Химера. МКАД. Выход за кольцо

 

По МКАД, словно по чудовищной обмотке гигантского соленоида, текли потоки человеческих сознаний, заключенные в хрупкие металлические корпуса автомобилей. Невидимое людям, для химеры поле, создаваемое этим огромным соленоидом, было вполне зримым. Оно взаимодействовало с рваным и неоднородным ментальным полем мегаполиса, сжимало его в жгут, и казалось, в небо над городом хлещет поток чего‑то такого, чему названия не было в человеческом языке, а химеру и вовсе не беспокоило, есть имя этому явлению или нет. Главное, что это неведомое излучение, чем‑то по вкусу похожее на «пси», было для твари Зоны вполне безопасным и даже приятным. Долго находиться рядом с МКАД химера не могла, но и губительным излучение города, свитое кольцом МКАД в возносящийся в небеса жгут, тоже не было. В отличие от плотных автомобильных потоков, несущихся по кольцевой дороге в обе стороны.

А от поля, создаваемого кружением человеческих сознаний по МКАД, тварь Зоны просто пьянела, как старшеклассница‑выпускница от стакана доброго портвейна. Или что там пьют современные гимназистки? Да не важно в общем‑то, что пьют. Важно, что они потом делают, а делают они, как правило, глупости. И Ночка‑химера исключением из этого правила, увы, не стала.

Утром Интернет, телевидение и газеты будут наперебой кричать о страшной катастрофе, случившейся ночью на внешнем и внутреннем кольцах МКАД. Десятки автомобилей были буквально скомканы и вбиты друг в друга неподалеку от поворота на шоссе Москва – Нижний Новгород. Движение по МКАД встало на несколько часов, и долго еще над окраинами Москвы разносился натужный вой сирен «Скорой помощи» да заполошно клохтали винты вертолетов МЧС. В аварии, конечно же, поначалу обвинили террористов, потом русских фашистов, что, кстати, не противоречило одно другому. Потом речь пошла об исламских фундаменталистах, не то ваххабитах, не то салафитах. Русские фашисты с ваххабитами и салафитами сочетались плохо, что, впрочем, совершенно не смущало журналистов.

Но на некоторых роликах, во множестве появившихся на «ю‑тубе» сразу после аварии, можно было различить тоненькую фигурку со странно светящимися глазами, пересекающую полосу кольцевой автодороги прямо перед бамперами отчаянно пытающихся затормозить автомобилей. Иногда существо вскакивало на капот или крышу несущейся со скоростью больше сотни километров в час машины и продолжало свой путь через МКАД уже по крышам. Существо двигалось с нечеловеческой быстротой, поэтому изображения, полученные в основном низкоскоростными камерами видеорегистраторов, были нечеткими. Да и не могло это быть живым человеком, тем более женщиной. Но чем‑то же это было!

И социальные сети вскипели слухами и домыслами.

О террористах‑смертницах, «черных вдовах», инопланетянках, агентах госдепа и прочей цивилизационной нечисти.

О верных последователях скандалисток из некогда знаменитой своей бесшабашной непристойностью панк‑группы, сбежавших из тюрьмы и устроивших очередную безумную, а теперь еще и кровавую инсталляцию на Московской кольцевой автодороге.

И немного о мутантах. Но о мутантах было не интересно. Что такое эти мутанты по сравнению с теми же «Пусси»? Жалкие дилетанты! А потом, откуда в Москве мутанты, что здесь, своих уродов мало? Вон их сколько, не будем перечислять, потому что не толерантно. Над блогерами, писавшими о мутантах, смеялись, их троллили все, кому не лень, и называли тупыми сталкероидами.

Зря смеялись, как потом выяснилось. Но до этого «потом» дожили не многие из сетевых весельчаков.

Конечно, Ночка‑химера была целиком и полностью виновата в случившемся на МКАД. И если бы она просто пересекла кольцевую, может быть, ничего из ряда вон выходящего и не произошло бы. Но дело в том, что опьяневшей от излучения кольцевой химере понравилось прыгать с машины на машину, ей показалось жутко забавным, как легко сминаются кузова, как дико кричат раздавленные люди, как ярко вспыхивают, перед тем как погаснуть навсегда, человеческие сознанья. Пьяная химера играла. Развлекалась. Кошки вообще любят играть, и игры их, как правило, жестоки. Жаль, что этого не замечают их хозяева. А химера была пусть и немного, но все‑таки кошкой. И женщиной. А женщины порой тоже не прочь поиграть в жестокие игры. А уж пьяные и вовсе.

Наконец тварь утомилась и оставила озаренное синими сполохами полицейских машин, забитое словно надкусанными пирожками с кровавой начинкой автомобилями дорожное кольцо в покое. Впереди распростерлось темное замкадье, так похожее на привычную Чернобыльскую Зону!

Химера пробежала еще несколько километров на восток, постепенно отдаляясь от Москвы, проскользнула на охраняемую сонными солдатиками территорию воинской части и расположилась на отдых в запретной зоне, неподалеку от радара противоракетной обороны. Боковые лепестки мощного излучения СОЦ[16] радара спалили бы человека за долю секунды, но для химеры это излучение было родным. Ничего, кроме тепла и уюта, она не чувствовала, а люди под радар не совались, и это ее вполне устраивало.

И химера уснула.

На следующий день тварь продолжила свой путь на восток.

Она бежала по заросшим одичавшим люпином фиолетовым полям, обходя многочисленные чистенькие и кокетливые, похожие на сборища трансвеститов, дачные поселки, выросшие на месте деревень. Она вплавь пересекала неширокие реки Нечерноземья. Пекша, Колокша, Нерль… Ядовитая вода в некоторых из них была похожа на воду Припяти, вот только радиоактивности немного добавить, а так – один в один. Она старательно избегала больших городов – хватит с нее этих человеческих аномалий. Обходила заброшенные, полуразрушенные церкви, в которых еще оставалась древняя намоленная сила, огибала стены заново отстроенных монастырей. Во многих из них было мало веры, но много людей, а с людьми химере встречаться не хотелось.

Если удавалось, спать химера устраивалась в заброшенных ракетных шахтах, там было уютно и слегка фонило, ей была необходима радиация в небольших дозах, впрочем, для человека и эти дозы были бы смертельными. Для ночлега годились и заброшенные заводы, и охраняемые склады оружия, и просто безлюдные места. Почему‑то людей убивать не хотелось. Точнее, химере это было безразлично, но что‑то в ее сознании запрещало убивать людей. Разве что в крайнем случае.

Наконец она добралась до огромного, вытянутого вдоль могучей реки конгломерата городов. Откуда‑то она знала, что это место называется у людей «Нижний Новгород», «Дзержинск», «Бор», «Кстово»… Города срослись в многокилометровую изогнутую вдоль реки гроздь, и, чтобы добраться до сталкера, эту гроздь следовало пересечь в направлении северо‑востока. Чтобы обойти ее, требовалось сделать огромный крюк, а на это у химеры не было ни времени, ни желания. Кроме того, она понемногу слабела. То есть через пару‑другую недель ее химерья сущность никакими возможностями, кроме возможностей слабого человеческого тела, обладать не будет. Но и человеческой личности в ней теперь нет, ее почти уничтожили там, в московском дворе. А тварь, пускай даже и полуразумная, не обладая особыми способностями, которые дает Зона, в человеческом теле проживет недолго. Выследят, поймают, и хорошо, если просто убьют.

Она свернула в сторону недалекой реки и побежала через техническую территорию действующего полигона. День был стрельбовый, и на огневой то и дело раздавалось тяжкое шипение пусковых установок «Хризантемы» и вой управляемых противотанковых ракет. Испуганная химера решила, что это стреляют по ней, и помчалась со всех ног прочь от опасности.

Молоденький старлей, наблюдающий за мишенями в бинокуляр, изумленно ахнул и заорал благим матом:

– Девка на стрельбовой! Прекратить огонь!

И ошалело добавил, видно, вспомнив что‑то личное:

– Вот стервы, и сюда пролезли! Эх и вздрючат сегодня кое‑кого!

– Человек на директрисе[17]! – взревел динамик на наблюдательной вышке. – Отбой!

Протяжно и немного фальшиво запел горн, играя «отбой».

Ночка из последних сил, проскочив редкое оцепление, выбралась наконец к реке. Там, где находился сейчас Берет, тоже была река, а значит, по реке вполне можно было добраться до нужного места.

По широкой, иссеченной солнечными бликами воде неторопливо двигалась дряхлая самоходная баржа. Это было некрупное дизельное судно, скорее всего оно шло с грузом каких‑нибудь железяк для Чебоксарской ГЭС. Химера понятия не имела о том, что такое ГЭС, как и о том, что капитан этой баржи уже немолод и нынешняя навигация для него скорее всего последняя. Да и для его баржи тоже. Но, коснувшись сознания человека, командовавшего баржей, химера обнаружила, что путь его пролегает совсем рядом с тем местом, где сейчас находился ее сталкер. Кроме того, неподалеку от сталкерской стоянки имелось что‑то вроде небольшой Зоны Отчуждения, маленький рукотворный аналог Чернобыльской Зоны. Эта Зона еще не успела развиться в полноценную аномалию, но нужная химере энергия там была.

И Ночка‑химера решила рискнуть.

Она вошла в покрытую радужными пятнами воду и как могла быстро поплыла наперерез судну.

Вряд ли химере удалось бы вскарабкаться на борт, из воды особенно не прыгнешь, да и уцепиться на покрытом многолетними слоями шелушащейся краски борту было не за что, так что она и не пыталась. Но судно было маленьким, неторопливым и старым. И команда на нем соответствовала судну. А поэтому следом за баржей на буксире болталась обшарпанная дюралевая лодка‑казанка с треугольными булями на боках и повернутым вбок древним мотором «Ветерок» на транце.

Лень было команде каждый раз, когда требовалось сгонять в прибрежный магазин, чтобы пополнить запасы горючего для измученных странствиями организмов, спускать лодку на воду, вот и оставили так, на буксире. Трос выбрал, дернул за пускач – и двигай себе, хочешь в магазин, хочешь на рыбалку. Маленькое, а удобство!

В эту лодку Ночка‑химера и забралась.

Было холодно, она свернулась угловатым клубком на решетчатых стланях, под которыми дрожала радужная от пролитого бензина и масла остро и невкусно пахнущая вода, и попробовала уснуть.

Лодку крутило и покачивало в пенной струе, зеленоватым горбом вырывавшейся из‑под круглой кормы баржи, дюралевый гулкий корпус резонировал в такт хриплому звуку старого корабельного дизеля, отчаянно воняло бензином, но в целом все обстояло неплохо. Она медленно, но неуклонно приближалась к цели своего похода.

Ночка‑химера вспомнила тепло, исходящее от любимого сталкера, и совершенно по‑кошачьи заурчала. И наконец уснула.

Наверное, ей снился ее потерянный сталкер, а может быть, родимая Зона. А может быть, что она не тварь, а человек, женщина…

Откуда нам знать, что видят во сне звери?

 

* * *

 

И пускай сталкеры, мобилизованные Александром Борисовичем на поиски Ночки, потеряли ее след у реки, Кощею теперь было ясно, куда направляется тварь.

Что ж, это вполне совпадало с его планами. Так что до встречи, ребятки. До скорой встречи!

Волга. Баржа «Stardust». Инопланетянка на буксире

 

Володя Полуэктов был давним любителем фантастики. Нет, не любителем… Слово «любитель» – несерьезное слово и обозначает оно нечто несерьезное, поверхностное. Он страстно и самозабвенно любил фантастику, вот это будет правильно! Конечно, можно было бы обозвать его дурацким словечком «фанат», только вот почему‑то не хочется, неловко как‑то, неуважительно. Фанаты – они на футболе или на лавочке под окнами поющего, по собственному признанию, в том числе и яйцами, хрипатого мачо‑мутанта Лепса. Пусть они там и остаются, фанаты всех цветов и размеров, пусть кричат свое «оле‑оле‑оле» на полупустых стадионах, пусть стерегут своих кумиров у подъездов, пусть… Нет, стрелять не надо! У нас и так не осталось ни одного Джона Леннона!

Володя Полуэктов не был фанатом фантастики. Он был ее рыцарем. Нет, скорее даже не рыцарем, для рыцаря у него спеси маловато было, а преданным оруженосцем. Безбытным и безземельным, вечно странствующим вместе со своим господином, как и полагается настоящему оруженосцу. По мирам вымышленным и мирам реальным.

Фантастика щедра, и для каждого оруженосца она находит свой подвиг и своего рыцаря.

Володе Полуэктову было много за шестьдесят. И все годы своей наполовину придуманной, наполовину реальной, безгрешной жизни он служил фантастике. Совершенно бескорыстно. И благодарная фантастика сыскала для него подходящего героя, рыцаря, служению которому Володя отдавал все свое свободное время. Имя этому герою было Перри Родан.

Многие поклонники благородной социальной и прочей претендующей на интеллектуальность фантастики поморщатся: «Перри Родан! Ха! Дешевые покетбуки в бумажных переплетах, бластеры‑шмастеры, фотонно‑кварковые звездолеты, прекрасные инопланетянки‑арконидки и жестокие, но дружелюбные бестии и подлые, но наивные злодеи… Старье из дремучих шестидесятых! Отряхните мои эльфийские уши от книжной пыли!»

Позвольте, господа искушенные читатели, вечные гости разгульной «Флибусты» и беспристрастного «Фантлаба», позвольте вас спросить: а чем, собственно, хуже бластер‑шмастер, скажем, танка «Абрамс» в Химках, например? Или восьмидюймовок парового бронедирижабля государя‑императора Николая Второго, того самого, которого воспитывал некий российский десантник, нечаянно угодивший из фонтана в парке Горького прямехонько в Зимний дворец?

Впрочем, танк «Абрамс» в отличие от парового дирижабля в Подмосковье, кажется, существует. И стоит он в музее бронетанковой техники на территории воинской части в поселке Кубинка Московской области. Пробитый от борта до борта подкалиберным снарядом отечественной семьдесятдвойки.

Или нет, это не «Абрамс», а М60‑А1. И пробит он не подкалиберным снарядом, а старым советским ПТУРСом «Малютка». И не от борта до борта – не получилось, да и нужды не было. Кумулятивный снаряд попал в поручень башни, прожег броню, прожег наводчика‑башнера, прожег заряжающего… В общем, любителям World of Tanks лучше бы этого не видеть, а то владельцы игрового контента, чего доброго, обанкротятся. Хотя в танке прибрали, так что теперь там не пахнет ни гарью, ни мертвечиной. А как же «Абрамс»? Ничего, в музее найдется место и для «Абрамса» в случае чего! И чем «от борта до борта» тоже найдется.

Так чем хуже шеф‑пилот Американского космического отряда, герой межпланетных войн Перри Родан[18] со своим неразлучным бластером прыщавого недоросля‑некромансера, неумело колдующего в мрачных подземельях какого‑нибудь Мордора самиздатовского розлива?

А может быть, гордая собственной инфантильностью недоучка‑ведьма с юношескими скобками на зубах вам милей ослепительно прекрасной бирюзовокожей инопланетянки в бронескафандре‑бикини?

Лично я выбираю инопланетянку. Володя Полуэктов тоже.

А что касается дремучих 60‑х, так ведь именно тогда мы породнились с Америкой. Породнились через общий космос! А что нас роднит сейчас? Общий кризис? Ну‑ну…

А вот по жизни Володя был судовым механиком, а попросту мотористом на старой барже, которая в молодые годы даже названия собственного не имела, а только номер. Когда‑то это было танкодесантное судно Волжской флотилии проекта Т‑36, но потом оказалось, что танкодесантные суда такого типа армии уже не нужны, баржу списали и продали. Нынешний капитан, Сидоркин Валерий Михайлович, дед Сидоркин, как его называли все четыре члена экипажа, судно выкупил, пользуясь своими старыми связями, и теперь промышлял мелким грузовым фрахтом на Оке и Волге, заходя и в малые реки тоже. Благо, осадка позволяла. Честно говоря, речной транспортный бизнес себя почти не окупал, но команду баржи это не слишком смущало. Подумаешь, бизнес! Сказано ведь древними «Navigare necesse est, vivere non est necesse»[19]. Впрочем, для старого капитана и его бессменного моториста Володи Полуэктова «плыть» и «жить» означало одно и то же.

По настоянию судового механика судно получило название «Stardust», «Звездная пыль», хотя вроде бы для бывшей танкодесантной баржи такое название звучало как‑то уж слишком… фантастично, что ли? Вот именно, фантастично! А значит, по мнению Володи Полуэктова, являлось вполне подходящим.

Впрочем, сам капитан был большим любителем джазовой музыки и поэтому предложенное мотористом название воспринял вполне благосклонно, хотя трактовал его по‑своему[20].

Остальные члены команды не возражали, да и не положено им было возражать, поскольку в отличие от капитана и судового механика работали сезонно, а стало быть, права голоса не имели.

Итак, ранним утром, когда баржа пересекла стрелку Нижнего Новгорода и неторопливо двинулась вверх по матушке по Волге, Владимир Полуэктов выбрался из машинного отделения и устроился на корме с томиком приключений знаменитого космического майора.

Справа по борту медленно проплывали величественные волжские откосы, слева тянулись низкие песчаные отмели. День понемногу разгорался, небо сияло традиционной для летнего неба голубизной, совершенно безразличной к потугам интернет‑пошляков ее изгадить. В мощном и ровном движении великой реки присутствовало нечто воистину космическое.

Впрочем, кто сказал, что в космосе нет рек? Не верьте этому человеку! В космосе есть и реки, и океаны, есть судовые механики и старые капитаны космических барж. «Stardust» же вот он, чего вам еще?

Возможно, очередная часть сериала про Перри Родана называлась «Космическая западня», а может, это была «Бестии должны умереть», собственно, это совершенно не важно. На мгновение оторвавшись от книги, чтобы глотнуть кваску из фляжки, механик краешком глаза заметил, что в болтающейся за кормой баржи лодке кто‑то есть. Присмотревшись, он увидел сидящую на деревянной банке женщину с ослепительно сияющими не то желтыми, не то оранжевыми глазами. Женщина была скорее худа, чем стройна, одежда на ней была изорвана, словом, выглядела она именно так, как должна выглядеть инопланетянка, чудом вырвавшаяся из грязных лап космических работорговцев.

– Эй, на лодке! – взволнованно крикнул механик. – Помощь нужна?

Инопланетянка ничего не ответила, только странно оскалилась и вроде бы даже зарычала, хотя за звуком судового дизеля рычание расслышать было непросто.

«Непривычное окружение, чужая планета, конечно же, стресс! – подумал бессменный член КЛФ Нижнего Новгорода и одновременно судовой механик Полуэктов. – Надо помочь!»

– Есть‑пить хочешь? – снова прокричал он, одновременно указывая пальцем себе в рот.

Инопланетянка снова оскалилась, из чего Володя сделал вывод, что хочет, да еще как! Впрочем, оно и так видно, что голодная, вон как отощала!

И пусть судовой механик и понятия не имел, чем следует кормить инопланетян, неведомо как оказавшихся на буксируемой баржей лодке, но внешний вид незнакомки, совершенно человеческий, позволял с большой вероятностью предполагать, что обычная пища им вполне подойдет. Кроме того, во многих фантастических книгах инопланетяне за милую душу лопали земные деликатесы и даже употребляли земные спиртные напитки. Впрочем, земляне, попав на какой‑нибудь астероид с одним‑единственным баром на всю округу, делали то же самое, и, что характерно, без малейшего вреда для своих организмов. Разве что голова поутру побаливала. Поэтому моторист сходил на камбуз, добыл из холодильника круг колбасы, батон и флягу с квасом, упаковал съестное в прочный полиэтиленовый пакет и ловко забросил в мотающуюся за кормой баржи «казанку».

Инопланетянка сначала было шарахнулась от пакета, потом разорвала его, вытащила колбасу и стала есть. Конечно, вела она себя для разумного существа довольно странно, но Полуэктов прекрасно понимал, что даже сам он, оказавшись в такой предельно стрессовой ситуации, вряд ли смог бы продемонстрировать хорошие манеры.

«Ничего, главное – не торопить события и не спугнуть инопланетное существо, а там привыкнет. Может быть, даже еще и подружимся, – думал Полуэктов, спускаясь в машинное отделение к некстати засбоившему дизелю. – Главное – первый контакт установлен. Вон как колбасу‑то кушает, любо‑дорого посмотреть!»