Брат знаменитости, сам – знаменитость

В Голливуде один режиссер для сцены сражения пригласил десятитысячную массовку.
- Вы разорите меня! - стал кричать на него продюсер.
- Не беспокойтесь. Я приказал во время съемок стрелять настоящими снарядами.

Пришло время сказать несколько слов о другом Шенке – Николасе, также уроженце Рыбинска (2 года разницы). Правда, в американской жизни Джо сбрасывал себе пару лет. Как он сам говорил, чтобы казаться моложе Ника.

В жизни Иосиф Шенкер был удачливее своего брата. Его рождение и первые годы жизни зафиксированы в городских архивах. Имя Николая Шенкера в памяти архивов не сохранилось.

СМИ всегда уделяли Джо Шенку достаточно внимания. Он постоянно присутствует в компании со звездами: Чарли Чаплиным, Дугласом Фербэнксом, Мэри Пикфорд, Бастером Китоном, Мэрилин Монро и т.д. Сам порой выбирает актеров на роли.

Роль Николаса Шенка в истории кинематографа оказалась более формальной и бюрократической что ли… Всю трудовую часть жизни -28 лет – с 1927 по 1955 он проработал в должности Президента «Метро-Голдвин-Майер». Возвращался и уходил снова. За заслуги пред компанией был избран почетным Президентом компании.

В одном только младший брат оказался более удачливым – в браке. Брак Джозефа оказался бездетным. После Ника остались 3 дочери.

Но также как и Джозеф, Николас стал живым воплощением истории Голливуда, его символом.

«Метро-Голдвин-Майер» за годы правления Николаса Шенка сформировала свой особый стиль. В самой сердцевине его съемочной политики таилось человеческое сердце, его волнения и тревоги, его переживания и его открытость всем испытаниям. Мелодрама стала основным жанром для студии.

Как свидетельствуют многие современники Николаса Шенка, он был верен своему принципу – фильм должен обращаться к чувствам человека и не оставлять его равнодушным.

Если он читал сценарий, который не трогал, не волновал, он указывал на свое горло и говорил: «Кусок в горло не лезет». Это значит, что сценарий слишком сух и не эмоционален.

К 1927 году вдвоем с братом они владели 20-миллионным состоянием (500 миллионов в современном исчислении), дававшим доход в 3 млн. долларов в год. По некоторым оценкам Ник Шенк в течение 3 десятилетия ХХ века уверенно занимал восьмое место в списке самых богатых людей Америки. Николас придерживался консервативных взглядов на кинокультуру. Терпеть не мог зарождающееся телевидение.

Владел поместьями в Сэнд Пойнт и Майами Бич. Последнее приобретенное им в 1942 году, состояло из 20 акров (1 акр - 4046,86 м².), дома из 30 комнат, роскошных построек с кинотеатром и 200-футовым доком.

Он был женат дважды и дважды развелся. Его дочери: Марти Стивенс, певица в театрах и ночных клубах, Джоан Бранд и Николя Дантин. Успел дожить до рождения 6 внуков. Оба брата были людьми слова, говоря, заключая сделки или беря в долг: «Кровь густеет быстрее, чем чернила на бумаге». Еще они спорили из-за авторства ставшего популярным в Голливуде афоризма: «Нет ни одной ошибки в кинобизнесе, которую нельзя исправить ударом кулака». Каждый приписывал его себе.

Когда возникала проблема, общая для голливудских киностудий, руководители кинокомпаний вертели головами в разные стороны, и не находя рядом того, кого искали, спрашивали друг друга: «А что думает Ник Шенк на этот счет?».

Его называли «генералом кинематографа». Он не раз удостаивался аудиенции у Президента Рузвельта.

Другие «русские» в истории Голливуда

ЛУИС МАЙЕР - ОДЕССИТ

Сэмюэль Голдвин – совладелец Майера по «Метро-Голдвин-Майер» – сказал как-то о смерти своего компаньона – Луиса Майера: «Если на его похороны пришло столько народа, то лишь для того, чтобы убедиться, что он действительно умер».

Он родился в Минске в 1885 году. Родители дали мальчику обычное еврейское имя – Лазарь. Точный день рождения он выберет себе позже сам - 4 июля – день независимости Соединенных Штатов. История Луиса Майера началась, когда его семья в стремлении к лучшей жизни переезжает из Беларуси в Англию, а затем в Канаду и останавливается в небольшом канадском городке Сент-Джон.

Здесь старший Майер осваивает профессию сборщика утильсырья. Лазарь помогает отцу и одновременно учится в школе.

В поисках работы разъезжает по стране.

В 1904 году перебирается в Бостон, где женится на Маргарет Шенберг.

До мозга костей американский патриот, он в самые торжественные моменты жизни оборачивал себя американским флагом и заявлял: «Это мой портрет».

Обосновавшись в Бостоне, Луис продолжает заниматься семейным бизнесом – сбором и продажей утильсырья.

Вскоре, по некоторым свидетельствам близких и знакомых Майера, небогатому старьевщику улыбается фортуна. Да так, что это больше похоже на выдумку. Жена одного богатого банкира сдает в утиль брюки, в кармане которых лежала довольно крупная сумма денег, принадлежавших мужу.

Майер возвращает деньги хозяину. Потрясенный небывалой честностью молодого человека, банкир предоставляет ему работу в местном кинотеатре. Это уже была не случайная удача, а награда за порядочность и трудолюбие.

Кинематограф покоряет Луиса своими движущимися картинками, простенькой игрой тапера. Смышленый паренек начинает догадываться, что за этими, еще несовершенными кадрами – огромное будущее.

Осенью 1907 года, он покупает в Хаверхиле, пригороде Бостона помещение, переоборудует его под кинотеатр на 600 мест, влезая при этом в долги. Ремонтирует здание, и скоро здесь уже демонстрируются под игру тапера на органе довольно таки приличные по качеству и содержанию фильмы.

Ему сопутствует успех. Луис учреждают свою собственную прокатную компанию – «Луис Б.Майер Компании». Через некоторое время он скажет: «Я намерен выпускать фильмы, которые не зазорно будет показывать своим детям».

Но до тех пор Майер показывал в своих кинотеатрах фильмы других компаний. Чаще всего они не устраивали ни его, ни зрителей. Киноиндустрия только зарождалась, и приходилось довольствоваться тем, что было на рынке.

Майер задумался о собственном кинопроизводстве. Он объединился с мультимиллионером Ричардом Роландом, владельцем сети кинотеатров в Пенсильвании.

В 1915 году на свет появляется «Метро Пикчерз Корпорэйшн» со студией в Нью-Йорке. Компания занимается прокатом и производством картин. Первая лента, снятая для проката - «Рождение Нации» режиссера Дэвида Гриффита.

Выходит и первый собственный фильм студии – «Большой секрет» с Фрэнсисом Бушменом, популярным актером того времени. Оба фильма имели невероятный успех. Тогда уже Майер понял, что кинематограф может формировать вкусы зрителя, а значит он несет перед ним большую моральную ответственность.

В 1918 году Майер переезжает в Лос-Анджелес.

В конце 19 – начале 20 века Голливуд представлял собой небольшой поселок на северо-западе Лос-Анджелеса.

Однако задолго до того, как он стал своеобразным домом киноиндустрии, здесь проводились масштабные натурные съемки, особенно в холодные и влажные зимы Нью-Йорка и Нью-Джерси. Исход киномагнатов с востока начался еще в начале двадцатого века. Первой студией, обосновавшейся здесь навсегда в 1908-м году, стал Селиг Полископ (Selig Polyscope), за ними последовала – Нью-Йорк Моушен Пикчерз компани(New York Motion Picture Company) и другие.

Вообще, надо сказать, что концентрация в пределах территории местечка Голливуд целого ряда компаний было вызвано не столько творческими, сколько экономическими мотивами.

Сюда бежали многие творческие коллективы, спасаясь от монопольного преследования со стороны продюсеров и прокатчиков, которые в буквальном смысле слова терроризировали выходцев с Востока, нападая на кинотеатры, изымая и сжигая кинофильмы, и все это – с помощью полиции, рэкетиров и налоговых служб.

К этому следует добавить, что продукция компаний, входивших в трест, нередко носила характер расистский, направленный в особенности против еврейских пришельцев.

Это как бы кинематографически подкрепляло общую ксенофобскую атмосферу на Восточном побережье Штатов, вызванную не только и даже не столько кинематографии-ческими причинами, сколько “иностранным засильем”.

Разумеется, это были не единственные причины внутренней эмиграции на Западное побережье. Сама экономическая логика развития кинематографа требовала сосредоточе-ния и кинопроката, и кинопроизводства, и кинофикации в одних руках, более того, в одном месте.

В данном случае еще и в непосредственной близости от свободной натуры и вообще свободного пространства, не говоря уже о необходимости создания новых моделей кинозрелища, также требовавших несколько большей производственной свободы, чем тесные полулюбительские ателье Нью-Йорка.

Все это вместе и привело к решительной передислокации “новых американцев”, если можно так выразиться, в район Лос-Анджелеса. Там, на пустынных берегах Тихого океана, и появилось местечко, именуемое Голливудом, где, в сущности, и родилась американская кинематография, а вместе с ней и овеществившаяся на экране американская мечта, как символ веры и надежды миллионов новых американцев.

К концу 1910-х годов практически все главные прокатные кинокомпании находились в руках пришельцев с Восточного побережья. То же самое можно сказать о кинотеатрах. Накануне Первой мировой войны на территории Соединенных Штатов их было более 15 тысяч, четверть мировой кинотеатральной сети, и все они принадлежали почти полностью шести еврейским “сестрам-гигантам”: “Юниверсалу”, “Парамаунту”, “Коламбии”, “ХХ век - Фокс”, «Метро-Голдвин-Майер», “Уорнер-бразерс”.

В это же время в связи с началом военных действий прекращается импорт в Америку кинопродукции из Европы – итальянской, немецкой, датской, шведской и французской, составлявшей до той поры значительную часть серьезного кинорепертуара. Отныне американский кинобизнес приобретает все черты замкнутой самодостаточной системы. Все это приводит к сосредоточению в одних руках и производства и продаж на американском кинорынке.

В результате на несколько десятилетий вперед все роли в голливудском бизнесе оказались распределены. Кинематографу уже нужны были не столько финансисты и организаторы, сколько собственно кинематографисты.

И новая волна беглецов из России в 1919-1920 годах приносит в Голливуд сотни в большинстве своем образованных, подготовленных заранее серьезных профессионалов. Эти люди прошли школу кинематографа и театра и у себя на родине. Из большевистской России через Германию и Францию от революционного греха подальше перебрались за океан.

В этот период кино еще оставалось немым и в Европе и в Америке. И эти «перебежчики» легко встроились в знакомую им систему производства, заслужив уважение со стороны работодателей.

Во всяком случае, до того июльского дня 1927 года, когда Ол Джолсон произнес с экрана первую фразу звукового кино: “Вы еще ничего не слышали?” Но к тому времени многие иммигранты из России уже вполне овладели не только спецификой американского кинопроизводства, но и английским языком.

В ноябре 1918 года Луис Майер поселяется в Голливуде и незамедлительно приступает к строительству своей киностудии. Уже в следующем году появляются первые голливудские фильмы с Анитой Стюарт в главных ролях, приведшие публику и кинокритиков в восторг. Окрыленный успехом Майер продолжает наращивать обороты, но, к сожалению, ему не хватает образования.

В 1923 году он переманивает со студии Universal двадцатичетырехлетнего Ирвинга Талберга – мальчика-вундеркинда, как его называли в Голливуде – и назначает его на должность вице-президента и ассистента по производству. К слову сказать, этот голливудский Талберг, сын немецкого еврея, продавца кружев, эмигранта из Германии, связан кровными узами с Рыбинским Карлом Густавовичем Талбергом, работавшим управляющим Рыбинской бумажной фабрики барона фон Будберга. Талберг был последним из «вчерашних», кто покинул этот город и эту страну, прихватив с собой фабричную кассу, что ему не смогли позже простить большевики.

В 1924 году возникает мощная кинокомпания «Метро-Голдвин-Майер», а Луис становится вице-президентом студии и получает в свое распоряжение шикарный офис в огромном, в сорок акров и три этажа с шестью сценами, здании. Три студии в итоге объединились усилиями Майера и Талберга в настоящую киноимперию.

В 1925 году выходит первый фильм «Метро-Голдвин-Майер» – «Бен Гур» (который частично снимался не только в Голливуде, но и в Италии), вознесший компанию на первое место среди конкурентов.

В течение долгого времени «Метро-Голдвин-Майер» выпускает по одному фильму в неделю. В 1936 году Майер стал первым и единственным управляющим в стране с зарплатой 1 миллион долларов в год, и занимал это почетное место вплоть до 1944 года. Сэм Голдвин как-то обмолвился о его офисе: «Вам нужен автомобиль, чтобы добраться до его стола».

Одним из слагаемых успеха в достижении высочайшего качества киносъемки стала изобретенная Талбергом (конечно, благодаря стабильности финансовой ситуации в компании, что было заслугой Майера) так называемая система дублей.

Она позволяла режиссерам снимать нужные сцены столько раз, сколько требовалось для достижения качественного уровня изображения и актерской игры.

На первых порах нововведение вызывало в Голливуде приступы истерического смеха. Но со временем политика идеального качества любой ценой обернулась колоссальными кассовыми сборами. Талберга стали называть принцем Голливуда, и уже никому не приходило в голову смеяться над его идеями.

Кроме того, он добился бесконечного уважения как очень мягкий, вежливый начальник, готовый выслушивать любого так долго, как только это могло служить пользе киностудии. В добавление ко всему Талберг был чрезвычайно скромным человеком.

Он отказался от упоминания своего имени в титрах фильмов, утверждая, что «кредиты, выдаваемые самому себе, не стоит принимать во внимание». Талберг занимал должность вице-президента до 1932 года, когда был вынужден прервать карьеру из-за сердечного приступа.

В 1937 году Академия киноискусств представила специальную награду имени Ирвинга Талберга, присуждаемую продюсерам, чьи работы являют собой высокое качество киноиндустрии. Эта награда вручается на Оскаровской церемонии, и в разные годы ее удостаивались такие гиганты кинематографа, как Джордж Лукас, Стивен Спилберг, Ингмар Бергман, Дино де Лаурентис и Клинт Иствуд.

Так как Майер следовал им самим изобретенному девизу: «Иметь звезд больше, чем на небосклоне» (среди звезд взошедших на небосклоне «Метро-Голдвин-Майер» – Кларк Гэйбл, Элизабет Тейлор, Лана Тернер, Микки Руни, братья Маркс, Ава Гарднер и, конечно же, личное открытие Майера – Грета Гарбо, которую он нашел в 1924 году в Берлине и уже через несколько лет сделал звездой первой величины.), ему постоянно удавалось держать высокую планку своих фильмов. Участие звезд гарантировало необходимый уровень кино и давало хорошие кассовые сборы. А еще он дал себе обещание снимать только такие фильмы, которые не стыдно было бы показывать своим детям.

Студию стали называть Тиффани Голливуда (образ, отсылающий к знаменитой ювелирной фирме «Тиффани»), столько бесценных сокровищ было собрано заботливыми руками ее хозяина.

Актеры очень любили сниматься на «Метро-Голдвин-Майер». В своих мемуарах актриса Энн Резенфорд писала, что «как только вы подписали контракт с «Метро-Голдвин-Майер», вы почувствовали себя в руках Бога». Кэтрин Хэпберн называла Луиса Майера «романтиком и бизнесменом одновременно».

В 1929 году студия Уорнер Бразерз представила фильм «Джазовый певец» - первый звуковой фильм. Звук пришел и на «Метро-Голдвин-Майер». Знаменитый лев зарычал. С приходом звука многим звездам немого кино пришлось тяжело. Грета Гарбо, к примеру, много работала над своим шведским акцентом. Она прекрасно с этим справилась и вскоре сыграла несколько главных ролей, включая Анну Каренину в одноименном фильме 1935 года, который был признан лучшим на Венецианском фестивале.

За этот же фильм Майер получил Кубок Муссолини, что нисколько его не смутило.

Как и многие в те дни он не считал того злодеем, поскольку в отличие от Германии, в Италии не было серьезных проявлений антисемитизма.

Однако события, происходящие в Европе, стали принимать угрожающий характер. Нацисты потребовали, чтобы представительство «Метро-Голдвин-Майер» было укомплектовано только арийцами, и Николас Шенк, сменивший на посту президента корпорации покойного Лоу, пошел на это с молчаливого согласия Майера – интересы студии превыше всего.

Компания регулярно поставляла в Германию и Италию свои фильмы, прекратив поставку только потому, что копии перестали возвращать.

Тем временем, в Европе разгоралось пламя войны. Многие в США предпочитали занять нейтральную позицию. На «Метро-Голдвин-Майер» задумали экранизировать роман «Три товарища», запрещенного в Германии Ремарка, и киноцензор потребовал убрать из фильма все, что могло бы оскорбить нацистов. За несколько месяцев до вступления Соединенных Штатов в войну газеты обвинили киномагнатов иностранного происхождения и еврейской веры в антинацистской направленности их фильмов.

Тем временем – «еврейские киномагнаты» пытались спасти как можно больше своих соплеменников. Майер лично вывез в Америку 27 евреев, сотрудников европейских представительств студии, обеспечивая их работой и жильем. Когда два брата, один из которых был юристом, другой - врачом, должны были немедленно скрыться от гестапо, Майер оформил на них гарантию трудоустройства.

С наступлением войны все обвинения в антинацистской пропаганде прекратились. На фронт ушли ведущие киноактеры студии – Кларк Гейбл, Джеймс Ст»Юнайтед Артистс»рт, Роберт Тэйлор. Кларк Гейбл, покоривший весь мир в 1939 году в шедевре «Метро-Голдвин-Майер» «Унесенные ветром», стал летчиком и добился таких успехов, что Геринг пообещал миллион марок за его голову.

В 1943 году «Метро-Голдвин-Майер» решила внести свой вклад в улучшение советско-американских отношений, отношений двух стран, боровшихся с общим врагом. Режиссер Грегори Ратов снял фильм «Песнь о России». Фильм заканчивался фразой: «Мы – солдаты одной армии. Мы боремся за свободу всего человечества. В одной борьбе еще теснее станет союз наших великих держав».

Эту, скорее проамериканскую, чем просоветскую картину многие специалисты восприняли в штыки. О Майере стали говорить так: «Луис Майер за одну ночь из черного стал красным».

Его вызвали на заседание Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности. Майеру пришлось оправдываться и убеждать членов комиссии, что он никогда не проповедовал никакой другой идеологии, кроме американской.

В связи с трудностями, возникшими в производственном процессе компании, хозяева «Метро-Голдвин-Майер» вынудили Майера взять на место Талберга писателя и продюсера Дори Шари, и незамедлительно оба были ввергнуты в новую серию нескончаемых скандалов и ссор.

Вкус Майера, его желание создавать «прекрасные» картины никак не согласовывались с желанием Шари выпускать фильмы, полные реализма и подтекста. Майера начали обвинять даже в том, что он проводил больше времени на бегах, чем в студии. К 1951 году конфликт достиг своего пика.

Не выдержав, Майер собрал совет директоров и бросил им в лицо: «Или я, или он». На этом его двадцатисемилетнее царствовании закончилось.

Отставка больно ударила по самолюбию Луиса. Тем досаднее, что несколько месяцев до этого ему с помпой была вручена специальная премия киноакадемии за «выдающийся вклад в развитие кинематографа». После отставки, будучи убежденным республиканцем, Майер ушел в политику, и некоторое время занимал пост председателя Калифорнийского комитета Республиканской партии.

Часто бывал на скачках. Недолго работал советников в Синераме – студии, выпускавшей широкоформатные фильмы. Но все это не могло заменить ему «Метро-Голдвин-Майер», компанию, в которой он не просто работал, а жил.

В 1955 году Майер попытался убедить акционеров позволить ему снова управлять киностудией. Дело тянулось неимоверно долго, но он опять был отвергнут всего лишь за несколько недель до своей смерти. Утешением могло служить то, что Шари в конце концов уволили.

Луис Майер умер 29 октября 1957 года. Последние слова, сказанные им за несколько мгновений до смерти, долго удивляли родственников, окружавших его в этот момент. «Все неважно, - медленно и четко произнес он, - Все неважно».

После смерти Майера студия окончательно потеряла свой престиж. В год его смерти впервые за всю свою историю она понесла финансовые потери. Кроме того, из нее ушли Хана и Барбера – создатели всемирно известных мультфильмов о Томе и Джерри.

В 1959 году компанию вынудили продать все ее кинотеатры, что в очередной раз вызвало финансовый кризис. Возрастающая роль телевидения тоже требовала принятия кардинальных решений. Студия уже так и не смогла справиться с кризисом, лихорадочно меняя менеджеров, пытаясь таким образом избежать потерь.

В 1969 году «Метро-Голдвин-Майер» купил невадский миллионер Керк Керкориан. Он еще больше разрушил компанию, устроив грандиозную распродажу вещей, многие из которых стали частью истории кино (как, например, знаменитые красные туфельки Джуди Гарланд из «Волшебника страны Оз») и нескольких акров земли киностудии, отданных под строительство жилых домов.

На протяжении последующих десятилетий престиж компании продолжал падать.
В 1997 году «Метро-Голдвин-Майер» купила Метромедиа Интернэйшнел. С тех пор компания зарабатывает деньги выпуском кассет для домашнего просмотра, благо студия обладает гигантским видео архивом.

Луис Барт Майер похоронен в восточном Лос-Анджелесе на кладбище «Дом упокоения», что располагается на бульваре Уиттир 4334. В реестре его могила значится за номером 90023.

Известный деятель шоу-бизнеса Боб Хоуп заметил: «Майер приехал на запад «с двадцатью восемью долларами, одной кинокамерой и старым львом. Он оставил после себя монумент – Bank of America».

Здесь надо уточнить, что друзья-продюсеры Луис Майер и Джозеф Шенк входили в состав правления крупнейшего американского банка Bank of America и занимали там ведущее положение.

Это банк сыграл ключевую роль в годы экономического спада в 30-е годы. г. «Известия»: «Для борьбы с последствиями продолжающегося спада деловой активности Амадео (Амадео Джаннини, директор банка – авт.) носился по стране, давал интервью, встречался с простыми людьми. И всем как заклинание он повторял: "кризис есть следствие наших страхов".

Харизма Джаннини сделала невероятное. В разгар Великой депрессии в Bank of America каждый месяц приходило по 30 000 новых вкладчиков. В том же году президент США Франклин Делано Рузвельт на своей инаугурации практически дословно повторил эту мысль.

Все было хорошо, но постоянные победы начали кружить Джаннини голову, и в старости поведение главы Bank of America, которого уже никто не рисковал уволить, становилось временами неадекватным. В 1937 году министр финансов Генри Моргентау заявил, что Bank of America выдал много рискованных займов и платит слишком щедрые дивиденды.

Джаннини на ближайшем заседании совета директоров назвал этот наезд "делом рук банды проклятых евреев, желающих посредством махинаций захватить контроль над банком". После этого два ведущих голливудских продюсера - Луис Майер и Джозеф Шенк, входившие в совет, встали и покинули зал.

А скоро телефонный звонок в три часа ночи поднял министра финансов с постели и Джаннини закричал на него в трубку: "Я расскажу о тебе всему миру, еврейский ублюдок!" После этого война Минфина и Bank of America тянулась целых три года, но закончилась тем, что банк стал крупнейшим в мире с активами в 7 миллиардов долларов».

Имя его мы можем вспоминать ежегодно, наблюдая за церемонией вручения Оскаров, которой мы обязаны лично ему и каждый раз, когда на экранах возникает голова гордого льва, обрамленная лентой кинопленки, со словами, ставшими частью человеческой цивилизации – «Ars Gratia Artis» - «Искусство ради искусства».

 

СЭМ ГОЛДВИН,

ИЛИ ЯБЛОКО ОТ ЯБЛОНИ…

Голдвину принадлежит одно примечательное высказывание о судьбе кино, которое в современных условиях выглядит тем актуальнее, чем киноискусство все больше будет переходить в разряд самых недоступных из всех искусств и чем очевиднее будет вставать демографическая проблема. Вот это высказывание: «Кино не умрет, пока в кинотеатрах будет темно».

За право называть его своим земляком борются две страны – Украина и Польша.

Будучи тридцатилетним молодым человеком, тогда еще Сэмюэль Голдфиш заработал свой первый миллион долларов, о чем потом не раз вспоминал. Говорят будто бы это был первый его профессиональный успех как продюсера.

Сэмюэль принадлежал к семье, исповедовавшей хасидизм, которому свойственны религиозная экзальтация и жесткий мистицизм. Он не унаследовал от своих духовных собратьев эти взгляды и привычки. По жизни он был скорее прагматиком и реалистом (как и многие его коллеги) чем мечтательным романтиком.

Семья Голдфишей приехала в Америку, когда Сэму было 11 лет. Последнее перед отъездом место проживания – варшавское гетто, где семья, естественно, не могла ни заработать приличных денег, ни выучиться английскому. Правда, и долгое время прожив в Америке, английский в совершенстве он так и не смог выучить. В Польше, входившей тогда в Российскую империю, Сэмюэль работал помощником кузнеца и подрабатывал на улицах Варшавы, торгуя перчатками.

Семья некоторое время живет в Гарлеме, потом в Нью-Йорке, а затем уже перебирается в Голливуд. Здесь, собственно, и происходит превращение никому не известного Сэмюэля Голдфиша в великого Сэма Голдвина, человека, вместе с которым вошла в историю и одна из самых крупных, если не самая крупная кинокомпания «Метро-Голдвин-Майер».

Вот что любопытно, хотя имя Голдвина и стало аббревиатурой крупнейшей мировой кинокомпании, тем не менее, его судьба была связана с историей другой киностудии – «Юнайтед Артистс». Так уж вышло…

Но еще до того, как фамилия Голдвин станет частичкой символа Голливуда, Сэм успел заработать себе репутацию скандалиста и скверного человека. Пожалуй, в истории Голливуда немного найдется режиссеров, актеров или продюсеров, которые бы так легко наживали себе врагов, так охотно шли на конфликты с друзьями и близкими.

В 1915 году Голдвин и Мэри Пикфорд вместе работали в компании Ласки «Феймес Артистс-Ласки». Голдвин уже в первый год своей работы здесь открыто заявлял, что Пикфорд платят слишком много, что она карьеристка, нелестно высказывался он и по адресу матери Пикфорд Шарлоты, которая работала здесь же.

Надо только понимать место и роль Мэри Пикфорд в успехе компании "United Artists" в то время, чтобы представить ее возможную реакцию на этот выпад взбалмошного Голдвина.

В одной из официальных публикаций компании например, было сказано: "Из восьми с половиной тысяч писем от поклонников всех пяти континентов, которые почтальоны ежедневно разносят великим кинозвездам Голливуда, полторы тысячи поступают в адрес только Мэри Пикфорд".

Естественно, Мэри не стала терпеть эти выпады и уже через некоторое время высокий пост Голдвина занял Адольф Цукор.

Еще до появления знаменитого «кодекса Хейса», регулирующего этику кинопроизводства Голливуда, Цукор разработал в 1920 году обязательные рекомендации для своих продюсеров и режиссеров:

"В фильмах следует избегать:

· неприличных ситуаций;

· показа торговли женщинами;

· показа внебрачных взаимоотношений, который оправдан лишь в том случае, если добродетель вознаграждена, а порок наказан;

· неоправданного показа обнаженного тела, ибо он опасен;

· некоторых форм танца, которые не подходят для экрана;

· в обязательном конфликте между добром и злом часто приходится показывать подонков общества, но следует по возможности остерегаться использования яда;

· преступления и порока, ибо это - свидетельства дурного вкуса;

· в пьянстве нет ничего привлекательного, и оно не должно занимать на экране заметного места;

· отвратительные стороны жизни могут быть показаны время от времени, но они не могут составлять основы сюжета".

Тогда Голдвин перенес свой гнев на Цукора, обзывая его всяческими словами. И уже на следующий день Цукор холодно заявил Ласки, что не будет работать вместе с Голдвином. Того уволили. Затем вместе с Эдгаром Селвином он учреждает компанию «Голдвин Пикчерс».

Но уже в 1922 году его отстраняют от руководства держатели акций, которых не устраивала финансовая политика Голдвина.

Ему оставалось только острить и отшушиваться, в чем он не знал себе равных. Записной остроумец Голдвин, автор одной из самых известных голливудских острот: «Я говорю вам свое твердое и окончательное “может быть”.

«Это был довольно неприятный, - пишет историк Голливуда Уитфилд, - в общении вульгарный человек, питавший к окружающим почти патологическую враждебность. Казалось, он полагал, что победа в сражении не доставляет должного удовольствия, если противник не пролил максимальное количество крови, пота и слез». Вместе с тем, фильмы Голдвина почти всегда были великолепны и давали большие сборы.

Поэтому, когда в 1925 Джозеф Шенк от имени уже прославившейся компании «Юнайтед Артистс» заключал с Голдвином договор о прокате его фильмов, многие предположили, что их сотрудничество обречено. Особенно протестовала Мэри Пикфорд, одна из владельцев «Юнайтед Артистс», вынужденная все-таки, в конце концов, скрепя сердце, согласиться с боссами «Ю.А.». А уже в 1927 году руководство компании без особого желания вынуждено было ввести Сэма Голдвина в состав руководства.

Но Голдвин не унимался. Как пишет автор биографии Мэри Пикфорд Уитфилд: «К достижениям Голдвина можно отнести также феноменальное умение сеять вокруг себя вражду. Его партнеры теперь почти ничего не делали для «Юнайтед Артистс», и он часто затевал на собраниях ссоры. Однажды Голдвин назвал Фэрбенкса мошенником, и это так разозлило актера, что он едва не удушил обидчика. По совету коллег Голдвин удалился из зала, выпил виски, чтобы успокоить нервы, после чего вернулся и извинился. «Я ничего не могу сказать, - мрачно обратился он к Фэрбенксу, - поэтому и извиняюсь».

В 1937 году на собрании директоров «Юнайтед Артистс» он назвал основателей компании «паразитами». Уитфилд: «Действительно, Сэм один сделал больше фильмов, чем остальные три основателя вместе взятые. С почти маниакальной злостью Голдвин кричал, что основатели должны отказаться от своих акций в его пользу.

Пикфорд, Фэрбенкс и Чаплин рассмеялись.

После этого они вышли в соседнюю комнату обсудить условия, на которых они согласятся отдать Голдвину бразды правления «Юнайтед Артистс». В конце концов, она сообщили, что их устроит сумма в два миллиона долларов каждому. Разочарованный Голдвин попросил продюсера Корду помочь ему с деньгами, но им не удалось собрать нужную сумму… Голдвин наращивал темп выпуска своих фильмов.

В 1937 году он поразил партнеров тем, что потребовал сделать его единственным доверенным лицом в руководстве.

При этом они по-прежнему оставались бы владельцами акций, но Голдвин выбирал бы свой собственный совет директоров и, в конце концов, превратил «Юнайтед Артистс» в свою вотчину. Пикфорд, Фэрбенкс и Корда не смогли вымолвить ни слова от удивления. Чаплин, который вообще не приходил на собрания, если знал, что там появится Голдвин, прислал своего поверенного, адвоката Чарльза Шварца.

Собрание превратилось в схватку, когда Голдвин, воспользовался правом вето на финансовые дела компании, клянясь, что не отступится, пока не добьется своего. В конце собрания Шварц не выдержал и негодующе заорал: «Убирайся отсюда, хулиган!» Понадобилось два года, чтобы разрешить этот кризис. Переговоры зашли в тупик.

Голдвин через суд добивался разрыва своего контракта на распространение фильмов, но «Юнайтед Артистс», которая нуждалась в его лентах, не сдавала позиций. Процесс затянулся, и все участники понесли большие денежные затраты.

Все закончилось тем, что жена Голдвина, Френсис, приехала в поместье Пикфэр, принадлежавшее голливудской звезде и, дрожа, упала Мэри в ноги. «Я прошу за Сэма и за нашего ребенка: отпустите моего мужа, - рыдала она. Страх перед бедностью, любовь к семье, - все это подействовало на Пикфорд. «Встаньте, - в замешательстве пробормотала она. – Я все устрою. Прошу вас, Фрэнсис, встаньте». С этой минуты дело ускорилось. 11 марта 1941 года Сэм Голдвин продал «Юнайтед Артистс» свои акции, прервал свой контракт и пошел искать драки в другом месте».

Дальшейшее развитие событий не могли предсказать даже самые ярые «голдвинофобы». В 1955 году Голдвин, выиграв судебное разбирательство, снова получил доступ на старую студию и объявил, что собирается забрать все оборудование и декорации. Суд обязал владельцев студии продать ее. Мэри Пикфорд готовилась к схватке с Голдвином и даже фотографировалась, сжав свои маленькие кулачки. Аукцион выиграл Голдвин, подняв ставки до 2 миллионов 20 тысяч долларов. Пикфорд нечем было ответить.

В 1948 режиссер Билли Уайлдер, Сэм Голдвин, его жена Френсис сидели в ресторане на Бэверли-Хиллз. Неожиданно к ним приблизился человек с ястребиным носом и, остановившись у их столика, яростно ткнул пальцем в Голдвина: «Вот где ты, сукин сын, - прорычал он. Это я, а не ты, должен был снимать картины. – «Убирайся отсюда, ублюдок, - прошипела жена Голдвина. Тот удалился.

Голдвин с любопытством смотрел на супругу. Если бы только она могла знать, что этот пьяница и скандалист - один из выдающихся режиссеров мирового кино Дэвид Уорнер Гриффит. И таких сцен с участием Голдвина было немало.

С момента образования компании «Метро-Голдвин-Майер», ставшей символом американского кинематографа, в семье Голдвина ко многим прочим семейным традициям, передаваемым от поколения к поколению, добавилась и некоторое время благополучно существовала еше одна – стойкая непререкаемая неприязнь к компаньону старшего Голдвина – Луису Майеру, тому учредителю компании, который подарил аббревиатуре «Метро-Голдвин-Майер» вторую букву М.

Родные потом вспоминали с некоторой долей юмора как в 1922-м, после принятого правлением «Метро-Голдвин-Майер» решения о слиянии с «Метро Пикчерз» и «Луис Б.Майер Продакшен», Голдвина–старшего просто-напросто выпихнули из его собственной компании.

В памяти семейства Голдвинов Майер, которого иначе, как пакостником и не называли, долгое время оставался интриганом, из-за его стремления помешать Голдвину старшему жениться на Бланш Ласки, сестре продюсера Джесса Ласки.

После того, как Майер в 1922 году стал президентом «Метро-Голдвин-Майер», он постарался, чтобы в компании ни осталось никаких признаков, напоминающих о его вчерашнем соратнике. Единственное, что он не мог сделать – это изменить брэнд со второй буквой «М», о чем очень сожалел.

Славен был старший Голдвин. Но и младший – плод брака с Фрэнчес Ховар, известной светской львицей - Сэм также заработал себе имя в истории кинематографа.

Отец научил сына многому. Но главное, что оставил он сыну – это школа бизнеса, а вернее – принципы его, среди которых есть и главный принцип, который он втолковывал сыну постоянно – «Лучше меньше да лучше».

Кстати сказать, вражда голливудских Мантекки и Капулетти, не переросла в кровопролитие, когда дочь Луиса Майера, Ирена Селзник, стала крестной одного из детей Сэма Голдвина.

Детство Голдвина–младшего можно назвать счастливым. Он остался едва ли не единственным человеком в Америке, который еще помнил «золотого мальчика» «Метро-Голдвин-Майер» — Ирвинга Талберга (Irving Thalberg). Повзрослев, пошел работать, и проводил все каникулы в монтаж