КУДРЯВЦЕВ-ПЛАТОНОВ В.Д. (1828-1891 гг.)

Виктор Дмитриевич Кудрявцев-Платонов - крупнейший в России систематизатор религиозной философии. В его творчестве условно выделяются три основных периода: апологетический (1852-1871), представленный полемикой с несовместимыми с христианством мировоззрениями; конструктивный (1871-1883), выраженный стремлением дать положительное решение проблем, выявленных в ходе полемики с оппонентами; систематизаторский, проявляющийся в последовательном осмыслении основополагающих философских вопросов: о сущности философии, о ее возможности и необходимости, о методе и началах философского познания.

 

 

ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?

Во всех почти науках их содержание, хоть в общих чертах, выражается в самом их названии; богословие, например, есть наука о Боге, физика - наука о природе; зоология, минералогия, ботаника - науки о животных, минералах, растениях и т.п. <…>

В ином положении находится философия. Что касается самого слова философия (любомудрие)[51], то оно дает нам только очень неопределенное представление о мудрости, не говоря точнее, в чем состоит эта мудрость и отличие ее от познаний, входящих в состав других наук, - познаний, которые также имеют полное право называться мудростью. Также мало для объяснения содержания нашей науки дает нам и понятие любви, присоединяемое к понятию мудрости в слове “философия”. И каждая наука, не обязана ли своим происхождением любви к знанию и не предполагает ли в занимающемся ею любви к своему предмету?... Но может быть то, чего не дает нам буквальное значение слова “философия”, заменяется твердым, общепризнанным понятием о ее содержании? Но и в этом отношении наша наука находится далеко не в столь выгодном положении, как другие науки. Каждый, сколько-нибудь образованный человек, довольно ясно понимает, что такое, например, химия, геометрия, алгебра, хотя филологический смысл этих терминов для него непонятен, да и на самом деле не соответствует точно их действительному содержанию.

Но что такое философия? С этим словом, даже в умах довольно образованных людей, не соединяется часто никакого другого понятия кроме представления о чем то темном, отвлеченном, головоломном. Один, инстинктивно предубежденный против нее, скажет, что это наука, занимающаяся пустыми отвлеченностями, другой, инстинктивно расположенный в ее пользу, скажет, что это очень важная наука, занимающаяся возвышенными предметами... Еще удивительнее... может показаться то, что даже в ее собственной области нет единомыслия в определении задачи и предмета философии[52].<…>

Таким образом, будучи общим историческим корнем почти всех наук, философия в настоящее время, повидимому, не удержала за собою бесспорно никакого специально ей принадлежащего предмета исследования. При таком положении дела, представляется одно из двух: или сама философия, как самостоятельная наука теперь уже не существует, разбившись и исчезнув в других науках...; или, - если она имеет право на существование, то отличается от других наук не какими-либо особыми предметами познания, а только особым способом или методом их познания.

Но первое предположение мы должны признать несостоятельным при самом беглом взгляде на исторические судьбы философии. Несмотря на отпадение от нее различных наук, входивших некогда в ее состав,... философия всегда отстаивала и продолжает отстаивать свое право на самостоятельное существование в ряду других наук, а успех ее борьбы за это право в предшествующее время ручается и за ее существование в будущем. На самом деле, враждебные попытки против ее самостоятельности в настоящее время не есть для нее что-либо новое и неожиданное. Но как против древних скептиков, так и против новых своих противников, ратующих преимущественно под знаменем естественных наук, она всегда победоносно может указать на внутреннее противоречие в их утверждении о несостоятельности философии. Скептикам она заметит, что сам скептицизм, отвергающий философию, есть однако же своего рода философия..., и что, отвергая возможность философского познания, скептики однако же имеют определенный, положительный идеал знания, во имя которого только и могут отрицать существующее знание, как несостоятельное перед этим идеалом; но, начертывая в своем уме идеал совершенного знания, они тем самым уже философствуют. Псевдо-эмпирикам нашего времени она также может сказать, что, отрицая философию на словах, они тем не менее философствуют, как скоро затрагивают и решают вопросы, которые, по их собственному сознанию, не могут быть решены путем опыта и наблюдения. Когда материалист рассуждает о недоступной никакому наблюдению самосущей и вечной материи, об атомах, о происхождении вселенной, когда он начертывает самые смелые идеалы общественного устройства, никаких элементов для которых не дано в наличной действительности, что она делает, как не философствует? Он создает свою собственную философию и свою собственную метафизику, хотя бы и не называя их этим именем; его вражда против философии, - или чисто ребяческая вражда против слов: “философия”, “метафизика”, - или вражда не против философии вообще, а против известного какого-либо философского миросозерцания.

Если же иметь в виду не ту или другую положительную систему философии, не тот или другой способ решения философских проблем, а само стремление разума исследовать и решать важнейшие вопросы знания и жизни, искони называемые философскими вопросами, то должно признаться, что и в настоящее время, при всем кажущимся охлаждении к философии, как науке самостоятельной и систематической, человек философствует не меньше, чем и в эпохи господства и процветания определенных философских систем и школ. <…>

Если же теперь философия фактически существует, а особых предметов знания, повидимому, для нее нет, так как вся область познаваемого поделена уже между различными науками, то не должны ли мы остановиться на втором нашем предположении, - именно: если философия существует, как особая отрасль познания, то она отличается от других наук не предметами, а только особенным способом или приемом познания тех же предметов, которыми занимаются и другие науки... На такой именно характер философии, повидимому, дает указание и то обстоятельство, что обыкновенно она называется наукой умозрительною и противополагается наукам эмпирическим. <…>

На первый взгляд такое разграничение философии и других наук представляется очень определенным и ясным. Прежде всего, им легко отличается философское познание от религиозного. По содержанию, богословие и философия в важнейших своих частях и задачах, очевидно, совпадают; то и другая одинаково говорят нам о высочайшем начале бытия, - Боге и о других высших вопросах знания и жизни, имея в виду установить правильный взгляд на мир, на человека, на последние цели человеческого бытия и деятельности; разграничить их строго и точно по содержанию иногда довольно трудно. Но когда говорят нам, что философия учит о Боге, мире, человеке на основании начал разума, а богословие на основании Откровения, то отличие их представляется ясным. Тот же способ различения, повидимому, может быть приложен и к определению характерных особенностей философии и наук эмпирических, положительных. Последние основываются на фактах и пользуются методом индуктивным; но мы можем представить себе возможность... познания тех же предметов, которыми занимаются науки эмпирические, - природы и человека, путем чисто умозрительным, философским. <…>

Но представленный нами способ отличения философии от прочих наук по методу познания, несмотря на кажущееся удобство его, при внимательном взгляде на дело оказывается недостаточным и далеко необеспечивающим права нашей науки на самостоятельное существование. Прежде всего, невольно возникает вопрос: если философия отлична от прочих наук не по содержанию, а только по способу исследования этого содержания или методу, то какая будет необходимость и цель ее, если она станет только иначе познавать то, что своими способами познают и другие науки? Зачем два пути, чтобы идти к одной цели? И путь философии, по общему мнению и более отвлеченный и трудный, чем путь опыта, к чему будет служить, если не приведет ни к чему новому, чего бы не могли открыть и другие, положительные науки, своими способами?. <…>

Если от познания природы и человека обратимся к познанию высочайшего начала того и другого, - Бога, то и здесь возникают те же недоумения относительно права философии на самостоятельность... Если философия отличается от богословия только тем, что исследует тоже содержание, но только на основании начал разума, рациональным способом, то рождается вопрос: для чего нужно и к чему ведет такое исследование, как скоро есть другой и более надежный путь к познанию Бога... - путь религиозной веры и основанного на ней знания? <…>

Так как признак метода для... определения [философии] оказался непригодным, то остается одно: обратиться снова к содержанию познаваемого различными науками и внимательнее посмотреть, нет ли в этом содержании если не определенных предметов, то, по крайней мере, каких-либо частей или сторон в предметах, которых или не затрагивают другие науки, или не в силах удовлетворительно познать при своих научных средствах. <…>

Очевидно, что самое общее, искомое в предметах для всех наук и знаний одно - истина. Знать истину - цель каждой науки и не иная, конечно, должна быть цель и философии. <…>

...Если... наука должна быть точным отображением истины бытия в нашем мыслящем сознании, то она, очевидно, должна отображать эту истину во всей ее полноте и со всех сторон... Эти знания предполагают новое высшее познание, которое обняло бы истину в большей широте и глубине, чем... могут сделать... науки. Такого рода познание и есть познание философское и науку, в которой оно выражается, мы называем философией. Так как высшее определение истины мы формулировали как согласие идеи с действительностью, то и философию, научно выражающую этот момент истины, мы в самом общем смысле можем определить, как науку об идеях. <…>

...Идея, как специальный предмет философии, если она есть истина, должна, кроме других возможных признаков, заключать в себе признаки действительности и формальной законосообразности.

а) Идея есть действительность. Этою чертою мы прямо отстраняем то, часто встречающееся понимание ее, по которому она признается чисто субъективным произведением нашего ума, противополагаемым действительной вещи. Термин “идея” не в одинаковом смысле употребляется и в философии, а в обыкновенном словоупотреблении им чаще всего обозначается именно противоположное тому, что мы соединили с этим словом. Идею часто отождествляют с идеалом, иногда с замыслом,... иногда просто с понятием... об известном предмете; во всех этих случаях идея представляется чем-то существующим только в мысли, но не на самом деле... Идея, как мы сказали, есть то, чем должен быть предмет, соединение же в действительности того, чем должен быть предмет, с тем, что он есть в явлении, и составляет полную, реальную его истину. Но очевидно... предмет никогда не бывает вполне тем, чем должен быть; иначе, - идея никогда вполне не осуществляется в действительном проявлении; предмет никогда не достигает идеального совершенства. Отсюда, не следует ли и в самом деле, что идея есть не реальность, а мысленное только представление совершенства предмета, - словом, что... идея не есть действительность?

Но дело не в том, вполне или не вполне осуществляется идея предмета в явлении, а в том, составляет - ли она одно из существенных условий бытия предмета, известный элемент в самом этом бытии и потому сущее, действительное в предмете?...На этот вопрос... мы... можем отвечать утвердительно. <…>

Итак, идея есть действительность, так как без нее невозможно действительное существование предметов, хотя очевидно не в том смысле, в каком обыкновенно называют действительными эмпирические предметы в силу того только, что они постигаются или могут быть постигнуты внешними чувствами, - зрением, слухом, осязанием и пр. Присутствие идеальной основы чувственно являющегося нам бытия мы признаем нашим разумом, но не ощущаем эмпирически. В этом отношении, действительность идеи, в отличие от эмпирической, мы можем назвать сверхопытною действительностью, а философию можем определить, как науку о бытии сверхопытном, сверхчувственном или метафизическом.

б) Второй предикат истины есть, как мы сказали, формальная законосообразность....Идея, как содержание философии, должна быть не только действительностью, но и точным, логически состоятельным ее понятием....Идея, как понятие, должна быть нормальным или точнее, - указывающим норму понятий понятием. Отсюда задача философии, по отношению к совокупности понятий, из которых слагается наше знание, - указать норму или истинную идею нашего познания. Она должна иметь своей целью... начертать нам идеал истинно научного знания и истинной науки вообще и указать надежные способы к достижению этого идеала... Имея в виду преимущественно эту сторону философии, некоторые определяли ее как “наукоучение” и называли ее наукою наук. Такою она и должна быть по своей идее... Точнее ее можно бы назвать... наукою о научности наук, - о том, в чем должен состоять истинный научный характер как знания вообще, так и различных специальных отраслей его... Несмотря на громадную важность учения о познании в деле философского мышления, это учение составляет только преддверие действительной философии. Все самые существенные вопросы, решение которых ожидает ум человека от философии, и ради которых она имеет для него жизненный интерес и привлекательность, остались бы не решенными..., как скоро мы... стали бы видеть в философии не более как феномен человеческого познания, а не науку о действительно сущем вне нашего познания.

в) Но действительность и субъективная законосообразность, оба признака истины, будучи принадлежностью идеи как предмета философии, сами по себе указывают только на те моменты истины, которые принадлежат ей наряду с другими науками. Они вполне обеспечивают научный характер философии, так как показывают, что она удовлетворяет двум существенным условиям науки: имеет реальный предмет исследования (сверхопытная действительность) и в своей теории познания, - способы и методы усвоения этого содержания. Но эти признаки, как общие с другими науками, хотя и принадлежащие философии в высшем и особенном их значении, не указывают еще специфических особенностей идеи в ее отличии от эмпирической действительности, а вместе с этим не выясняют окончательно и содержания философии, как науки об идеях. <…>

Идея прежде всего есть постоянное, неизменное начало, пребывающее среди разнообразия и видоизменения своих проявлений в эмпирической действительности. <…>

Но идея, как неизменное и постоянное начало бытия предметов, иначе может быть названа их сущностью в отличие от изменчивых обнаружений этой сущности, - феноменов. Вот почему философия может быть названа наукою о существенном в предметах или о сущности бытия. <…>

Если идея есть неизменно-постоянное начало и сущность предметов, то, очевидно, те феномены, в которых она проявляется, по отношению к ней есть нечто второстепенное и случайное, при том не только по бытию, но и по происхождению. Начало должно определять следствия, сущность - проявления. Отсюда новое определение идеи: идея по отношению к предмету есть нечто первоначальное и основное. Так, например, уже в семени растения дана его типическая форма, которая впоследствии разовьется при содействии известных внешних условий - климата, почвы и пр. <…>

Итак, анализируя понятие идеи, чтобы отсюда вывести более конкретное содержание философии, мы нашли, что философия есть наука о бытии сверхопытном, нормальном, постоянном, которое составляет начало, сущность и цель бытия феноменального; короче - философия есть наука об идеальной стороне существующего.

Но, всматриваясь ближе в то, что мы называем идеей, замечаем, что все сейчас указанные нами признаки имеют полную и совершенную значимость только тогда, когда идея рассматривается исключительно в отношении к предмету, ею определяемому, взятому сам по себе... Но если станем сравнивать сами идеи предметов одни с другими в их взаимном отношении, то найдем, что все указанные нами признаки относительны и что каждая идея, в отношении к другим, высшим ей идеям, не владеет своими признаками в их абсолютном значении... Это ведет нас необходимо к предположению существования абсолютной идеи и абсолютной истины, совмещающей вполне и безотносительно все указанные нами свойства идеального бытия. <…>

Отсюда видно, что наша наука, если хочет быть наукою идей, не может ограничиться отрывочным исследованием тех или других частных идей. Самым высшим своим предметом она должна иметь абсолютную идею и рассматривать все другие условные идеи в связи с этой основною... идеей. Таким образом, наша наука, по своему содержанию, окончательно может быть определена так: философия есть наука об абсолютном и идеях, рассматриваемых в отношении к абсолютному, в их взаимной связи и в проявлении в бытии феноменальном.

(Кудрявцев-Платонов В.Д. Сочинения. Т.I. Вып.1. - Сергиев Посад, 1893. С.1-33)

 

 

ЛОПАТИН Л.М. (1855-1920)

Лев Михайлович Лопатин - видный представитель русской идеалистической философии, известный также своими исследованиями в области психологии. В своих работах Лопатин критиковал материализм, позитивизм и абстрактный рационализм (Спинозы, Гегеля) за их односторонность. Им он противопоставил “конкретный спиритуализм”, понимаемый как своеобразный синтез христианского платонизма с лейбницевской монадологией. В отличие от других русских философов-идеалистов, трактующих веру как высшую форму постижения истины, Лопатин понимает под верой только бессознательное предчувствие истины, требующее рационального философского доказательства. Он признает возможность трех типов философии: материалистической, фенаменалистической и спиритуалистической. Последний тип Лопатин считает наиболее логичным и последовательным, но не рассматривает его в качестве абсолютного выражения истины.

 

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ ЗАДАЧИ ФИЛОСОФИИ

Философия, как и всякое другое знание, в котором выражается творчество человеческой мысли, черпает свое содержание из идей безотчетных. Сливающиеся и темные вначале,.. они потом облекаются в отчетливые понятия под воздействием рассудка. Но нередко они остаются в своем неясном, слитном или, по крайней мере, рассудочно неоформленном виде. Философский гений, как и гений художественный, прежде всего состоит в богатстве и оригинальности идей... Тогда, когда несоответствие идей и рациональных средств достигает до предела полной невозможности отвлеченно-логического изложения первых, является мистик в строгом и настоящем смысле этого слова.

...Каждый выдающийся мыслитель, высказавший идеи действительно оригинальные, бывает мистиком в том смысле, что в его миросозерцании непременно присутствует нечто, не покрываемое ясно выраженными определениями. <…>

...Философ совсем лишенный того, что можно назвать спекулятивным мистицизмом, редко способен создать что-нибудь прочное и своеобразное в области положительных построений. Как бы ни была велика формальная отчетливость его выводов, она не выкупит односторонности и бедности основной идеи. Есть одно миросозерцание, почти безусловно чуждое всякому мистическому элементу в этом смысле, - это материализм; и мы знаем..., что в нем рассудок влечется за внешнею чувственностью, и что за видимою логичностью и строгостью мысли в нем скрываются глубокие несообразности, которых не замечает... ум, всецело погруженный в чувственные образы и другого источника идей не знающий. Мистицизм с этой точки зрения есть внутренний идеализм духа, без которого нет творчества в истинном значении этого слова.

Но такой субъективный мистицизм представляет безотчетное в нас, темную и бессознательную сферу нашей души, - в этом его неизбежная ограниченность. Высшая форма философии получается тогда, когда идеи творческого разума, в нас действующего, выливаются в ясных, отчетливых, с внутренней очевидностью связанных между собою понятиях рассудка. Подобно тому, как художником мы назовем не того, кто только обладает творческими замыслами, а того, кто умеет их делать прозрачными и для всех наглядными в своих созданиях, - точно также истинный философ не тот, кто грезит об истине и высказывает ее в прихотливых, случайных, субъективных, иногда даже грубых и нелепых образах, не выступая из пределов мечты, а тот, кто раскрывает ее в ее всеобщности и необходимости, кто показывая ее, ее доказывает в то же самое время. Мистик угадывает истину, - философ должен заставить знать ее. У первого безотчетное остается безотчетным..., у второго бессознательное должно стать сознательным, темное - выйти на свет.

...Философия есть знание... истины, - знание ясное и разумное; она есть разумное понимание действительно-сущего в подлинных основах его бытия. Такое понимание предполагает свободное построение выводов из свободно принятых (по внутренней очевидности) посылок. Эти посылки не могут быть даны извне....Философ должен тщательно различать между тем, что он понимает, и тем, во что он верит. Всякий философ обязан помнить, что он философ лишь до той минуты, пока он усваивает истины по их разумной очевидности.

Из этого никак не следует, что философия может развиваться вне всякой связи с религиозными идеями или вообще вне связи с миросозерцанием, господствующим в данную эпоху. Напротив, история философии подтверждает существование такой связи даже в тех случаях, когда отдельные мыслители повидимому во всем идут вразрез с общепринятыми взглядами. В ней в значительной степени коренится то единство духа и тона, которое сказывается в самых разнообразных воззрениях, если они возникли в один и тот же период философского развития... Вот почему существует философия христианская, как существует языческая, существует философия западная и восточная. <…>

...Философия стремится быть системой органически связанных понятий, поэтому ей неизбежно доступна только рациональная сторона действительности, хотя она должна постоянно сохранять сознание единства этой стороны с другою, иррациональною, стороною существующего и должна ставить себе неизменною целью возможно отчетливое усвоение этой последней. Но философия все же не в состоянии осуществить эту задачу до конца и всегда останется при общем и отвлеченном знании сущего. Конкретная последовательность явлений мира находится вне ее безусловных утверждений, она может лишь обсуждать большую или меньшую философскую вероятность отдельных фактов и тем доставляет критическое мерило для целостного построения реальности. В этом необходимая ограниченность ее содержания сравнительно с всеобъемлющим и конкретным миросозерцанием религии. Сфера философии никогда не покроет сферы религиозной; то, что в ней заключается, всегда будет сравнительно бедным и абстрактным, и оттого философия никогда места религии не займет. Но в своих границах она должна сама себе предписывать законы.

________________

...Мы все уверены, что мы не одни существуем на свете, что кроме нас есть еще другие существа, что нас окружает бесконечно разнообразный мир, по отношению к которому мы составляем очень малую часть безграничного целого. Важны не подробности наших понятий о себе, о мире и о том, что его наполняет. Дело в том, что какие-нибудь представления об этих вещах имеет каждый здоровый человек и не может освободиться от необходимости иметь их. Откуда же мы должны их получать, если чистый опыт не в силах их доставить?

Очевидно, возможно только двоякое предположение: мы приобретаем их или путем возвышающегося над опытом умозрения, т.е. в рациональной онтологии, или через усвоение сверхопытных основ бытия в акте непосредственного усмотрения их, т.е. через веру... Непосредственная вера может сама принять двоякую форму: она может быть обращена исключительно на внешнюю реальность и на предметы внешнего опыта, - тогда является материализм; она может иметь более широкий смысл непосредственного усмотрения подлинных начал всякого бытия, - и внешнего и внутреннего....Оба вида философии веры... не оправдывают своих притязаний, потому что идеи их смутны и произвольны, потому что отказываясь от умозрения в принципе, они постоянно исходят от него в действительности, потому что в учениях, к ним принадлежащих, мнимая независимость от разума оказывается простым предлогом вносить непоследовательность и неясность в развитие идей, чисто логических по своему содержанию.

Итак, искать философской истины можно только в умозрении, но понимаемом не в односторонне-рационалистическом смысле, а в смысле жизненном и конкретном. <…>

Теперь мы можем дать определение умозрительной философии в ее собственной независимой области, иначе - умозрительной онтологии или метафизики. Наиболее соответственное определение умозрительной философии, как мне кажется, будет такое: она есть знание действительной природы вещей взятых как мировое целое; другими словами, - она есть знание вещей в их истине, - т.е. не такими, какими они являются нашему ограниченному чувству, возбуждая его различные состояния, а каковы они на самом деле, в своей внутренней сути.

Но если мы поняли изучаемую действительность в самой глубине ее внутреннего существа, мы тем самым узнали (по крайней мере в общих чертах), что из нее должно последовать в будущем, чего от нее можно ждать. Сообразно с этим определение умозрительной философии возможно изменить так: она есть знание действительных вещей в их началах и конечном назначении; или упрощая нашу формулу, скажем коротко: умозрительная философия есть знание действительного мира в его общих свойствах. <…>

...Ум человеческий прирожденный метафизик; метафизические понятия встречают нас везде, они вплетаются невольно и неустранимо в самые обыденные наши суждения; они господствуют даже там, где против метафизики горячо вооружаются и считают себя навсегда свободными от нее и возвысившимися над нею. Непознаваемые причины, сущности, вещи в себе скептиков - идеи, очевидно, метафизические, они только беднее и несообразнее других метафизических предположений. Откиньте совсем и без остатка все какие бы то ни было метафизические понятия, и вы повергните ум в состояние... опустошения,...которого он не вынесет. <…>

...Сфера вопросов философских очень трудна и очень важна по своему содержанию. Она не менее других специальных областей знания нуждается в ясном понимании ее задач, в научном порядке и правильности ее исследований.

(Лопатин Л.М. Положительные задачи философии. Ч. I. - М.: Университетская типография, 1886. С. 279-292)