Как Хадсон был переливаем «из сосуда в сосуд»

Поселением уже завладело лето, и вернувшихся после евангелизационного путешествия Хадсона и Паркеров ожидал (более чем в прямом смысле) теплый прием. Дом был как всегда набит битком, и, казалось, перспективы отдыха (по крайней мере на этот сезон) не предвидится. Но благодати было довольно для ежедневных забот, даже если они переходили в длинные душные ночи, когда из-за жары сон был почти невозможен. Однако ночи не были бы такими утомительными, если бы не энергичность крыс. Неизвестно, возбуждала ли их жара, но они были очень агрессивны, бегая по всей комнате и даже запрыгивая на кровати во время своих ночных гулянок.

Но как же все-таки Хадсон и его коллеги были благодарны за убежище, которое давало даже такое равнодушное жилище! Что-то лучшее, да и вообще что-либо, где хоть как-то можно жить, до сих пор невозможно было найти, несмотря на то, что работы по восстановлению поселения продвигались быстрыми темпами. Но хуже перспективы все лето провести в трех тесных комнатах была необходимость покинуть их, когда они понадобятся сотрудникам JIMO, приезд которых ожидается.

В начале июня была предпринята евангелизационная поездка, которая, хотя и прервалась из-за болезни Хадсона, имела важное значение для будущего молодого миссионера и доктора Паркера. Вместе с Бэрдоном они отправились проповедовать, планируя заехать в Нинбо для небольшого отдыха и перемены обстановки. В этом важном городе работали миссионеры из нескольких организаций, и было явно видно, как Бог благословлял их труды. Хадсон Тейлор и его коллега заранее предполагали, что визит к ним будет полезен, но совсем не осознавали, какую роль он сыграет в их жизни.

Итак, последующие два месяца были проведены в поселении или его округе. Хотя эта временная работа воодушевляла и была многообещающей, ее сопровождали тяжелые переживания из-за сложившегося положения и перспектив. Постепенно становилось ясно, что их организация не готова поддержать предложение относительно офисного помещения в каком-либо из пяти портов, открытых для внешней торговли. Для комитета было делом принципа не вкладывать деньги в кирпичи и раствор, даже если кажется, что нет другого способа расселить его представителей. Но их запрет в ответ на тщательно продуманный и представленный план не пришел немедленно, и тем временем миссионеры в далекой стране не были забыты Тем, Кто знает наперед, что будет.

Нам довольно легко сейчас понять, что идея с покупкой зданий в Шанхае была ошибочной. Но им это понять было нелегко. Паркер еще не получил приглашение ехать в Нинбо, а Хадсон Тейлор, хотя и очень стремился отправиться вглубь страны, слишком хорошо понимал серьезность подобного предприятия, а также необходимость иметь хорошее постоянное жилье. Об этом свидетельствует следующее письмо, написанное им сестре:

Тяжело всегда находиться в переездах и не иметь постоянного жилья. Я подумываю о том, чтобы вскоре купить себе китайскую одежду и посмотреть, будут ли меня воспринимать по-другому. Если бы мне найти себе местечко где- нибудь во внутренних районах, возможно, я бы осел там и был бы полезен. Судя по настоящему положению вещей, мы не можем ожидать, что наша работа будет плодотворной — у нас нет ни участка, ни зала для собраний, ни больницы, ни даже собственного дома... Наше будущее в руках Божьих... Ему мы должны все доверить... Молись за меня, я очень слаб и ничего не стою, а в последнее время сильно подустал.

И не удивительно, если принимать во внимание условия, в которых жили миссионеры, а также изнурительную летнюю жару! Но особенно следует отметить тот факт, что с момента написания предыдущего письма изменилось отношение Хадсона к одному важному вопросу. Тогда он писал: мы представили свой план на рассмотрение организации; если они ничего не сделают, мы будем пытаться выполнить его сами; если они выступят против, перед нами может встать вопрос, с чем расстаться: с организацией или нашим планом. Теперь он писал: китайское платье, местечко где-нибудь в глубине страны и, плюс ко всему, будущее в руках Божьих. Какая большая разница! У Господа было время поработать над ним. И как всегда в Своем предвидении Он формировал ход мыслей не только с помощью внешних обстоятельств, но и посредством Своей жизни внутри этого человека.

Едва ли Хадсон Тейлор мог себе представить, что еще, прежде чем будет получен ответ на письма, написанные в январе, его собственные виды на будущее так основательно изменятся, что он уже не будет упорно держаться за то, что когда-то казалось желанным. Едва ли доктор Паркер мог предполагать, что, прежде чем закончится лето, он будет призван трудиться в более важной и близкой ему сфере. И как мало мы понимаем, от чего нас избавляют наши же собственные ограничения, чтобы наше служение, к которому Господь нас ведет непостижимыми для нас путями, расширилось. Итак, давайте сердечно благодарить Бога за испытания, которые не устранены, хотя и сложены перед Ним в молитве с верой, и славить Его за ответы, которые, как нам кажется, приходят нескоро, нам ведь требуется время, чтобы быть готовыми их принять.

Так Хадсон Тейлор и его коллега были на самом деле ведомы Богом, хотя в августе их трудности, казалось, достигли апогея. Паркеры были призваны служить в Нинбо, а Хадсону Тейлору предстояло решить, где его место. В чем же состояло Божье водительство? Вот в чем вопрос. Относительно этого Хадсон писал:

По многим причинам мне хочется ехать в Нинбо с Паркерами, но этому есть и множество против. Там уже работают четырнадцать миссионеров... И они обрабатывают свое поле хорошо, в мире и единстве. Шанхай далеко не так хорошо обработан, хотя там трудится вдвое больше миссионеров. Должен признаться, что местный диалект меня нисколько не привлекает, хотя, если его выучить, я был бы, несомненно, более полезен Божьему делу. Может быть, в некоторой степени, это из-за лени, но я чувствую, что это серьезный аргумент против того, чтобы ехать в новый район... Расходы здесь меньше, чем в Шанхае. Если я останусь там, то мне непременно придется переехать, потому что наши соарендаторы переезжают приблизительно через месяц (постройка их дома только что закончена), а платить за целый дом — гораздо выше моих возможностей.

Итак, ты видишь, что относительно перспектив на будущее я нахожусь в такой же неопределенности, как и в первый день, когда сошел на берег в Китае. Я жду от Господа водительства. Пока я думаю о том, что если это возможно, остаться в Шанхае, по крайней мере, в настоящее время.

Я чувствую, что моя работа там еще не завершена. Возможно, со временем, я поеду в Нинбо, если мои усилия занять здесь устойчивое положение окажутся тщетными. Такое чувство, что мне так никогда и не удастся осесть! Мне очень нужен помощник, с которым я мог бы советоваться и который бы полностью понимал мои мысли и чувства. И еще мне нужна хорошая постоянная работа.

Но, если на молитвы о том, чтобы приносить пользу, ему предстояло получить ответ — причем такой, какой мог и желал дать только Бог, — здесь требовалось еще нечто важное. В Писании говорится: «Моав от юности своей был в покое, сидел на дрожжах своих и не был переливаем из сосуда в сосуд» (Иер. 48:11). Это относится к вину низкого качества, которое ни на что не годно. «Оттого оставался в нем вкус его, и запах его не изменялся» (ст. 11). Но жизнь, которая призвана стать благословением для всего мира, должна иметь иной процесс развития, зачастую включающий многократное переливание «из сосуда в сосуд», что очень болезненно для нашей грубой природы, которая проходит процесс совершенствования.

Был август, когда, наконец, пришло долго ожидаемое известие, что Хадсон Тейлор и его коллега должны освободить занимаемый ими дом к концу сентября. Из Англии прибывают два новых миссионера, и им понадобится жилье.

Довольно странно, но только после этого от комитета пришли письма с окончательным запретом обзаводиться постоянным центром в Шанхае. Нет, строиться было нельзя категорически, хотя доктору Паркеру было разрешено снять комнаты для благотворительного медицинского центра. Как и где должны были жить сами миссионеры, осталось неопределенным: у комитета, по всей вероятности, на этот счет предложений не было. К счастью для порядком утомленных миссионеров, Господь не пропустил эту важную деталь и заботился о своих работниках так же хорошо, как и о наиболее значимых результатах Своей работы.

Другое письмо, также полученное в начале августа, полностью это подтвердило. Несколькими неделями раньше доктору Паркеру поступило единодушное приглашение от миссионеров из Нинбо с убедительной просьбой приехать и поселиться у них. Он ответил, что считает такой поступок необоснованным, пока не удостоверится, что это откроет для него более широкие перспективы в служении. Как бы заманчиво ни было предложение, он не мог променять миссионерскую деятельность на жилье и профессиональную практику. Но если бы вдобавок ко всему его заверили, что там откроется больница для китайцев (содержание которой обойдется по меньшей мере в восемьсот долларов в год), — дело, возможно, предстало бы в ином свете. И вот положительный ответ пришел. Как раз когда он был к этому готов — за восемь месяцев, проведенных в стране, он успел познакомиться с людьми и языком — только тогда и не раньше появилась возможность, которая определила труд всей его жизни.

Благодаря принятому своевременно решению путь доктора Паркера и его семьи прояснился, а Хадсону Тейлору осталось только еще сильнее уповать на Бога. Теперь, утратив и друзей, и дом, он будет по-настоящему одинок. Он ясно понимал, что его работа в Шанхае еще не завершена, и сразу же начал искать жилье, куда можно было бы перенести свои вещи. Но, как и раньше поиски оказались безрезультатными. За средства, которыми он располагал, ничего нельзя было найти.

День за днем проходили в утомительных скитаниях по городу, и через три недели надежда найти то, что требовалось, казалась тусклой, как никогда раньше. За это время Хадсон перебрал в голове множество мыслей, характер которых понятен из его записки к сестре:

Паркер принял предложение ехать в Нинбо и отправится туда через несколько дней, чтобы сделать приготовления для размещения своей семьи. Почти всю прошлую неделю я провел в поисках дома, куда бы мог переехать, но так и не нашел. Все хотят большой залог, который я не способен внести. Это утомительное занятие, и, если у меня не получится, я надену китайское платье и буду искать место в деревне... Перемены происходят не так легко. Пожалуйста, молись за меня непрестанно.

Китайское платье и домик где-нибудь в деревне — эта мысль становилась привычной для Хадсона. Но это явление было почти неслыханным в те дни. Иногда, путешествуя вглубь страны, миссионер надевал местный костюм в качестве меры предосторожности, и сам доктор Медхэрст посоветовал Хадсону так сделать, сказав, что это может ему помочь. Но платье неизменно сбрасывалось по возвращении, и нужно было и в самом деле нисколько не заботиться об общественном мнении, чтобы отважиться носить такую одежду всегда и притом в европейском поселении.

Но именно об этом и размышлял молодой миссионер, движимый желанием отождествлять себя с китайским народом, а также напором внешних обстоятельств. Если ему не удастся найти жилье в Шанхае, придется ехать во внутренние районы страны, а зачем создавать себе трудности и препятствовать работе, которую он больше всего желал совершить, подчеркивая тот факт, что он иностранец?

Еще неделя прошла почти в непрерывной погоне за домом, и пришло время отъезда доктора Паркера в Нинбо. Хадсон Тейлор пообещал сопровождать его всю наиболее сложную часть пути до Ханчжоу. Они собирались отправиться в пятницу утром двадцать четвертого августа, и вплоть до второй половины дня в четверг поиски жилья для Хадсона не имели успеха.

Итак, ситуация прояснялась. Вероятно, ему следует стать ближе к населению: постоянно носить китайское платье и иметь другие атрибуты китайской жизни, включая палочки для еды и национальную кухню. Как бы это упростило путешествие во внутренние районы! Он уже купил национальный костюм. В конце концов, если он молился об этом, но все-таки не мог найти жилье в Шанхае, должно быть, у Господа другие планы. Он отправит свои немногочисленные вещи в Нинбо с доктором Паркером, который предложил взять их на хранение, и будет проповедовать Евангелие, живя в лодке, пока не найдет себе место где-нибудь в глубине страны.

Наступил вечер четверга. На следующее утро должен был уезжать доктор Паркер. Продолжать искать комнату было бесполезно, и Хадсон Тейлор отправился нанять джонку (плоскодонная лодка. — Прим. перев.), которая доставила бы их вместе с вещами до Ханчжоу. Его китайское платье уже было приготовлено для следующего утра, когда он собирался начать настоящую жизнь пилигрима.

Очевидно, именно до этой точки Хадсону нужно было дойти. Он был верен в своем следовании. И этого достаточно. А теперь пришел ответ на недели и месяцы молитв.

Хадсон шел сделать необходимые приготовления к завтрашнему путешествию, по пути ему встретился человек. Не нужен ли дом в китайском городе? Подойдет ли небольшой домик, всего в пять комнат? Этот дом находился у Южных ворот, только его строительство еще не было завершено. У владельца не хватало денег, и он не знал, как закончить работу. Если дом подойдет преподавателю-иностранцу, то в залог ничего не нужно; по всей вероятности, придется оплатить арендную плату за шесть месяцев вперед.

Чувствуя себя как во сне, Хадсон Тейлор отправился за своим гидом в южную часть города. Там находился маленький, компактный домик, совершенно новый и чистенький, с двумя комнатами наверху, двумя внизу и одной во внутреннем дворе для прислуги. Как раз то что нужно, в наиболее подходящем районе, и все это предлагалось за скромную арендную плату в десять фунтов за полгода.

Легче представить, чем описать, что испытывал Хадсон в тот вечер, заплатив деньги и обеспечив себе жилье. Господь, несомненно, позаботился о нем. На молитву пришел ответ. Хадсон ничего не упустил и не ошибся в водительстве, которого так долго ждал. Создавалось впечатление, что Господь прервал молчание, чтобы в критический момент укрепить и ободрить своего слугу. Но самое чудесное — было осознавать, что Бог Сам нашел жилье, когда по-человечески это казалось невозможным: «Господь прямым путем привел меня» (Быт. 24:27).

В тот вечер он предпринял шаг, о котором некоторое время раздумывал с молитвой, — пошел к парикмахеру и изменил свою внешность настолько, что родная мать узнала бы его с трудом. Одеть китайский костюм, не побрив головы, довольно легко, но Хадсон Тейлор прошел поприще целиком, оставив на голове только пучок светлых кудрявых волос для косички, которую носят китайцы. К тому же он приготовил краску, чтобы покрасить эти волосы под цвет длинного черного шнурка, который поначалу будет заменять ему волосы. А утром надел (так хорошо, как мог) свободные, непривычные одежды и впервые появился в халате и атласных туфлях «учителя», или человека, принадлежащего к разряду ученых.

 

Нечто лучшее

Каким все стало доступным после того, как он предпринял этот шаг! Вернувшись один из Ханчжоу, Хадсон Тейлор сам в себе едва ли узнавал человека, которому так часто досаждали мелкие неприятности и более серьезные помехи в работе со стороны любопытной и возбужденной толпы. Где бы он ни появлялся как иностранец, многие люди шли за ним, и не составляло труда собрать аудиторию слушателей для проповеди Евангелия. Но вместе с его европейским платьем исчез элемент хулиганства, и если он хотел, то мог пройти незамеченным даже по самым людным улицам. Это, конечно, значительно уменьшило напряжение от чувства, что он одинок даже среди людей, и в то же самое время дало ему доступ к более уважаемому и серьезно настроенному кругу местного населения.

Никто даже не принимал Хадсона за европейца, пока его не выдавал акцент. Поэтому он стал рассматривать условия жизни окружающих с другой, более правильной и более естественной точки зрения. Он обнаружил, что имеет новый подход ко всему китайскому и самим китайцам. Теперь для него было естественно понимать их точку зрения, что ему раньше не удавалось, и он стал инстинктивно отождествлять себя с теми, по отношению к кому до сих пор занимал позицию иностранца. Теперь внешне он был один из них — одевался, жил и питался, как они, и, делая так, значительно уменьшил свои расходы и сэкономил усилия на восполнение своих нужд. В целом он более и более радовался произведенным переменам, которые сделали последующие путешествия более интересными и продуктивными.

Вернувшись в Шанхай, он повел в старом окружении совершенно иную жизнь. Оказалось, что перемены, на которые он решился после долгой молитвы, повлияли не только на его внешность. Это чувствовали и китайцы, и европейцы, и он сам. Между ним и иностранными ассоциациями возник неуловимый барьер, а он стал как никогда близок людям другого народа. И хотя он радовался изменениям, положительно отразившимся на его работе, они не прошли безболезненно.

Скрытые насмешки и нескрываемое презрение европейского сообщества ему было легче перенести, чем неодобрение друзей-миссионеров. Но и с этим нужно было столкнуться, потому что в своих убеждениях он был фактически одиночкой и, естественно, единственным, кто мог претворить их в жизнь. Однако чем больше он страдал из-за своих убеждений, тем больше они укреплялись, вследствие чего он прилеплялся к китайскому народу и испытывал больше новой удивительной радости, которой Господь наполнял его душу.

Однако местоположение его дома у стен города было далеко не привлекательным, а его хозяйство — таким простым, что обеспечивало лишь самые необходимые жизненные потребности. Поначалу китайская еда и ее приготовление было сущим испытанием, особенно когда потеплело, и деваться от видов и запахов кишащего людьми района, лишенного элементарных идей санитарии, было некуда. Но во все века остается неизменным принцип: «Ибо номере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2 Кор. 1:5), и утешение или «ободрение», как можно сказать, намного превосходит одиночество и жертву.

 

Округ в миллион человек

Может ли это быть на самом деле? Собственный дом в китайском поселении, и он сам носит китайское платье и спокойно живет среди людей на расстоянии дневного пути от ближайшего порта, открытого по договору для внешней торговли? В августовские дни 1855 года ему часто казалось, что он видит все это во сне. Но сон продолжался, и результаты были очень воодушевляющими.

Все это произошло, несомненно, в ответ на молитву, но и китайская одежда немало повлияла на результат. Как только он имел возможность покинуть дом у Южных ворот, он отправился в другое евангелизационное путешествие, в которое входило посещение острова Цзаньминг. Но он не уехал дальше первой остановки и там на второй или третий день по приезде обнаружил, что в его распоряжении есть еще один небольшой домик.

Люди и слышать не хотели о его отъезде. Одетый, как они, и живущий почти так же, как они, он не казался чужим. И когда местные жители услышали, что ему нужна верхняя комната для ночевки, потому что местность была сырой, они сказали: «Пусть живет в храме, если другой комнаты нет».

И, пожалуй, молодой миссионер с удовольствием бы там поселился, если бы идолы, уже наполовину отвергнутые, были вынесены хотя бы из одной тихой пыльной комнаты, выходящей окнами во двор. Но жрецы предвидели в этом трудности. Они сказали, что, хотя многие идолы стары и утратили свою важность, с некоторыми из них, даже из верхних комнат, лучше не связываться. Может быть, чужестранец-учитель позволит им остаться? Но когда он объяснил, что дело касается его Бога — настоящего и живого Бога, Создателя земли и неба, Которого нельзя просить быть в одном обществе с идолами, созданием человеческих рук, сила которых (если они вообще ее имеют) зависит от злых духов, — то и жрецы, и другие люди увидели обоснованность его позиции. Но даже и тогда они не осмелились выселить определенное количество идолов.

Непонятно, почему местные жители так хотели, чтобы Хадсон остался. Возможно, причина заключалась в ящике с медикаментами. Возможно, им нравились проповеди. По крайней мере во внешнем облике Хадсона не было ничего, что бы их отпугивало. В отличие от предыдущих путешествий сейчас все было по-иному, что еще раз доказало Хадсону ценность китайского платья.

Второй день его пребывания был воскресеньем, и уже отыскался дом с неким подобием второго этажа, владелец которого довольно охотно был готов принять миссионера. Он мог сдать даже весь дом, если он понравится, за скромную цену. Но как бы сильно ни желал Хадсон Тейлор сохранить за собою место, он не мог пойти осматривать его в воскресенье, и люди, наблюдая за этим, получили первое впечатление о дне, который Бог отделил для Себя.

Задержка, однако, только подогрела интерес Хадсона Тейлора, и в понедельник, прежде чем закончился день, был заключен договор, по которому он получил право пользования своим первым домом во внутренней части Китая.

В последующие дни Хадсон был сильно занят. Для миссионера наступили одни из самых трудовых и счастливых дней, которые когда-либо были в его жизни. Дом требовалось не только обставить, но и помыть, прежде чем его можно было считать пригодным для жилья, даже с точки зрения китайца. Но самое главное — поток посетителей, которых нужно было вежливо принять: джентльмены из города и сельской местности, пациенты, требующие медицинской помощи, и соседи, которые, казалось, никогда не уставали заглянуть, чтобы посмотреть и послушать, что там происходит.

Настал момент, когда было сделано все необходимое. Любопытство соседей удовлетворено, посетители унесли с собой в основном благоприятные впечатления. Дом вымыт дочиста и приведен в порядок, установлен распорядок богослужения, но, самое главное, повсюду распространилось убеждение, что молодой миссионер приехал в Цзаньминг не просто ради удовольствия или удобства, но чтобы делать добро, помогать страждущим и рассказать что-то такое, что все должны знать.

Затем все стало входить в свою колею. Осматривались пациенты и проводились ежедневные собрания. К радости миссионера и его помощников, вокруг них стали собираться некоторые интересующиеся. Один из них — кузнец по имени Чанг, другой — продавец бакалейного магазина. Оба мужчины имели хорошую репутацию в городе, «...и Господь отверз сердце» (Деян. 16:14). Перед Хадсоном простирался густонаселенный остров, где проживал миллион человек, каждому из которых он жаждал рассказать Благую весть. Население самого города составляло только 20-30 тысяч человек, но деревень в разных направлениях от него было огромное количество, а медицинская помощь позволяла заводить друзей. Куда бы ни пришли Тейлор и его помощники, везде находился человек, готовый их принять у себя, и, насколько часто это было возможно делать, они проводили день за пределами города, проповедуя Евангелие.

Так полезная работа продолжалась. Шесть недель — немалое время, чтобы оставаться на одном месте за сорок миль от ближайшего порта внешней торговли, ежедневно проповедуя Евангелие. Молодой миссионер более чем когда-либо старался извлечь максимальную пользу из имеющихся возможностей. Ему доставляло неописуемую радость видеть, как интересующиеся люди растут в благодати и познании Бога. Один из них, Чанг, теперь закрывал свою кузницу по воскресеньям. Вместе с другим человеком по имени Санг они открыто объявляли себя христианами. Перемены, произошедшие в них, возбуждали немалый интерес в других горожанах, и некоторые из них регулярно посещали богослужения. Поэтому обрушившийся удар был еще более болезненным из-за своей неожиданности, к тому же он пришел из непредвиденного источника. Хотя Хадсон Тейлор не брал деньги за медицинскую помощь, в городе нашлись некоторые врачи и аптекари, которые видели в нем своего конкурента и постарались сделать так, чтобы он уехал. Когда он отправился в Шанхай, чтобы получить деньги, отправить письма и сделать закупки, то, к своему удивлению, обнаружил, что в доме у Южных ворот его ожидал важный на вид документ от британского консула.

Конечно, он сразу же пошел и объяснил истинные факты происходящих событий, которые были с интересом выслушаны. Но его просьба позволить ему оставаться на острове была тщетной. Консул напомнил ему, что согласно договору с Великобританией британские граждане могут обосноваться только в районе пяти портов, открытых по договору для внешней торговли, и что при попытке поселиться в любом другом месте ему грозит штраф в пятьсот долларов. Но Хадсон Тейлор знал, что в дополнительном соглашении особо оговаривается, что все права и привилегии, гарантированные гражданам других стран, также имеют отношение к британским гражданам. Так римские католические священники и французы живут на острове, поддерживаемые властями своих стран. Почему же ему отказано в подобном праве?

Консул согласился, что суждение разумно, и, при желании, посоветовал обратиться в высшие инстанции. Представитель ее величества должен скоро прибыть в Шанхай. Но относительно личных полномочий консула вопрос считается закрытым. Хадсон Тейлор должен тотчас же вернуться на Цзаньминг, освободить свой дом, перевезти вещи в Шанхай и не забывать, что подвергнется штрафу в пятьсот долларов, если снова предпримет попытку обосноваться во внутренних районах страны.

На следующий день было воскресенье, и у Хадсона было время передать все в руки Божьи. Теперь, когда Хадсон постепенно начинал осознавать, что полная воодушевления работа на острове должна быть внезапно брошена, ему это казалось почти невыносимым. Что будет с Чангом, Сангом и другими? Разве они не стали его детьми в вере? Как он мог оставить их без поддержки и с такими малыми познаниями в духовных вещах? Но, однако, Господь позволил этому произойти. Этот труд был Его, и Он не собирался оставлять их. Но сам Хадсон был чрезвычайно огорчен и расстроен.

Правда, нужно отметить, что последние дни, проведенные на Цзаньминге, принесли не только печаль. Было тяжело упаковывать вещи и укладывать их в лодку, тяжело отвечать на расспросы соседей, прощаться со стариком-домовладельцем и многими друзьями. Но само прощание несколько его успокоило.

Разве можно, например, забыть последний вечер, проведенный с теми, кто стал последователем Христа?

— Мне так жаль, — сказал кузнец, — что я больше не смогу приходить на наши ежедневные собрания.

— Но ты будешь поклоняться Богу в кругу своей семьи, — ответил Хадсон. — Продолжай закрывать по воскресеньям свою кузницу, потому что Бог здесь, даже если я далеко. Найди человека, который будет читать вслух, и собирай соседей слушать Евангелие.

— Я почти ничего не знаю, — вставил Санг, — и когда читаю, то не понимаю всех иероглифов. У меня неспокойно на сердце из-за того, что тебе приходится уезжать, но я благодарен Богу, что Он послал тебя сюда. Мои грехи, такие тяжкие когда-то, теперь все возложены на Иисуса, и Он каждый день дает мне радость и мир.

— Приезжайте, приезжайте снова! — На следующее утро заглянули соседи. — Чем раньше вы вернетесь, тем лучше! Нам будет не хватать хорошего доктора и божественных слов.

 

Источники вод в степи

«И... будет как защита от ветра и покров от непогоды, как источники вод в степи, как тень от высокой скалы в земле жаждущей» (Ис. 32:2). Изначально сказанные о Господе и полностью правдивые лишь в отношении Его Одного эти слова зачастую воплощаются в земной, но очень благословенной дружбе, посредством которой Он помогает нам во время нужды. Такой помощью стала для Хадсона Тейлора дружба Уильяма Бернса. Одинокий, сбитый с толку, расстроенный, Хадсон и в самом деле переживал в жизни тяжелый период. В связи с ограничениями, наложенными на него как на протестантского миссионера, — в то время как римской католической церкви была гарантирована свобода, — в его миссионерской работе появились неожиданные сложности.

Уильям Бернс был известен по всей Шотландии и особенно любим теми, для кого он стал благословением от Бога. Ни в городе, ни в деревне нет, ни одной церкви, в которой не вспоминалось бы с благодарностью пробуждение 1839 года. Юный евангелист тех дней, который в силе Пятидесятницы путешествовал с места на место, всюду сопровождаемый чудесными знамениями Божьего присутствия и благословения, стал тружеником-миссионером. В его волосах уже появилась седина, он стал более мягок духом, хотя и не менее горяч, его сострадание увеличилось благодаря опыту и глубокому принятию страданий Христовых.

В сердце Бернса был и Нанкин, и неизвестные лидеры движения тайпинов, в чьих руках, казалось, находится будущее

Китая. Ни один миссионер еще не имел значительных успехов в достижении этих людей, хотя вождь восстания настоятельно просил о том, чтобы учителя-христиане помогали в великой работе по возрождению нации, которую он, по его мнению, начал. И уж конечно, если и был кто-то в Китае, кто мог бы укрепить его в этом безнадежном намерении, то это был Уильям Бернс, свободно владеющий языком, обладающий потрясающей силой характера и глубоко благочестивым духом. Но Бог привел этого человека в Центральный Китай по другой причине.

После неудачной попытки добраться до Нанкина Бернс вернулся в Шанхай по южному направлению Великого канала. Эта часть страны поразила его своей нуждой и доступностью. С одобрения местных миссионеров, которых было слишком мало, чтобы восполнить огромную нужду людей, он посвятил несколько месяцев евангелизации района: ночуя в лодках и ведя очень простой образ жизни, он путешествовал вверх и вниз по бесчисленным водным путям, которые, подобно сетке, раскинуты по широкой наносной равнине. Итак, по провидению Божьему, Бернс еще находился в тех местах (когда Хадсон вернулся с острова Цзаньминг) и занимался работой, которую так любил юный миссионер.

Неизвестно, где и когда они встретились, но можно без труда предположить, что их притянула друг к другу какая- то общность, причем особого свойства. Серьезный проницательный шотландец вскоре разглядел в миссионере-англичанине родственный дух, а также человека, который отчаянно нуждается в помощи и которому он мог бы помочь. Их симпатии были обоюдны. Интересы совпадали, тем более каждому из них нужен был помощник. Поэтому вскоре они решили объединить усилия в работе, к которой чувствовали особое призвание.

Почти первое, что они стали обсуждать в домике у Южных ворот или в лодке Бернса, был вопрос о том, как трудности, связанные с недоступностью острова Цзаньминг, повлияют на будущее служения там. И вскоре духовная точка зрения старшего друга прояснила всю ситуацию. Вопрос не заключался в том, чтобы настаивать на своих правах и требовать того, что, может быть, вполне оправданно. Зачем разбираться с побочными причинами? Ничто не может быть легче для Господина, Которому дана «всякая власть» (Мф. 28:18), чем надолго поселить Своего слугу на острове, если Он этого желает. Стоит ли пытаться добиться своего при поддержке правительства, если у Него другие планы? «Рабу же Господа не должно ссориться» (2 Тим. 2:24). Ему должно с желанием следовать как раз, подобным указаниям Божьей воли, полагаясь не на помощь человека в избранной работе, а на непрестанное водительство, ресурсы и цели Божьи.

Итак, Хадсон Тейлор с благодарностью стал осознавать, что все было в порядке. Господь позволил прийти в его жизнь испытанию, которое, пожалуй, чрезмерно его расстроило. Но все остается в мудрых и любящих руках. Никакие трудности, допущенные Богом, не могут подолгу препятствовать Его собственной работе. И к тому же разве он не готовил для Своего слуги это неожиданное благословение, самого ценного помощника, который когда-либо у него был?

Стояла середина декабря 1855 года, когда Хадсон Тейлор еще раз покинул Шанхай, отправившись в свое десятое евангелизационкое путешествие, впервые совершаемое с Бернсом. Путешествуя на двух лодках, каждый со своими помощ- никами-китайцами и хорошим запасом литературы, они были независимы друг от друга и в то же самое время служили друг другу поддержкой. Практичный и методичный во всем, Бернс имел в такой работе собственную линию, которой его компаньон был рад следовать.

Выбрав город Нанцин, занимающий важное центральное положение несколько к югу от Великого озера, в провинции Чжекианг, они оставались там в течение восемнадцати дней, включая Рождество и новогоднюю ночь. Каждый день рано утром они отправлялись в город с точным планом действий, иногда работая вместе, а иногда разделяясь, чтобы посетить разные части города. Бернс считал, что лучше потихоньку начинать с окраин, где редко (если вообще это было вероятно) встречались иностранцы, и постепенно продвигаться к более густо заселенным кварталам. Следовательно, несколько дней было потрачено на то, чтобы проповедовать и раздавать Евангелие и трактаты на пригородных улицах, везде, где собиралось некоторое количество людей. То же самое они делали во всех малолюдных частях города, постепенно двигаясь к центру, пока наконец не оказались на самых оживленных улицах, стараясь не раздражать торговцев и не подвергать опасности их товар.

Затем Бернс и Тейлор посетили храмы, школы и чайные лавки, регулярно возвращаясь в наиболее удобные места и проповедуя там. Эти чайные лавки обычно находились на важных, но менее оживленных улицах города, на открытых местах, оставшихся от разрушенных зданий. После каждого собрания, объявляя место следующей встречи, они часто и с удовольствием видели знакомые лица и могли пригласить заинтересованных слушателей к себе в лодки для личной беседы.

Бернс получил намек переменить свою одежду на китайское платье, как у Хадсона Тейлора. Хотя намек и оказал некоторое влияние, но сделать это заставили Бернса более важные размышления. С тех пор как они покинули Шанхай, от внимания Бернса не укрывалось, какую пользу приносит его другу ношение китайского платья. Будучи намного моложе и имея в любом деле меньше опыта, Тейлор имел более внимательных слушателей, и время от времени его приглашали к себе в дом, в то время как Бернсу предлагали подождать на улице, потому что его присутствие может вызвать беспокойство у хозяев и не даст им возможности сконцентрироваться на проповеди. Вокруг проповедника в иностранной одежде, казалось, всегда собирается всякий сброд, а те, кто действительно хочет послушать, что говорят, следуют за его менее заметным другом.

Переодевшись в китайское платье и обнаружив, сколько преимуществ оно дает, Бернс никогда больше не носил европейской одежды. Среди горожан Нанцина перемена встретила сердечное одобрение. Через несколько дней, возвращаясь из чайной лавки, оба миссионера были приглашены в дом одного из слушавших, чтобы повторить чудесную историю. Был вечер, и к этому времени они проповедовали уже в течение нескольких часов, но такие приглашения не поступали слишком часто, поэтому оно было с радостью принято. Об этом случае Хадсон писал:

Было очень интересно видеть, как собирается вся семья... чтобы мы могли рассказать им о Том, Кто умер для искупления грехов всего мира. Рядом со мной сидела красивая маленькая девочка приблизительно десяти лет. Она скрестила руки на столе и положила на них голову. Возле нее сидел ее брат, умный четырнадцатилетний мальчик. Следующим был Бернс, а по другую сторону от него — молодой человек лет двадцати, и так далее. Мужчины сидели вокруг стола, в то время как мать, две старшие дочери и еще одна женщина держались поодаль, наполовину вне поля зрения. Когда я рассказывал о том, как мои мать и сестра молились о моем обращении (а делал я это ради этих женщин), я заметил, что они внимательно слушают. Дай Бог, чтобы в Китае были матери и сестры-христианки! Возвратившись к лодкам, я не мог сдержать слезы радости и благодарности за то, что мы надели эти костюмы, без которых у нас никогда бы не было такого доступа к людям.

В удобстве национального платья, по словам Тейлора, сомневаться не приходится:

Наступила настоящая зима, и дует пронизывающий северный ветер. Н<