С синеватого края полустёртого севера

Звёзд крёмлёвское зарево пустоту неба сеяло;

Заозёрного холода пробирало дыхание, -

Залихватски и молодо шуровало собрание.

 

Щучьим глазом глубь омута, разливался стон птичий

Протокольно в машинопись стукачом электричек.

С ароматом полыни спадшей с неба звезды

Раскрещёные церкви между свалок бурды.

 

Заскорузлым подлеском искорёженный лес.

Век железный клепает кандалы без желез.

Заострожного солнца осторожный прогляд.

Счастьем взвешенных порций звёзды башен горят.

 

Леонид (Мартынов)

 

Кое-кто кое-где кое-как –

Оное не про него.

Да! Да, в стихах

Умирал Колчак

Да, на пару с кой кем – с дураком

Его.

 

Экая, право, бывальщина

Паруса перекладка!

Обманчива

Ветра вкрадчивость,

Ну, а для водолаза – сторона

Садко.

 

Север, так север – севера-а…

Не ему пономарить!

Груз серебра.

От добра добра

Не искать, пора с ветра

В хмари!

 

Сибириада, снова где-то

Да, но не как когда-то –

Скорость света –

Другим поэтом

Весна! Лето? Нет, - это

Дата.

 

 

Алексей (Сурков)

 

Чуть больше брани, чем меньше

Правды в луче надежды;

Крови елей с одежды

Катится с миром прежним.

 

Чуть меньше мрази, чем больше

Правды, что бьётся в корче,

В зенитной расстрельной порче…

«Убей!», - рубин с броши сброшен.

 

Чуть позже рубиновой почкой

Вернётся на пламя смолы

В сердечные яркие строчки,

Что смолкнуть заставят стволы.

 

Михаил (Светлов)

 

По России-Расеи

Разбросал и рассеял,

Перекрестьем прицела крестил

Непроглядные дали

Кочевого идальго

Обрусевшего в красной Руси.

 

С порубежного Дона

Октябрины Гвидона

Сказкой судей для интербригад…

Может кто-то и судит,

Только Бог не осудит

Защищавших мечты Сталинград.

 

Борис (Корнилов)

 

Сдержать жалости журавля.

Держать слёзы за зло державы.

Двадцать первый псалом царя

За кусочек от ризы Славы.

 

Что он жив, говорят, и пишет;

Жало смерти поглощено –

Просто, отнято от парнишки

За житейское серебро.

У эпохи – ушлой иудины

Не сыскалось монет звонаря;

Не сыскали и нет, не спутали –

Крестит плотника воля царя.

 

Буреломом лес – свал поленницы

Дико изгородь городит;

У души – гроши погорелицы:

Февралём вралей порошит.

 

Павел (Васильев)

 

Резать дёрнуло

Человека, народы, быка,…

В живодёрню

На крови рыжего стиха –

От уха до уха.

Судьба ольхою

Вытянула…,

дубом дыбу надыбила

Тихохонько;

Разгуляй топора – жизнь выбила

Речей проруха.

Разлил, поплыло

Качая-укачивая

С крыла на крыло

Причитание…

…А-я-я! А-я-я! Ай, я, я, я…

 

Ярослав (Смеляков)

 

Дробилось на живых и мёртвых братство

Счастливого советского славянства;

Качался надоедливый фокстрот

В тиши из возвышенья в эшафот;

По жизни от числа нёс до числа

С привычным привкусом…

и выдохом свинца…

……………………………………………………

Из тумана грядущих парадов

Наплывала конницей степь,

В изголовье кладбища награда:

След звезды… у лисы на хвосте.

 

 

Михаил (Луконин)

 

У каждого?

У каждого!

Своя в груди война.

Стрельба и рукопашная;

Стрела ли, бомба страшная,

Иль с ножичком шпана.

 

Если бы был…

Если б было…

Может быть, вправду, была?

Русь биться в бранях любила.

Мирно ли, холодно ль… в било

Била, любила…, - была.

 

И каждого!

От каждого

Отчаянно ждала

Любви до часа страшного –

Веселья рукопашного,

Стрельбы по сыновьям.

 

Ах, если бы!

Да, если бы…

Порой не воевали б,

Не зарубали б песнями,

На пол не подал б крестик и…,

И не кричали «Сталин!».

 

На тогда бы…

Возможно бы

Ни за что и сверх меры

Черноморцы с «Чернобыля»

В воевавшие шнобили

Вбили бы старую пионерию.

 

Время?

Время!

Не каких «бы»!

Свежие гренадёры.

Эшелоны…

Столбы…

Столбы…

Снова взрывы, сердца в разрыв.

Скорый скоро ль? Скоро…

 

…Время брэндовых и бредовых.

 

Булат (Окуджава)

 

Трудно душе труды творить на вынос

К тому на чьих стихах мужал и вырос…

……………………………………………

Трудно к тому идти душой на вынос

На чьих стихах ты возмужал и вырос…

……………………………………………

……………………………………………

 

Борис (Чичибабин)

 

Дерьмом в проруби одни во времени,

Другие Пацюка варениками.

Но устройство мира такое:

Всё равно одно переходит в другое.

И разница только в том:

Вырастит на тебе, и кто.

 

Так пускай выгорит трава,

По помидоры вкусит братва,

Чтоб ступать по сотам бредовым

Светлым… в небо из тьмы коридора.

 

P.S.

Речь Руси порой немногословна.

Словно в хватке немоты паралича:

Или для приличия условна,

Иль до неприличия… в речах.

Исключая из членов клуба,

И судьбе другой не поруча,

Крепко-крепко на прощанье в губы,

Как целует поле саранча.

 

Владимир (Корнилов)

 

Ладное – надвое:

Двое – гроздь виноградная.

Горькое – какао,

Кое без сахара хавать

До дна одному.

Не делить, а спалить

Неделями тихих молитв.

Не в слезе жизнь – в лозе;

Слез в одиночество слёз след –

Одно к одному:

К одному одно привью

Очей сладостью – любовью.

Р.S.

Умирают Великие – это нормально

Нивелировать аномалии.

Кляп, пуля, под зад ногой, -

Стать пророком в земле другой,…

Непосильное им, нам по силам;

Из руки рукой стило брать силой.

Пусть пока живут мало-мальски, но…

Умирать Великим – это нормально.

 

Роберт (Рождественский)

 

Гул?

Гул…

возможно,

Но то что-то выколачивает – это точно.

Афродита?

Почему бы нет.

Бред?

Бреда никакого нет.

В принципе, даже не так далеко.

И достать до,

до добежавшей волной –

Волной стихов –

Легко.

 

Он?

Он!

Илион!

В дне Эллада, да! Языческий Сион. Он….Он ли?

Пигмалион!

Почему бы не…

Бред!

Галатея? Перен…, нет!!!

В принципе, да, она ничего,

Вид и стать, но…

но накатывает волной!

Прощайте все,

Всего…!

 

Евгений (Евтушенко)

 

Ёщё качаются качели,

И ёкнет сердце невзначай;

«Да» - «нет», «нет» - «да» свет от луча

На солнце проникает в щели.

 

Увидеть их – цена полёта.

В раскачку, милая Ассоль!

Над елями на алом взлётом

Увидел солнца я заход.

 

Минута и… нет «да» нет и…

«Нет», однако «да» в ответ лети-и-и…т.

Иосиф (Бродский)

Неучастие, неприятие –

Проходные и предприятия.

Нет ни гнева, ни вкуса горечи;

Коли сами такие сволочи.

Неприемлем и не меняем –

Мимо, мимо…, мир невменяем.

Мир голема безбрежной дали –

Аз из тысяч – еврейский Алеф.

И шумит кухонная вотчина –

Век трындящая ничевочина.

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Под ветром времён

Падали с каплями слов

С серебряной цепи имён,

Которую Ангел сковал – Зверолов.

 

Сколько несказанного за кадром?

Столько смысла в словах, -

Космос в космах коней – в власах:

Белых, рыжих, чёрных, безликих – в каждом.

 

Имеет, - сочтёт,

Не раним под взглядами львов;

Был звериным век, но ещё

Осыпала тот век серебром – Любовь.

 

Где-то рассеял Бог века краски…

А как…, как сложил его Аннинский?!

 

Часть вторая

 

Продолжая сказанное, я не могу не вспомнить ещё одно имя - Владимир. Культура взращивается, если питается от чистых источников своего основания. Если же творец противопоставляет себя этому неохватному стволу, то со смертью творца школа, построенная на его наследии, неизменно вырождается в бескультурье. «У Лукоморья дуб зелёный…» - краеугольный камень русской словесности. Исторические сломы уродуют, закручивают, но не могут вырвать с корнем жизнелюбивое древо; войны – это эпидемии аморальности, они опаляют крону, оставляют кровоточащие зарубки:

 

«Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след,
Дуб годится на паркет, так ведь нет -
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили все дубы на гробы.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди,
Это только присказка, сказка впереди.

Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах,
Но явился всем на страх Вертопрах,
Добрый молодец он был - бабку-ведьму подпоил,
Ратный подвиг совершил, дом спалил.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди,
Это только присказка, сказка впереди.

Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря,
Каждый взял себе надел, кур завел и в нем сидел
Охраняя свой удел не у дел.

Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб,
А с окружающими туп стал и груб,
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди,
Это только присказка, сказка впереди.

А Русалка, вот дела - честь недолго берегла,
И однажды, как смогла, родила,
Тридцать три же мужика не желают знать сынка,
Пусть считается пока сын полка.

Как-то раз один колдун, врун болтун и хохотун,
Предложил ей, как знаток бабских струн,
Мол, русалка, все пойму и с дитем тебя возьму,
И пошла она к нему как в тюрьму.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди,
Это только присказка, сказка впереди.

Там и вправду ходит кот, как направо, так поет,
А как налево - так загнет анекдот,
Но ученый, с*кин сын, цепь златую снес в торгсин,
А на выручку - один в магазин.

Как-то раз за Божий дар получил он гонорар,
В Лукоморье перегар на гектар,
Но хватил его удар и чтоб избегнуть Божьих кар
Кот диктует про татар мемуар.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска у меня в груди,
Это только присказка, сказка впереди.

А борадатый Черномор, лукоморский первый вор,
Он давно Людмилу спер, ой, хитер!
Ловко пользуется, тать, тем, что может он летать,
Зазеваешься - он хвать - и тикать.

А коверный самолет сдал в музей в запрошлый год,
Любознательный народ так и прет,
И без опаски старый хрыч баб ворует - хнычь, ни хнычь,
Ой, скорей его разбей паралич!

Нету мочи, нету сил - Леший как-то недопил,
Лешачиху свою бил и вопил:
"Дай рубля, прибью а то, я ж добытчик, али кто?
А не дашь, тоды пропью долото!"

"Я ли ягод не носил?",- снова Леший голосил
"А коры по сколько кил приносил!
Надрывался издаля все твоей забавы для,
А ты жалеешь мне рубля, ах, ты тля!"

И невиданных зверей, дичи всякой нету ей,
Понаехало за ей егерей,
Так что значит не секрет - Лукоморья больше нет,
И все, о чем писал поэт - это бред.

Припев:
Ты уймись, уймись, тоска, душу мне не рань,
Раз уж это - присказка, значит дело дрянь.»

 

Я помню то жаркое олимпийское лето, когда не стало Владимира Высоцкого. Впереди нас ждало время перемен, но оно ещё ждало…

 

Баланда неуклюжих

 

«Упадут сто замков и спадут сто оков»
В. Высоцкий "Баллада о времени"
"Садитесь неуклюжие со мной травить баланду"
В. Высоцкий "Баллада об оружии"

Упадут сто замков и спадут сто оков
И бессчётно полков, словно стаи волков,
По бескрайним просторам рванут не тайком
За флажки, за рубеж на ура – далеко.

Брат на брата пойдёт, а народ на народ
НаноСколково строить в отдельной стране.
Время камни кидать, но в чужой огород,
Поднимая знамёна, не хлеб в целине.

Не сотрут в порошок и не в лагеря пыль,
И не выстрелят в спину за строчку стихов.
Девяностых годов привередливый пыл
Отвернёт от баллады к баланде стрелков.

И к границам прокатится огненный пал
По законам понятий изъятых!
Но пока…
олимпийский огонь полыхал,
Кто-то землю лопаты штыком протыкал
В настоящее восьмидесятых.

 

Но сколько верёвочка не вейся, а 90-е пришли. Многие размышляли, а если бы он был с нами, то как бы написал о наступившем времени?

Может быть так: