составлявшие центр города. Что-то в них — какое-то скрытое устройство — нарушало связь.

— Слушаю, Даготал.

— Прошу разрешения на вызов Карфагена.

Ксафен и Малнор обменялись взглядами, хотя шлемы и скрыли выражения их лиц. Торгал сжал цепной меч, и лезвия несколько секунд вгрызались в воздух.

— Основание, Даготал? — спросил Аргел Тал.

— Разумные машины, сэр. У них есть король.

 

Отделение Даготала продолжало двигаться по улицам, не останавливаясь и не переставая вести наблюдение. Для мотоотделения Седьмой роты, прорывавшегося вглубь вражеского города впереди основных сил капитана, в этом не было ничего нового.

Враг, впрочем, припас для них несколько неприятных сюрпризов. Армия разумных машин, двигавшихся по улицам обреченного города, оказывала ожесточенное сопротивление — еще до того, как авангард Несущих Слово столкнулся с Обсидианами.

Даготал одним из первых заметил такого. Он подался вперед в седле, увеличивая изображение визора, чтобы разглядеть черную конструкцию, тяжело вышагивавшую впереди по улице.

— Кровь Уризена! — выругался он. Тварь была высотой с двухэтажный дом — шестиногая машина с торсом не из прозрачного стекла, а из непроницаемо-черного.

Он немедленно связался с капитаном по воксу, в то время как отделение открыло огонь. Болтеры, установленные на каждом мотоцикле, застучали и загрохотали. Машина из черного стекла даже не соизволила обратить на это внимания. Несмотря на ее очевидно большой вес, клинки на ногах не вонзались в дорогу.

— Отступаем, — приказал братьям Даготал. И они начали отступать на полном ходу.

Серые мотоциклы рычали, огибая углы, шины отчаянно цеплялись за гладкий черный камень мостовой. Мчавшийся впереди Корус вильнул, колеса его мотоцикла завизжали при торможении.

— Осторожно, — предостерег Даготал.

— Вам легко говорить, сержант, — огрызнулся Корус.

Даготал петлял между машинами братьев, без усилий опережая их. Его реактивный мотоцикл парил в двух метрах над дорогой, делая рывки вперед под вой двигателя от малейшего нажатия на рычаг. Реактивный мотоцикл работал куда чище, чем колесные мотоциклы остального отделения Даготала, его двигатель выбрасывал заметно меньше выхлопных газов.

Несущий Слово качнулся вправо, скользнув в очередной безумный спиральный поворот стеклянного города. Он слегка замедлился, позволяя братьям сохранить дистанцию. Между двух шпилей впереди показалась еще одна огромная шестиногая машина, молнии опоясывали ее безликий черный череп сияющим ореолом.

— Еще один Обсидиан, — доложил Даготал, использовав название, уже звучавшее в возгласах командиров отделений Несущих Слово по воксу.

— Нас окружают, — сказал Корус, поравнявшись с сержантом. — Атакуем?

— Зачем? Потратить заряды? — Даготал ускорился, ощущая руками усилие взвывшего громче двигателя мотоцикла. — За мной.

Он качнулся влево, сворачивая за угол в переулок.

— Мы не можем постоянно убегать, — прорычал Корус, — если будем продолжать в том же духе, у нас кончится горючее.

Даготал услышал жажду в вое двигателей, когда его люди свернули вслед за ним. Корус был прав — топливо подходило к концу после многочасовых игр в кошки-мышки, которыми отделение занималось на улицах, проводя разведку для сил Зазубренного Солнца.

— Мы не убегаем, — откликнулся он.

На улицу упала тень, затмившая солнце. Воздух наполнился гулом мощных дюз. На крыльях парившего над головами обтекаемого корабля виднелся бионический череп — символ жрецов Марса.

Даготал улыбнулся за щитком шлема.

— Мы ищем, где сможет приземлиться Карфаген.

 

Из-под красного капюшона на пылающий город взирали три зеленых глаза-линзы. Три визуальных рецептора постоянно двигались, перенастраиваясь, каждая линза давала четкость и остроту, недостижимые для человеческого зрения.

— Обрабатываю, — произнес обладатель трех глаз. А затем, спустя несколько секунд, на протяжении которых линзы не переставали двигаться, он добавил тем же тоном: «Принято»

Наездники Даготала пользовались возможностью дозаправиться, заполняя баки мотоциклов из канистр с прометием, извлеченных из трюма корабля Механикум.

Даготал оставался в седле своего реактивного мотоцикла, гудящие гравитационные суспензоры пульсировали слабее, не испытывая нагрузки.

— Два Обсидиана, — сообщил он трехглазому человеку, — приближаются.

Вокс разрывался от запросов отступавших отделений, вызывавших на помощь Карфагенскую когорту и танковые батальоны.

— Разумные машины опасны, Кси-Ню.

— Мне известны детали, сержант Даготал.

Кси-Ню 73 был худым, словно жердь, существом, лишь отдаленно напоминающим человека. Его красное одеяние развевалось на ветру, открывая аугметическое тело из матового железа, опутанного силовыми кабелями. Руки, которые он поднял, чтобы откинуть с головы капюшон, были конечностями скелета, сделанными из формованных металлических пластин, и заканчивались бронзовыми кистями со слишком большим для человека числом пальцев. Лицо, появившееся из-под откинутого капюшона, представляло собой мешанину тонких проводов вокруг дыхательной маски и не имело сколько-либо примечательных черт, кроме трех зеленых линз, образовывавших равносторонний треугольник.

Когда-то Кси-Ню 73 был человеком. Это было больше века назад, на протяжении двух десятилетий хрупкого и скудного существования после его рождения. Как и все механикумы Марса, он был вынужден претерпеть молодость в облике из теплого мяса и влажной крови, пока не обрел достаточно мастерства, чтобы очиститься.

Что ж, с тех пор он значительно усовершенствовал себя.

Техножрец стоял возле грузовой аппарели челнока Механикум, наблюдая за неуклюжим выходом нескольких огромных фигур. Каждая из них была покрыта толстой броней, грубо окрашенной в алый цвет. Они были высотой почти пять метров, механические суставы даже не пытались имитировать человеческие движения. Первыми по лязгающей аппарели сошли два долговязых «Крестоносца», чьи рубящие конечности покачивались от неуклюжих колебаний плеч. Толстая и грубая проводка тянулась вдоль наручных клинков, соединяя их с генераторами в телах роботов.

— Сангвин готов, — произнес первый металлическим машинным голосом

— Ализарин готов, — сообщил второй.

Третья фигура, топавшая по трапу, была вдвое шире первых и гораздо объемнее. Огромные кулаки из клепаного металла служили осадными молотами. От нее пахло смазкой и металлом даже сильнее, чем от предыдущих. Робот класса «Катафракт» был сгорблен, массивен, благодаря покатой броне, и двигался с еще меньшим изяществом.

— Вермильон готов, — прогудел он, вставая рядом с «Крестоносцами».

Кси-Ню 73 повернул свои линзы, обозревая последнюю появившуюся из трюма машину. Закованная в толстую броню и держащая оружие в руках, она выглядела компромиссом между своими сородичами и почти походила на человека осанкой и походкой. Третья пушка поднималась над ее плечом, ленты с патронами спадали на спину бронзовыми косами, звеня при каждом шаге. Даготал знал всех подопечных Кси-Ню, сражавшись рядом с ними на полях сражений уже двенадцать лет. Этот последний относился к классу «Завоеватель» и был первой единицей группы. На плече он нес штандарт Легиона, а на броне были выгравированы колхидские руны. Некоторые Несущие Слово приветствовали механического воина салютом. Он не реагировал на них.

— Инкарнадин готов, — отрапортовал «Завоеватель» безликим голосом.

Кси-Ню 73 повернулся к собравшимся Несущим Слово, снова перенастраивая свои линзы.

— Приветствую, сержант. Девятая манипула Карфагенской когорты ожидает указаний.

 

Аргел Тал приземлился, переходя на бег, ускорители за его спиной останавливались. Оба клинка были убраны, в руках подпрыгивал при каждом выстреле богато украшенный болтер. С несколькими воинами капитан укрылся на нижнем этаже стеклянной башни, отстреливаясь через разноцветные окна. Что бы ни было изображено на цветном стекле, оно было разбито Несущими Слово, нуждавшимися в свободных огневых линиях.

Обсидиан, стоявший на улице снаружи, подавлял их, обильно поливая землю потоками электричества из лишенного черт лица. Аргел Тал перезарядил оружие и, пока вгонял на место свежий магазин, бросил мгновенный взгляд на осколок стекла возле своего ботинка — в куске витража отражалась фигура в золотой броне.

Отделение Даготала создавало помехи, крутясь между лап разумной машины, виляя зигзагами, чтобы увернуться от смертоносных разрядов. В ее сочленения врезались болтерные заряды, летевшие оттуда, где нашли хоть какое-то укрытие люди Торгала, но все эти потуги лишь раздражали ее.

— Кси-Ню, — передал Аргел Тал, — мы на позиции. Обездвижь это.

— Принято, Седьмой капитан.

Они появились из переулка за спиной конструкции. Сангвин и Ализарин бросились вперед пошатывающейся походкой попрошаек, которая резко контрастировала с текучей грацией вражеской машины. Лазерный огонь обрушился из плечевых установок «Крестоносцев», выжигая шрамы на коже Обсидиана, расплавленное стекло засветилось на черном фоне. Лязгающие механизированные суставы привели в движение наручные клинки, рубанувшие по ногам конструкции.

Обнаружив новую угрозу, Обсидиан развернулся к боевым машинам Механикум. Повернувшись, он оказался под шквальным огнем, тяжелые наплечные болтеры вышибали осколки из головы и торса конструкции потоком разрывных зарядов. Инкарнадин, величественный по сравнению с собратьями, отслеживал каждое движение вражеского робота. Он не переставал стрелять ни на секунду. Ни один заряд не пропадал зря.

Штормовой разряд Обсидана впустую ушел в небо, роботы механикумов лишили его равновесия.

«Катафракт» Вермильон, огромный, словно дредноут Астартес, был еще более тяжеловесен. Приземистый и неуклюжий, он сократил дистанцию, пока Обсидиан пытался выровняться на четырех оставшихся ногах. Осадные молоты нанесли удар по чужеродному стеклу с повторившимися громовыми раскатами. Из четырех лап осталось три, стеклянная машина рухнула на уцелевшие колени.

— Прикончить его, — скомандовал Аргел Тал. Его прыжковый ранец снова изверг пламя из ухнувших двигателей.

— Так точно, — донеслись ответы по воксу.

Мечи плавным движением вырвались на свободу, Аргел Тал взмыл в небо коротким рывком ускорения. Даже поверженный, Обсидиан не уступал. Опустившись ему на спину, большинство Несущих Слово предпочло скорее зависнуть, напрягая двигатели, чем встать на торс создания. Мечи били и резали, но только силовые клинки Аргел Тала наносили заметный урон, отсекая каждым ударом обломки темного стекла.

Даже умирая, Обсидиан полз по улице, протягивая хватательную конечность к ближайшей угрозе. Инкарнадин отступил, его автопушки обрушились на вытянутую руку, отделяя пальцы от кисти… Позади имперской боевой машины Кси-Ню наблюдал со спокойным вниманием, иногда подкручивая диски на своем нагруднике. Зачем он это делал, не знал никто из Несущих Слово, хоть они и сражались вместе с ним десять лет.

Когда Обсидиан наконец затих, Аргел Тал и Даготал подошли к техножрецу. Поверженная вражеская конструкция бесформенностью походила на тающую ледяную статую, ее тело испещряли тысячи отметин от пуль, клинков и лазерных лучей. Оба Несущих Слово приблизились, с хрустом давя обломки стекла на земле.

— Приветствую, капитан, — сказал Кси-Ню 73. — Девятая манипула Карфагенской когорты ожидает указаний.

 

Кирена прервала рассказ Аргел Тала, положив ему руку на предплечье.

— Вы использовали разумные машины сами?

Он ожидал этого вопроса.

— Легио Кибернетика — бесценное подразделение Механикус. Великий крестовый поход опирается на боевые машины Легио Титаникус в самых тяжелых ситуациях, а Кибернетика используется великими Легионами Астартес. Их техника — это роботизированные оболочки, вмещающие духов машин. Тежножрецы Кибернетики создают органическо-синтетические разумы из биологических компонентов.

Кирена потянулась за стаканом с водой, стоявшим на столике у кровати. Ее пальцы скользнули по металлической поверхности, слегка толкнув стакан, прежде чем она взяла его. Она пила маленькими глотками, не торопясь продолжить разговор.

— Ты не видишь разницы, — Аргел Тал произнес это, не задавая вопроса.

Она опустила стакан, глядя, но не видя его.

— А есть разница?

— Не задавай этого вопроса Кси-Ню, если встретишься с ним. Это оскорбит его настолько, что он убьет тебя, а мне не хотелось бы убивать его в ответ. Достаточно сказать, что разница в разуме. Органическое сознание, даже являясь синтетическим, связано с совершенством человечества. Искусственное же — нет. Этот урок многие культуры усваивают лишь тогда, когда их слуги-машины восстают против них, как когда-нибудь поступили бы и Обсидианы с жителями Сорок Семь-Шестнадцать.

— Ты постоянно говоришь, что мы совершенны. Люди, я имею в виду.

— Так сказано в Слове.

— Но Слово меняется со временем. Ксафен говорит, что оно меняется даже сейчас. Действительно ли люди совершенны?

— Мы покоряем галактику, не так ли? Наши чистота и предназначение очевидны.

— Другие расы покоряли ее до нас, — она вновь глотнула тепловатой воды, — возможно, другие станут покорять ее, если мы ошибемся. — Она улыбнулась, откинув с лица прядь волос. — Ты столь уверен во всем, что делаешь. Я завидую тебе.

— Ты была неуверена в своем пути, живя в Монархии?

Она наклонила голову, и он уловил небольшое напряжение в ее движениях — пальцы ног слабо шевелились, руки перебирали серое одеяние.

— Я не хочу говорить об этом. Мне всего лишь показалось забавным, что у тебя нет сожалений и сомнений.

Астартес не знал точно, как ответить.

— Это не уверенность. Это… долг. Я живу согласно Слову. Что написано, должно свершиться, иначе все обратится в ничто.

— Мне это кажется великой жертвой. Судьба избрала вас своим орудием, — улыбка Кирены была окрашена чем-то средним между весельем и меланхолией. — Проповедники совершенного города сказали бы в своих ежедневных молитвах: «Идите единственной верной дорогой, ибо все прочие ведут к разрушению».

— Это из Слова, — сказал Аргел Тал, — часть мудрости примарха, оставленная указывать путь вашим людям.

Она взмахнула рукой, отмахиваясь от его привычки к деталям.

— Я знаю, знаю. Ты расскажешь мне конец истории? Мне хочется услышать больше о городе. Примарх бился вместе с вами?

— Нет. Но мы увидели его на рассвете. Прежде, чем достичь его, мы встретились с Аквилоном.

— Расскажи, что произошло, — проговорила Кирена. Она лежала на кровати, подложив руки под голову. Глаза ее зачем-то оставались открытыми. — Я не сплю. Продолжай, прошу тебя. Кто такой Аквилон?

— Его титул — «Оккули Император», — ответил Аргел Тал, — «Глаза Императора». Мы наткнулись на него на закате, когда большая часть города была охвачена огнем.