Прекращение концептуального мышления

Досточтимый Мангало

ПРАКТИКА ПАМЯТОВАНИЯ

Перевод с английского Н. Б.

Содержание

От издателя

Практика памятования

Введение

Предисловие

Безумная обезьяна

Прекращение концептуального мышления

Что такое памятование?

Основы памятования

Как взяться за курс памятования?

Предварительные ступени практики памятования

Основное дыхательное упражнение

Если ум отвлекается

Движения

Острые и ноющие боли

Основное упражнение при ходьбе

В повседневных действиях

Дополнительное дыхательное упражнение

В повседневной жизни

Пусть все идет свои чередом

От издателя

«Практика памятования», впервые опубликованная Центром Буддхадхаммы в Биддалфе, оказалась чрезвычайно ценной для изучающих медитацию; поскольку она вышла из печати некоторое время назад, читатели просили Буддийское Общество подготовить новое её издание. Автор был настолько любезен, что внёс в текст множество мелких исправлений и улучшений.

Практика памятования

Введение

Практика памятования или сатипаттхана, представляет собой одну из основных практических методик в буддизме.

Буддизм по справедливости пользуется славой в семье религий за свою ясность и за свой недогматический, практический подход в вопросе постижения Истины. Поэтому неудивительно, что мы находим в самом сердце буддизма упор на необходимость воспитания ума для приобретения более значительного осознания и ясности. Это сделано при помощи простого, однако чрезвычайно разумного и практического средства, заключающегося в том, чтобы держать ум сосредоточенным на настоящем, на том, что есть здесь и сейчас. Но это уже нечто большее, нежели просто дело воспитания ума, дело подготовки какого-то средства (в смысле "приёма"); потому что, поскольку Истина и есть то, что есть, благодаря удержанию так воспитанного ума просто на настоящем моменте перед нами (без дымовой завесы предпочтений и мысленных ассоциаций, сквозь которую мы видим не то, что есть, а то, что о нём думаем) мы обнаруживаем, что это осознание представляет собой простую и прямую "дверь к Бессмертию", - к непосредственному постижению Нерождённой, а потому и Неумирающей Реальности, которая всегда пребывает с нами в самом сердце нашего существа, скрытая завесой мыслей неведенья.

Современный мир явственно жаждет нового, недогматического, научного и практического подхода к постижению вечных истин, о существовании которых интуитивно знает каждый человек; при этом он чувствует, что эти истины скрыты от его прямого, личного постижения организованной догматической "религией". Таким образом в конечном счёте даже само слово "религия" начинает приобретать в умах некоторых людей уничижительные ассоциации. Об этом приходится сожалеть, поскольку тогда подобные люди в отчаянье вообще отвращаются от "религии" и ищут истины, доступ к которым им способна предложить только религия в её подлинном понимании. Эту жажду недогматического и практического подхода может удовлетворить простая практика памятования, которая действительно являет собой "сердце буддийской медитации". Практика памятования имеет и дополнительное преимущество, которое состоит в том, что когда мы приобрели соответствующую привычку, данную методику можно и действительно нужно практиковать в любое время в течение целого дня, чем бы мы ни занимались. Это не упражнение в "медитации", ограниченное формальными "сиденьями". Правильнее видеть в этой практике новый образ жизни, повышенное состояние осознания, при котором, в силу пребывания в настоящем, вместо жизни в густом тумане фантазий мы живём более богатой жизнью. Без какого бы то ни было вмешательства в нашу работу и в функции повседневной жизни она приносит мир и ясное осознание и делает нас соответственно в большей мере хозяевами самих себя и более ясными в суждениях. Таков один из величайших предметов гордости этой практики - она применима в любое время и во всех ситуациях.

Строго говоря, практика памятования не является исключительной собственностью буддизма; и всюду, где религия была доведена до своего наивысшего уровня, как "работа на всё время", среди истинно верующих всех религий мы встречаемся с этой практикой памятования. Другой возможностью будет забывчивость и вытекающая из неё слепая, импульсивная, полуживотная жизнь. Самое название "памятование " может варьироваться: эту практику можно называть внимательностью, водительством сердца, вниманием, трезвенностью, сдерживанием внешних чувств, жизнью в самадхи, мауна, безмолвием сердца, исихазмом (в смысле покоя), пустотой, святым безразличием, невозмутимостью, саматха и випассана, самадхи праджня, ачиттата, мышлением без опоры, смертью по отношению к "я", устранением концептуального мышления, уменьем видеть виденьем только то, что видно (диттхе диттхаматтам) - и множеством других наименований. В этом смысле "практика присутствия Бога" приходит к тому же результату, потому что одно лишь постоянное памятование способна утвердить ум в осознании: "это воля Бога действует через меня, я - всего лишь орудие". Практика хуа дон в дзэн-буддизме или метод исследования "кто я такой?", предлагаемый Рамана Махариши, - все они являют собой памятование, потому что именно эта функция видит каждую мысль, когда она возникает, и прежде чем погрузится в поток ассоциаций; благодаря памятованию мы видим, "откуда" она пришла и "куда" возвращается, - и приходим к постижению того, что не возникает и не исчезает. Как раз по этой причине Будда описал собранность ума как "единственный путь"; обещая, что памятование ведёт к Бессмертию, он предостерегал: "Забывчивость - это смерть".

Итак, памятование никоим образом не является целиком прерогативой "буддизма". Тем не менее, именно в поучениях Будды она подчёркнута сильнейшим образом; там также даны самые ясные указания о том, как воплотить её в практику. Одно дело - встретить отрывочное загадочное упоминание о памятовании в писаниях какого-нибудь тёмного мистика; и совсем другое дело - получить ясные и детальные описания практики, как центральную тему на всём протяжении бесед высшего авторитета великой религии. Этому не приходится удивляться, ибо если, как сказал покойный архиепископ кентерберийский Уильям Темпл в своих "чтениях по евангелию Св. Иоанна", "христианство - это самая материалистическая из всех религий", буддизм вполне может провозгласить себя самой практической и точной религией, ничего не утратившей из своей существенной практической ценности и ничего не прибавившей из того, что представляло бы чисто теоретический интерес. Потому что Будда нередко отвергал голые спекулятивные исследования, не имеющие практического значения. Его намерением было не создание догматического учения, каким бы истинным оно ни было, ради уступки вере или интеллекту, а привести людей, обычных людей, к прямому и личному постижению истины для самих себя. И поскольку, как все с этим соглашаются, конечная истина пребывает выше интеллекта, он предпочитал подводить людей прямо к этой истине при помощи практики памятования, а не вести их по усыпанному цветами пути интеллектуальных хитросплетений.

Этой практике систематически учат на дальнем Востоке, особенно в Бирме, где она была возрождена и популяризирована под умелым и ученым руководством досточтимого Махаси Саядо в Сасаана Йита в Рангуне. Оттуда интерес к древней, но по существу современной практике распространился во многие другие страны. Мы уверены, что применившие ее найдут в ней в высшей степени подлинную практическую и простую "дверь к бессмертию".

"Вы сами должны сделать усилие. Татхагаты только указывают Путь".

Январь 1965 г.

Предисловие

Я относился к Буддийскому Обществу с большим уважением; и вот сейчас я узнаю, что они намерены опубликовать ещё одно издание моей старой книжки «Практика памятования». Конечно, я по-настоящему рад. Думаю, что при всех своих многочисленных недостатках это небольшое пособие ещё может оказаться действительно полезным.

Буддийское Общество также проявило достаточную любезность, пожелав узнать, не захочу ли я внести в новое издание какие-нибудь изменения. В исправлении чего-то, написанного вами давным-давно, скрыта большая опасность. Она состоит в том, что вы станете мелочно выпячивать там сильные места, оставляя при этом большую часть слабых и, пожалуй, прибавляя еще некоторое их количество для равновесия. Поэтому я подумал, что будет разумным принять эти соображения во внимание и оставить всё как было. Я только изменил один короткий параграф, которым давно был не слишком доволен, и придал несколько большую точность одной литературной ссылке (кто бы сейчас знал, что слова «покойный архиепископ кентерберийский», написанные в I965 году, относились к Уильяму Темплу?).

Пожалуй, нужно просто не забывать, что эта небольшая книжечка первоначально была написана для медитирующих – посетителей центра медитации в Биддалфе, где я в то время был инструктором; тогда я не предполагал для нее широкой публикации. В сущности, я намеревался сделать упор на более долгосрочные периоды медитации, но сейчас мне хотелось бы здесь внести одно небольшое исправление. Я всё ещё думаю, что длительные периоды медитации могут иметь большую ценность; но теперь я также склонен полагать, что действительно регулярные краткие периоды медитации, скажем, полчаса ежедневно, выполняемые сознательно изо дня в день в течение долгого времени, оказываются, по меньшей мере, столь же полезными, как и долгосрочные периоды длительной медитации. Пожалуй, если бы я писал это пособие сейчас, я сделал бы несколько иное ударение на этом аспекте. Но мне не хотелось бы менять многое другое. Я продолжаю практиковать самостоятельно по сути тот же самый стиль медитации в течение почти двадцати пяти лет и продолжаю учить в основном тому же самому методу. Хотя сейчас я как бы ношу другую униформу и для поверхностного взгляда двигаюсь в другом направлении, я все ещё продолжаю считать медитацию как бы осью колеса – осью подлинно религиозного подхода к жизни. Много воды утекло с тех пор, как впервые была написана эта книжка, но я действительно не мог бы вообразить собственной жизни, как прошлой, так и нынешней, без медитации. Мир, радость, растущее прозрение, приносимое ей, бесценны и несравнимы. Побуждая каждого найти для неё место в своей жизни, не проявляю чрезмерной серьёзности. Ибо она стократно – и более чем стократно!– оплатит наше первоначальное усилие.

Джон Ричардс. Приход Стэкпоул

Июнь 1988 г.

(Автор книги, Джон Ричардс (в монашестве Бхиккху Мангало), вышел из монашества и стал англиканским священником)

Безумная обезьяна

Лучший способ начать – это увидеть, откуда мы начинаем. Бросим взгляд на ум какой-нибудь ординарной мирской личности. То, что мы находим, – это ум кузнечика, ум бабочки, который носится за своими фантазиями и следует импульсам данного момента; это жертва стимулов и собственной эмоциональной реакции на них, – реакции, которая в большой степени оказывается чисто обусловленной и слепой. Это цепь связанных одна с другой ассоциаций, надежд, страхов, воспоминаний, фантазий, сожалений, постоянно текущих сквозь ум и приводимых в движение мгновенными соприкосновениями с внешним миром через посредство внешних чувств; это слепое, никогда не прекращающееся и никогда не удовлетворяемое искание удовлетворения, спутанное, бесцельное, страдающее; это не реальность, а сны наяву, последовательность фантазий и понятий. Мир расколот на узнаваемые определённые формы, каждая из которых имеет своё имя; и вот на основании этих названий – концептуальных образов окружающей реальности – ум ткёт паутину мысли, которой окутывает себя. Объекты меняются, но их «имена» остаются теми же самыми, и ум, сохраняющий привязанность к пустым наименованиям и образам, теряет соприкосновение с реальностью, стараясь найти в созданиях собственного воображения удовлетворение и безопасность, которых он жаждет. Не приходится удивляться, что ум был назван «фабрикой идолов», не приходится удивляться тому, что Будда описывал такой ум, пользуясь образом беспокойной обезьяны, которая прыгает с ветви на ветвь в бесконечных джунглях обусловленных событий в поисках плода, который бы ее удовлетворил. Бесплодность, нереальность и разочарование, внутренне присущие такому способу существования, становятся поразительно самоочевидными, когда мы начинаем видеть это ясно.

Цель буддизма – и вообще всякой религии – в том и состоит, чтобы воссоединить нас с реальностью, которую мы, таким образом, упустили из виду вследствие собственного неведенья в поисках вожделенного счастья там, где его нельзя найти, – в тенях и иллюзиях нашего собственного ума. То, что современный человек позволяет своему уму продолжать эту слепую, мучительную и безумную гонку в недисциплинированной путанице, – это, пожалуй, чудо из чудес нашего века, который любит считать себя «научным». Человек накопил феноменальное количество информации – и всю в виде понятий – о формах и наименованиях, которые населяют вселенную; он обуздал и дисциплинировал силы природы до такой степени, что это поразило бы его предков.

Для получения электрической энергии он возвел гигантские сооружения, которые стоят огромных денег и колоссального труда, преградил течение великих рек, – и всё же ему не хватает знания реальности; от него ускользает его собственная природа, тогда как он почти невероятным образом пренебрегает возможностью затратить самую малую толику труда, чтобы очистить и дисциплинировать собственные мысли, даже когда он наполовину постигает тот факт, как они мучат его и вводят в заблуждение.

На протяжении бесчисленных поколений немногие люди, шедшие против течения человеческих стереотипов, всё же предпринимали эту задачу, причём часто делали это, встречаясь с почти невероятными лишениями и разочарованиями, начиная дело вслепую и нередко без учителей. Некоторые триумфально преодолели все препятствия, другие, спотыкаясь, пробились к цели после великих страданий; однако все они на разных языках единодушно провозглашают своё открытие – существует «нечто»; зная его, мы знаем всё. Это – Несозданная, единственная длительная Реальность, это наше собственное истинное Бытие; и его «открытие», как все с этим согласны, представляет собой высочайшее счастье, в присутствии которого все многовековые страдания внезапно оказываются совершенно незначительными. И каким-то странным, но несомненным образом те, кто находят Это, находят Бессмертие, преступают пределы как рождения, так и смерти. Такое состояние превышает внешние чувства, хотя в нём наличествует некоторая сила, благодаря которой и внутри которой мы видим, слышим и мыслим. Оно окутано потоком мыслей, порождённых неведеньем, в силу чего мы видим не то, что есть, а то, что об этом думаем. Это старая история о человеке, который, видя в сумерках свесившийся с дерева обрывок верёвки, ошибочно принимает его за змею и испытывает страх.

Так обстоят дела. Принимая собственные мысли, которые суть только образ реальности, за самую реальность, мы позволяем им возбуждать эмоции; эмоции порождают новые мысли, охваченные желанием успокоить возникшее волнение; так замыкается порочный круг. Без незнания реальности мы не думали бы о ней; без потока мыслей не было бы разрушительных эмоций, ум пребывал бы в мире, – и тогда не существовало бы необходимости думать.

Что такое памятование

Тогда что же это такое – «практика» памятования? Как нам за неё приняться? Памятование, в самом простом понимании этого слова, есть умение помнить о том, чтобы с полным осознанием устанавливать внимание на настоящем моменте, то есть на том, что происходит здесь и теперь. Это – «мысль без опоры», «пост ума», истинное «арийское безмолвие». Когда каждый объект возникает внутри сознания через любой из шести входов (пять внешних чувств и воображение), его необходимо видеть, каков он есть, не приветствуя и не отвергая его, не привязываясь к нему и не оставляя его, не отталкивая, – просто «освобождаясь от него, как если бы это был кусок сгнившего дерева», выражаясь словами великого Хуань Бо. В этом заключается подлинное значение «Срединного Пути» буддизма: видеть всякий (и каждый) объект, когда он возникает, видеть его таким умом, который «бдителен, вполне сознателен и собран в себе, который избегает привязанности или отвращения к чему-либо». «Никакой приязни, никакой неприязни; тогда всё будет ясно». Будда определял памятование и полное сознание, как «виденье, возникновение, присутствие и исчезновение всех восприятий, чувств и мыслей». Он часто говорил, что его учение «вкратце» состоит в следующем: «Видеть в том, что видимо, только видимое; и в слышимом слышать только то, что слышно». Все это – одно и то же.

Но когда мы пробуем сделать это, что мы находим? Во-первых, мы находим, что сделать это даже в течение нескольких минут совершенно невозможно; ум оказывается сметён потоком извергающихся мыслей, асава, и беспокойством, которое делает совершенно невозможными ясность и детальное рассмотрение для того, чтобы избегнуть реагирования на возникающие мысли и объекты. Мы просто не в состоянии начать. Именно по этой причине Будда, с присущими ему мудростью, состраданием и «искусством в средствах» учил памятованию ума, как постепенному методу воспитания, при помощи которого из первоначального хаоса и путаницы недисциплинированного ума, подобного «дикому быку», «поклоняющегося чужим божествам», можно получить спокойный ум, познавший ТО, ЧТО ЕСТЬ.

Основы памятования

Однако сначала – одно слово предостережения. Надлежащее самадхи, или спокойствие ума, последняя ступень на Благородном Восьмеричном Пути Будды, ведущем к Освобождению, – такое самадхи возможно только при надлежащем памятовании, т.е. предыдущей ступени Пути. Сходным образом это памятование зависит от предыдущих ступеней, которые вкратце составляют правильное понимание, правильную нравственность и правильную решимость. Необходимо, по крайней мере, наличие хорошей основы понимания, чтобы постичь бесплодность преходящего и обусловленного в свете Необусловленного, – и всех объектов, – когда мы ищем «себя», субъект. Иначе ум не будет способен в достаточной мере освободиться от мыслей о вечно меняющихся объектах, так чтобы практиковать спокойное памятование здесь и теперь. Ему будет необходимо отбросить размышления о своих «идолах», потому что там, где находится наше сокровище, ратана, там же будут находиться и наши мысли, читта. Точно так же без прочного основания, по крайней мере в виде нравственного подхода к жизни, памятование окажется построенным на песке. Действительно, дурная совесть подобна грязной воде, в которой ничего ясно не увидишь таким, «как оно есть». Без мирного ума мало надежды на то, что мы остановим поток мыслей; невозможно достичь этого без величайшей решимости, какая возможна в этом мире; но и с ней это достаточно трудно. Разумеется, никто из нас не совершенен – мы далеки от этого! – и нам всем не удаётся жить так, как, по нашему мнению, мы должны были бы жить; но, по крайней мере, без искреннего и мужественного усилия претворить в практику предписания буддизма мы просто будем как бы одновременно увеличивать скорость и нажимать на тормоза. Позже возросшее осознание себя и мир принесут больший контроль над собой; но должны быть налицо, хотя бы в малой степени, серьёзное желание и усилие, направленные к добру, равно как и глубокое раскаянье (и, если возможно, воздаяние) во всяком дурном поступке.

Предварительные ступени практики памятования

Особенно для тех лиц, которые принимаются за практику памятования в её полном объёме, т.е. на период законченного курса, разумной будет такая организация процесса, когда во всё время практики нет никаких перерывов в работе. Идеальным будет порядок, при котором практикующий проходит полный курс под руководством наставника в течение неопределённого промежутка времени, иными словами, до тех пор, пока наставник не будет удовлетворён, видя, что благотворные результаты курса вполне достигнуты. Иначе мысли о приближении времени отъезда и чувство необходимости кончить курс к этому времени могут оказаться серьёзной помехой для медитирующего».

Однако на практике такой порядок медитации в течение неопределённого периода не всегда возможен, особенно в неблагоприятных условиях западной культуры и её связанности вопросами заработка. Тем не менее, даже ограниченное время практики принесёт свои дивиденды, если она производится решительно и с правильным настроением; но необходимо отвести для неё, по крайней мере какой-то минимальный срок, во время которого мы не предаёмся дальнейшим мыслям о том, «насколько дольше нам нужно будет продолжать практику?» Также надобно постараться по возможности заранее освободиться от всех необходимых дел, которые иначе могли бы вызвать отвлечение, – от таких действий, как писание писем, покупки, деловые и финансовые заботы, семейные тревоги и тому подобное. На целый период медитации нужно постараться отложить в сторону все мысли о каких-либо предметах, непосредственно не относящихся к медитации, т.е. к тому, что происходит здесь и сейчас.

Кроме того, во время всего курса медитации следует постараться по возможности упростить жизнь и отбросить все ненужные занятия и фантазии. Тратить ежедневно целые часы на одежду, еду и питьё не способствует хорошей медитации. Действительно, для большинства медитирующих было бы вполне разумно принять на себя восемь предписаний, как поступают в силу традиции во время периодов медитации восточные буддисты. Эти восемь предписаний требуют отказа, по крайней мере, временного, от таких вещей, как нарядная одежда, косметика, развлечения и «увеселения». Мысль о том, чтобы одеваться «как принято», если мы ясно её увидим, представляет собой прекрасный пример тех выдумок, которыми пользуется ум, чтобы найти подобие чувства безопасности и убедить нас в том, как мы красивы и привлекательны. Даже и без таких факторов отвлечения ум будет достаточно беспокоен; в особенности в отдельные периоды он станет чрезмерно стремиться только к тому, чтобы найти для себя какое-нибудь дело вместо того, что кажется ему «ничем». Будущее лучше всего оставить на будущее (да оно, вероятно, так или иначе не наступит); а прошлое лучше всего оставить в прошлом (ум весьма избирательно подходит к тому, что ему кажется важным, помнить из этого прошлого). Сходным образом нам следует постараться избегать всех ненужных разговоров, письма и чтения, а также бесцельного хождения. Хорошо на период практики принять следующее правило: «Меньше есть, меньше спать, меньше разговаривать – больше медитировать». Особенно после первых дней практики собранности ума должно обнаружиться то обстоятельство, что нам для сна требуется значительно меньше времени. Дело в том, что именно мозг потребляет большую часть кислорода из крови и сжигает его в эмоциональных вспышках энергии и в напряжении, которые отвлекают и беспокоят нас физически и психически. Всё это является следствием того объёма эмоционально окрашенной мысленной пряжи, которой обычно (хотя не «естественно») занят ум. Когда эта его деятельность отсечена более интенсивным осознанием себя в практике памятования, появляющиеся в результате мир и свобода от постоянной мелочной эмоциональности, означают, что мы нуждаемся в гораздо меньшем времени для восстановления сил, – ум уже отдохнул и излечился, а потому значительно снижается наша потребность во сне. В самом деле, для серьёзных практиков памятования(например, для обитателей медитационных монастырей на Востоке) общим правилом является способность быстро сократить время сна до четырёх часов за ночь, а вскоре – почти до двух. В конце концов, для них становится даже весьма обычным делом проводить дни и целые недели совсем без сна, в двадцатичетырехчасовой непрерывной медитации, – не только без утомления или вредных последствий, но в действительности с положительным чувством благополучия и дотоле неизвестной ясности и спокойствия ума.

Однако для достижения подобного состояния требуется подлинная преданность практике, по меньшей мере, в течение того периода, на который она предпринята. Если эта преданность будет иметь место, мы сами почувствуем для себя всё это и многое другое; и это состояние окажется совместимым с нашей ролью «человека от мира сего», с работой, которую необходимо выполнять, с семьёй, куда мы возвращаемся после практики, со всеми жизненными функциями, которые нам свойственны.

Однако, прежде всего нам нужно постараться упростить свою жизнь, избегать ненужных разговоров с кем бы то ни было за исключением своего наставника, ничего не читать. Такие внешние разговоры будут проявлять склонность к своему продолжению в форме внутренних воображаемых бесед; а всё это, так или иначе, – не более, чем мысль.

Если ум отвлекается

Прежде чем продолжать практику в течение очень долгого времени, начинающий обнаружит постоянную склонность ума отрываться от наблюдения дыхания. Мысли и воспоминания о прошлом, надежды и страхи, связанные с будущим, образы воображения, фантазии, рассуждения о теории, сомнения и тревоги по поводу своей медитации, картины и формы, проходящие перед умственным взором, отвлекающие внешние стимулы, такие как шумы, болезненность, кожный зуд, импульсы к движению и т. п. – все они склонны постоянно отвлекать ум в сторону, к «интересным ответвлениям». Нет необходимости слишком расстраиваться или разочаровываться из-за этого. В конце концов, таково состояние ума, к которому мы давным-давно привыкли. Дисциплина началась только сейчас. Рим не был построен в один день. В самом деле, если бы управлять умом было так просто, просветлённые люди продавались бы по пенни за дюжину. Будда указал, что когда мы пытаемся отвлечь ум от его дурных обителей, он уподобляется рыбе, извлечённой из своей родной водной стихии; она бьётся, лёжа на берегу. Здесь мы видим это на практике; но каждый находит – или уже нашёл – ту же самую проблему. Просветлённые люди получаются из тех, которые не отчаиваются, но упорно продолжают приводить ум к подчинению так же точно, как это делают с чрезмерно жизнерадостным щенком, когда его терпеливо, но твёрдо приучают к повиновению. Здесь, как и везде, нам надо постараться пройти по лезвию бритвы Срединного Пути. Должна существовать решимость продолжать движение вперёд – но решимость спокойная, не такая, которая движется рывками и мечется полюсами отчаянья и фанатизма. Подобная решимость только указывает на чрезмерно сильное «я», вовлечённое в данный вопрос («я хочу быть хорошим медитирующим»). Требуется, прежде всего, решимость без напряжения, или, как это описывают классические комментаторы буддизма, совершенное равновесие между спокойствием, самадхи, и энергией, вирья. Оба эти фактора, а также распознавание, паннья и уверенность, саддха, должны находиться в полном равновесии.

Способ избавиться от этих отвлечений состоит в том, чтобы немедленно или, по крайней мере, возможно скорее отмечать факты отвлечения, определив их соответствующим словом: «мышление», «виденье», «слышанье», «боль», «зуд» или «импульс». Затем нужно, чтобы ум вернулся к своей надлежащей деятельности, – отмечая ощущение дыхания словами «вдох» и «выдох» до нового отвлечения, с которым надо разделываться точно таким же образом. Если налицо чувство какого-то раздражения против отвлечения, нужно отметить и его так же, как «раздражение», точно установив вовлечённое ощущение; а затем ум следует снова вернуть к дыханию. Так же точно любое чувство радости или, например, удовольствия от той скорости, с которой мы, как мы чувствуем, уловили и зарегистрировали центробежное движение ума, – следует отметить как «радость» или «удовольствие», – и опять вернуться к дыханию. Все такие склонности к блужданию нужно отмечать как можно скорее после того, как они возникли; а когда мы будем более сильны в практике, мы сможем даже уловить их до того, как они возникнут, при помощи ощущения начала поворота ума; но не следует бросаться на них или, делая это, подталкивать ум. Отметка должна быть сделана ни слишком быстро, ни слишком медленно, как это следует на Срединном Пути; иначе говоря, немедленно, твёрдо и ясно, но без чрезмерной поспешности, ибо она только сильно возбуждает и развлекает ум.

Хорошо сказано: «Нет надобности бояться возникающих мыслей; нужно только опасаться отсрочки их осознавания».

Если мы терпеливо продолжаем улавливать мысли – подобно тому, как сдерживаем щенка всякий раз, когда тот отбегает в сторону, – это и есть медитация, и дела идут очень хорошо. То, что не является медитацией, – это, с одной стороны, ленивое отношение к делу, когда практикующий сидит и грезит, а с другой, – горести и отчаянье, когда мы чувствуем, что ум просто не хочет успокоиться»

Ещё один вид мыслей, который иногда может оказаться большим отвлечением, – это так называемые «текущие комментарии», такие мысли, как: «сейчас я не думаю ни о чём», «сейчас дела идут очень хорошо»... «ужасно! ум просто не хочет успокаиваться»... и тому подобные. Часто эти мысли принимают форму вопросов о том, что мы скажем в сообщении наставнику; фактически мы строим в своём воображении целый разговор. Все подобные мысли надо отмечать, как «мысли»; их надобно, как говорил Хуан Бо, «просто стряхивать как куски гнилого дерева». «Стряхивать» не значит «отшвыривать». Кусок гнилого дерева ничем вас не раздражает; он просто бесполезен, поэтому нет причины к нему привязываться. Будда пользовался тем же описанием, указывая, что все объекты ума, дхаммы»– это не «я», не что-то связанное со «мной», – да и как бы они могли быть связаны со мною? ведь это просто объекты, а не субъекты; и потому они имеют для нас не большее значение, чем листья и сучья, лежащие на земле в лесу. Зачем из-за них беспокоиться? Есть ли смысл в том, чтобы внимательно перебирать тот хлам, который мы собрали только для того, чтобы его выбросить?

При отметках всех таких отвлекающих элементов и при отметках самого дыхания используемые для этого слова, такие как «вдох», «выдох» или «мысли», являют собой всего лишь знак того, что мы ясно их отмечаем. В каждом отдельном случае целью бывает получение чёткого, чистого образа данного объекта. Если мы прикоснёмся к нему беззаботно, если он не окажется в фокусе внимания, если осознание устремлен более на слово, чем на самый объект, мы, очевидно, не увидим его ясно. Если же, с другой стороны, мы ухватимся за него неловко, он встревожит ум и увеличит число мыслей. Опять-таки здесь необходим Срединный Путь.

Именно по этой причине в «Беседе о практике памятования» постоянно повторяется «рефрен»: мы осознаём объект с памятованием, установленным достаточно просто для ясного осознания и вспоминания себя, оставаясь непривязанными, не устремляясь ни к чему в мире». Нет никакой необходимости и в том, чтобы пытаться восстановить звенья в цепи мысленных ассоциаций, нет надобности выяснять, что именно было первопричиной этой цепи. Любой такой импульс сам должен быть отмечен просто как «мысли», после чего уму необходимо вернуться к дыханию. Как бы скверно ни шли дела, нужно снова начинать на том же единственном месте, на котором нам можно это сделать – на том, где мы находимся, – и идти дальше оттуда. Психологический анализ – это тоже «мысли». Непроизвольные движения тела или конечностей во время практики также надобно отмечать соответствующим образом: «качанье», «толчки» и т.д., а затем уму следует возвращаться к дыханию.

В нормальных условиях обнаружится, что все такие движения, а также боли, кожный зуд и неудобства, исчезнут, если их отметить ясно и безлично. Однако, особенно в начале практики, мы иногда находим, что они не прекращаются немедленно, а оказывается необходимым отметить их два или три раза, иногда и больше, прежде чем они, в конце концов, действительно поддадутся и исчезнут. Кроме того, в некоторых случаях несколько возрастают в своей напряжённости зуд, болезненность, судороги и тому подобные явления; иногда они на короткое время усиливаются, когда на них останавливается внимание; но если мы продолжим бесстрастно их отмечать всякий раз, когда они привлекают к себе ум, выяснится, что они, в конце концов, угасают и исчезают. По этой причине, если даже нам вначале кажется, что ощущение усиливается, а не утихает, нужно продолжать его отмечать, устремив ясное и лишённое эмоций внимание на действительное ощущение – не на идею ощущения, не на отвращение к боли, не на страх перед ней. Тогда она ослабеет и исчезнет. Хотя сначала мы не вполне осознаём этот стереотип, и когда возникает неприятное ощущение, возникает также едва заметное (а подчас и более заметное) отвращение к нему и желание заставить его исчезнуть. Это неумелый подход. Механизм ума состоит в том, чтобы в любой момент представить вниманию из всех возможных объектов тот особый объект, которым, как он видит, ум действительно интересуется; а такой интерес бывает двух видов: за и против. Если нам что-то нравится или не нравится, это в одинаковой степени является сигналом для ума – взять объект для дальнейшего исследования.

Вот почему необходим Срединный Путь, т.е. линия между приятным и неприятным. Когда мы беспристрастно и невозмутимо смотрим на всё то, что представляет нам наш ум, тогда нам, так сказать, видно: «Надо же! Да ведь это, в конце концов, как будто совсем не важно, а я-то считал это важным!»– и эта мысль заставляет ум отбросить данный предмет и двигаться дальше. В конце концов, то же самое происходит и с людьми. Если кто-то приходит к вам в гости, и вы сердечно приветствуете своих гостей, они остаются у вас, и начинается долгий и пустой разговор. Равным образом, если вы встречаете посетителей с раздражением и неприязнью, возникает возможность того, что они останутся для словесной схватки или, по крайней мере, для перебранки. Если же, с другой стороны, вы встречаете их всего лишь корректно, но холодно, очевидно, не будучи ни в коей мере заинтересованы в их визите, они уйдут.

Поэтому подлинная невозмутимость по отношению к тем предметам, которые представляет нам ум, скоро будет означать, что они перестают приходить; и этот факт распространяется и на такие явления, как боли и неудобства. Но мы не одурачиваем ум. Невозмутимость должна быть подлинной, иначе она может сразу не подействовать.

Движения

Если на ранних ступенях болезненность или кожный зуд не исчезает даже после повторных отметок, но, наоборот, усиливается до невыносимости, до такой степени, что мы чувствуем необходимость движения или почёсывания этой надоедливой части кожи, нужно постараться отметить это намерение: «намерение». Затем уму нужно снова вернуться к дыханию. Если несколько раз повторить этот стереотип отметки боли или зуда и следующего за ними импульса, т.е. «намерение», пока, наконец, нам не придётся действительно сделать движение или почесать зудящее место, тогда, отметив конечное «намерение», нам надо ясно и обдуманно сделать необходимое движение, отмечая все включённые в него детали и пользуясь соответствующими понятиями. Если, например, кожный зуд на лбу дошёл до мучительного ощущения, а повторные импульсы «намерение» наконец вынуждают нас действительно почесать лоб, тогда после последнего «намерения» нам надо медленно и обдуманно поднять руку, отмечая это действие: «подъём, подъём…» Когда действие будет медленно выполняться, непрерывное движение позволит произвести повторные отметки: «подъём, подъём, подъём…» для того, чтобы обеспечить подлинное сосредоточение ума на действительном движении. Когда рука достигнет лба, нужно отмечать соприкосновение кожи с ногтем пальца: «п