II. Крещение Иисуса (3:13-17) (продолжение).

Прошлую беседу мы закончили чтением отрывка о крещении Иисуса Христа от Иоанна Крестителя и остановились на первой части этого рассказа. Прочитаем эту первую часть еще раз. Это текст Мф 3:13-15:

¹³ Тогда приходит Иисус из Галилеи на Иордан к Иоанну креститься от него. ¹⁴ Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? ¹⁵ Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его.

Мы уже заметили, что этот диалог между Иисусом и Иоанном сообщается только евангелистом Матфеем, его нет в других Евангелиях. Важно то, что в этом диалоге мы слышим первое слово, произнесенное Иисусом в Евангелии от Матфея: «оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду».

Из текста очевидно, что Иоанн признал в Иисусе Того Сильнейшего, о Котором он и возвещал. Иначе говоря, в Иисусе Иоанн увидел Мессию, Христа. Но прочитанный отрывок вызывает ряд вопросов. Например: С какой целью Матфей сообщил об этом разговоре Иоанна с Иисусом? Очевидно, он усмотрел в этом диалоге что-то важное, если добавил его к рассказу евангелистов Марка или Луки, где этих слов Иоанна и Иисуса нет. Во-вторых, что означают слова Иисуса Христа о «всякой правде», которую «надлежит исполнить»?

Что касается цели, с которой Матфей сообщил о споре между Иоанном Крестителем и Иисусом Христом, то в истории существовали разные мнения. Например, одно из них сводилось к тому, что в ранней Церкви, во времна евангелиста Матфея между двумя группами учеников, Иоанна и Иисуса, существовало соперничество. Действительно, нам известно существование иудейской секты, которая признавала Мессией Иоанна Крестителя, и которая враждебно относилась к христианам, не считая Мессией Иисуса. В таком случае Матфей в своем Евангелии желал показать превосходство Иисуса: вот, мол, сам Иоанн Креститель признавал Его превосходство. Надо заметить, что в Евангелии от Матфя настойчиво, второй раз подчёркивается превосходство Иисуса над Иоанном. Это в Мф 11:2-6, где Иоанн пребывает в сомнении, посылая своих учеников справиться у Иисуса, действительно ли Он – Христос.

Другое мнение высказал блаженный Иероним (347-419), читавший некое апокрифическое Евангелие от Евреев, в котором отражена иная точка зрения, нежели в каноническом Евангелии от Матфея. Там мол было написано, что Иисус не позволял Иоанну крестить Себя, ибо не знал за Собою никакого греха. Вот цитата: «И вот, Матерь Господа и братья Его сказали Ему: "Иоанн Креститель крестит для исправления грехов. Пойдем к нему креститься". И сказал им: "Какой грех совершил Я, чтобы и быть крещенным им? Разве Я говорю это по незнанию?"».

Однако наиболее разумным представляется третье объяснение. И всё дело в последующих словах Иисуса: «так надлежит нам исполнить всякую правду». В этом предложении, в котором Иисус возражает Иоанну Крестителю, выражена одна из центральных мыслей богословия Матфея. Здесь важно (и было предметом многих дискуссий) каждое слово Иисуса.

Прежде всего это слово «правда» (греч. dikaiosu,nh). У Матфея это понятие – в центре его Евангелия. Хотя библейское слово «правда» имеет много значений, здесь его следует понимать как человеческукю праведность, то есть такое человеческое поведение, которое отвечает воле Божией. Что касается необычно по-русски звучащий перевод «всякая правда», – как будто есть много разных «правд», и следует исполнить все эти «всякие правды». Нет, «всякая правда» – это то же, что «вся правда», то есть «всё, что праведно», всё, что желает от нас Бог. Что же конкретно имел в виду Иисус Христос? Конечно, не факт крещения как таковой, а кротость и смирение. Вот чего ждет от нас Бог! И Иисус подает нам пример послушания воле Божией. Так толковали это место и древние толковники: «Иисус пришёл к Иоанну, чтобы научить нас кротости» (Дионисий бар Салиби). Кротость и смирение вообще у Матфея ключевые понятия: «Я кроток и смирен сердцем», – говорит Он Сам о Себе (Мф 11:29). Здесь Иисус с самого начала, со Своего первого слова и действия представлен как послушный и кроткий.

Для Матфея чрезвычайно важно, как мы, люди, исполняем волю Божию, то есть важна наша праведность (ср. 5:20: «Если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное»). Как это должно произойти, в Евангелии от Матфея с самого начала иллюстрирует Иисус, Который подчиняет Себя Иоанну. Только тогда, когда больший из нас будет способен склониться перед меньшим, мы сможем исполнить волю Божию. Как только мы примем это всерьёз, мы поймём также, почему Бог ныне устанавливает Своё Царствие совсем иным образом, нежели всё ещё думал Иоанн Креститель со своим, всё еще ветхозаветным представлением о праведности.

Ну а что означает слово «исполнить» (plhro,w), «исполнить всякую правду», или, можно сказать, «исполнить всю праведность»? Конечно, здесь это слово употреблено в смысле «осуществить». «Исполнить» то или иное дело, «исполнить» заповедь … – нам это кажется нормальным и вопросов не вызывает. Но такое значение глагола «исполнить» для греческого языка вообще и для Нового Завета в частности – необычно. Это вызывало удивление и привлекало внимание. Ведь обычно для поведения людей употребляли другие глаголы: например, «творить» (волю Божию) или «соблюдать, хранить» (заповеди). А глагол «исполнять» евангелистом Матфеем используется только применительно к исполнению воли Божией, выраженной в пророчествах Ветхого Завета. Примеров тому множество. Вспомним: «А все сие произошло, да исполнится реченное Господом через пророка, который говорит: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф 1:22-23). «И там был до смерти Ирода, да исполнится реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего» (2:15). «И, придя, поселился в городе, называемом Назарет, да исполнится реченное через пророков, что Он Назореем наречется» (2:22). «Да исполнится реченное через пророка Исаию, который говорит…» (4:14) и так далее и так далее.

Но какое пророчество о «всей правде», о кротости и смирении исполняется в данном случае крещения от Иоанна? Безусловно, – хотя это прямо не высказано, – речь идет о великом пророчестве Исаии: Иисус сознает Себя страдающим Искупителем, Отроком Господним, Который «был презрен и умален пред людьми, … Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; … Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис 53:3-5).

Итак, Иисус не просто «творил» или «соблюдал», Он полностью сделал то, чего желал от Него Бог. Он исполнил волю Божию, столь ярко выраженную через пророка Исаию. Я уделил этому глаголу «исполнить» так много внимания, потому что это действительно важный богословский момент в Евангелии, с которым мы еще столкнемся.

Но продолжим исследование сцены крещения Иисуса Христа. Читаем далее, стихи 3:16-17:

¹⁶ И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись [Ему] небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него. ¹⁷ И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение.

Этот отрывок требует тщательного рассмотрения. Современная наука о Библии пришла к выводу, что этот рассказ нельзя рассматривать с чисто реалистической точки зрения, наподобие какого-то протокола о факте и ходе крещения. Это сообщение и некоторые ему подобные обладают чертами особого жанра, который в современной экзегетике получил название «Мессианские истории». Здесь значительно и символично почти каждое слово. Ведь тот факт, что Иисус крестился в Иордане от Иоанна никем не оспаривается. Это всем абсолютно ясно. И важно не то, как это происходило, а важно, что все это означало и означает для читателя, для всех нас, в прошлом и будущем! Рассказ о крещении – текст не реалистический, а богословский и пророческий, использующий библейскую символику. Иными словами, Матфей (как и другие евангелисты) живописует не реалистическую картину, но, используя символы, библейские цитаты и намёки, пишет для нас словесную «икону».

Самому акту крещения Матфей уделяет мало внимания. Только более поздние предания украшают эту сцену всякими чудесами, что характерно для средневекового сознания. Например, над водой появляется великое сияние – так в некоторых латинских рукописях. У Матфея ничего этого нет. Он описывает не столько «чудесное видение», сколько эсхатологическое событие. «Отверзлись небеса»! Что это означало для древнего читателя? Это означало, что наступает мессианское время, которое принесет конец века сего! Дело в том, что в представлениях иудеев той поры, небеса закрыты и молчат после смерти последнего из «малых библейских пророков». Они раскроются только пришедшему на землю Мессии. И вот они отверзаются, как отверзается завеса небесного храма. И оттуда, от престола Божия нисходит Дух Святой и раздается Божественный голос. Молчание небес прервано!

Здесь надо сделать несколько примечаний к тексту:

Во-первых, следует заметить, что Синодальный перевод несколько искажает оригинальный текст евангелиста Матфея. У него не упоминается, что «Иоанн увидел Духа Божия» (внимательный читатель заметил, наверное, что имя Иоанн напечатано курсивом. Это называется конъектурой, то есть сознательной вставкой переводчика или редактора). По сообщению Матфея (как, кстати, и Марка) только Иисус видел отверстое небо, сходящий на Него Дух и слышал небесный голос. Иоанн не был свидетелем этого события! Иначе откуда бы у него взялись впоследствии сомнения в том, что Иисус – Мессия, о чем высказано в 11-й главе Евангелия. Нет, то, что изображено в сцене крещения, происходило только между Иисусом и небесами, миром Божиим.

Во-вторых, о голубе. «Дух Божий … сходил, как голубь». Не «в виде голубином», как это символически изображается на иконах, и как поется в тропаре праздника Богоявления, а именно «как голубь». «Как» в смысле «наподобие» голубя (или точнее – горлицы), то есть Дух спустился в лёгком птичьем парении. Кстати, по-еврейски Дух и ветер – это одно и то же слово «руах» – слово женского рода. Так что «горлица» подходит лучше «голубя». Она и нежнее. Ветер и Дух в библейской поэзии подобны птице. Уже в самом начале Книги Бытия, в истории Творения Дух Божий как птица веял над пустынной бездной вод (Быт 1:2) и далее в разных книгах Писания говорится о том, что Бог «воссел на Херувимов, и полетел, и понесся на крыльях ветра» (2 Цар 22:11; Пс 17:11; 103:3). У ветра-Духа есть «крылья», как у птицы. Символическое уподобление Духа (ветра) птице – обычный библейский мотив.

И третье, самое важное наблюдение над текстом: Небесный голос произнес: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Тому, кто хорошо знает Священное Писание Ветхого Завета, слова небесного голоса «Сей есть Сын Мой» напоминают о знаменитых личностях из истории избранного народа а именно о царях из дома Давида, которые точно так же во время церемонии своей интронизации и помазания елеем как символом Духа Божия слышали пение Второго Псалма: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя» (Пс 2:7). Теперь, во время Крещения, с небес снова звучат те же слова Второго Псалма, псалма интронизации, провозглашая Иисуса помазанным Царем, объявляя Его Мессией. Цари на Востоке традиционно назывались Сынами Божиими. Некоторая разница лишь в том, что Псалом (как и Евангелие от Марка) говорит «Ты Сын Мой возлюбленный», то есть Иисуспровозглашается Сыном Божиим с момента крещения. А у Матфея небесный голос звучит так: «Сей есть Сын Мой возлюбленный», свидетельствуя о том, что Иисус – Сын Божий не с момента крещения, но уже есть таковой от самого рождения. Как бы то ни было, Иисус объявляется помазанным Царем (евр. Мессией, греч. Христом). Помазание производится излиянием непосредственно Духа Божия: елей уже не нужен.

Далее: слова «в Котором Мое благоволение» должны напомнить об Отроке Господнем, о Котором у пророка Исаии сказано: «Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу Дух Мой на Него» (Ис 42:1). Но ведь тот же Исаия пророчествует об этом Отроке, что Он будет страдающим Искупителем, Который «взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; … и ранами Его мы исцелились» (Ис 53:3-5) (об этом мы говорили выше). Соль в том, что такое представление о Мессии полностью расходилось с иудейским пониманием Мессии того времени. «Второй Спаситель», или «второй Моисей», как иногда называли Мессию, был, конечно, существом смертным, как и все. Но ведь не страдающим же в своих немощах! Напротив, Он ожидался как величественный и победительный Царь и Воитель. А здесь – пророчество о Мессии страдающем, о невинной жертве за человеческие грехи. Иудеям это было непонятно и чуждо. Именно по этой причине данное пророчество Исаии в иудейской традиции никогда не относилось к Мессии. Да мы и прочитаем в дальнейшем, что ближайшие ученики Иисуса Христа никак не могли уразуметь, отчего Он им постоянно напоминает о Своих будущих страданиях, о Кресте!

Наконец, последнее замечание к небесным словам: «Сей есть Сын Мой возлюбленный». Это замечание сосредоточено на слове «возлюбленный». Грамотным читателям, знакомым с греческим переводом Библии (а таковыми и были в основном читатели нашего Евангелия), это напоминало выражение возлюбленный сын, которое появляется в истории жертвоприношения Авраамом Исаака. В греческой Библии слово Бога к Аврааму гласит: «Возьми сына твоего возлюбленного, которого ты возлюбил» (Быт 22:2). И ниже: «Ты не пожалел сына твоего возлюбленного для Меня. … Так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего возлюбленного для Меня, то Я благословляя благословлю тебя» (Быт 22:12.16-17). Иначе говоря, даже одно это слово «возлюбленный» еще раз намекает на жертвенный характер мессианского служения Иисуса Христа.

Таким образом, у евангелиста Матфея Иисус не только «Еммануил, что значит: с нами Бог» (Мф 1:23), но и послушный воле Отца Сын Божий. Примечательно, что и люди в этом Евангелии «будут наречены сынами Божиими», если они – миротворцы (5:9). Богу угодны послушание, кротость и смирение.

Еще немного о словосочетании «Сын Божий». – Выражение «Сын Божий» встречается как в иудейской, так и в греческой письменности – но с различным смыслом. Греки употребляли слово «сын» почти исключительно в смысле физического происхождения. Иначе говоря, если в мифах о богах и героях говорилось о каком-нибудь «сыне бога», тем самым подразумевалось, что некий бог – чаще Зевс – так сказать, биологический отец того или иного персонажа. Правда, были и исключения из правила. Например, врачи назывались «сынами бога Асклепия», в римской традиции Эскулапа. Сам Асклепий был сыном бога Аполлона и смертной женщины, то есть был рождён смертным, но за высочайшее врачебное искусство получил бессмертие. Метафорически, уважительно врачи назывались его сынами. То же относилось к земным владыкам – фараонам, царям, императорам. Они назывались «сынами божьими» без связи с прямым божественным зачатием. Вспомним историю Александра Македонского, которого льстивые жрецы Египта объявили «сыном божиим». Надо сказать, он был не против этого. Более того, он сам всячески поощрял легенду о том, что его истинным отцом был Зевс, а вовсе не царь Филипп Македонский. Нам сейчас кажутся странными и удивительными такие представления людей античности: ведь во все эти фантазии искренне верили миллионы людей! И не только простой необразованный народ, но и люди высокой культуры, светочи мысли, философии, науки. Но удивляться не стоит. В чем-то люди почти не изменяются, а в чем-то изменяются, и очень сильно. Мало изменяется биология человека: его потребности есть, пить, быть здоровым и так далее. Мало меняется психология человека: его чувства и настроения. Но вот мировоззрение изменилось радикально. Человек сегодня видит и использует мир, окружающий его, совсем иначе, нежели люди прошлого, даже совсем недавнего. Что уж там говорить о людях, живших две тысячи лет назад!

Понятно, что распространенное в языческом мире «материальное» представление о божественном «биологическом» зачатии Библейскому иудейству абсолютно чуждо[34]. В еврейском словоупотреблении слово «сын» выражало ту или иную принадлежность. При этом совсем не обязательно понималась принадлежность через физическое зачатие. Слово «сын» здесь могло означать не только плотское происхождение или родство, но также принадлежность к определённой группе, к определённой профессии или народу, впрочем, также и принадлежность Богу. Так, например, «сынами Божиими» называются ангелы как члены небесного царственного двора (Быт 6:2.4; Иов 1:6; 38:7; Пс 89:7). Бог называет Израиль как «сын Мой, первенец Мой» (Исх 4:22; ср. Ос 11:1). «сыном Божиим» мог называться также царь или праведник, а также мудрец (Пс 2:7; 2 Цар 7:12-14; Сир 4:11; Прем 2:13-18; JosAs 6:2-6; 13:10). Наконец, из рукописей Кумрана мы знаем, что во времена Иисуса титул «Сына Божия» носил также царственный Мессия (4 Qflor 10-14).

Итак, если христиане, которые первоначально все вышли из иудейства, называли Иисуса Сыном Божиим, то тем самым они, прежде всего, выражали тесную принадлежность Иисуса Богу; ибо после события Воскресения в таковой принадлежности ученики Иисуса уже не сомневались (ср. Рим 1:4; 1 Фесс 1:10). Сам Иисус постоянно называл Бога Своим Отцом (ср. Мк 14:36; Мф 11:25; Лк 11:2 и т.д.). Ну а для тех, кто признавал Иисуса Мессией, Он – как само собой разумеющееся – считался Сыном Божиим, ибо так и было принято называть Мессию.

Переходим к следующему значительному евангельскому рассказу – об искушении Иисуса Христа в пустыне.