Легитимность политической системы — КиберПедия 

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...

Легитимность политической системы

2017-09-28 183
Легитимность политической системы 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

Густые дебри схоластических понятий и различий выросли из попыток определить источники, природу и следствия аттитюдов людей по отно­шению к их правителям и политическим институтам. Эти взгляды и связанные с ними условия были разносторонне описаны в таких поня­тия, как «легитимность»60, «политическая общность»61, «политический миф»62, «поддержка»63, «авторитарность»64, «политическое доверие»65, «воздействие системы»66, «политическая преданность»67, «лояльность». Первые три из них используются как макропонятия: они относятся к свойствам политических систем. Они предполагают, явно или неявно, аттитюды населения к политике, описываемые как «чувства легитим­ности», «ощущение политической общности» и «приверженность поли­тическому мифу». Другие являются микропонятиями, прямо идентифи­цирующими такие аттитюды. Микропонятия иногда рассматриваются в дихотомических суждениях: о режимах говорят, что они либо леги­тимны, либо нет. В дихотомическом виде микропонятия можно приме­нить к отдельным индивидам — гражданин либо лоялен, либо нет, но в более общем виде их рассматривают в качестве переменных: граждане индивидуально или коллективно изменяют степени интенсивности своих чувств по отношению к правителям и институтам. Некоторые из этих понятий описываются с позиций полярности: Лейн, к примеру, различает чувства приверженности (позитивное), отчуждения (нега­тивное) и разрыва (нейтральное)68, в то время как Гамсон навешивает ярлык противопоставления «недовольства» политическому доверию69. Голдрич различает три разновидности того, что он именует «ориента- циями легитимности», — поддерживающую, покорную и противостоя­щую70. Другие переменные, такие как воздействие системы и авторитар­ность, используются или могут быть использованы как переменные с нулевой точкой, изменяющиеся от нуля в направлении выше или ниже.

Некоторые авторы проводят различие между объектами аттитюдов к политике. Олмонд и Верба говорят о «влиянии продукции человеческих экспектаций, о том обращении, которого они могут ожидать от правитель­ственных чиновников» и «влиянии проявления их чувств по поводу про­цессов участия»71. Истон среди других аттитюдов выделяет аттитюды поддержки политической общины, режима и его инкамбентов72. Гамсон идентифицирует четыре объекта «политического доверия»: инкамбен- ты, политические институты, публичная философия режима и полити­ческая община. «Они могут рассматриваться иерархично, являясь каж­дый обобщением аттитюдов на предшествующем уровне»73. Оправда­ние такого рода различий состоит в том, что граждане могут изменять интенсивность своих чувств по отношению к политическим объектам: человек может определенно сказать об интенсивности своей поддерж­ки, лишь взвешивая свои чувства по отношению к различным объектам.

Основополагающая тема данной теоретической работы состоит в том, что позитивные взгляды на политику делают людей «хорошими» субъек­тами политической машины — готовыми поддерживать и повиноваться и не склонными нападать на политическую систему. Типы взглядов, которые наиболее тесно связаны с политическим насилием, — это те, ко­торые обычно обсуждаются в связи с легитимностью. Бихевиоральным* проявлением легитимности является согласие граждан с директивами режима, аттитюдный характер обобщенного чувства идентификации с режимом и чувства обязательств по отношению к нему, которые моти­вируют граждан к согласию. Граждане могут иметь для согласия иные мотивы, чем чувство идентификации и обязательств, в наиболее общем случае это может быть страх перед санкциями за проявление несогласия. Современные дискуссии о легитимности обычно предполагают, что ре­жимы не являются легитимными, если согласие изначально базирует­ся на принуждении, поскольку в этом случае согласие, вероятно, умень­шается всякий раз при устранении принуждения. Поэтому большин­ство определений связывают легитимность с аттитюдами поддержки. Нижеследующая гипотеза резюмирует подразумеваемую каузальную связь между аттитюдами к режиму и политическим насилием.

Гипотеза JV.5. Интенсивность и масштаб нормативных оправданий политического наси­лия изменяется сильно и обратно пропорционально интенсивности и масштабу легитимно­сти режима.

Исходя из целей настоящего анализа, о режимах говорят, что они легитимны до той степени, в какой граждане оценивают их как пра­вильные и заслуживающие поддержки. Понятие «режим» использу­ется в общем смысле для обозначения самой по себе политической

От behavior — поведение; соответственно в психологии существует особая школа — «бихевиоризм». — Примеч. пер.

единицы, ее правящих институтов (режим в узком смысле) и ее инкам- бентов. По этим определениям высоколегитимный режим необяза­тельно пользуется всеобщим согласием. Отдельные законы могут вы­звать широкое неповиновение из принципа или узкоэгоистических ин­тересов. Адвокаты гражданского неповиновения в Соединенных Штатах могут служить иллюстрацией возможности того, что сам по себе режим может быть высоколегитимным, но некоторые его законы — выглядеть весьма нелегитимно в глазах некоторых из его граждан. Однако обыч­но существует тесная связь между легитимностью и согласием. Если люди испытывают интенсивное ощущение правильности действий сво­его правительства, только сильные противоположные мотивы могут побудить их действовать против него. Однако в общем случае связь между легитимностью и политическим насилием, вероятно, не так сильна, как между легитимностью и согласием. Если высоколегитим­ный режим насаждает политику, которая существенным образом нару­шает экспектации народа относительно того, каким должен быть ре­жим, у людей возникают мотивы к протесту против политики — не только вследствие прямой депривации, но и вследствие того, что она несовместима со сложившимся у них имиджем режима. Если режим сопротивляется оказываемому на него давлению к изменениям через нормальные каналы, RD участия могут расти до точки, в которой воз­никает демонстративное насилие, направленное как против самой по­литики, т;ак и инкамбентов, проводящих ее. В качестве последнего при­бежища интенсивно недовольные граждане могут почувствовать, что высоколегитимная единица может быть сохранена только путем на­сильственного сопротивления — как инкамбентам, так и институтам, действующим неподходящим, т. е. нелегитимным образом. В общем случае люди, оценивающие свои режимы как легитимные, будут счи­тать политическое насилие неоправданным, но если высоколегитим­ный режим действует с помощью методов, несовместимых с экспекта- циями, на которых основывается его легитимность, он в большей сте­пени рискует скатиться к политическому насилию, нежели тот режим, которому просто не хватает народной поддержки. Однако такие обсто­ятельства встречаются редко.

Интенсивность легитимности режима — это степень, до которой о политической единице, ее правящих институтах и инкамбентах дума­ют как о правильных и заслуживающих поддержки. Следуя иерархии, предлагаемой Гамсоном, граждане, вероятно, расценивают легитим­ность политической единицы более важной, чем легитимность инсти­тута, а легитимность института — более важной, чем легитимность

инкамбентов. Но между интенсивностью поддержки трех типов поли­тических объектов существует необходимая связь. Например, в новых нациях легитимность (или недостаток легитимности) национальных лидеров, таких как Насер, Айюб-хан или Ньерере, могут играть гораз­до более важную роль в аттитюдах людей относительно легитимности режима в целом, нежели их чувства по поводу правильности государ­ства или его институтов. Масштаб легитимности — это доля людей сре­ди населения политической единицы, обладающих чувствами легитим­ности выше какого-то определенного порога.

Связь в гипотезе JV.5 специфически ограничена чувствами-легитим­ности выше нулевой точки нейтральности или незаинтересованности. Нелегитимность (иллегитимность) полярно противоположна легитим­ности и может быть определена в той степени, в какой люди оценивают свои режимы негодными и заслуживающими сопротивления. Но чув­ства иллегитимности представляют собой особый тип неудовлетво­ренности, которая возникает из RD относительно ценностей власти — т. е. расхождения между экспектациями людей о типах ценностей уча­стия и безопасности, которые должны им обеспечить их режимы, и тем, что они реально обеспечивают. Если континуум легитимности-нелеги­тимности связан с величиной политического насилия в его полноте, эта связь будет, вероятно, линейной и обратной на всем протяжении, но на каждую из сторон от нулевой точки действуют различные каузаль­ные механизмы: позитивные чувства к режиму связаны с нормативны­ми запретами на политическое насилие (гипотеза JV.5), негативные чувства к режиму выступают прямым побуждением к насилию, хотя ма­ловероятно, чтобы их было достаточно одних, без комбинации с други­ми типами неудовлетворенности.

О различных каузальных и темпоральных последовательностях гово­рят, что они лежат в основе развития легитимности или недостатка ее. Некоторые объяснения фокусируются на индивиде и детерминантах его враждебных или одобрительных чувств по отношению к режиму. Например, Лейн выводит портрет «исчерпавшего себя» режима из своих интервью с 15 американцами и из теоретической литературы. Маловероятно, чтобы индивиды, характеризуемые низким уровнем самоодобрения, самоуважения и слабой силой эго, поддерживали де­мократические процессы правления. «Демократическая личность» обладает всеми этими качествами в существенной степени74. Мерель- ман утверждает, что развитие легитимности аналогично индивидуаль­ному процессу обучения. Он интерпретирует источники легитимности как «особый случай подкрепления обучения, посредством которого

I

L_________________________________________________________________


символические вознаграждения призваны вытеснить вознаграждения материальные, в результате чего такие вознаграждения, а также процес­сы и усилия, необходимые для их получения, рационализируются в чув­ство легитимности. «В той мере, в какой эти процессы имеют место, символы легитимности, наподобие "нашего образа жизни" и Конститу­ции», выступают в качестве "учебных пособий", которые могут быть привлечены политическими лидерами для того, чтобы "ускорить при­нятие и согласие с новой политикой, инициируемой в системе"». Хотя этот аргумент иногда формулируется в органических понятиях, как если бы общество в целом было обучаемым организмом, ясно, что Ме- рельман рассматривает этот процесс как типично сконцентрированный в одном или нескольких поколениях национальной истории, предста­вители которых овладевают символами легитимности, передаваемыми последующим поколениям; в целом процесс не обязательно должен по­вторяться в политической социализации всех будущих граждан75.

Другие интерпретации развития легитимности делают акцент на системных характеристиках. Олмонд и Верба, например, предполагают наличие структурной корреляции воздействия высокого уровня по­требления в демократиях: «Эффективно функционирующая демокра­тия подразумевает, что существенная доля ее членов включается в ко­личественную систему через переплетение более диффузных структур общины с более дифференцированными структурами государства». Если имеется неадекватная структурная артикуляция, государство мо­жет потерять контакт с сокровенными нуждами и чаяниями своих чле­нов. Люди могут эмоционально отделиться от политической системы или связать себя с ней пассивным восприятием перемещений, метаний и других иррациональностей экстремистских движений76. Экштейн ат­рибутирует степень чувств легитимности во всех типах режимов степе­ни конгруэнтности между политическими и неполитическими инсти­тутами в структурах и процессах принятия решений и осуществления власти. Аргумент состоит в том, что, если директивы режима формули­руются и проводятся в жизнь способами, которые ценятся индивидом и близки ему на основе его собственного опыта общения с властью в его первичной и непосредственной связи, он, вероятно, почувствует что власть правительства правильная77. Гасфилд полагает, что «неспособ­ность политических элит справиться с кризисом является одним из сильных источников отчуждения масс от политического института»78. Различные свидетельства и теоретические соображения поддерживают предлагаемую в гипотезе J V.5 идею связи между легитимностью, како­вы бы ни были ее источники, и оправданиями коллективного насилия.

В психоаналитических и психологических теориях высказываются предположения о том, почему чувства поддержки и идентификации с политическим объектом заставляют воздерживаться от нападок на него. Психоаналитическая теория атрибутирует запрет на индивидуальную агрессию прежде всего «инстинкту-отказу, обязанному порождать страх перед агрессией со стороны внешней авторитарности... Затем следует рост внутренней авторитарности и инстинктивный отказ, призванный устрашиться ее, т. е. устрашиться собственного сознания»79. Франк по­лагает, что «повиновение легитимной авторитарности — это одна из сильнейших мотивирующих сил в жизни всех нормальных членов орга­низованных обществ», повиновение, заставляющее людей к готовности совершить, в сущности, неограниченную агрессию по предписанию ле­гитимных авторитетов, равно как и к послушанию их приказам, за­прещающим применение насилия даже при жестком побуждении. «Лич­ность, повинующаяся легитимным авторитетам, в сущности, подчиня­ет им свое сознание, поскольку в той мере, в какой власть решает, что правильно и что неправильно, самостоятельность собственного созна­ния подчиняющегося приостанавливается»80. Чтобы связать эти аргу­менты в единую систему, люди могут в процессе социализации форми­ровать у себя восприятие режима как верховного источника власти, интернализовать запрет на агрессию против него и в то же время реаги­ровать на него как на некий высший суррогат сознания, чьи предписа­ния вытесняют предписания сознания индивидуального.

Релевантным является определенное экспериментальное свидетель­ство связи фрустрации-агрессии. Например, Пасторе обнаружил, что, ког­да субъекты считали фрустрацию разумной или оправданной, они дава­ли на нее меньше агрессивных ответов, чем в тех случаях, когда они вос­принимали ее как следствие произвола81. Аналогичным образом Коэн констатирует, что агрессия представляет собой более вероятный экс­периментальный ответ на деспотическую, нежели на непроизвольную фрустрацию82. Что считать «разумной» или «непроизвольной» фруст­рацией — это, конечно, функция социального обучения. Производя эк­страполяцию способов, которыми люди обучаются политике, представ­ляется вероятным, что в стране с легитимным режимом дети и моло­дежь приучаются к тому, что депривации, причиняемые требованиями режима согласия и ценностных жертв, являются «разумными» вслед­ствие того, что люди получают или получат за это компенсации в виде материальных и символических вознаграждений. Другое эксперимен­тальное свидетельство предполагает, что «разумность» фрустрации не ослабляет самой по себе интенсивности гнева, но, как утверждает гипотеза JV.4, служит запретом на агрессивный ответ. Ротаус и Уорчел обнаружили, что под воздействием непроизвольных фрустраций люди впадают в гнев, но подавляют свою агрессию, учитывая природу ситуа­ции. Однако чем хуже приспособлен индивид, тем с большей вероят­ностью будет носить агрессивный характер его реакция как на вызван­ные произволом, так и на непроизвольные фрустрации83. В параллель­ном исследовании Крезерман и Уорчел обнаружили, что разумность фрустрации не ведет к значительному снижению мягких форм агрес­сии и что предвосхищение фрустрации — возможно, аналогичное экс- пектациям относительно того, что режим потребует согласия, — не уменьшает существенно гнева, а скорее ведет субъектов к запрету на внешние агрессивные ответы84. Эти открытия, применяемые к обуче­нию политике (либо через политическую социализацию, либо через опыт взаимодействия взрослых людей с правительством), предполага­ют, что люди будут склонны воздерживаться от агрессивных ответов на действия режима, которые они приучились рассматривать как правиль­ные, и действия во благо их собственным долгосрочным интересам.

Исследования малых групп, проведенные Рейвеном и Френчем, пока­зывают связь между легитимностью и согласием. Они обнаружили, что групповая поддержка лидеров связана с ощущениями легитимности положения лидера, и что легитимизация лидеров с помощью выборов дает им большее влияние, нежели присвоение лидерской позиции без выбо­ров85. Смысл состоит не в том, что выборы являются обязательным тре­бованием легитимности власти: так оно, вероятно, и есть в демократи­ческих обществах, но необязательно в других. В более общем смысле люди с большей вероятностью подчиняются директивам лидера, избран­ного каким бы то ни было путем. Проведя интервью с 41 американским респондентом, Ким выявил отчетливо отрицательную связь между тем, что он называет «авторитативностью», и выраженным желанием при­нять участие в антиправительственном насилии. Авторитативность опре­делялась им как степень, до которой респондент считал, что продукция правительства (директивы) должна восприниматься как обязательная. Чем более авторитативными были эти американцы к своему правитель­ству, тем меньше они проявляли желание нападать на него86. Релевантным можно считать и исследование желания студентов колледжей Средне­го Запада присоединиться к тому, что они считали линчующей толпой: почти все, кто был готов на это, считали что закон будет неэффективен в применении к предполагаемым убийцам87. В этом примере речь шла не о политическом насилии, но потенциальному участию в нем способ­ствует недостаток доверия к эффективности судебной системы.

Правовые уровни легитимности или лояльности в новых нациях широко упоминаются в качестве источников политической нестабиль­ности. Национализм, порожденный в движении за независимость, мо­жет обеспечить чувство лояльности и цели, но, по наблюдению Халпер- на, «национализация человеческих душ решает лишь проблему кого увлечь, но не проблему стабильности или цели»88. Шилз подчеркивает нехватку в новых государствах позитивных аттитюдов к политической общности и ее правителям: «В наиболее рудиментарных условиях имеет место дополитическая матрица. Конституционные общества, на которых покоятся новые государства... определенно не формируют единого гражданского общества... Они испытывают недостаток поло­жительных аттитюдов по отношению к правителям, личностям и дей­ствиям, необходимым для достижения консенсуса... Чувство идентич­ности, даже если оно существует, носит рудиментарный характер. Чув­ство членства в общенациональном обществе и предрасположенность к восприятию легитимности правительства, его персонального состава и издаваемых им законов невелики»89.

Гирц делает акцент на трудностях приспособления «первобытных связей» к требованиям новых гражданских идентификаций90. В своем сравнительном исследовании политического насилия в Бирме и Таи­ланде фон дер Мехден атрибутирует относительно высокие уровни на­силия в Бирме в значительной степени разрушению паттернов тради­ционной авторитарности под воздействием колониализма. Британское колониальное владычество и власть националистов, наследовавших британцам, «не была ни знакомой, ни приемлемой большинству поли­тизированных бирманцев и поэтому не содержала в себе узнаваемых санкций в той мере, какую можно было найти в более традиционно уч­режденном Тайском Королевстве»91.

Результаты двух недавних кросс-национальных исследований дают некоторые количественные свидетельства. Была сконструирована и связана с величиной гражданской борьбы мера легитимности. Наивыс­шая легитимность приписывалась тем режимам, чьи институты изна­чально вели свое происхождение из туземных источников и которые надолго сохранились без существенных изменений; предполагалось, что наиболее низка легитимность в тех странах, чьи политические институты были краткосрочными и навязывались под иностранной опекой. Комбинированный индекс, основанный на этих двух мерах, коррелирует с величиной гражданской борьбы на уровне -0,37: чем больше подразумеваемая легитимность, тем ниже уровень борьбы. Ког­да 114 государств классифицировали в соответствии с характером их режимов, были выявлены отчетливые различия. В наибольшей степе­ни легитимность минимизирует борьбу в плюралистских, демократи­ческих нациях (г = -0,45) и в латиноамериканских нациях с лидерами типа каудильо (г = -0,58). Однако среди элитистских наций, охватыва­ющих большинство новых государств, корреляция слабее и составляет -0,26, а среди высокоавторитарных государств она дает несуществен­ную величину -0,08. Одна из интериретаций этого состоит в том, что в двух последних группах наций принуждение может играть гораздо более важную роль в запрете политического насилия, нежели интерна- лизованные запреты, связанные с чувствами легитимности92. В другом исследовании Бвай, используя ряд мер легитимности в латиноамери­канских странах, основанных на степени их «демократичности», обна­ружил, что легитимность коррелирует на уровне 0,71 с организованным насилием, но незначительно (0,14) — с аномическим насилием (беспо­рядки)93.

И предрасположенность к насилию, и миролюбие коренятся глубо­ко в человеческой культуре и весьма заметно различаются от одной культуры к другой. Люди приобретают базовые аттитюды о желатель­ности осуществления агрессии, будучи детьми, а позднее развивают аттитюды об ответственности правителей за их благополучие. Эти ат­титюды оказывают фундаментальное влияние на характер их ответов на депривирующие политические обстоятельства. Люди могут также приобретать знания о выгодах, которые завоевали их предки, или о сво­бодах, которые они отстаивали с помощью насилия. Эти знания, неред­ко обеспечивают продолжительные оправдания насилия в новых усло­виях. Гипотезы, которые точно устанавливают эти связи, резюмируют­ся в заключение следующей главы. Основной смысл данной главы состоит в том, что есть общества насилия и мы кое-что знаем о том, как они порождаются и как они стараются себя увековечить, и что неудов­летворенность, которая предшествует возникновению в них насилия, вероятно, в большей степени поддается изменениям, нежели аттитюды, которые его оправдывают.

Примечания

1В Hadley Cantril, ed., Tensions that Cause Wars (Urbana: University of Illinois Press, 1950), 52.

2 Т. M. Tomlinson, «The Development of a Riot Ideology Among Urban Negroes», American Behavioral Scientist, XI (March-April 1968), 28.

3 Otto Klineberg, Tensions Affecting International Understanding: A Survey of Research (New York: Social Science Research Council, 1950), 188.

4 Raoull Narroll, Data Quality Control: A new Research Technique; Prolegomena to a Cross Culture Study of Culture Stress (New York: The Free Press, 1962), chaps. 2 and 3. См. также John W. M. Whiting and Irvin L. Child, Child Training and Personality (New Haven: Yale University Press, 1953).

5 Albert Bandura and RichardH. Walters, Adolescent Aggression (New York: Ronald Press, 1959), especially chaps. 2 and 7. Аналогичные выводы содержатся в L. D. Eron et. al., «Social Class, Parental Punishment for Aggression and Child Aggression», Child Development, XXXIV (December 1963), 849-867.

6 Обзор таких исследований дается в Leonard Berkowitz, Aggression: A Social Psychological Analysis (New York: Mc-Graw-Hill, 1962), 318-322.

7 H.J. Eysenck, The Psychology of Politics (London: Routledge and Kegan Paul, 1954), chap. 7.

8 Первичное исследование — Theodor W. Adorno et. alThe Authoritarian Personality (New York: Harper, 1950). Последующие исследования и методики исчисляются сотнями.

9 Ralph Epstein, «Aggression toward Groups as a Function of Authoritarianism and Imitation of Aggressive Models», Journal of Personality and Social Psychology, III (No. 5,1966), 574-579.

10 Hilde T. Himmelweit, «Frustration and Aggression: A Review of Recent Expe­rimental Work», in Т. H. Pear, ed., Psychological Factors of Peace and War (London: Hutchinson, 1950), 178-180.

11 Harold Lasswell, Psychopathology and Politics (Chicago: University of Chicago Press, 1930), especially 125.

12 E. Victor Wolfenstein, The Revolutionary Personality: Lenin, Trotsky, Gandhi (Princeton: Princeton University Press, 1967), quotation 307.

13 Lasswell, passim.

14 E. F. M. Durbin and John Bowlby, Personal Aggressiveness and War (London: Kegan Paul, Trench, Trubner, 1939), 7-50, quotations 27, 28. Здесь содержится много сравниваемых взглядов на врожденную или фрустрационно-индуциро- ванную агрессию как истоки войны; см., например: J. F. Brown, «The Theory of Aggression Urges and Wartime Behavior» Journal of Social Psychology, XV (1942), 355-380; Franz Alexander «The Psychiatric Aspects of War and Peace», American Journal of Sociology, XLVI (1941), 504-520. Эмпирические исследования источ­ников войны дают им слабую поддержку. Quincy Wright в его монументальном труде A Study of War (Chicago: University of Chicago Press, 1942) приходит к выводу, что война между современными государствами «редко возникает из паттернов поведения масс, а скорее из расчетов лидеров» (144). Абель исследу­ет 25 случаев решений о начале войны и приходит к выводам, что ни в одном из них среди тех, кто принимал решение, не доминировали эмоции или сантимен­ты; война выбирается обдуманно, как инструментальное средство достижения специфических целей. Theodore F. Abel, «The Element of Decision in the Pattern of War», American Sociological Review, VI (December, 1941), 853-859.

15 Hoffer, passim.

16 Kurt Riezler, «On the Psychology of the Modern Revolution», Social Research, X (September 1943), 320-326. Обобщение Ризлера извлекается в значительной степени из изучения фашистских движений. Полезное и более сбалансирован­ное обсуждение революционного лидерства содержится в Carl Leiden and Karl M. Schmitt, The Politics of Violence: Revolution in Modern World (Englewood, N. J.: Prentice-Hall, 1068), chap. 5. Подробный ряд исследований социальных осно­ваний и паттернов карьер нацистских, фашистских, советских и китайских ком­мунистических лидеров, главным образом тех, кто проявлял активность пос­ле достижения власти, содержится в Harold D. Lasswell and Daniel Lernery eds., World Revolutionary Elites: Studies in Coercive Ideological Movements (Camridge: M.I.T.Press, 1965).

17 Эта классификация разработана в Saul Rosenzweigt «Types of Reaction to Frustration: A Heuristic Classification»,/ott?72a/o/ Abnormal and Social Psychology, XXIX (October-December 1934), 298-300 и широко использовалась в литера­туре. Им была предложена также третья категория — «импунктивный» — для обозначения замещающих ответов.

18 Andrew F. Henry andJames F. Short, Jr., Suicide and Homicide: Some Economic, Sociological and Psychological Aspects of Aggression (New York: The Free Press, 1954, 1964) chaps. 5 to 7. Кросс-культурное подтверждение см. в ArthurL. Wood, «А Social - Structural Analysis of Murder, Suicide and Economic Crime in Ceylon», American Sociological Review, XXVI (October 1961), 744-753.

19 Herbert Hendin, Suicide and Scandinavia (New York: Grune and Stratton, 1964).

20 Sheldon Hackney, «Southern Violence», American Historical Review, LXXIV (February 1969), 906-925, quotation 925.

21 Gregory Bateson, «The Frustration-Aggression Hypothesis and Culture», Psychological Review, XLVIII Quly 1941), 355.

22 Энн Уиллнер из Центра международных исследований Принстонского уни­верситета предполагала некоторые из этих пунктов, но ответственность за ос­нованную на них интерпретацию лежит на мне.

23 Lucien Pye, Politics, Personality and Nation Building: Burma's Search for Identity (New Haven: Yale University Press, 1962), 136-143,163-167.

24 Kenneth B. Clark, «Group Violence; A Preliminary Study of the Attitudinal Pattern of its Acceptance and Rejection»: A Study of the 1943 Harlem RiotJournal of Social Psychology, XIX (1944), 319-337.

25 Seymour M. Lipset, Political Man: The Social Bases on Politics (Garden City: Doubleday, 1960), chap. 4. См. также William Kornhauser, The Politics of Mass Society (New York: The Free Press, 1959), passim.

26 Предполагаемая связь с уровнями коллективного насилия принадлежит мне, а не Хакни. Он не высказывал в явной форме и предположения об экстра- пунктивности как объяснении высокого уровня убийств среди черных амери­канцев, хотя эта связь подразумевается в его анализе.

27 Harry Eckstein, «On the Etiology of Internal War», History and Theory, IV (No. 2,1965), 150-151.

28 Gaetano Mosca, The Ruling Class, trans. Hannah D. Rahn (New York: McGraw- Yill, 1896,1939), 184.

29 Richard H. Walters, «Implications of Laboratory Studies of Aggression for the Control and Regulation of Violence», Annals of the American Academy of Political and Social Science, CCCLXIV (March 1966), 63-66. Другое резюмирование см. в Jerome D. Frank, Sanity and Survival: Psychological Aspects of War and Peace (New York: Vintage Books, 1968), «How Children Learn Aggression», 68-71.

30 Walters, 66-67,70-71; Leonard Berkowitz, «Aggressive Cues in Aggressive Beha­vior and Hostility Catharsis», Psychological Review, LXXI (March 1964), 104-122, quotation 111. См. также Berkowitz, Aggression, chap. 8.

31 William Brink and Lois Harris, Black and White: A Study of U.S. Racial Attitudes Today (New York: Simon and Schuster, 1966), 260.

32 Tomlinson, 28.

33 Wilian McCordandJohn Howard, «Negro Opinions in Three Riot Cities», American Behavioral Scientist, XI (March-April 1968), 26.

31 Clark, 322-323.

35 Yong С. Rim, «Authority: Some Conceptual and Empirical Notes», Western Political Quarterly, XIX (June 1966), 223-224.

36 Frank L. Wilson, «French-Canadian Separatism», Western Political Quarterly, XX (March 1967), 126.

37 Robin Jenkins, «Who Are these Marchers?», Journal of Peace Research, No. 1, 1967, 45-60. Можно предполагать, что на характер их ответов повлиял паци­физм.

38 См., напр.: George Rude, The Crowd in History, 1730-1848 (New York: Wiley, 1964), chap. 6 and 11; Charles Tilly, «Reflections on the Revolution of Paris: An Essay on Recent Historical Writing», Social Problems, XII (Summer 1964), 99-212; Frank Jellinek, The Paris Commune of 1871 (New York: Grossest and Dunlap, 1937,1965).

39 David H. Pinkney, «The Crowd in the French Revolution in 1830», American Historical Review, LXX (October 1964), 17.

40 Rude, chap. 2.

41 E.J. Hobsbawm, Social Bandits and Primitive Rebels (New York: The Free Press, 1959), chaps. 4 and 5, quotation 63-64.

42 R. B. Rose, «Eighteenth-Century Price Riots and Public Policy in England», International Review of Social History, VI (No. 2,1961), 277-92; Rude, chap. 2.

43 Rude, 81; 241. Об условиях, которые вели к максимальному снижению аг­рарного и рабочего насилия в Англии см. Ben. С. Roberts, «On the Origins and Resolution of English Working Class Protest», in Hugh Davis Graham and Ted Robert Gurrt eds. Violence in America: Historical and Comparative Perspectives (Washington, D.C.: National Commission on the Causes and Prevention of Violence, 1969), 197-220.

44 Lyford P. Edwards, The Natural History of Revolution (Chicago: University of Chicago Press, 1927), 99.

45 Fred R. von der Mehden, «Political Violence in Burma and Thailand: A Pre­liminary Comparison» (paper read at the 1967 Annual Meeting of the Asian Studies Association, Philadelphia, March 1968).

46 Edward W. Gude, «Political Violence in Venezuela: 1958-1964» (paper read at the 1967 Annual Meeting of the American Political Science Association, Chicago), quotation 10.

47 Brian Wedge, «The Case Study of Student Political Violence: Brazil, 1964, and Dominican Republic, 1965», World Politic, XXI Oanuary 1969), 183-206.

48James L. Busey, «Brazil's Reputation for Political Stability», Western Political Quarterly, XVIII (December 1965), 866-880.

49 Ted Gurr, «Urban Disorder: Perspectives from the Comparative Study of Civil Strife», American Behavioral Scientist, XI (March-April 1968), especially 52-54; and Gurr, «А Causal Model of Civil Strife: A comparative Analysis Using New Indices», American Political Science Review, LXII (December 1968), 1104-1124.

50 Ted Robert Gurr, «Comparative Study of Civil Strife», in Graham and Gurr, eds., 459-460.

51 Cm. Charles Tilly, «Collective Violence in European Perspective», in Graham and Gurr, eds:, а также Rude, chap. 14; Hobsbawm, passim; MaxBeloff, Public Order and Popular Disturbances, 1660-1714 (London: Frank Cass, 1938, 1963), passim; George Rude, The Crowd in French Revolution (London: Oxford University Press, 1959), chap. 13

52 См., напр.: R. С. Cohn, The Pursuit of the Millennium, rev., edn. (New York: The Free Press, 1961), passim; Gil CarlAlroy, The Involvement of Peasants in Internal War, Research Monograph No. 24 (Princeton: Center of International Studies, Princeton University, 1966).

53 Историческая роль политических и трудовых организаций в политизации недовольства в Европе XIX в. исследуется в Tilly, «Collective Violence in European Perspective», in Graham and Gurr, eds.

54 Cm. Berkowitz, Aggression, 32-35 и ниже, в главе 7, обсуждение восприятия революционной идеологии.

55 Mohammed Guessos, «An Approach to the Study of the Algerian Revolution (Center of the International Studies, Princeton University, March 1965, mimeo), 22, 23.

56 Eqbal Ahmed, «Unfinished Revolution in the Third World» (paper read to the National Conference on «The United States in a Revolutionary World», Princeton University, April 1968).

57 Kurt Danziger, «The Psychological Future of an Oppressed Group», Social Forces, LXII (October 1963), 31-40.

58 Ann Ruth Willner, «Some Forms and Functions of Public Protest in Indonesia» (paper read to the Annual Meeting of the Asian Studies Association, Philadelphia, March 1968), 3-5.

59 James Payne, «Peru: The Politics of Structured Violence», Journal of Politics, XXVI (May 1965), 366-367.

60 Наиболее влиятельны здесь позиции Макса Вебера, напр.: в Theory of Social and Economic Organization (New York: Oxford University Press, 1947), 124-132.

61 См., напр.: Sebastian de Grazia, The Political Community (Chicago: University of Chicago Press, 1948).

62 Harold D. Lasswell and Abraham Kaplan, Power and Society: A Framework for Political Inquiry (New Haven: Yale University Press, 1950), 116-125.

63 Richard Rose, «The Problematic Nature of the Legitimacy of Regimes» (De­partment of Politics, University of Stratchclyde, Glasgow, n.d., mimeo.) 9 ff; David Easton, A System Analysis of Political Life (New York: Wiley, 1965), 163 and passim.

64 Kim, 223.

65 William A. Gamson, Power and Discontent (Homewood, 111.: Dorsey Press, 1963), chap. 4.

66 Gabriel A. Almond and Sidney Verba, The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations (Princeton: Princeton University Press, 1963), chap. 4.

67 Robert E. Lane, Political Ideology: Why the American Common Man Believes What He Does (New York: The Free Press, 1962, chap. 10

68 Loc. cit.

69 Gamson, chap. 3.

70 Daniel Goldrich, Sons of the Establishment: Elite Youth in Panama and Costa Rica (Chicago: Rand McNally, 1966).

71 Almond and Verba, 101.

72 Easton, 1963; David Easton, A Framework for Political Analysis { Englewod Cliffs, N. J.: Prentice-Hall, 1965), 116.

73 Gamson, 50-52.

74 Lane, 409-412.

75 Richard M. Merelman, «Learning and Legitimacy», American Political Science Review, LX (September 1966), quotations 560, 561. Исследование источников аттитюдов детей к инкамбентам см. в Fred/. Greenstein, Children and Politics (New Haven: Yale University Press, 1965). Квалифицированное свидетельство см. в Frederic J. Fleronjr«The Malevolent Leader: Political Socialization in American Sub-Culture», American Political Science Review, LXII (June 1968), 564-575.

76 Almond and Verba, chap. 5, quotation 144.

77 Harry Eckstein, «А Theory of Stable Democracy», Appendix В in Division and Cohesion in Democracy: A Study of Norway (Princeton: Princeton University Press, 1966), 225-287.

78Joseph R. Gusfield, «Mass Society and Extremist Politics», American Sociolo­gical Review, XXVII (February 1962), 25. Исчерпывающий перечень переменных, которые вносят свой вклад в легитимность, приведен в Richard Rose», Dynamic Tendencies in the Authority of Regimes», World Politics, XXI (July 1969), 602-628.

79 Sigmund Freud, Civilization and its Discontents, trans. Joan Riviere (London: Hogarth Press, 1930, 1951), 112-113. Краткий обзор психоаналитической тео­рии деструктивности, связанной с внутренним насилием, см. в Alfred de Grazia,

17-1012

Politics and Government. Vol. 1: Political Behavior, rev. edn. (New York: Collier, 1962), 275-277.

80 Frank, 81-84, also chap. 12.

81 Nicholas Pastore, «The Role of Arbitriness of Frustration in the Frustration- Aggression Hypothesis», Journal of Abnormal and Social Psychology, XLVII (July 1952), 728-731.

82 Arthur R. Cohen, «Social Norms, Arbitriness of Frustration and Status of the Agent of Frustration in the Frustration-Aggression HypothesisJournal of Abnor­mal and Social Psychology, LI (1955), 222-226.

83 Paul Rothaus and Philip Worchel, «The Inhibition of Aggression under Non- arbitrary Frustrations»,/омгия/ of Personality, XXVIII (March 1960), 108-117.

8iJohn J. Kregarman and Philip Worchel, «Arbitriness of Frustration and Aggres- sion », Journal of Abnormal and Social Psychology, LXII 0и'У 1961), 183-187.

85 В. H. Raven and J. R. P. French, Jr., «Group Support, Legitimate, Power and Social Influence», Journal of Personality, XXVI (September 1958), 400-409; «Le­gitimate, Power, Coercive Power and Observability in Social Influence», Sociometry, XXI Oune 1958), 83-97

86 Kim.

87 Norman C. Meier, G. H. Mennenga and H.J. Stoltz, «An Experimental Approach to the Study of Man Behavior» Journal of Abnormal and Social Psychology, XXXVI (1941), 506-524.

88 Manfred Halpern, The Politics of Social Change in the Middle East and North Africa (Princeton: Princeton University Press, 1963), 210.

89 Edward Shils, «On the Comparative Study of the New States», in Clifford Geertz, ed., Old Societies and New States: The Quest for Modernity in Asia and Africa (New York: The Free Press, 1963), 1-26, quotation 21.

90 Clifford Geertz, «The Integrative Revolution: Primordial Sentiments in the New States», Old Societies and New States, 105-151.

91 Von der Mehden, 8-14, quotation 13.

92 Результаты анализа для всех видов политических систем излагаются в Gurr, «А Causal Model». Сравнение типов политических систем — в Gurr, «А Compa­rative Study».

93 Douglas P. Bwy, «Political Instability in Latin America: The Cross-Cultural Test of a Causal Model», Latin America Research Review, III (Spring 1968), 17-66.

ГЛАВА 7

Взгляды на насилие и политику: идеологии, утилитарность и коммуникация

Новые истины всегда изготовляются в вин­ных погребах насилия.

Аптуан де Сент-Экзюпери

Мы обретаем наши нормы, связанные с применением насилия, отчасти из того, как мы учимся обращаться с агрессивными импульсами, от­части из усваиваемого культурного наследия, т. е. представлений по поводу гражданского мира или конфликта. Если мы обладаем недо­вольством, разделяемым другими, наши аттитюды относительно леги­тимности наших правителей и политических институтов или фокуси­руются на этом недовольстве, или же отклоняют его от политических целей. Если непосредственными психологическими детерминантами того, как мы ответим на специфические депривации, являются наши когнитивные представления о социальной каузальности и ответствен­ности, то посредством их мы атрибутируем ответственность и наши убеждения об оправданности и последствиях конкретных типов дей­ствий в ответ на эти ситуации. Интенсивное недовольство порождает в нас восприимчивость к новым идеологиям и более упрощенным ве­рованиям, отстаивающим правомерность и пользу политического наси­лия. Мы, вероятно, производим также расчеты, — исходя из собственной проницательности или самообмана, — относительно тех выгод, которые мы могли бы получить с помощью насилия. Наиболее мощные аттитю­ды по поводу насилия — это те, которые широко распространены среди членов общества. Почти любая группа в любом обществе может выра­жать новые и подкреплять старые убеждения, оправдывающие


Поделиться с друзьями:

Биохимия спиртового брожения: Основу технологии получения пива составляет спиртовое брожение, - при котором сахар превращается...

Типы оградительных сооружений в морском порту: По расположению оградительных сооружений в плане различают волноломы, обе оконечности...

Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...

Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.139 с.