Наташа, пожалуйста, я чертовски беспокоюсь.

И ничего. Нет ответа. Я размышляю о том, чтобы пойти в ее квартиру, но даже если бы я знал, где она находится, у меня такое чувство, что мое присутствие только ухудшит ситуацию.

Это ад. И я был в аду прежде.

Не знаю, как мне удаётся уснуть той ночью. Я пишу ей еще несколько писем, становясь похожим на преследователя. Проверяю ее Facebook, но она все равно его не использует. Мои звонки отправляются прямо на голосовую почту.

Я знаю, что-то ужасно неправильно.

На следующее утро у меня нет выбора, кроме как прийти в колледж пораньше и обосноваться у класса профессора Ирвинга в надежде увидеться с ней.

— МакГрегор, — говорит Ирвинг, оглядывая меня с ног до головы. — Пытаешься узнать что-то новое? Был бы более чем счастлив, если бы ты присоединился к моему классу.

— Я ищу студентку, — мягко говорю я.

— О, — говорит он, когда студенты заполняют лекционный зал, с любопытством глядя на нас, удивляясь, что я делаю здесь. Они все старшекурсники, но я знаю, что Наташа является ассистентом для этого класса. — Какую студентку?

— Одну из твоих ассистенток, Наташу Трюдо.

Он кивает, косясь на меня.

— Она довольно умна, но в последнее время не уделяет должного внимания учебе. Позор, действительно. Она могла преуспеть, если бы постаралась.

Постаралась. Ненавижу подобные слова преподавателя, и изо всех сил стараюсь не говорить такое студентам. Но само напоминание хорошо, потому что оно подсказывает мне, что в нашем мире есть гораздо больше, чем только наши отношения. Есть шанс, что Мелисса может испортить все и для Наташи, когда та только-только возвращается к жизни.

Он замолкает.

— Мисс Трюдо одна из твоих студенток?

— Нет, — говорю я, не предлагая ничего больше.

— Очень хорошо, — говорит он, к счастью, не настаивая на объяснении. И направляется в аудиторию. — Но она часто опаздывает, просто чтоб ты знал.

Он прав на этот счёт. Она так опаздывает, что даже не появляется когда весь класс уже на местах. Теперь я чертовски волнуюсь.

Возвращаюсь в свой кабинет, пытаясь спланировать, что делать дальше, голова опущена, мозг рассматривает все возможности.

Затем поднимаю глаза. И вижу ее, стоящую рядом с дверью моего кабинета.

Я начинаю бежать по коридору, как будто если не успею вовремя поймать ее, она исчезнет.

Не позволяй ей снова стать призраком.

— Наташа, — хриплю я, и, приближаясь, вижу ее красные припухшие глаза, опухший нос. Она выглядит опустошенной, будто не спала уже несколько месяцев. — Что случилось? Я пытался звонить, отправлял сообщения, писал по электронной почте. Я с ума сходил от беспокойства.

— Я знаю, — вымученно говорит она.

Протягиваю руку, чтобы коснуться ее лица, но она отворачивается.

— Не надо, — шепчет она. Отстраняется и кивает на дверь. — Мне нужно поговорить с тобой там.

Тяжело сглатываю. В груди появляется тяжесть.

Мы заходим в мой кабинет, и я запираю за собой дверь. Сразу же обнимаю ее, крепко прижимая к себе.

— Черт. Расскажи мне, что произошло.

Она колеблется, а затем обнимает меня за талию, прижимаясь щекой к моей груди. Я чувствую, как ее сердце бьется напротив моего, дико и безумно.

Она делает глубокий, дрожащий вдох.

— Нам нужно покончить с этим, Бригс.

Предчувствие беды наполняет мою грудь.

— Покончить с чем? О чем ты?

Она фыркает и отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Ее милое лицо разрывается от боли, глаза наполняются слезами.

— Я пыталась поговорить с ней. Правда пыталась. Она... она упивается властью. Просто... она хочет, чтобы я страдала, Бригс. Она думает, что это справедливо. Говорит, что мы - это неправильно...

— Наташа, — резко говорю я, крепко обнимая ее. — Ты достаточно умна, чтобы знать, что правильно и что неправильно. Мы - это правильно. Ты это знаешь.

— Знаю, — мягко говорит она, слеза катится по щеке. — Я знаю, что она ошибается, но это то, во что она верит. Она говорит, что я должна выбрать - я могу либо расстаться с тобой, и быть такой же несчастной, как и она, или могу остаться с тобой, и она удостовериться в том, что ты потеряешь работу.

Не могу даже осмыслить это. Единственное, что я могу понять, это количество страха, наполняющего меня, густого, тяжелого и неприятного.

— Это нелепо. Зачем? Почему?

Она пожимает плечами.

—Не знаю, она сумасшедшая. Она... предательница. Невыносимаясучка.

Обычно я бы посмеялся над этим, но в том, о чем говорит Наташа, нет ничего смешного.

— Послушай меня, — говорю ей. — Если на неё не действуют доводы, пусть так. Но я не отпущу тебя. Это не выход.

— А потерять работу это выход? — оправдывается она.

— Я не потеряю работу.

— Она сказала, что добьётся этого.

— Тогда я буду бороться, — говорю ей, начиная злиться.

— Она сделает так, что ты потеряешь работу.

— Тогда я уволюсь, — говорю я, даже не задумываясь. — Я уйду из колледжа, прежде чем она сможет что-нибудь сделать.

— Ты не можешь!

— Могу и сделаю, — говорю, всматриваясь в ее глаза, пытаясь заставить ее понять. — Это работа, моя карьера, и я люблю ее. Я много работал для этого. Но, в конце концов, это не все. Это просто работа, и я всегда могу найти другую. С другой стороны, другой тебя нет. Моя работа не определяет меня, но ты именно так и делаешь, Наташа. Твое сердце определяет мое.

Теперь слезы катятся по ее щеке, и я пытаюсь убрать их поцелуями. Она поворачивает голову, смахивая их.

— Не могу позволить тебе так поступить. Лучше я уйду из колледжа.

— Нет, — резко говорю я. — Ты этого не сделаешь. Подумай, как следует.

— Это я и делаю! — восклицает она, вырываясь из моих объятий. — Нам надо расстаться.

Холод обрушивается на меня с отвратительной скоростью.

— Наташа, — предупреждаю я ее.

— Я думаю головой, — говорит она. — Я пытаюсь хоть раз в жизни повести себя не эгоистично.

— Ты просто упрямишься ради упрямства, — говорю я.

— Пошёл ты, — язвит она. Я вздрагиваю. Это как пощечина. — Думаешь, у меня есть выбор? Думаешь, я этого хочу? Пожалуйста, Бригс, ты должен знать меня, понимать, что я не упрямлюсь. Это единственный способ.

Но это не так, совсем не так.

— Я уволюсь, — просто говорю я. — Вот и все, что нужно сделать.

Даже не паникую от этой мысли. Все ощущается правильным. Это будет тяжело, и уверен, у меня будет масса проблем. Люди не поймут. Возможно, станет труднее найти новую работу, но я сделаю это ради нее. По крайней мере, мы перестанем прятаться. Мы можем быть вместе, как следует. Свободно, хотя бы раз в жизни.

— Ты не уволишься, — говорит она, голос становится жестче. Глаза темные и блестящие. — Я тебе не позволю. И эта вина не будет висеть на моих плечах. У меня и так ее уже достаточно. Ты сохранишь работу.

— Но тогда я потеряю тебя. Как это, черт возьми, не убьет меня?! — кричу я. Мое лицо горит, лёгкие сжимаются.

— Так правильно, — кричит она. — И это единственный выход. Мне жаль.

Я недоверчиво смотрю на неё. Невероятно. Я, правда, не могу поверить, что это происходит.

— Наташа. Пожалуйста. Ты погубишь меня. Не делай этого, — тихо говорю я, голос надламывается от отчаяния. Хватаю ее за руку, сжимая, пытаясь заставить ее понять. — Не заканчивай все. Это несправедливо.

Она наблюдает за мной, я смотрю на нее, и она уничтожена, как и я.

— Знаю, что несправедливо, Бригс. Все это не справедливо. Но я уже заставила тебя потерять все хорошее в твоей жизни. Не собираюсь делать это снова.

— Но ты - все хорошее,— челюсть сжимается, кожа воспаляется, и я пытаюсь держать себя в руках.

— Ага, знаешь, — говорит она, вырываясь из моих рук, — может я и не такая.

Если бы мог, я бы задушил Мелиссу голыми руками. За мысли, что она вложила в голову Наташи. Она действительно начинает верить в них.

— Не уходи, — говорю ей. Хочу опуститься на колени, лишь бы она осталась.

— Прости, — всхлипывает она, отворачиваясь от меня, сердито вытирая слезы. — Не хочу причинять тебе боль, но я не могу сделать это. Не смогу снова пройти через это.

— Тогда не уходи, — повторяю я. — Пожалуйста, останься, бл*дь, здесь и люби меня.

Она смотрит на меня через плечо.

— Я люблю тебя, Бригс. Люблю, действительно люблю. Люблю больше всего на свете. Вот почему я должна так поступить.

Я закрываю глаза, резко вдыхая через нос.

— Тебе не обязательно так поступать, — шепчу я, впиваясь ногтями в ладони. Все в моей груди кажется напряженным и раздробленным. — Пожалуйста, умоляю, не поступай так со мной. Я - стекло в твоих руках, и я ломаюсь. Разве ты этого не видишь?

Наконец, я открываю глаза, надеясь увидеть, как что-то в ней изменилось. Решит ли она упрямиться или нет, факт остается фактом.

Она качает головой, глядя на меня самыми грустными глазами.

Она оставляет меня, потому что верит, что так правильно.

— Прости, — говорит она низким голосом и мне хочется превратиться в камень. — Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Я смотрю на неё. Разрушаясь прямо у неё на глазах.

— Я никогда не смогу ненавидеть тебя, — удаётся выдавить мне. — Я люблю тебя.

— Тогда, если любишь, отпусти меня, — говорит она. — Позволь мне уйти. Позволь сделать все правильно.

Я качаю головой.

— Ты лишь делаешь все неправильно.

—Прощай, Бригс, — всхлипывая, говорит она, отпирает дверь и распахивает ее. — Пожалуйста, не пиши и не звони мне. Ради твоего же блага. И моего.

Затем она выбегает из двери, волосы взлетают вокруг нее, как плащ из золотого шелка, и я вынужден прислониться к столу, чтобы оставаться в вертикальном положении. Последние слова, сказанные ей тогда, столько лет назад, звенят в моих ушах, и теперь, теперь я понимаю, какую именно боль она испытывала все это время, пытаясь справиться.

Мое сердце раздавлено. Полностью. У меня, словно наковальня в груди, все толкает и толкает, пока я не могу едва дышать.

Мне хочется рухнуть на пол. Корчась от боли. Я хочу погрузиться в сильнейшие муки, уйти обратно в эти чернильные глубины. Адское страдание. Смятение, разрезающее вас на части внутри, как ядовитые бритвы.

Но на этот раз все по-другому.

Потому что я не ощущаю вину.

И не чувствую стыд.

Я зол.

По-настоящему, охрененно, зол.

Это гнев на Мелиссу, на ситуацию, на мою собственную невнимательность, мешающую мне сосредоточиться на моем разбитом сердце. Она заставляет меня двигаться. Я не собираюсь покорно отступать и признавать поражение. Я выполз прямо из ада - я уже пережил худшее. Я зашел слишком далеко, чтобы, черт побери, сдаваться из-за того, что вещи кажутся невозможными, потому что кто-то хочет сделать мою жизнь несчастной.

Никто несделает мою жизнь несчастной кроме меня.

Наташа сказала, остаться в стороне, не контактировать с ней.

Я обеспечу ей это, на данный момент.

Но если я собираюсь вернуть ее, то должен сделать все возможное, чтобы изменить ситуацию.

Должен сделать то, что правильно.

 

***

 

Медленно проходит неделя, и я остаюсь верен ее просьбе. Я не контактирую с Наташей, хотя каждую минуту думаю о ней. Размышляю, живет ли она с Мелиссой, удалось ли ей найти новое место, или она как-то смирилась с ней и решила остаться. Не похоже, чтобы она могла так поступить, но с другой стороны, не думаю, что ей было так легко покинуть меня.

Я стараюсь не горевать по этому поводу. Это тяжело. Потому что, насколько бы я не понимал рассуждения Наташи, я не понимаю, почему она думает, что потерять работу труднее, чем потерять ее. Работа приходит и уходит. Любовь - шанс один на миллион.

Я не вижу ее в колледже на неделе, и не знаю, удача это, или невезение, и в колледже ли она вообще. Но, к сожалению, я вижу Мелиссу. Она ничего не говорит мне, но смотрит на меня с этим самодовольством, которое мне хочется стереть с ее лица. Я ничего не даю ей. Веду себя как обычный человек, даже время от времени радуюсь и кажусь чудаковатым профессором, потому что последнее, чего я хочу, чтобы она получала удовольствие от того, что сделала, чтобы насладиться моей болью. Поэтому я ношу маску, и делаю это хорошо.

Когда наконец-то наступают выходные, я лечу в Эдинбург к родителям, прося Лаклана присутствовать. Я был не слишком уверен, что хотел видеть Кайлу, но Лаклан был непреклонен, говоря, что она скоро станет моей невесткой и что она часть нашего клана. Мне пришлось согласиться.

В субботу вечером мы все собрались за обеденным столом, все выжидательно смотрят на меня. Я знаю, они думают, что у меня есть какие-то важные новости, и да, это новости, но это совсем не то, что они ожидают услышать.

На самом деле мама выглядит особенно встревоженной, думая, что я вот-вот объявлю, что Наташа беременна, или мы женимся или что-то в этом роде. Жаль ее разочаровывать.

Я прочищаю горло.

— Что ж, полагаю, вы задаетесь вопросом, зачем я попросил всех вас собраться на ужин.

— Предположу, это из-за стряпни твоей мамы, — говорит отец.

— Это правда, —отвечаю я.

— Допускаю, это из-за меня, — говорит Кайла.

— И это верно, —бросаю ей с быстрой улыбкой. — Но, вообще—то... у меня есть новости. И это не совсем хорошие новости.

—Омой бог, — ахает мама, касаясь рукой груди. — Вы с Наташей расстались.

Я наклоняю голову, раздумывая над этими словами.

— Это часть всего.

Лаклан посылает мне тяжёлый взгляд.

— Мне очень жаль, — говорит он, и я вижу, что он на самом деле очень сожалеет.

Я вздрагиваю.

— Ну, дело в том. Ладно, будет странно услышать подобное, и я знаю, что должен был сказать вам все это очень-очень давно. Просто я слишком боялся, что вы не поймёте, что будете судить меня.

— Мы никогда не будем судить тебя, Бригс, — говорит мама.

— Даже я, — добавляет Кайла.

Я вздыхаю.

— Хорошо. Начнем. Я встретил Наташу летом перед смертью Миранды. Мы встретились, как уже говорили, в офисе фестиваля короткометражных фильмов. Но на этом дело не закончилось. Было нечто такое... загадочное в ней, она манила меня, и это было что-то такое, чего я никогда раньше не испытывал. Я был дураком, мне было одиноко, и я хотел этого. Поэтому я пригласил Наташу стать моей ассистенткой для книги, — я делаю паузу. — И она согласилась, — оглядываюсь, и все еще смотрят на меня, хотя думаю, Кайла, судя по хитрому взгляду, начинает что-то понимать.

Прочищаю горло и продолжаю.

— Таким образом, тем летом, почти каждый день мы работали вместе. И я... я влюбился в нее, — я ожидаю, что моя мама ахнет, но все еще... тишина. Слышу, как работает холодильник на кухне. — И она влюбилась в меня. Я никогда не спал с ней. Я был настолько верен Миранде, насколько возможно, но, по правде говоря, я не любил ее, и не уверен, что вообще когда-то любил. Даже не близко к тому, что чувствовал, что все еще чувствую к Наташе. У меня была эмоциональная связь, и это было неправильно. Мы оба это знали. И особенно я знал, что мне нужно уйти от Миранды.

Втягиваю воздух и закрываю глаза, надеясь, что это облегчит следующую часть.

— Итак, однажды вечером я сказал Миранде. Это была неподходящая ночь для честности. Я сказал ей, что хочу развестись, и когда она отказалась, сказал ей правду, что влюблен в кое-кого другого. Она запаниковала. Она была пьяна. Взбешена. Задним числом я бы сделал многое, но я не знал. Не знал. Я не ожидал, что она схватит Хэймиша, а потом сядет в машину и поедет...

Теперь у мамы перехватывает дыхание. Я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как все смотрят на меня, на лицах написана боль. Даже у Кайлы глаза на мокром месте.

— Вы знаете, что произошло той ночью, — быстро говорю им. — Нам больше не нужно проходить через это снова. Но сразу после этого, плавая в глубине горя и вины, я рассказал Наташе, что случилось. Я сказал ей, что это наша вина, что мы сотворили все это, и я порвал с ней, потому что у меня не было выбора. Я безумно любил ее, но как я мог любить человека, который остановил мой мир? Так что я больше никогда не видел Наташу... до прошлого месяца.

— Господи, Бригс, — говорит отец, и он редко ругается. Он качает головой, снимая очки. — Не всякий человек может справиться состольким количеством боли. Почему ты не сказал нам?

— Потому что вы бы не поняли.

— Они бы поняли, — грубо говорит Лаклан. — Мы бы все поняли.

— Бригс, ты наш сын, как и Лаклан, — серьезным голосом говорит мама. — Ты - семья, и мы любим тебя. Мы бы никогда не осудили тебя. И не осуждаем сейчас. Только подумать, что все это время ты обвинял в том, что произошло, себя.

— Это многое объясняет, — вздыхая, добавляет папа.

— Ты не плохой человек только потому, что влюбился в кого-то другого, — говорит Кайла, глядя на меня с редкой искренностью в темных глазах. — Ты просто человек. Как и все мы.

Не могу сказать, что на сердце не теплеет от таких слов, но проблема все ещё не в этом.

Лаклан возвращается к этому, говоря:

— Так почему вы расстались?

Я громко выдыхаю.

— С чего бы начать? У одной из подруг Наташи, Мелиссы, в этом году она моя студентка, зуб на нас. Особенно на Наташу. Оназнает, что мы встречаемся, и грозиться донести на меня.

— Донести за что? — спрашивает Кайла. — Ты не учитель Наташи.

— Нет. И даже в следующем году мы бы сделали все, чтобы она не оказалась в моем классе. Но эта девушка действительно может навредить. Она флиртовала со мной, пыталась подкатывать, очевидно, достать какие-то доказательства, и, конечно же, я старался вести себя максимально профессионально, отшивая ее. Но она восприимчивая. Нет, она чертова сумасшедшая. И теперь она хочет, чтобы мы страдали. Поэтому она угрожала нам обоим и сказала Наташе, что, если та не оставит меня, она сделает так, чтоб меня уволили. Кто знает, какую ложь, она может придумать.

— И поэтому она оставила тебя, — недоверчиво говорит мама.

Я киваю.

— Да. Она так и сделала. Она не хотела, чтобы я потерял работу. Она думает, что поступает правильно, но это не так.

— Она пытается спасти тебя, — тихо говорит Кайла.

— Знаю. Но она не может спасти меня, оставив. Иногда это срабатывает, но не в этом случае.

Папа прочищает горло.

— Очень благородно с ее стороны, — говорит он. — Но могу сказать, ты не примешь такое решение. Однако у тебя очень редкая должность преподавателя, и об этом стоит подумать. Такая должность появляется не каждый день.

— Нет, так и есть. Но и она уникальна. И если я должен выбирать, здесь даже и думать не надо. Я выбираю ее.

— Ну и что ты собираешься делать? — спрашивает Лаклан, начиная разрезать жаркое. Этот мужчина не может долго контролировать свой аппетит. — Что ты можешь сделать?

Качаю головой.

— Не знаю. Первым шагом былосказать вам. Следующим… думаю, я должен рассказать руководству.

— Рассказать им что? — спрашивает отец. — Что ты встречаешься со студенткой?

— Да, — говорю я. — И если это сработает, надеюсь, что увижу ее снова. Послушайте, я не могу отпустить ее, и не отпущу. Жизнь редко дает нам второй шанс.

— Но что, если ты скажешь им, и они уволят тебя, и ты не вернёшь ее? — спрашивает Кайла.

— Всегда такая оптимистка, да? — говорю ей. — В этом случае, по крайней мере, я сделаю все, что могу. Я не сдамся без борьбы.

Мои слова повисают в воздухе, все замолкают, и мы, наконец, наслаждаемся едой. Только позже, когда Лаклан собирается уходить, он притягивает меня в объятие.

Должен сказать, меня это удивляет.

— Это ещё зачем? — говорю я, отстраняясь.

Он хмурится, глядя на меня, на лбу миллион морщин.

— Это потому, что я знаю, что значит бороться. Ты не должен делать это в одиночку. Пойди и верни ее Бригс. Я с тобой. —Хлопает меня по спине.

Это адски больно.

Но его слова придают мне сил.

 

***

 

На следующее утро я встаю с утра пораньше, останавливаясь в дверях старой комнаты Лаклана и глядя на кровать, где мы с Наташей были вместе. Солнце проникает в окно, и я практически вижуее там, улыбку на лице, ярко сияющую для меня в тот момент, когда я сказал ей, что люблю ее. В тот момент когда она позволила себе поверить.

Я вспоминаю все это и знаю, я никогда не был настолько честен, никогда не был настолько уверен в чувствах, как тогда. И поэтому я должен почтить кое-кого.

Я должен почтить память других людей.

Перед тем, как отправиться в аэропорт, я прошу водителя такси высадить меня на кладбище, где похоронены Миранда и Хэймиш. Останавливаюсь перед их могилами и опускаю наспех составленный букет поздних цветов, которые выбрал в саду моей мамы.

Утром здесь тихо, почти пусто и светит солнце. Все еще лежит туман, и птица рядом все поет и поет, сладко щебеча мелодию. Словно звуки весны, хотя наступает осень. Может быть, это знак возрождения. Возможно, мне больше не нужны признаки.

Я прочищаю горло и становлюсь над могилами, блестящими надгробными камнями.

— Вы оба знаете, что не проходит и дня, когда я не думаю о вас. Что я помню каждую красивую деталь. Это никогда не изменится. Пока я продолжаю жить, это никогда не изменится. Благодаря хорошему и плохому вы оба многому научили меня, и более того, вы научили меня тому, что значит быть живым, — я прерываюсь, делая глубокий вдох. — Я просто хотел, чтобы вы оба знали, что я люблю вас. И что я нашел кое-кого, кто делает меня очень счастливым. Все случилось так, как никто из нас и не думал, и хотел бы я, чтоб в моих силах было сделать так, чтобы вы оба были здесь со мной. Но,правда в том, что у жизни для нас другие планы, колоссальнее, чем те, которые у нас самих. Думаю... думаю, я, наконец, готов двигаться дальше. Не знаю, куда иду, но знаю, чего хочу, и я буду бороться за это. Мне просто нужно было ваше разрешение, ваше прощение, прежде чем я пойду вперед.

Я знаю, что мертвые не могут ответить, но это не значит, что я не жду. Закрываю глаза, принимая печаль, горе и выдыхаю надежду. Я чувствую это в своих костях.

Я чувствую любовь.

И я чувствую свободу.

 

Глава 22

 

НАТАША

 

Прошло две недели с тех пор, как я в последний раз разговаривала с Бригсом тем ужасным днем в его кабинете, где я не только разбила себе сердце, но и сломала его тоже. Две недели и образ его, разваливающегося на моих глазах, эта боль и пустота, написанные на его лице, все время у меня перед глазами. Это все, что я вижу. И во сне, и когда просыпаюсь. Это мое наказание за то, что бросила его, чтобы поняла, как сильно обидела его.

Но я ранила и себя. Очень сильно. И меня нельзя исцелить. Как и раньше, я на краю черной дыры и очень близка к падению. Я знаю, что свободное падение очень похоже на любовь. Но счастливого конца нет.

Не знаю, как мне удается не опустить руки. Возможно потому, что я знаю, что такое глубина. Может быть, потому, что, на этот раз, это был мой выбор. Я просто знаю, что это единственное, что я могла сделать. Я разрушила его в прошлом, и наша любовь отняла у него очень много. Я больше не буду этого делать.

И, возможно, это потому, что я знаю, что, в конце концов, не смогла бы это пережить. Как он мог бы любить меня, смотреть на меня, когда знал, что я причина, по которой ему пришлось отказаться от идеальной карьеры?

Он бы обижался на меня. Я сама бы злилась на себя.

Мы бы расстались.

И у него бы снова ничего не осталось.

В его жизни было слишком много плохого.

Я просто не могу так поступить.

Ужас в том, я знаю, что он любит меня больше, чем любит свою работу. Я знаю, что все, что он сказал - правда, что ради меня он в одно мгновение оставит свою работу, сделает это ради нас. Я это знаю, и поэтому не могу допустить. Не могу позволить ему сделать такой выбор.

Так что я сделала выбор за него.

И я умираю внутри. Медленно.

Но неизбежно.

Все усугубляется тем, что я не только продолжаю встречаться с ним в колледже, к счастью, на расстоянии, хотя мне даже больно видеть его тень, но я все еще живу с Мелиссой.

И не потому, что не пыталась это исправить. Я постоянно сижу на Крейглисте и каждый день ищу соседей по квартире. Я не сдаюсь и посещаю квартиры, когда не на учебе. Но это не так просто, когда у вас не так много денег, и учеба только началась. Я почти согласилась делить квартиру с одной сердитой девушкой, пока она не сделала чрезмерно расистский комментарий о ком-то, кто подал заявку, и тогда мне пришлось убежать оттуда со всех ног.

Нет никакого лучика надежды. Никакой спасительной благодати. Мелисса не говорит мне ни слова, но почему-то это лишь ухудшает ситуацию. Она все время наблюдает за мной, пытаясь понять, куда я иду, что делаю. У меня словно есть долбаный частный детектив, следующий за мной по пятам и ожидающий, когда я совершу ошибку.

Но я ничего не делаю. Я не общалась с Бригсом, и, не считая двух электронных писем, которые я быстро удалила, собрав в кулак всю свою волю, я ничего не слышала от него. Я делаю все, что могу, чтобы удержать его в стороне от неприятностей, позволяя ему жить жизнью, которая была у него до этого.

Мне больше нечего скрывать.

Ну, честно говоря.

Это не совсем правда.

У меня задержка.

Приличная задержка.

Обычно у меня довольно регулярный цикл, поэтому это пугает меня до чертиков, и, конечно же, я вспоминаю, что у нас был незащищенный секс в Эдинбурге. На следующий день я приняла таблетку, может, чуть позже, чем должна была, но это должно было сработать, примерно в девяносто девяти процентах случаев.

Я не могу быть этим одним процентом.

Не могу.

Это просто стресс, — говорю я себе, беря домашний тест на беременность в аптеке и идя в квартиру. — У тебя сильный стресс, ты не ешь, каждый вечер плачешь, пока не уснешь.

Все это правда.

Я полная развалина. Я едва ли хожу на занятия, а по вечерам едва справляюсь со своими бумагами. И даже не начинала писать диссертацию. Трудно делать что-то, кроме как барахтаться в озере боли. А иногда я не могу дышать, потому что в груди пустота и я плачу слишком сильно, чтобы почувствовать что-нибудь.

Все это происходит по ночам, и я знаю, Мелисса может услышать меня, но я так расстроена - так потеряна - что даже не могу скрывать эмоции, не могу молчать. Знаю, она наслаждается болью, слезами, тем, как моя предположительно идеальная жизнь была разрушена, и она поставила меня на место.

Но это не так, это не мое место.

Бригс был всем.

Так что да, это стресс, — говорю я себе еще раз, когда вхожу в ванную, благодарная за то, что Мелиссы нет дома, поэтому я могу сделать все спокойно. — Просто стресс.

Я делаю глубокий вдох, следую инструкции и писаю на палочку.

Смотрю на розовые полоски.

Проходят секунды.

Я молюсь, чтобы вторая полоска не появилась.

Но появляется одна.

А затем и вторая.

Две розовых полоски.

Положительный.

— Нет, — тихо вскрикиваю я. Быстро трясу палочку, словно это изменит результат.

Но он не меняется.

Бл*дь.

Я беременна.

Нет, — говорю себе. — Такие тесты так рано ничего не могут показать. Возьми другой.

Так и делаю. Бегу по кварталу и покупаю еще два.

Затем делаю все снова и результаты все те же.

Беременна.

Беременна.

Сомнений нет.

Теперь Мелисса дома, и я в панике. Мне нужно взять анализы из ванной, потому что я не смею выбрасывать их в мусор. Она увидит, а потом пойдет к Бригсу. Она подумает, что у нее есть доказательство того, что я не послушала ее.

Я закрываюсь в своей комнате, пряча тесты в мешок, и засовываю их под кровать, пока пытаюсь спланировать, что делать дальше. Мне нужен план.

Но у меня нет плана.

Как я могу планировать это?

Я сижу на кровати и пытаюсь думать, но моим сердцем управляют лишь эмоции.

Я беременна.

Ребенком Бригса.

Черт возьми.

Я полностью облажалась, потому что я не с Бригсом, потому что никогда не смогу быть с Бригсом, и я собираюсь пройти через все в одиночку. У меня нет семьи, на которую можно было бы положиться. Я не знаю, как смогу родить ребенка и все равно ходить в колледж. Даже не знаю, как я могу позволить себе ребенка.

Но потом... за дико бьющимся сердцем, предстоящей панической атакой, и ощущением полной гибели, есть что-то еще.

Что-то, что я никогда не думала, что чувствовала раньше.

Надежда.

Я всегда считала, что когда-нибудь, когда встречу подходящего человека, у меня будут дети, но, честно говоря, они никогда не были чем-то реальным. Может быть, потому, что у меня было такое дурацкое детство. Может быть, потому, что вся моя жизнь была связана с попыткой выбраться из всего этого. Я сосредоточилась на колледже, кино, на вещах, которые, как я думала, хотела. Даже отношения были чем-то, что я отодвинула в сторону.

Но это... даже если я останусь одна, это ребенок Бригса. Мужчины, которого я люблю больше всего на свете. Ребенок будет результатом любви двух людей, которые так сильно любили друг друга. Два человека, которые так сильно любили друг друга, что нашли друг друга снова, даже если против них весь мир.

Волна страха накрывает меня, та, которая говорит мне, насколько я не подготовлена, насколько тяжело будет справляться в одиночку, что я не знаю, что делаю.

Но потом я понимаю, как чертовски глупа.

Эгоистична, глупа и ужасно наивна.

Дело в том, что я не могу пройти через это в одиночку.

Даже если хотела бы, не могу.

Я должна сказать Бригсу.

Это идет вразрез со всем, что я намеревалась сделать, и это снова риск.

Но я не могу иметь ребенка, не сказав ему.

Он заслуживает знать.

Он должен знать.

Бригс потерял своего единственного ребенка.

Это его второй шанс.

Остаться в стороне... я не могу сделать это с ним. Не могу поступить так с собой. И не могу сделать подобное с ребёнком.

Я должна сказать ему.

Неважно, что говорит он, что думаю я, он должен знать.

Мое сердце трепещет от нетерпения и тепла при мысли о встрече с ним, но я должна сделать все правильно. Завтра я пойду в клинику и проведу тест у доктора, просто чтобы убедиться. Затем пойду в его кабинет и буду молиться, чтобы Мелисса не увидела меня.

Понятно, что я едва ли сплю. Ворочаюсь и кручусь всю ночь.

Эмоции переполняют меня.

Я размышляю о том, как отреагирует Бригс. Испугается ли он? Обрадуется?

Думаю о его работе. Потеряет ли он ее? Сохранит ли?

Я думаю о самой беременности, о том что я ничего не знаю, и какой потерянной буду.

Я так напугана.

И так напряжена.

Я испытываю миллионы разных чувств, и все же они все бурные и страстные.

Во мне растёт ребёнок Бригса.

Ещё слишком маленький.

Но уже имеющий такое огромное значение.

Это меняет... абсолютно все.

 

Глава 23

 

БРИГС

 

— Спасибо, Бригс, — с вежливой улыбкой говорит доктор Сара Шалмерс, заведующая кафедрой университета, когда я встаю со стула. — Мы рады, что ты рассказал нам все как есть.

Я наклоняюсь, чтобы пожать ей руку, надеясь, что моя ладонь сухая.

— Рад, что ты и Филипп смогли встретиться со мной, — говорю я, глядя на декана, Филиппа Бака. Как обычно, его выражение лица нейтральное, не намекающее ни на что.

— Скоро мы дадим тебе знать, что решили, — говорит Сара, и хотелось бымне понять что-то по ее голосу, что дало бы мне ключ к моей судьбе. Но опять же, я все еще слеп.

Киваю им обоим и покидаю кабинет, рад убраться отсюда.

Это заняло много сил и несколько дней, чтобы, наконец, встретиться с заведующей кафедры и деканом, чтобы обсудить нашу с Наташей ситуацию. Мне повезло, что Сара - та, кто помогла мне устроиться сюда, дружит с дядей Кейра, Томми. Но декан - тот, кто организовал дело с последним профессором. Тем, которого я заменил. Тем, который был уволен за сексуальные домогательства. Не очень хорошо, что моя проблема касается аналогичной темы.

Но я сказал им правду, и это все, что я могу рассказать. Даже если мы с Наташей не будем снова вместе, такая страшная мысль причиняет мне невообразимую боль, я, по крайней мере, буду уверен, что сделал все, что мог.

Тем не менее, освобождение, это небольшое утешение в жизни без моей золотой девушки рядом.

Я направляюсь к своему кабинету, раздумывая, как долго они собираются совещаться. Сара сказала, что, хотя Наташа и не моя студентка, она студентка моего факультета, и я нахожусь в положении власти над ней, если она когда-либо придет в мой класс. Прямые отношения учитель-студент противоречат кодексу поведения из-за манипуляций с оценкамии академической репутацией, и результат всегда таков, что профессор теряет работу.Мелисса была права. Но все остальное в каждом конкретном случае зависит от отношения студента и учителя. Тот факт, что мы с Наташей знали друг друга раньше, само по себе неплохо.

Тем не менее, звучит не очень многообещающе. Это редко позволительно и только в определенных обстоятельствах. Такого в принципе никогда не случалось в Королевском колледже. Я могу лишь надеяться, что то, что я пошел к ним и признал правду, может помочь им понять, насколько я искренен, сколько это для меня значит. Теперь я, по крайней мере, знаю, что они не собираются увольнять меня из-за моего признания. Но возможно ли, чтоб нам с Наташей разрешили быть вместе - другое дело.

Конечно, главным препятствием является тот факт, что я уже в течение нескольких недель не видел ее и ничего от нее не слышал. Недавно я пытался связаться с ней, написав два письма, просто желая узнать, как она. Но, конечно же, она не ответила.

Я нахожусь почти у дверей кабинета, как что-то заставляет меня посмотреть дальше по коридору.

Моя голова поворачивается, словно сама по себе, и мне нужно мгновение, чтобы понять, что Наташа неподвижно стоит в дальнем конце коридора и смотрит на меня.

Не знаю, что делать. Последний раз, когда мы видели друг друга, я побежал за ней, и она все продолжала убегать.

Поэтому на этот раз я делаю глубокий вдох и заставляю себя оторвать взгляд от нее, прежде чем снова побежать следом, тем самым испугав ее. Я открываю дверь в свой кабинет и быстро захожу внутрь.

Но оставляю дверь открытой.

Ложная надежда, но я все же надеюсь.

Сажусь за свой стол, нервы на пределе, сердце барабанит в груди. Сначала встреча, теперь это. Не уверен, что доживу до конца этого семестра.

Пристально смотрю на дверь. Я стараюсь занять себя, заняться чем-то другим, но смотрю на эту проклятую открытую дверь, и я надеюсь, желаю, молюсь, чтобы она появилась.

Затем.

Она так и делает.

Как призрак, она робко входит в кабинет, и мне приходится несколько раз моргнуть, упиваясь её видом, чтобы убедиться, что она настоящая.

Она прекрасна, невозможно описать словами. Даже лишь в джинсах с тем, что выглядит как кофейное пятно на бедре и белом свитере с v-образным вырезом, волосы стянуты в грязный конский хвост, а на лице ни следа макияжа, она - самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел.

— Привет, — говорит она, прежде чем посмотреть в коридор. — Я искала тебя. Можно войти?

Я киваю, не в состоянии произнести ни слова.

Она входит, закрывая за собой дверь и запирая ее. Подходит к столу и смотрит на меня. Не могу понять, что с ее глазами. Они грустные. Испуганные. Она... нервничает.

— Я...— начинаю говорить. Но мне столько всего нужно сказать, что я едва способен держать все это внутри. — Я скучаю по тебе.

Она сглатывает, быстро кивая.

— Я тоже скучаю по тебе.

Бл*дь. Мне больно от этих слов.

— Ты нашла новое жилье? — удается сказать мне, всасывая дыхание.

Она качает головой.

— Нет. Я пытаюсь. Я найду.

— Гребаный ад, Наташа, — моим губам больно даже произносить ее имя. — Ты не можешь находиться рядом с ней. Она - яд.

— Большую часть времени она не трогает меня, — говорит она. — Но она наблюдает за мной. Для меня было очень рискованно приходить сюда.

— Знаю, —произношу я, делая глубокий вдох. — Так почему ты пришла сюда?

Она кусает губу, брови сведены вместе.

— Мне нужно было снова увидеть тебя. Нужно поговорить с тобой, — смотрит назад на дверь, словно ждет, что Мелисса придет с ключом и откроет ее.

— Не переживай, — говорю ей, тоже глядя на дверь.

— Если она поймает меня здесь...

— Не важно, — говорю я. — Она не может больше навредить мне.

Она хмурится.

— Что ты имеешь в виду?

Я откидываюсь назад в кресле.

— У меня только что была встреча с деканом и заместителем кафедры. Я расск<