Христос и Закон (5:17-20). Продолжение.

 

В прошлой беседе мы разбирали очень трудные для понимания и толкования 17-й и 18-й стихи 5-й главы Евангелия от Матфея: «¹⁷ Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. ¹⁸ Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из Закона, пока не исполнится все».

Из этих слов Иисуса Христа следовало, что Закон Моисея должен сохранять силу и далее, причем без всякого отступления или сокращения («ни одна иота или ни одна черта не прейдет…»). Но мы знаем также, что Сам Иисус нарушал Закон, не желая вливать «вина молодого в мехи ветхие» (Мф 9:17). Далее мы выяснили, что это сохранение Закона имеет предел: он действует лишь до тех пор, пока существует этот мир («дондеже прейдет небо и земля»). Ключевое слово, которое позволило нам снять это видимое противоречие между словами и делами Иисуса Христа – глагол «исполнить». Мы прояснили его истинное значение в Евангелии от Матфея: исполнение Закона означает его восполнение до эсхатологической, окончательной полноты, выраженной в ветхозаветных пророчествах, отражавших абсолютную волю Божию, независимую от исторических условий, от немощей и слабостей грешного человечества. В чем же смысл этой конечной «полноты», или «полной меры»? Высказывание Иисуса об «исполнении» Закона здесь только обобщает Его заповеди, которые будут изложены в Его Нагорной проповеди. Вот в них и будет выяснен смысл «исполнения» Закона, его эсхатологической отмены. Подчеркиваем: не хронологической отмены во времени. Покуда есть время и вообще это небо и эта земля, Закон в истории действует. Но Закон отменяется превосходящим его конечным, эсхатологическим исполнением. А это эсхатологическое исполнение пришло уже вместе с пришествием на землю Иисуса Христа.

Последующие заповеди Нагорной проповеди (Мф 5:21-48), к которым мы еще придем в следующих беседах, подразумевают не историческую отмену заповедей Закона (вдруг и сразу!), но их эсхатологическое преодоление. Где Иисус Христос, там «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк 1:15), в котором уже действует не Закон, а заповеди Иисуса Христа. Сам же Закон Моисея ограничен, он выразил волю Божию людям «царствия земного», людям сего века, отмеченного грехом и злом. Ни тому, ни другому нет места в Царствии Божием. Так что Закон остается в силе в царстве греха, но достигает исполнения в Царствии Божием.

Действительно, в последующих дискуссиях о заповедях Закона Иисус ни разу не сказал, что Он отменяет заповеди. Нет, они, как и прежде, остаются справедливыми. Например, Он вовсе не отменяет субботу, но указывает ей место позади Себя. Где Он, там Царствие Божие, там не отмена субботы, но возвышение субботы до ее исполнения. И Христос своими исцелениями в субботу явственно показывает ее исполнение. Заповеди Закона даны внутри этого грешного мира, но исполнение этих заповедей обещано Богом через пророков для мира грядущего, который пришел с новым Человеком, с Иисусом Христом. И – добавим мы – с теми, кто «во Христе», что столь наглядно показал апостол Павел в своих посланиях.

Чтó евангелист Матфей, который собрал высказывания Иисуса Христа в единую Нагорную проповедь, конкретно понимал под «исполнением Закона или пророков», становится ясно, если обратить внимание на одно место в конце Нагорной проповеди, где снова появляется выражение «Закон и пророки»: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом Закон и пророки» (Мф 7:12). Это так называемое «золотое правило». Поскольку Матфей этим изречением сознательно завершил проповедь Иисуса Христа, он тем самым недвусмысленно дал понять, что весь Закон с его «иотами и чертами» «исполняется» в заповеди любви к ближнему, как она представлена в слове и в деле Иисуса. Это подтверждается тем, что евангелист еще раз повторяет эту заповедь в разговоре Иисуса с богатым юношей (Мф 19:19), далее в разговоре с одним законником приравнивает эту заповедь заповеди любви к Богу: «Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего … сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф 22:36-38). Более того, объявляется, что « на сих двух заповедях утверждается весь Закон и пророки» (Мф 22:40). Таких примеров из Евангелия можно привести немало. Вот и апостол Павел любовь к ближнему понимает как исполнение Закона: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил Закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона» (Рим 13:8-10).

 

Сегодня, продолжая тему отношения к Закону, нам предстоит разобраться в двух не менее трудных последующих стихах, 19-м и 20-м: Вот они в Синодальном переводе:

 

¹⁹ Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.

²⁰ Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.

Трудности начинается уже в первых словах 19-го стиха. Каков смысл фразы о нарушении хотя бы одной «из заповедей сих малейших»? Что имеется в виду под «сими заповедями», да еще и «малейшими»? Это загадка для экзегетов. Некоторые ученые считают, что речь здесь идет о заповедях Иисуса Христа, изложенных далее в Нагорной проповеди. Возможно, считают они, это высказывание прежде стояло в ином контексте, в иной связи, где оно было понятным. Матфей, составляя Нагорную проповедь, довольно формально использовал это изречение, мысля о заповедях, которым далее будет учить Иисус Христос. Так толковал это место о нарушении «малейших заповедей» уже святой Иоанн Златоуст, который пишет, что «приведенные слова Его относятся не к древним заповедям, но к тем, которые Он сам намеревался дать» [54]. Однако, непосредственное звучание этого стиха, его буквальное понимание непредубежденному читателю скорее говорит о том, что речь идет о неких «малейших заповедях Закона Моисея». И снова: Как и в предыдущем стихе о том, что «ни одна иота или ни одна черта не прейдет из Закона», буквальное понимание никак не согласуется с собственным поведением Иисуса в отношении Закона. Но никакого противоречия евангелист Матфей, конечно, допустить в своем Евангелии не желал. Вряд ли он хотел сказать о тех мелочах Закона, которыми так увлекались фарисеи. Речь идет скорее о верности смыслу Закона, как он разъяснен Иисусом. Таким образом, фраза о «заповедях сих малейших» относится к окончательному и полному смыслу Закона в понимании и истолковании Иисуса Христа. Это новое понимание и истолкование начинается со следующего стиха 20 о «лучшей праведности», чем праведность книжников и фарисеев. Вершиной же этого нового истолкования являются слова Иисуса о «наибольшей заповеди» и о двойной заповеди любви как самой сердцевине Закона, о чем мы уже упоминали. Просто язык этих стихов о «иоте или черте», о «малейших заповедях» – характерный язык того времени, знакомый Иисусу, как и фарисеям. Этот язык уважительно подчеркивал святость Закона. Однако, в нашем случае всё это имеет несколько иное значение. С учетом более широкого контекста, в котором все эти слова стоят в Евангелии или произнесены Иисусом, они, конечно же, как подчеркивал уже Златоуст, означают – да, «иоту и черту», да, «малейшие заповеди», то есть весь Закон, однако… не в фарисейском и общенародном смысле, но в истолковании Иисуса Христа, то есть Закон, исполнение которого принес Спаситель. Эти новые смыслы и более полная картина взглядов Иисуса на Закон Моисея будет выявляться по мере нашего продвижения через всё Евангелие.

Есть и другие, не столь существенные трудности стиха 19. Что касается добавления слова «научит»: сам нарушит и других «научит нарушать» или, наоборот, «научит сотворить» заповеди, то эти слова подчеркивают ответственность учеников Христовых. Следует не только соблюдать Закон в истолковании Иисуса Христа, но еще и учить ему других. Значение учительства вообще особо отмечено в Евангелии от Матфея. Евангелист очевидно видит в нем важнейшую задачу Церкви. Он ведь и сам, как никто другой из евангелистов, выступает как учитель. И последние слова его Евангелия именно об этом: Иисус говорит: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф 28:19-20).

Несколько труднее богословски осознать другое в стихе 19: Ученикам указывается место в Царстве Небесном. Один будет «малейшим», другой «великим». Это высказывание тоже звучит по-иудейски, по-раввински, ибо согласуется с иудейскими представлениями о награде от Бога как мотивации праведного поведения, ведь фарисейский иудаизм – это религия воздаяния по делам. Иисус Христос в своем окружении иногда следует этой традиции и довольно часто говорит о награде. Мы уже встречались с Его обетованием: «радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф 5:12), то есть Иисус говорит и о степени награды – «велика». Следовательно, может быть и «малой». По Его словам, есть награда для пророков, другая для праведников, третья для учеников (Мф 10:41-42). Упоминаются и почетные места справа и слева от Иисуса (Мк 10:40). Или, например, ученики спрашивают Иисуса: «Кто больше в Царстве Небесном?», а Он им отвечает: «Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном» (Мф 18:1-4).

Возникает вопрос: Не означают ли эти изречения о награде, что древняя иудейская идея заслуг включена в Евангелие Иисуса Христа? Нет! Мы должны учитывать жизненный контекст, в котором звучали эти слова Иисуса. Ведь говоря о награде, Он просто опирается на свойственную его времени манеру говорить. Религиозный язык очень консервативен, и хочешь - не хочешь, а приходится говорить языком противника, особенно в полемике. Иначе ты вообще можешь быть не понят. На самом же деле, если читать Евангелие внимательно, то можно заметить, что Иисус идею награды за дела отрицает. Да, отрицает. Вспомним, например, такие слова Иисуса о милостыне: «Когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф 6:2-4). Иначе говоря, когда подаешь милостыню, сразу же забывай об этом. Твой Отец знает о твоем поступке и вознаградит тебя. Ученик Христов должен быть свободным от стремления получить награду; он должен просто забывать сделанное ими добро. И это забвение сделанного тобою добра замечательно изображено в истории, где описано, как оправданные на последнем Суде никак не могут понять, за что им дано почетное место по правую сторону от Сына Человеческого. Им приходится объяснять, что они вознаграждены за их дела любви, о которых они даже забыли, так как творили их, не помышляя о награде (Мф 25, 31-40). Ничего подобного этому рассказу Иисуса в иудейской литературе не встретить, ибо здесь упраздняется сама идея награды. Есть работники-поденщики, а есть рабы: «Вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк 17:10). В отличие от поденщика, раб не имеет ни прав, ни даже мыслей о зарплате. И когда Иисус говорит о награде, то речь у него идет не о фарисейских притязаниях на награду, а о справедливости и верности Бога, о неизбежной реальности божественного вознаграждения. В этом отношении указывают на одно малоприметное, но по сути очень показательное место в Евангелии от Матфея: «Кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды … истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф 10:42). Попросить и предложить чашу воды – это на Востоке настолько само собой разумеющаяся вещь, что благодарить за это не принято; но Бог сам вознаградит за такой заурядный поступок. Ни о какой заслуге здесь не может быть и речи. Дать человеку попить – никакое не достижение высокой нравственности. Заслуга имеет отношение к человеческим достижениям, а награда – к верности и надежности Бога. На Бога всегда и во всем можно положиться. Он видит всё, даже то, что ни ты, ни другие не видят[55].

Возвращаясь к нашему стиху 19 о «наградах» быть «великим» или «меньшим» в Царстве Небесном, можно, учитывая весь контекст Нагорной проповеди и Евангелия, сказать, что «малейшим» назван тот ученик, который в целом верен новому Закону, исполненному и истолкованному Иисусом Христом, но виновен в нарушении тех или иных его заповедей. Таковой не будет исключен из Царства Небесного, но «награда» его будет пропорциональной его верности. Что же касается иудейского звучания слов Иисуса, то с этим мы уже разобрались. Форму всегда надо отличать от содержания.

Переходим к 20-му стиху: «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». Слова «ибо говорю вам», как и в стихе 18 об ограниченности действия Закона этим миром, который когда-нибудь «прейдет», – эти слова подчеркивают большую важность того, что будет сказано. Речь идет о праведности – одном из центральных понятий и Ветхозаветной и Новозаветной религии. Праведность как верность Закону – цель всякого иудея, ищущего не только эсхатологического спасения, но и всяческих благ в этом мире как наград Божиих за верность, за тщательное соблюдение заповедей Закона, не только письменного, но и множества его толкований, так сказать, «подзаконных актов». Ты здоров, богат, многочаден, занимаешь высокое положение в обществе – все это привычно воспринималось как признаки праведности. И напротив, болезни, бедность, бесчадие и унизительно низкое положение в обществе понимались как признаки греховной неправедности, несоблюдения Закона.

Иисус говорит, что праведность Его учеников должна превзойти праведность книжников и фарисеев. В оригинале сказано несколько сильнее. Вот церковнославянский текст: а4ще не и3зб8детъ пра1вда ва1ша па1че кни6жникъ и3 фарiсe1й, не вни1дете въ црcтвiе нбcное. То есть: «если ваша праведность [56] не превзойдет своим изобилием праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное». Однако понятно, что речь идет не о количественном изобилии или превосходстве. Мол, фарисеи в своей праведности дают даже десятину с тмина, а вы должны превзойти их и давать еще десятину с мяты. Иначе вам Царства Небесного не видать. Речь идет о праведности качественно иной и неизмеримо лучшей, нежели праведность фарисеев, которая основана на стяжании заслуг и на ожидании наград. Но беда в том, что фарисеи и законники просто не сознавали, что существует иная праведность, которая выше их понимания, и без этой высшей, Христовой праведности, как сказал апостол Павел, «все под грехом, … нет праведного ни одного» (Рим 3:9-10). Именно об этом говорил Иисус Христос – о высшей праведности, которая будет не внешним формальным следованием букве Закона, а сердечным следованием воле Божией, которая выше всякого Закона. Блаженны те, кто алчет и жаждет высшей правды, а не правды низшей, законнической. Эта высшая правда открылась «независимо от Закона» (Рим 3:21) в Евангелии Креста и Воскресения. О нравственной позиции, соответствующей этой высшей правде и пойдет речь в Нагорной проповеди. С понятием «правда» мы уже встречались в сцене Крещения, когда Иисус пришел креститься от Иоанна и на возражение Иоанна, что, мол, это ему, Иоанну надобно креститься от Иисуса, «Иисус сказал ему в ответ: “Оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду”» (Мф 3:15). Тогда мы по справедливости много рассуждали об этом загадочном высказывании Иисуса Христа. Ведь в словах о правде, которыми Иисус возражает Иоанну Крестителю, выражена одна из центральных мыслей богословия Матфея. В связи с тем, что мы снова столкнулись с этим центральным понятием, нелишне еще раз хотя бы немного о нем поговорить.

 

Экскурс: Правда.

 

Слово «правда» относится к понятиям, которые вызывают у нас совсем другие чувства, нежели у людей библейского времени.

Прежде всего мы должны отвлечься от того факта, что в современном русском языке слово «правда» стало синонимом слова «истина», а «неправда» синонимом слову «ложь». Нам привычно сказать: «Он всегда говорит только правду» или, наоборот, «Что ты говоришь? Ведь это неправда!». Еще два столетия назад так вряд ли кто-нибудь сказал бы. Та же мысль выражена была бы иначе: «Он всегда говорит истину» или, наоборот, «Что он такое говорит? Ведь это ложь!». Отождествление правды и истины было невозможным, ибо это понятия из разных сфер. «Истина» (греческое avlh,qeia, латинское veritas) – понятие онтологическое и означает то, что есть, то что реально существует, а противоположное понятие «ложь» означает небылицу, то есть то, чего нет, что не существует. Что касается «правды» (греческое dikaiosu,nh, латинское iustitia), то это понятие этическое и отчасти юридическое (вспомним, как назывался древнейший судебный сборник Киевской Руси, возникший в начале XI века: «Древнейшая Правда», или «Правда Ярослава»).

Собственно, и греческое dikaiosu,nh, и латинское iustitia буквально означают «право», а также «справедливость». Так и мы считаем, что правда, или праведность человека в самом общем смысле (например, праведность судьи) состоит в том, что он к каждому относится по справедливости и неподкупно, что он не живет за счет других, что он никому не отдает предпочтения и никого не обижает. Но для израильтян было несколько иначе. Для них правда (или праведность) человека состояла в том, что он хранил верность тем обязательствам, которые он либо взял на себя сам добровольно, либо которые на него были возложены его происхождением, самой жизнью. Так, например, отец семейства считался праведным тогда, когда он оставался верным своим женам и детям, а также своим (старым) родителям, и заботился об их благе.

Это означает: согласно Библии, мы праведны в той мере, в какой мы остаемся верными нашим обязанностям. Иначе говоря, праведность можно отождествить с понятием «верность».

Такое же представление израильтяне имели и о правде Божией. Бог был для них не просто «высшим существом», Который справедлив и каждого награждает за добро и наказывает за зло. Для них Бог был Богом Авраама, Исаака и Иакова; Он был Богом, Который избрал Израиль из всех народов и сделал его Своим народом; Он был Богом, Который обещал Себя Израилю как его Господь и партнер в Завете (слово «завет» означает договор, союз). Таким образом, Правда Бога состояла для израильтян в том, что Он оставался верен Своему народу. Так, Правда Божия в глазах Израиля была тем же самым, что и покровительство и помощь Божия. Поэтому молящийся псалмопевец Давид обращается не к милосердию Божию, но к Правде Божией:

«На Тебя, Господи, уповаю,

да не постыжусь вовек;

по правде Твоей избавь меня» (Пс 30:2).

Бог как партнер в Завете возвестил Израилю на Синае Свою волю, а Израиль взял на себя обязательство следовать этой воле. Эта воля Божия была выражена в Законе. Поэтому к праведности израильтян относилась верность своим обязательствам по Закону. Иначе говоря, быть праведным иудеем означало следовать своим обязанностям по отношению к Богу и людям так, как это объявлено в Законе, отразившем волю Божию.

Но что понималось под Законом во времена земной жизни Иисуса Христа и позже? Десять заповедей, содержащие самые общие принципы? Да, но не только. Законом называли также Пятикнижие Моисея – пять первых и важнейших книг Библии. Законом часто считалось все Священное Писание. Тогда употреблялось выражение «Закон и пророки». Но чаще всего под Законом понимался устный Закон, Закон книжников и фарисеев.

Дело в том, что самые общие принципы, выраженные, например, в Десяти заповедях, требовали толкования для их реального применения ко всем случаям жизни. Так со временем появился Устный Закон, передававшийся в предании от одного поколения книжников к другому. Появились тысячи норм и правил, которые были в конце концов кодифицированы в едином гигантском юридическом своде под названием Мишнá. Впоследствии появился Талмуд, содержавший пространные комментарии к Мишнé.

В эпоху Иисуса Христа религия для пользовавшихся народным уважением ортодоксальных иудеев была серьезным и трудным делом соблюдения тысяч норм и правил Закона книжников. Но… Иисус был глубоко убежден, что эти мелочные правила вовсе не выражают волю Божию, которую Он как Сын Божий нёс в Себе и знал в совершенстве. Не воля Божия отражена во всей этой суете с мелочными правилами и нормами, а отражено «предание старцев» и «заповеди человеческие» (Мф 15:2.9), в которых выражена воля грешного человечества. Однако именно все эти нормы и правила считались делом жизни и смерти, делом праведности.

Итак, если в Нагорной проповеди Иисус призывает Своих учеников к праведности, неизмеримо более высокой, чем праведность книжников и фарисеев, то Он призывает к познанию и исполнению воли Божией в ее основном содержании, а не в «заповедях человеческих», изложенных в десятках трактатов Мишны. И до тех пор пока это не случится, люди вечно будут пребывать в страхе, не нарушили ли они какую-нибудь из заповедей своего Закона, не лишили ли они себя «награды». Они будут пребывать в сомнении относительно своей праведности и действительно будут далеки от подлинной праведности, сокрушаясь, что «все под грехом» и «нет праведного ни одного» (Рим 3:9-10).

 

Беседа № 19.

 

В последних беседах мы подробно остановились на отношении Иисуса Христа к Закону Моисея, причем, как мы показали, не просто к Закону, изложенному в Писании, но к Закону в многочисленных его толкованиях и приложениях к различным сторонам повседневной жизни. Оппоненты Иисуса Христа – книжники и фарисеи – ставили перед собой цель быть праведными. И под праведностью они понимали ревностное соблюдение всех, – до самых незначительных, – правил и требований этого Закона, сформированного преданием. Иначе говоря, они мыслили свои отношения с Богом в юридических категориях: человек соблюдает данные якобы от Бога правила и нормы, а Бог его за это награждает, причем награждает уже в этой жизни – здоровьем, богатством, вообще всем тем, что ассоциировалось с понятием «шалом». Это слово традиционно переводится как «мир», хотя смысл его шире: шалом означает полноту всяческих благ. Что касается вечной жизни, то идеальный фарисей, представ на Последнем Суде перед Богом-Судией, надеялся на вечную награду за свою праведность. Правда, как мы знаем, далеко не все иудеи верили в воскресение и вообще в жизнь вечную. Например, влиятельные саддукеи утверждали, «что нет воскресения, ни Ангела, ни духа» (Деян 23:8). Но основная масса народа доверяла больше фарисеям, ибо именно они были народными учителями. А они, в отличие от саддукеев, учили и в возможность воскресения, и в то, что Бог будет судить каждого человека, который по приговору Суда получит или награду или наказание.

Итак, книжники и фарисеи стремились к удовлетворению требованиям Закона. Кто выполнит все, что требует Закон (письменный и устный), тот будет удостоен вхождения в Царство Небесное. На фоне этого всеобщего убеждения совершенно неожиданно звучали слова Иисуса Христа: «Говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф 5:20). Что понимал Иисус Христос под лучшей праведностью, превосходящей соблюдение заповедей Закона, объясняет, собственно, вся земная жизнь Господа: и Его учение, и Его деяния. Но сконцентрировано это объясняется в Нагорной проповеди, и прежде всего в том ее разделе, к изучению которого мы приступим сегодня. Это шесть наставлений Иисуса Христа, которые в науке принято называть «шестью антитезами». Что такое «антитезы», думаю, каждому понятно. Это слово надо понимать как «противопоставления, противоположения». Эти поучения Иисуса – одно из самых важных мест во всем Новом Завете.

За всеми шестью антитезами Нагорной проповеди стоит предание о словах Самого Господа Иисуса Христа, хотя конкретную форму им придал евангелист Матфей, что неудивительно, так как Матфей во всем проявляет себя как талантливый редактор. Этот вопрос о точности передачи речей Иисуса Христа не имеет большого значения по двум причинам. Во-первых, Его речи все равно не дошли до нас так, как Он их произносил на Своем родном языке. Мы ведь их читаем в греческом переводе. Во-вторых, евангелист Матфей не вложил бы в уста Иисуса Христа ни единого слова, если бы он не был убежден, что Иисус мог сказать именно так, а не иначе.

Все антитезы построены по единому образцу. Той или иной заповеди из Пятикнижия Моисея (цитируемой не обязательно буквально, но по содержанию) противопоставляется как антитеза слово Иисуса: «Вы слышали, что сказано (древним)… А Я говорю вам…».

Для иудеев того времени в таком противопоставлении не было ничего особенно нового. Раввины часто противопоставляли собственное толкование тому или иному старому толкованию текста Закона. При этом использовалась точно такая же «формула»: «А я говорю вам…». Новизна слов Иисуса не в еще одном толковании Закона вдобавок к множеству других. Абсолютно новым было не новое толкование текста Закона, а новое понимание и даже новая формулировка самого Закона! Вот это уже шокировало фарисеев и книжников. Господь говорил с авторитетом нового законодателя, как бы нового Моисея. Ни один иудей до Него претендовать на такое не осмеливался. Никому даже в голову не могло прийти подобное. Поэтому слушатели Иисуса Христа «дивились Его учению, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники» (Mк 1:22). – Иисус претендовал на такую власть даже по отношению к тому, что иудеи считали абсолютно святым и неизменным Словом Божиим. Он знал, что имеет на это полное право. – Нам сейчас это трудно осознать (настолько привычными нам стали слова Евангелий), – но окружение Иисуса полагало, что Он был либо одержимым безумцем, страдавшим манией величия, либо… либо Он был действительно необыкновенным Человеком – Сыном Божиим.

В первой антитезе (об убийстве), во второй (о прелюбодеянии) и в пятой (о мести) речь идет о радикальном заострении Закона. В третьей антитезе (о разводе), в четвертой (о клятве) и в шестой (о любви и ненависти) речь идет даже об отмене некоторых заповедей. Но смысл всех шести антитез не в заострении заповедей и не в их отмене или в их новой формулировке, а совсем в ином: они призваны показать сущность большей, лучшей праведности. Антитезы Иисуса Христа заставляют задуматься, какой замысел, какое стремление лежит в основе той или иной заповеди, чтобы уже не останавливаться на ее букве, но идти гораздо дальше в познании изначального желания и замысла Бога.

Итак, первая из шести антитез касается одной из основных заповедей Закона Моисея – заповеди «Не убий».