Амнестическая, акустико-мнестическая афазия

Если больной не может правильно слышать или произно­сить звуки речи, то неизбежно будет затруднено понимание или произнесение им слова.

Существуют однако формы афазии, при которых больные плохо владеют словом по другим причинам. Это прежде всего забывание названий предметов, а нередко действий, качеств и пр. Больной знает, что он хочет сказать, знает основное назна­чение, функцию предмета, о котором идет речь, но не находит его названия. Например, он говорит: «Мне нужен... ну как его... такой длинный узенький... ну чем рисуют... (имея в виду карандаш)», или «Я люблю такой сочный, сладкий, в желтой кожуре, растет на юге» (апельсин).

Конечно, хорошо знакомые слова исчезают из памяти реже. Они прочнее входят в речь и остаются в случае болезни дольше. Обычно это названия бытовых предметов, слова этикета — «здрав­ствуйте», «спасибо», «до свидания» и им подобные, связанные с профессиональной деятельностью человека или же его постоян­ными непрофессиональными интересами — увлечениями. Особен­но часто забываются имена собственные: фамилии, географичес­кие названия и т.д. Часто во время поиска нужного слова речь боль­ного сопровождается вставными оборотами, отражающими доса­ду. Например, вспоминая слово «телефон», больной говорит: «Ах, черт... звонить... алло... ну, как же я забыл?.. У меня дома есть... такой... ну, конечно, знаю... черт возьми!., забыл...»

Забывание слов в большинстве случаев не простое выпа­дение из памяти названия предмета. Сложность этого явления состоит в том, что теряются, обедняются смысловые связи меж­ду словами, а также страдает понимание переноса смысла слов, синонимов, антонимов и т.д. Так, больные с нарушениями сло­варя часто не могут найти обобщающего слова для группы од­нородных предметов (одежда, мебель, посуда и т.д.), выраже­ние «золотая голова» понимают буквально: голова, сделанная из золота и т.д. Афазию, при которой главным симптомом яв­ляется забывание слов, издавна называют амнестической. Если при этом нарушается и способность удерживать в памя­ти только что воспринятую речевую информацию, т.е. если страдает оперативная слухоречевая память, то такую афазию обозначают как акустико-мнестическую. За эту функцию от­вечает задневисочная область левого полушария (рис. 46).

ПРЕДЛОЖЕНИЕ Динамическая и семантическая афазии

Моторная афазия

Очень важно, на наш взгляд, остановиться на том, что со­стояние именно письменной речи часто отличает афазию от ди­зартрии. Внешне достаточно легко спутать нарушения устной речи при афазии с дизартриями, поскольку дизартрия явля­ется так же, как и афазия, следствием локального поражения (очага) в одной из речевых зон мозга. При афазии больной оши­бается в звуках речи, словах и грамматике, потому что поте­рял должное представление об их роли в языке. При дизарт­рии же все эти «языковые» представления остаются сохран­ными, но больной не может говорить «по техническим причи­нам» — из-за паралича (пареза) речевой мускулатуры. У этой категории больных, в отличие от больных с афазией, нет «сбо­ев» во внутренней речи, поэтому в письменной форме они мо­гут выразить свой замысел, а в устной — нет, так как у них отсутствуют нарушения письма как таковые.

Таким образом, при афазии нарушается и устная речь, и письменная (как правило, письменная речь страдает более гру­бо), при дизартрии — преимущественно устная.

Все сказанное справедливо для русского языка и языков с фонетическим, как говорят лингвисты, письмом, когда звуки речи записываются в виде букв. Однако существуют и другие языки, где иная система письма, например, японский, китайс­кий и им подобные, в которых пишут рисунками-знаками, обо­значающими целое слово или предложение — иероглифами. В старину иероглифы изображали то или иное понятие и по ри­сунку можно было догадаться, о чем идет речь. Со временем ри­сунки становились все более условными. Они принципиально по-другому, чем при звуковом (фонетическом) письме, переда­ют информацию. Иероглиф — это не буква, и ему соответствует не звук речи, а целое слово. Поэтому человек, пишущий иерог­лифами, может написать слово, даже если не знает, какие в него входят звуки. У больного-афазика японца или китайца, допус­кающего ошибки в звуках при устной речи, не бывает, как пра­вило, ошибок в письме. Другое дело, если этот больной затруд­няется в выборе нужного слова. Тогда он может вместо одного иероглифа написать другой, и в его письме появятся ошибки.

Современные научные разработки позволяют говорить о том, что буква — это продукт деятельности левого полушария, а иероглиф — правого. Поскольку к афазии приводят в основ­ ном левополушарные очаги, то «левополушарная» буква ока­зывается нарушенной, а «правополушарный» иероглиф — нет.

Письмо и чтение по существу очень похожи, т.к. имеют дело с общим средством передачи информации, с общим зна­ком, а именно — с буквой. Чтение по структуре проще пись­ма, т.к. здесь необходимо только узнавать уже готовые буквы и слова, а при письме — самостоятельно изображать их. По­этому чтение при афазии нарушается обычно в меньшей сте­пени, но качественно так же, как и письмо.

Вместе с тем, существует и особый вид нарушения чтения. Как правило, он выступает изолированно, т.е. без афазии, но может и сочетаться с ней. Этот вид расстройства чтения прояв­ляется в том, что больной перестает узнавать букву. Он либо совсем не воспринимает ее графический образ, либо восприни­мает искаженно: чаще всего больные путают направление эле­ментов, составляющих букву (расположение вверху-внизу, справа-слева и т.д.). Этот вид дислексии (алексии, если способ­ность читать потеряна полностью) носит название оптической*

Оптической эта алексия названа потому, что мы воспринимаем букву опти­чески, т.е. зрительно.

Некоторые больные с этой формой нарушения чтения совсем не могут читать, т.к. вообще не узнают букв, другие — допускают при чтении разнообразные ошибки, связанные с искажением восприятия буквы. Поскольку узнавание буквы происходит очень медленно, больные часто прибегают к чтению по догадке и делают в связи с этим много смысловых ошибок. В то же вре­мя больные с дислексией (алексией), независимо от ее вида, в состоянии узнавать слова, которые они прежде часто читали, а теперь воспринимают целиком, как картинку, точнее как иероглиф. Например, слова СССР, ЛЕНИН, МОСКВА и др., а также ряд слов и фраз, хорошо знакомых в связи с професси­ей, жизненными интересами и склонностями. Многих род­ственников удивляет, что больной, не умеющий ни говорить, ни писать, не помнящий ни одной буквы, способен вдруг отыс­кать в программе телевидения интересующую его передачу или прочитать газетный заголовок. Эти больные не прочитывают, а узнают слова и заголовки по тому же принципу, по которому узнают иероглифы. Так что способность больных с тяжелой формой афазии кое-что прочитывать не опровергает карди­нальных теоретических положений об афазии, а иллюстриру­ет те многочисленные тонкости, которые присущи расстрой­ству такой сложной функции как речь.

Итак, инсульт или черепно-мозговая травма приводят к тяжелому расстройству речи, которое носит название афазии. Афазия может выступать в различной форме, в зависимости от того, где, в каком участке мозга локализован очаг поражения и соответственно от того, какие средства языка (звуки, слова или предложения) становятся недоступными или не вполне доступ­ными для использования в речи. Однако при любой из форм не бывает изолированного нарушения только звуков речи или толь­ко слов, или только предложений. Не может быть также изоли­рованных нарушений только устной или только письменной речи. Афазия — это системное расстройство речевой функции человека. Только при одной форме афазии главным будет нару­шение звуков речи, а нарушения слов, предложений, письма, чтения будут вытекать из этого первичного дефекта; а при дру­гой — будут страдать прежде всего слова, а все остальные рас­стройства будут являться следствием этого нарушения.

Помимо общих черт, характерных для группы больных с той или иной формой афазии, могут иметь место индивидуаль­ные проявления афазии, которые зависят от характера боль­ного, его образования, профессии, уклада жизни до заболева­ния и т.д. Это необходимо учитывать, имея дело со взрослым больным, личность которого и социальное положение к момен­ту заболевания уже были сформированы.

Наконец, следует иметь в виду, что разные больные, даже с одной и той же формой афазии, могут существенно различать­ся по степени активности, так как мозг разных больных по-разному реагирует на «поломку». У одних больных резко вы­ражено так называемое охранительное торможение: они инер­тны, часто «застревают» на каком-либо действии, не в состоя­нии перейти к следующему. В разное время дня и в разные пе­риоды заболевания степень общей заторможенности таких больных также может быть неодинаковой. У других больных наблюдается суетливость, непоследовательность в поведении. Для обеих групп больных характерна повышенная утомляе­мость, они быстро устают и как бы выключаются из активной

деятельности. Это объясняется тем, что восстановлением энер­гозатрат ведают образования, расположенные в глубинных (верхнестволовых) отделах мозга. Из-за наличия очага пора­жения нарушаются нервные связи, и нейроны коры головно­го мозга испытывают затруднения в восполнении истраченной энергии. Часто родственники таких пациентов считают их ле­нивыми, жалуются на то, что они не прикладывают должных усилий к лечению и обучению. Необходимо предостеречь род­ных больного от подобных поспешных выводов. Наши много­летние наблюдения свидетельствуют о том, что ленивых боль­ных практически не существует. Только в исключительных случаях больные проявляют инертность, связанную с ленью как с чертой характера. Как правило же, недостаточная актив­ность больного — результат либо индивидуальной реакции на болезнь, либо распространения очага поражения в глубокие зоны мозга или в его самые передние лобные области, являю­щиеся главными регуляторами психической деятельности че­ловека. Поэтому, прежде чем упрекать больного в лености, следует выяснить, не является ли такое состояние следствием заболевания, а затем продумать ряд мер по вовлечению его в активную деятельность, по уменьшению истощаемости его внимания и т.д. Установлено, что мышечная активность уве­личивает энергоресурсы мозговых структур, обеспечивающих активность, необходимую для нормального поведения.