Дорожайшая Матушка, я боюсь: он что-то мне не договаривает. Думаю, это не связанно с нашим долгом, ни с его разговором с королём. Но это привело его к ужасным полуночным истерикам.

- Письмо от Илена де ла Мерия своей матери, баронессе Рубина.

* * *

 

Во-первых, у меня есть условия.

 

Я отправлюсь с Рафаэлем и Кинжалами в их поездку, если смогу взять свой экипаж и мои корабли. Отплытие только на судне с ними - это даже не обсуждается.

Магиано должен быть освобождён, жив и невредим.

Виолетта останется со мной.

Таковы мои условия.

 

Тамурания согласится сотрудничать с нами в обмен на перемирие. Я ещё не закончила с моими завоеваниями, независимо от возвращения Виолетты и наших жизней на кону, с моей жизнью на кону. Моё внимание переключилось с моей армии на Тамуранию. Было бы неплохо иметь союзника, для разнообразия.

 

Рафаэль и Золотая Триада согласны со всеми этими условиями. Так что, через день, тамуранские солдаты выпускают меня из моей камеры и отправляют в купальню, где две служанки умывают меня и перевязывают мои волосы в шелка. Затем меня забирают в настоящую опочивальню дворца, где я сворачиваюсь калачиком в кровати и лежу так до следующего дня. Мои руки до сих пор закованы, зажатые у груди, будто в попытке заполнить там новую пустоту. Энцо был привязан ко мне так долго, и прочность этой связи была такой крепкой, что её отсутствие заставляет мою голову кружиться, будто я падаю в воздухе.

 

В моём полусонном состоянии я вижу призрак Энцо, идущего рядом с нами, иллюзию, которая исчезает в тот же момент, когда я пытаюсь на ней

 

 

сосредоточиться. Энцо ушёл, возвратился в Подземный мир, которому принадлежит. Когда Виолетта присоединится к нему? спрашивают меня шёпоты. Или Магиано? Когда к нему присоединишься ты?

Наконец, спустя пару дней, Рафаэль прибывает в окружении солдат. Они освобождают меня. Мои запястья кажутся такими лёгкими без цепей, тянущих их вниз. Мы идём бок о бок по коридорам дворца, не говоря ни слова. Что-то изменилось в энергии между нами... поднятый ли это барьер или ослабленное напряжение, я не уверена. Могу быть уверенной, мы не доверяем друг другу, вне всякого сомнения. Возможно, Рафаэль играет с моими эмоциями, как он часто это проделывает. Он вполне способен на такие выходки.

 

Конечно же, он делает это, шёпоты огрызаются на меня. Не будь такой глупой. Он ждёт, пока ты повернёшься к нему спиной.

Но в этот раз я легко игнорирую шёпоты. Есть что-то в этом общем горе, что-то, что упрощает некоторые вещи, что-то, что вне нашей вражды. Даже если Раффаэль и может мной манипулировать, изменения могут быть необходимыми. Я вспоминаю, как однажды он кое-что сказал мне.

 

Аделина, я тоже его любил.

И я тоже.

 

Я придерживаю приличное расстояние меду Рафаэлем и мной, когда мы идём. Он, кажется, делает тоже самое, и мы не смотрим друг на друга, когда спускаемся по длинным лестницам дворцовых ворот Тамурании, где нас нас ждут лошади. Отсюда мы скачем под пасмурным небом, угрожающим пролить на нас сильный дождь.

 

Несколько моих кенетерианских кораблей пришвартовались у западной бухты Аламора. Здесь же простирается широкая равнина с растениями, усеянная пустынными кустарниками и низкими травами. Острые срезы скал выстилают горизонт, где начинается город. Рассвет окрашивает пейзаж алым туманом, изменяя цвет морской пены в красный и оранжевый. На берегу трепещут на ветру знамена моих кораблей. Я чувствую, как тяжесть бремени в моей груди становится легче, и шёпоты радостно суетятся. Я больше не пленница. Я снова королева.

 

 

Процессия замедляется, когда мы приближаемся. Теперь я вижу свои войска, ждущие нас, выстроившись вдоль берега. Белые одежды Инквизиторов тоже выглядят оранжевыми и кремовыми под этим ранним светом, а перед нами ждёт Серджо, по-прежнему красующийся в тёмно- красных одеждах братства Розы. При виде меня он выпрямляется.

 

Не так далеко от моих войск стоят солдаты Тамурании во главе с одним из трёх королей, в компании Мишеля и Люценты. Затем я вижу Виолетту. Она далеко от меня, в окружение патруля тамуранских солдат. Один из них, огромный бородатый мужчина, несёт её на руках. Она проснулась эти утром, и живее чем, когда я её впервые увидела. Её глаза направлены на меня.

 

Я не могу отвернуться от её взгляда. О чём она думает, когда смотрит на меня? Странный прилив облегчения поднимается в моей груди, затем быстро обрывается гневом. Я провела большую часть года, вводя свои войска на чужие территории, представляя, что это помогло бы найти Виолетту, прячущуюся среди незнакомцев. Сейчас я её нашла, и она с опаской смотрит на меня. У неё есть возможность собрать силу Кинжалов, но она не хочет этого. Тёмные отметины протягиваются вдоль её шеи, исчезая под её одеждой. Они напоминают мне о том, что с ней происходит, почему мы все находимся здесь. Это бросает меня в дрожь.

 

Виолетта изучает меня. На мгновение, я думаю, что она собирается подавить мою силу и забрать её, как она сделал однажды. Я чувствую внезапную волну паники, но она отворачивается. Она не говорит ни слова.

 

Я испускаю небольшой вздох. Она боится тебя, говорят шёпоты, но я тоже отворачиваюсь.

 

Затем я замечаю Магиано. Он был закутан в тяжелую мантию, ожидая вместе с Тамуранцами, но теперь он видит меня и спускается с лошади, на которой сидел. Непрошенная улыбка появляется на моём лице, и я инстинктивно разворачиваю свою лошадь в его сторону. Рядом со мной молча наблюдает Рафаэль, без сомнений, он почувствовал мои эмоции. Но меня это не волнует. Магиано здесь. Даже с такого расстояния я могу видеть его появляющуюся улыбку, привычную радость на его лице.

 

Наши процессии, наконец, встречаются. Рафаэль кивает тамуранским войскам, и они позволяют Магиано пройти вперёд, когда я спускаюсь из

 

 

своего седла. Я держу руки сложенными перед собой, когда он приближается. Мы останавливаемся близко друг перед другом. Магиано выглядит уставшим, как и все мы, но в остальном, с ним всё в порядке. Его длинные косы сегодня распущены и поддуваются слабым ветром.

 

- Что ж, Ваше Величество, - говорит он, с дразнящими переливами в голосе. - Кажется, они поймали вас.

 

- И тебя, - отвечаю я, не сумев сдержать улыбку.

 

Рафаэль вышагивает первый, совершенно незащищённый, и кивает Серджо.

 

- Здравствуй, Повелитель Дождя, - говорит он. Серджо одаривает его холодным взглядом:

- Рад тебя снова видеть, Посланник.

 

Рафаэль кидает на нас быстрый взгляд, затем возвращается к нему.

 

- Тамуранцы приняли решение освободить вашу королеву. Нам нужно обсудить некоторые вещи.

 

В эту ночь, когда наш флот остался на пристани, Рафаэль созвал Серджо, Магиано, Люценту и меня для встречи в моих королевских покоях.

 

- Мы должны отправиться в это путешествие вместе, - сказал нам Рафаэль. Его выражение тёмное, но его голос остаётся спокойным и безмятежным.

- Но мы не можем это сделать, если не доверяем друг другу. - Его выражение лица снова твердеет. - Доверие будет появляться медленно, для обеих сторон. Мы окажем вам некоторое доверие; вы окажете нам.

 

- И кто отправится в это путешествие? - говорит Магиано, наклонившись вперёд, как будто защищая меня.

 

Люцента отвечает на его жест одним из своих собственных, поворачиваясь к Рафаэлю.

 

 

- Каждый из Элиты каким-то образом соответствует богам, - отвечает Рафаэль, складывая руки за спиной. Оранжевый свет свечи мерцает на его одежде. - Группа Элиты, которая отправится вместе с нами, должна состоять из всех двенадцати богов. Отсутствие хотя бы одного, не обеспечит нас необходимой комбинацией энергии, которая нужна, чтобы выйти за пределы смертного мира: прикосновение бессмертия может погубить нас. И это будет неизбежно.

 

Драгоценные камни. Способ, которым Рафаэль испытывал каждого из нас. Воспоминания медленно возвращаются ко мне, как он медленно кружил вокруг меня, наблюдая за моей энергией, осветившей лунный камень и янтарь, алмаз, розеит и веритиум. Теперь он должен протестировать Виолетту ими тоже. Он так же давно испытывал Серджо, когда тот ещё был членом Кинжала. Кто пойдёт с нами?

 

Рафаэль смотрит на меня. Его глаза сверкают, как драгоценные камни, и блестят, медово-золотой и изумрудно-зелёный, кажется, будто они смотрят сквозь меня.

 

- Я хорошо помню твои, Аделина, - говорит он. - Страх и ярость. Амбиции. Страсть. Мудрость. Пять из двенадцати. - Он кивает мне. - Твоя сестра тоже связана со страхом.

 

Страх. Я нисколько не удивлена. Страх — это то, что я и Виолетта разделили ещё в самом детстве.

 

- Помимо этого, она связана с радостью и сочувствием — счастье и чувствительность.

 

Радость. Чувствительность. Я думаю о Виолеттиных детских заморочках, о её звонком смехе, о том, как она тщательно расчесывала мои волосы. Она

— это все эти вещи; я не сомневаюсь в Рафаэле ни на секунду. Моё сердце болит, когда я думаю о ней. Виолетта сейчас отдыхает в своей каюте на корабле. Она до сих пор не сказала мне ни слова.

 

- Какие же твои? - спрашивает Серджо у Рафаэля, не сумев сдержать неприязни к нему в своём голосе. - Ты никогда о них не упоминал.

 

Рафаэль одаривает его лёгким кивком.

 

 

- Мудрость, - отвечает он. - И красота.

 

Конечно же. Серджо хмыкает, не желая признавать слова Рафаэля, когда он продолжает:

 

- Включая соответствия Люценты, у нас девять богов из двенадцати. Серджо, твои соответствия совпадают с теми, что и у Мишеля. Поэтому нам нужно найти других с тремя оставшимися соответствиями: смерть,

война и жадность. - Он останавливается, чтобы посмотреть на Магиано. - Я бы хотел провести с тобой тот же самый тест, который проводил с Кинжалами.

 

Магиано скрещивает руки на груди, внезапно возмутившись, но потом он смягчает свой взгляд. Рафаэль делает ему характерный жест. Он нехотя поднимается из-за стола и встаёт в середине, на полу.

 

- Я полагаю, ты не поверишь мне, если я просто угадаю свои соответствия,

- бормочет Магиано.

 

Рафаэль достаёт сумку, в которой лежат необработанные драгоценные камни, так же он однажды делал со мной. Он тихо расставляет все двенадцать камней в круг вокруг Магиано. Магиано продолжает стоять, его тело неподвижно. Я чувствую нотку страха над ним, облако настороженности в намерениях Рафаэля, но он не двигается. Когда Рафаэль заканчивает, он проходит вокруг Магиано один раз, рассматривая, какие из камней отреагируют на его энергию. Через некоторое время, три камня начинают светиться.

 

Алмаз, бледно белый. Празем, утончённо зелёный. И сапфир, синий, как глубокий океан.

 

Рафаэль начинает вызывать каждый из драгоценных камней связанных с Магиано, так же он делал в прошлом, когда он тестировал меня. Из-за этого Магиано имел такую склонность к сапфирам, почему он пытался украсть все драгоценности из королевской казны в прошлом, почему так сильно хотел кулон Ночного Короля?

 

Магиано слегка вздрагивает от неожиданности, когда Рафаэль проникает в первое из его воспоминаний. Интересно, что видит Рафаэль, и, на мгновение, мне тоже хочется взглянуть на прошлое Магиано. Он реагирует

 

 

на каждый из тестов Рафаэля, но остаётся спокойным на протяжении всех манипуляций. Они, наконец, доходят до последнего камня - бледно- зелёного празема.

 

Неожиданно, Магиано вздрагивает и выходит из круга. Он весь дрожит, над ним нависает крошечное скопление страха, которое взрывается ливнем искр, достаточным, чтобы взволновать мою силу. Рафаэль отдёргивает руку.

 

- Отойди от меня, - Магиано огрызается на него.

 

Я никогда не видела его таким расстроенным. Он проходит мимо меня, не глядя в мою сторону, проталкивается мимо стола и идёт, чтобы встать перед окошком с видом на полуночный океан. Я хмурюсь. Его реакция мне сильно напоминает то, когда Рафаэль наконец вызвал страх и ярость во мне, обрушив шквал энергии и отвратных воспоминаний. Что он раскопал в Магиано?

 

- Осторожнее, Посланник, - говорю я, сщурившись на Рафаэля. - Наш союз не настолько крепок, чтобы я не убила тебя, если ты навредишь ему.

 

В следующей за этим тишине Рафаэль вздыхает и снова складывает руки на груди. Он смотрит на меня.

 

- Я не могу контролировать то, как он реагирует на его соответствия.

Магиано соответствуют радость и амбиции. И жадность. Ему следует пойти с нами, если он готов.

 

Он не упоминает больше ни о чём о тесте или реакции Магиано на него.

 

Я делаю короткий облегченный вздох, понимая, что Магиано будет со мной в этом путешествии. Я начинаю спрашивать о том, что видел Рафаэль, но тут же останавливаюсь. Я поговорю с Магиано об этом позже. Радость, амбиции, жадность. Теперь у нас есть десять соответствий из двенадцати.

 

- Нам нужны соответствия с Моритас и Тристиус, - говорит Рафаэль. - Смерть - смертность всего человечества, и война - вечная жестокость сердца.

 

 

Война и смерть. Я сразу поняла, что мы не найдем эти черты в Элите среди нас, если они уже не содержаться во мне.

 

- Королева Мэв, - говорит Люцента тихим голосом, поглядывая сбоку на Рафаэля. - Её соответствие с Моритас.

 

Неловкое молчание. По выражению каждого из нас, я могу с точностью сказать, что мы все знаем о правоте Люценты, даже без тестирования Рафаэля; Мэв, чья сила связывает её с самой смертью, несомненное дитё Моритас. Но будет ли она сотрудничать со мной, которая совсем недавно разгромила её флот?

 

- А война? - спрашивает Рафаэль. - Что насчёт войны?

 

- Этого я не знаю. - Люцента трясет головой.

 

И внезапно я кое-что осознаю. Это настигает меня с такой силой, что заставляет задыхаться. Рафаэль косится в мою сторону.

 

- Что случилось? - спрашивает он.

 

Я знаю. Я безусловно знаю Элиту, чьи способности соответствуют последнему богу. Но он не мой союзник, или кто-либо ещё. И он томится в цепях, в Кенетре.

 

- Терен Санторо, - отвечаю я, поворачиваясь к Рафаэлю. - Он будет соответствовать войне.

 

Магиано (Глава 15)

В первом воспоминании мальчик, которому было семь лет. Когда он спросил у своего священника, какое у него было имя, священник сказал ему, что он в нём не нуждается. Он был Мальчиком из Менсаха, одним из молодых мальфетто, выбравших жизнь в менсахском храме в Домакке, и это было единственное имя, которое ему когда-либо было нужно.

 

Он плёлся за священником и смотрел, как он показывал ему, как правильно связывать и закалывать козла на алтаре перед храмом. Она была добра и терпелива с ним и хвалила его за правильное владение ножом. Он вспомнил, как тоскливо смотрел на мясо, мечтая заполнить им пустоту в желудке. Но мальфетто в домаканских храмах кормили очень мало. Это держало их начеку, делая их чувства обостреннее, так, что они всегда были в поисках еды. Когда он спросил, для чего это нужно, священник мягко ему сказал, что это для укрепления связи с богами, так священники могли общаться через него.

 

Во втором воспоминании мальчику было девять лет, и тёмные отметины на его спине теперь изгибались от начала рёбер до костей бедра. Он стал другом Девочке из Менсаха, второму мальфетто в храме, и они играли вместе, когда не было священников. Они сбегали в сада на свидания или пугали коз. Она играла с его длинными косами, плела из них что-то сложное.

 

Однажды, когда они оба были особенно голодны, они своровали персики из корзинки с фруктами, стоящей перед одним из алтарей. Ах, какие они вкусные! Спелые, мясистые, полные соков. Они хихикали и крутились вокруг, когда священники были заняты другими делами. Ведь там было три алтаря, и они могли крутиться вокруг них. Это стало ежедневной привычкой мальчика и девочки, и они стали искусны в этом: пока однажды они украли не один из фруктов, а два. В ту ночь мальчик увидел его священника, перешёптывающегося о нём с тремя другими священниками в храме.

Затем она нашла его, вытащила его из постели и приказала другим удерживать его. Он закричал, когда она пробормотала ему мягкие строки и прорезала края его метки кинжалом.

 

 

В третьем воспоминании мальчику должно было исполниться двенадцать лет. Девочка нашла его и рассказала о Магиано, рыбацкой деревне вдоль домакканской Алой Реки. Она рассказала ему о лодке, которую оставляли один раз в неделю для Эмберских островов, нагруженную грузом пряностей. Встретишься ли ты со мной там? Сегодня ночью? спросила она его. Он кивнул, желая пойти с ней. Она сжала его руку и улыбнулась, сказав ему, что не смотря ни на что, мы будем идти вперёд. Радость там, за этими стенами.

В ту ночь он завернул немного фруктов и нужные вещи в одеяло и тихо сбежал из храма. Он почти вышел за ворота, когда услышал крик девушки, идущей рядом с алтарём. Он вернулся обратно, чтобы спаси её, но было слишком поздно. Мальчик и Девочка из Менсаха не нуждаются в имени, потому что они должны быть принесены в жертву в возрасте двенадцати лет, священное число.

 

Поэтому мальчик сделал единственное, что мог. Он сбежал из храма, когда священники искали его, и не прекращал бежать, пока не достиг деревни Магиано. Там, он забился в темноту вместе с грузом до тех пор, пока не пришла лодка. Когда он отчалил на рассвете, он дал себе два обещания.

 

Первое: У него всегда будет имя, и имя это — Магиано.

 

И второе: Что бы не случилось, он будет хранить в себе радость. Так, будто он сам несёт её.

 

Аделина Амутеру (Глава 16)