Вопрос о сепаратном мире с Германией

 

Проблему заключения сепаратного мира с Германией и проведение закрытых и строго секретных переговоров и зондажей на этот счет, которые велись союзниками в разные периоды войны, я намерен рассмотреть в самом сжатом виде. Главное внимание сосредоточу на том, как Сталин рассматривал эту проблему и как он реагировал на факты, которые становились известны ему. Но, во-первых, следует с самого начала подчеркнуть, что Сталин был категорически против любых сепаратных переговоров с недобитыми фашистскими лидерами. Он прекрасно понимал, что в условиях непрерывных поражений германских войск ее руководители непременно прибегнут к попыткам заключить с нашими союзниками сепаратный мир, играя на существовании реальных противоречий в антигитлеровской коалиции. Прежде всего они делали ставку на антикоммунизм и антисоветизм, который отнюдь не исчез на Западе с началом второй мировой войны. Там еще остались достаточно влиятельные силы, испытывавшие к нашей стране не просто неприязнь, а чувство ненависти и полного отторжения. Словом, какая-никакая, но объективная предпосылка для гипотетической сепаратной сделки существовала. Хотя надо признать, что реальных шансов на ее успех было слишком мало. И причина коренилась в том, что перед всем миром нацизм обнажил свое подлинное обличье, и уже в силу этого сделку с ним трудно было не только оправдать, но даже объяснить.

Весьма примечательно, что тема о мнимых сепаратных переговорах между Советским Союзом и фашистской Германией в некоторых органах печати западных стран поднималась не раз. Москва не откликалась на каждый такой «политический чих». Более того, она не обращала на эти вздорные вымыслы внимания – а это тоже являлось одним из средств борьбы с такими клеветническими измышлениями. Но порой Сталин отходил от этого правила. Так было на московской конференции министров иностранных дел трех держав 30 октября 1943 г. Работавший тогда переводчиком Сталина В. Бережков писал в своей книге следующее:

«В саркастических тонах Сталин опроверг циркулировавшие в некоторых странах слухи о том, что будто Советский Союз и гитлеровская Германия могут заключить сепаратный мир. Хэлл (тогда госсекретарь США – Н.К.) сказал, что все, кто хоть немного знает советский народ и историю взаимоотношений с гитлеровской Германией, убеждены, что советские люди никогда не заключат сепаратного мира. Однако Иден насупился и промолчал.

Сталин, бросив быстрый взгляд на британского министра иностранных дел, заметил, что ему очень приятна такая уверенность Хэлла, и еще раз повторил, что распространение подобных слухов – величайшая глупость.

Думаю, Сталин специально выбрал данный момент, чтобы коснуться слухов о сепаратных переговорах с гитлеровской Германией. Ведь тогда вновь появились сведения о контактах между гитлеровскими эмиссарами и представителями Англии и США в ряде нейтральных стран. В частности, оживленные переговоры с нацистскими агентами вел в Женеве резидент разведки США Аллен Даллес. Заговорив об этих слухах, Сталин, видимо, хотел прощупать Хэлла и Идена, а возможно, и получить от них определенное заявление на этот счет. Но ни тот, ни другой не развивали эту тему, сделав вид, что не поняли намека»[660].

Сталин понимал, что отнюдь не исключена вероятность того, что фашистские заправилы попытаются вступить в сепаратные переговоры с нашими союзниками. Любопытную деталь сообщает советский разведчик А. Феклисов. Он пишет, что перед отъездом в США резидента советской разведки Зарубина вместе с начальником разведки Фитиным принимал Сталин. Он определил: главные усилия резидентура в США должна направить на то, чтобы помочь выиграть войну, и поставил конкретные задачи:

– следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и все вместе не пошли против Советского Союза;

– добывать сведения о военных планах Гитлера в войне против СССР, которыми располагают союзники;

– выяснять секретные цели и планы союзников в этой войне;

– пытаться узнать, когда западные союзники собираются в действительности открыть второй фронт в Европе;

– добывать информацию о новейшей секретной военной технике, создаваемой в США, Англии и Канаде.

Сталин также отметил, что советское правительство заинтересовано в получении секретной информации и по многим другим вопросам, важно, чтобы это помогало приблизить разгром фашистской Германии и вскрывало тайные планы союзников относительно послевоенного устройства мира[661].

Вполне естественны и понятны такие инструкции сотрудникам разведки со стороны Сталина. Это говорит о том, что подобного рода опасность сепаратного сговора для него не являлась абсолютно исключенной. Тем более, что он сам в ноябре 1944 года счел необходимым специально остановиться на этой проблеме в своем докладе об очередной годовщине Октябрьской революции. Он говорил: «На всем протяжении войны гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки разобщить и противопоставить друг другу Объединенные Нации, вызвать среди них подозрительность и недружелюбие, ослабить их военные усилия взаимным недоверием, а если удастся – и борьбой друг с другом. Подобные стремления гитлеровских политиков вполне понятны. Для них нет большей опасности, нежели единство Объединенных Наций в борьбе против гитлеровского империализма, и для них не было бы большего военно-политического успеха, нежели разобщение союзных держав в их борьбе против общего врага. Известно, однако, сколь тщетными оказались потуги фашистских политиков расстроить союз великих держав. Это означает, что в основе союза СССР, Великобритании и США лежат не случайные и преходящие мотивы, а жизненно важные и длительные интересы.

Можно не сомневаться в том, что если боевой союз демократических держав выдержал испытания более чем трех лет войны и если он скреплен кровью народов, поднявшихся на защиту своей свободы и чести, то тем более этот союз выдержит испытания заключительной стадии войны»[662].

И такие испытания пришлось выдерживать. Хотя истины ради следует сказать, что это было делом отнюдь не легким и простым. Поскольку наши союзники по мере приближения крушения нацистской Германии все больше активизировали свои усилия в этом направлении. Приведу суммарные данные относительно секретных англо-американо-германских контактов, являвшихся, по существу, видом сепаратных переговоров, проводившихся за спиной Советского Союза.

Англо-американо-германские контакты, тайные, осуществлялись США и Великобританией вопреки их союзническим обязательствам по антигитлеровской коалиции, с целью заключения сепаратного мира с Германией, использования её в последующем в качестве противовеса растущей военной и экономической мощи Советского Союза, его усиливавшегося политического влияния в Европе. Правители фашистской Германии при этом надеялись, что США и Великобритания дадут им в обмен на обещание защитить Запад от «угрозы большевизма» возможность выйти из войны без поражения.

Особенно интенсивно англо-американо-германские контакты развивались после поражения фашистской Германии под Сталинградом. В 1943 – 44 гг. англо-американо-германские контакты использовал Ватикан: своё посредничество папа Пий XII предложил президенту США Ф.Д. Рузвельту. Во 2-й половине 1943 года вопрос о заключении мира обсуждался на встречах в Ватикане посла Германии, бывшего заместителя министра иностранных дел Вайцзеккера, бывшего министра иностранных дел Италии Чиано с представителем США кардиналом Спелменом (последний встречался и с Риббентропом). В начале 1944 года Вайцзеккер продолжал переговоры с послами США и Великобритании в Ватикане. Аналогичные попытки предпринимались в феврале 1943 года в Испании на встречах Франко (предложившего Германии свои услуги) и министра иностранных дел Испании с английским послом. В феврале 1943 года в Швейцарии фашистский эмиссар Гогенлоэ обсуждал со специальным уполномоченным правительства США А. Даллесом вопросы о будущем Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, о заключении мира с Германией (при этом предполагалось, что Германия будет по-прежнему господствовать в Восточной Европе; планировалось путём расширения Польши в сторону востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии поддержать создание «санитарного кордона» против «большевизма и панславизма»). Связи с реакционными силами в правящих кругах США имела и группа заговорщиков в Германии (пытавшихся устранить Гитлера): в разработке их планов участвовал Даллес; через швед, банкира Валленберга они установили контакт и с представителями правительства Великобритании. В июле 1944 года Даллес сообщил в Вашингтон, что в случае успеха заговора немецкие войска приступят к планомерному отступлению на западе, в то время как на востоке будут сконцентрированы лучшие их дивизии.

Зимой 1944 – 45 годов имела место телеграфная переписка Кейтеля (выступал от имени командующих трёх родов войск) с генералом Д. Эйзенхауэром и генералом Б. Монтгомери о заключении на Западном фронте перемирия, с тем чтобы германское командование могло попытаться нанести Советской Армии уничтожающий удар между Вислой и Одером. Монтгомери выразил согласие с этим предложением при условии пропуска войск США и Великобритании к западным границам Германии (на что немецкое, командование не пошло). 8 марта 1945 г. по приглашению Даллеса в Цюрих с согласия Гитлера прибыл главный представитель СС при армейской группе «Ц» в Италии обергруппенфюрер Вольф. При участии заместителя начальника штаба армии США генерала Лемнитцера и заместителя начальника штаба 8-й Британской армии, руководителя английской секретной службы в Италии состоялось обсуждение вопросов о перемирии на Западном фронте. 12 марта 1945 г. Советское правительство, узнав об этих встречах, потребовало от союзников участия в них советских представителей[663].

В дело непосредственно вмешался Сталин, ибо дело носило не какой-то частный характер, а затрагивало принципы отношений между союзниками и нормы соглашений, заключенных между ними. По этому вопросу он имел переписку с президентом Рузвельтом (Черчилль, видимо, как наиболее ярый поборник таких контактов как-то остался в стороне). 29 марта 1945 г. Сталин направил президенту послание, в котором, в частности, говорилось:

«Но я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт.

Только в целях создания такой гарантии и было Советским Правительством признано необходимым участие представителей Советского военного командования в таких переговорах с врагом, где бы они ни происходили – в Берне или Казерте. Я не понимаю, почему отказано представителям Советского командования в участии в этих переговорах и чем они могли бы помешать представителям союзного командования.

К Вашему сведению должен сообщить Вам, что немцы уже использовали переговоры с командованием союзников и успели за этот период перебросить из Северной Италии три дивизии на советский фронт.

Задача согласованных операций с ударом на немцев с запада, с юга и с востока, провозглашенная на Крымской конференции, состоит в том, чтобы приковать войска противника к месту их нахождения и не дать противнику возможности маневрировать, перебрасывать войска в нужном ему направлении. Эта задача выполняется Советским командованием. Эта задача нарушается фельдмаршалом Александером. Это обстоятельство нервирует Советское командование, создает почву для недоверия.

…Должен Вам сказать, что, если бы на восточном фронте где-либо на Одере создались аналогичные условия возможности капитуляции немцев и открытия фронта советским войскам, я бы не преминул немедленно сообщить об этом англо-американскому военному командованию и попросить его прислать своих представителей для участия в переговорах, ибо у союзников в таких случаях не должно быть друг от друга секретов»[664].

Но Рузвельт, очевидно, не без воздействия некоторых своих советников и, конечно, Черчилля фактически отверг все обвинения и аргументы советской стороны. Сталин через несколько дней снова был вынужден вернуться к этой теме, учитывая ее важность как саму по себе, так и в качестве прецедента на будущее – при обсуждении условий общей капитуляции нацистской Германии.

3 апреля он направил послание Рузвельту, в котором твердо было заявлено:

«Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия. Я думаю, что мои коллеги близки к истине. В противном случае был бы непонятен тот факт, что англо-американцы отказались допустить в Берн представителей Советского командования для участия в переговорах с немцами. Мне непонятно также молчание англичан, которые предоставили Вам вести переписку со мной по этому неприятному вопросу, а сами продолжают молчать, хотя известно, что инициатива во всей этой истории с переговорами в Берне принадлежит англичанам.

Я понимаю, что известные плюсы для англо-американских войск имеются в результате этих сепаратных переговоров в Берне или где-то в другом месте, поскольку англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников – русских?

И вот получается, что в данную минуту немцы на западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией – с союзницей Англии и США.

Понятно, что такая ситуация никак не может служить делу сохранения и укрепления доверия между нашими странами.

Я уже писал Вам в предыдущем послании и считаю нужным повторить здесь, что я лично и мои коллеги ни в коем случае не пошли бы на такой рискованный шаг, сознавая, что минутная выгода, какая бы она ни была, бледнеет перед принципиальной выгодой по сохранению и укреплению доверия между союзниками»[665].

Рузвельт в послании Сталину поставил под сомнение достоверность информации, которой снабжали Сталина по этому вопросу. Сталин ответил четко и недвусмысленно: «Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле»[666].

Подводя итог, можно сказать, что благодаря хорошей работе нашей разведки, а также благодаря бдительности, настойчивости и твердости Сталина затея с сепаратными переговорами провалилась. В этой обстановке правящие круги США и Великобритании были вынуждены прекратить контакты с Вольфом. Помимо перечисленных, имели место и другие англо-американо-германские контакты, преследовавшие те же цели.

Скрывая от СССР свои тайные контакты с фашистами, правительства США и Великобритании иногда информировали Москву о второстепенных связях с Германией, изображая их как «пробные шары» к перемирию со стороны последней. Закулисная деятельность союзников была сорвана решительными и бескомпромиссными действиями Сталина и прежде всего успехами нашей армии на фронте.

Вне поля моего внимания я оставляю тщетные попытки высших фашистских руководителей добиться сепаратного мира с Германией, когда ее поражение стало очевидным даже самым тупым среди нацистских идиотов. Это увело бы меня в дебри, из которых трудно было бы выбраться. Да и по существу данный аспект не имеет прямого отношения к деятельности Сталина в период войны.

 

Роспуск Коминтерна

 

С началом второй мировой войны компартии выступили как наиболее последовательная и организованная антифашистская сила. В указаниях компартиям оккупированных агрессорами стран руководство Коммунистического Интернационала ориентировало их на объединение всех здоровых сил народа для борьбы против оккупантов, за восстановление национальной независимости, в защиту жизненных интересов трудящихся. При этом подчёркивалась необходимость добиваться, чтобы ведущую роль в антифашистском, национально-освободительном движении играл рабочий класс во главе с компартиями. Следуя указаниям Коминтерна, компартии к весне 1941 г. сделали первые важные шаги по объединению народов на антифашистскую борьбу.

После нападения Германии на СССР Секретариат ИККИ 22 июня 1941 г. обсудил вопрос о задачах компартий, принял решение о перестройке работы аппарата ИККИ. В то же время Исполком Коминтерна направил компартиям письма-обращения, в которых указывал, что вероломное нападение Германии на СССР является ударом не только против страны социализма, но и против свободы и независимости всех народов мира. Поэтому борьба Советского Союза одновременно являлась и защитой всех порабощенных фашизмом народов, а также защитой всех, кому угрожал фашизм.

Исполком определил задачи компартий стран, вставших на путь сотрудничества с СССР в борьбе против Германии: противодействовать агрессии, обеспечивать всемерную поддержку советскому народу в его справедливой войне, вести борьбу против любых пособников фашизма. Исполком ориентировал компартии на развёртывание кампании за образование мощной коалиции государств и народов с целью разгрома блока агрессоров. Компартиям государств фашистского блока Коминтерн предлагал усилить борьбу против фашистских режимов, за их свержение, за поражение нацистской Германии и её союзников. В письмах-обращениях к компартиям нейтральных стран ИККИ призвал их разъяснять народам своих стран, что Советский Союз выступает единственным защитником свободы и независимости малых народов от посягательств гитлеровской Германии.

В декабре 1941 года Секретариат ИККИ призвал коммунистов оккупированных стран отдать все силы задаче «изгнания захватчиков и завоевания своей национальной независимости».

Создание по инициативе коммунистов в ряде стран национальных антифашистских народных фронтов свидетельствовало о правильности выработанной стратегии и тактики. Компартии явились авангардной и самой активной силой движения сопротивления, возглавили и сплотили его демократическое крыло, создали военные организации и освободительные армии (действовавшие в Югославии, Греции, Албании, Польше, Франции, Бельгии, Дании, Болгарии, Италии). Коминтерн оказывал компартиям постоянную помощь в разработке основных направлений политики, кадрами, пропагандистскими материалами и т.п.; выступил инициатором организации и обучения партизанских групп добровольцев из политэмигрантов – членов зарубежных компартий, находившихся в СССР (впоследствии многие из них непосредственно включились в движение сопротивления, стали организаторами антифашистской борьбы). Специальные группы антифашистов для действий в тылу врага были направлены в Болгарию, Польшу, Чехословакию, Венгрию, Австрию, Германию и некоторые другие страны.

Рост компартий, необходимость быстро и оперативно решать конкретные вопросы антифашисткой борьбы, повышение роли компартий в борьбе за общенациональные интересы требовали от них максимальной самостоятельности и инициативы. Приняв в мае 1943 г. решение о роспуске Коминтерна, его Исполком призвал всех сторонников Коминтерна «сосредоточить свои силы на всемерной поддержке и активном участии в освободительной войне народов и государств антигитлеровской коалиции для скорейшего разгрома смертельного врага трудящихся – немецкого фашизма и его союзников и вассалов»[667].

Мотивы, лежавшие в основе решения о роспуске Коминтерна, были достаточно глубоки и обоснованны. Имеются свидетельства, что еще накануне войны Сталин в беседе с Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна высказал ряд серьезных аргументов в пользу того, чтобы рассмотреть вопрос о роспуске этой организации. При этом Сталин исходил из того, что радикально изменились реальные условия, в которых само существование Коминтерна не только не служит фактором усиления сопротивления агрессии, но фактически сдерживает ее. Ибо отпугивает от движения против агрессии многие силы, испытывавшие недоверие к коммунистам или даже страх перед ними. Нужно было устранить эти препятствия, снять все преграды, которые мешали сплочению всех антифашистских сил вне зависимости от их классовой или партийной принадлежности. Цепляться за старые, уже исчерпавшие себя формы, – значило заведомо сужать масштабы борьбы против агрессивных сил во всем мире. Это было главное, что обусловило принятие данного решения.

Российский историк Ф. Фирсов в статье, специально посвященной исследованию роли Сталина в эволюции Коминтерна и его политики, писал, что в апреле 1941 года Сталин высказался за то, чтобы распустить Коминтерн. Он обосновывал это необходимостью сделать компартии совершенно самостоятельными, чтобы они сами решали стоящие перед ними конкретные задачи. Сравнивая Коминтерн с I Интернационалом, Сталин заметил, что Коминтерн был создан в ожидании близкой международной революции. Теперь же для каждой страны на передний план выступают национальные задачи, а положение компартий как секций международной организации, подчиняющихся Исполкому Коминтерна, является помехой в их деятельности. Сталин говорил, что принадлежность компартий к Коминтерну в настоящих условиях облегчает буржуазии их преследование, изолирует от масс и мешает компартиям развиваться самостоятельно, решать свои задачи как национальным партиям[668].

Разумеется, ситуация в мире в целом и в коммунистическом движении с началом Великой Отечественной войны радикальным образом изменилась. Она настоятельно диктовала необходимость отказа от привычных догм в работе, выработки принципиально новых методов и направлений всей деятельности коммунистических партий. Отныне главная цель, которой было подчинено все остальное, являлась борьба с фашистскими агрессорами. И провести коренную перестройку всей деятельности партий нужно было незамедлительно, ибо того требовало само время и объективно сложившаяся международно-политическая и военная обстановка.

Кроме того, Сталин понимал, что в новых условиях трудно, если вообще практически возможно, управлять коммунистическим движением из единого центра. Да и сами компартии многих стран уже приобрели большой опыт политической борьбы и не нуждались в руководстве из-за рубежа. Такое руководство лишь создавало дополнительные трудности в их деятельности.

Постановление о роспуске Коминтерна было принято узким кругом руководителей весной 1943 года (в апреле уже готов был соответствующий документ) и предано гласности 22 мая. В официальном тексте также упоминалось о прошлых дискуссиях на эту тему. «Еще задолго до войны», утверждалось в нем, становилось ясным, что «решение задач рабочего движения каждой отдельной страны силами какого-либо международного центра будет встречать неодолимые препятствия». Это предвидение, говорилось далее в документе, было подтверждено опытом войны, которая поставила перед отдельными компартиями весьма различные задачи даже при том, что всех их объединяет единое стремление: ускорить разгром гитлеровской коалиции. В этой битве каждая партия лучше всего могла бы действовать «в рамках своего государства». Коммунистическое движение поэтому должно отбросить «изжившие себя организационные формы», ибо формы и методы организации коммунистов всегда должны подчиняться «коренным политическим интересам рабочего движения в целом»[669].

В рядах коммунистического движения и за его пределами получило широкое распространение такое объяснение: роспуск Коминтерна – это уступка Сталина в его стремлении способствовать делу укрепления антифашистской коалиции, поскольку таким путем он удовлетворял одно из давних требований новых союзников СССР. О том, что такого рода интерпретация являлась наиболее весомой причиной роспуска Коминтерна, свидетельствует интервью Сталина, данное английскому журналисту.

Западные союзники, конечно, восприняли решение о роспуске Коминтерна с явным удовлетворением. Хотя и не высказывались по этому поводу публично, что вполне объяснимо – чтобы не ставить Сталина в неловкое положение. Западная же пресса безоговорочно истолковала решение как уступку союзникам. Вместе с тем, как подчеркивают некоторые историки, не имеется явных признаков того, что Рузвельт или Черчилль открыто просили Сталина о таком акте: дипломатическое давление союзников на СССР носило, несомненно, упорный характер, но осуществлялось в более завуалированных формах. Роспуск Коминтерна, таким образом, был воспринят на Западе положительно, как проявление стремления к сотрудничеству, хотя у западных деятелей так и не исчезло до конца подозрение, что это была просто тактическая уловка советских и иностранных коммунистов.

Все опрошенные партии одобрили решение о роспуске, повторив в своих заявлениях аргументы официального постановления. Китайская компартия, однако, добавила к ним еще кое-что. Она была единственной партией, которая подчеркнула, что считает себя «освободившейся от обязанностей, вытекающих из Устава и решений конгрессов Коммунистического Интернационала». «Китайские коммунисты, – добавила она, – давно уже имели возможность самостоятельно намечать политическую линию и проводить ее в жизнь исходя из конкретной обстановки и из специфических условий своей страны»[670].

Сталин в своем ответе на вопрос корреспондента английского агентства «Рейтер» изложил в лаконичном виде главные мотивы, лежавшие в основе решения о роспуске Коминтерна. Его ответ достаточно краток, и я приведу его в полном виде.

«Господин Кинг!

Я получил от Вас просьбу ответить на вопрос, касающийся роспуска Коммунистического Интернационала. Посылаю Вам свой ответ.

ВОПРОС. „Британские комментарии по поводу решения о ликвидации Коминтерна были весьма благоприятными. Какова советская точка зрения на этот вопрос и на его влияние на будущее международных отношений?“

ОТВЕТ. Роспуск Коммунистического Интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчает организацию общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага – гитлеризма.

Роспуск Коммунистического Интернационала правилен, так как

а) Он разоблачает ложь гитлеровцев о том, что „Москва“ якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и „болыпевизировать“ их. Этой лжи отныне кладется конец.

б) Он разоблачает клевету противников коммунизма в рабочем движении о том, что коммунистические партии различных стран действуют якобы не в интересах своего народа, а по приказу извне. Этой клевете отныне также кладется конец.

в) Он облегчает работу патриотов свободолюбивых стран по объединению прогрессивных сил своей страны, независимо от их партийности и религиозных убеждений, в единый национально-освободительный лагерь для развертывания борьбы против фашизма.

г) Он облегчает работу патриотов всех стран по объединению всех свободолюбивых народов в единый международный лагерь для борьбы против угрозы мирового господства гитлеризма, расчищая тем самым путь для организации в будущем содружества народов на основе их равноправия.

Я думаю, что все эти обстоятельства, взятые вместе, приведут к дальнейшему укреплению единого фронта союзников и других объединенных наций в их борьбе за победу над гитлеровской тиранией.

Я считаю, что роспуск Коммунистического Интернационала является вполне своевременным, так как именно теперь, когда фашистский зверь напрягает свои последние силы, необходимо организовать общий натиск свободолюбивых стран для того, чтобы добить этого зверя и избавить народы от фашистского гнета.

С уважением

И. СТАЛИН

23 мая 1943 года»[671].

Завершить этот небольшой раздел мне хотелось бы выдержкой из книги Дж. Боффа, который, как мне кажется, хорошо уловил политический настрой Сталина того периода времени. Боффа писал: «Закат Коминтерна происходил в тот момент, когда благодаря военным победам 1943 года авторитет Советского государства и его вождя восходил к зениту. На протяжении последних лет перед этим судьбы коммунистического движения более чем когда-либо зависели от жизнеспособности и успехов СССР. Покинув опустевшие кабинеты Коминтерна, Димитров перебрался в здание, где помещалось руководство Коммунистической партии СССР. Партийные работники, которые спрашивали, как же будет осуществляться международная координация борьбы коммунистов, слышали в ответ, что остается СССР, остается Сталин. Возможно, Сталин действительно думал, что могущество Советского государства отныне настолько велико, что он лично сможет осуществлять руководство мировым коммунистическим движением, не нуждаясь в специальном международном аппарате. Как выяснилось позже, задача эта оказалась не из легких»[672].

Хотя вопрос о роспуске Коминтерна, на первый, поверхностный взгляд, как будто не имеет прямого отношения к развитию отношений между Советской Россией и союзниками, на самом деле это не так. Ликвидация Коминтерна как организации, вне всякого сомнения, способствовала устранению лишних препятствий и преград, которых и без того было более чем достаточно в антигитлеровской коалиции. Теперь отпадали возражения тех противников сотрудничества с СССР, которые постоянно ссылались на коммунизм как угрозу, сопоставимую в чем-то с нацизмом. Одна из опор антисоветской пропаганды была выбита из-под ног тех, кто воспринимал сотрудничество с Советской Россией как угрозу принципам демократии. В сложившейся тогда обстановке, когда шла борьба за скорейшее открытие второго фронта, данный факт имел серьезное значение.