Шива – бог эротики и целибата

В индуистском пантеоне Шива – могущественный, глубоко почитаемый и пользующийся широкой известностью и любовью бог (особенно в Южной Индии). Он известен как «великий подвижник», и воздержанные аскеты, как и религиозные нищенствующие, поклоняются ему как образцу соблюдения целибата и аскетического могущества. Вместе с тем Шива чрезвычайно эротичен. В индуистской мысли это не рассматривается как противоречие. И действительно, природа Шивы как божества, одновременно эротического и соблюдающего целибат, представляет собой «единую концепцию, основополагающую для индийской мысли с доисторических времен»[416].

С позиции индуизма целибат и эротичность Шивы совместимы. Они не рассматриваются как обычные противоположности – верх и низ, горячее и холодное, – которые по определению не могут сосуществовать. Скорее сексуальность и целомудрие Шивы понимаются как две формы тепла: каму – тепло страсти или желания, и тапас – жар творчества. Ценятся и кама, и тапас, но с позиции аскетизма тапас гораздо более важен, и именно тапас создает невиданное могущество и вызывает глубокое уважение.

История Шивы, как и сама его личность, представляет собой гигантскую, сверхчеловеческую драму, яростный поединок между системой понятий целомудрия и Камой – великим божеством страсти и физической любви, единственным существом, у которого теплилась надежда на ниспровержение могущественного бога, известного своей преданностью брахмачарье, или сексуальному воздержанию. Кама пошел на хитрость. В качестве приманки он избрал восхитительную Парвати, против чар которой нельзя было устоять. Ее знаменитые точеные ягодицы сводили Шиву с ума. Несмотря на сильные душевные страдания, он смог противостоять ее обольстительным чарам, но его страдания переросли в ярость, направленную против дерзких планов Камы его растлить. В отместку Шива испепелил врага своим «третьим глазом» – все сжигающим раскаленным лучом, исходящим из середины его лба. Как ни странно, «третий глаз», ставший инструментом уничтожения Камы, воплощавшего похотливость, возник благодаря тапас неукоснительно соблюдавшегося Шивой целибата.

Но смертью Камы эта история не завершилась. Она так беспокоила Шиву, что он оживил своего заклятого врага. Кама возник вновь, на этот раз в форме вездесущего невидимки. Он все еще стремился развратить своего целомудренного соперника, и индуистская литература изобилует рассказами о том, как Шива справлялся с каждой новой ловушкой, которую тот ему строил. В конце концов Шива женился на очаровательной Парвати, побежденный силой ее тапас, а также ее обаянием. Вот куда ведет индуистское понимание целибата – в царство богов, но не смертных[417]. Несмотря на очевидную двойственность, Шива (он иногда вступал в эротические отношения с Парвати) представляет собой воплощенный целибат, достаточно мощный, чтобы возвысить могучую силу своего мужского начала до в равной степени мощного тапас.

Загадочная природа Шивы проявляется в его традиционных образах. Часто этот образец целибата представлен возбужденным фаллосом в состоянии полной эрекции. Это не символизирует ни эротичность, ни сексуальность, ни возбужденный пенис, но вместо того отображает половой член, набухший от спермы, сохраненной благодаря целибату Шивы и поднявшийся вверх, чтобы сперма не пролилась. Другое популярное изображение целибата Шивы украшает его голову обычно в форме взвихренного полумесяца, рогов или волос, уложенных так, что они передают этот образ. В данном случае Шива так направил сперму через позвоночник, что она образовала разного рода вихревые выступы. В таких изображениях хваленый божественный целибат венчает его горячим и богатым спермой венцом. В качестве воплощения индуистского идеала целомудрия Шива победоносно блистает спермой, не растраченной на мучительную чувственность.

Целибат поэтапно

Индуизм представляет собой чрезвычайно сложную религиозную систему, столь же богатую разнообразием заповедей, как его родина – Индия. На деле различные верования и обряды отражают индийские культурные и региональные различия и скорее выполняют функцию инструментов объединения, чем, например, христианство с его сеющими разногласие сектами. Индуистский пантеон вмещает в себя сотни божеств, имеющих разное значение, индуистские обряды также чрезвычайно разнообразны. В отличие от христианства, которое ценит, добивается и где возможно навязывает единство учения и обряда, индуизм необычайно гибок и свободен от христианского понимания разногласия или раскола как ереси. По тем же причинам, определяющимся самой идеологической гибкостью, попытка понимания и объяснения индуизма даже в таком узком вопросе, как целибат, представляет собой в высшей степени непростую задачу.

В принципе индуизм стремится очистить человеческое существование от скорби и печали, корни которых уходят в вечный цикл рождения, смерти и возрождения. Краеугольным камнем этих горестей является физическое тело как объект, находящийся во власти природы, и вместе с тем иллюзия, скрывающая как человеческое бессмертие, так и потенциальную божественность. Каким же образом тогда можно достичь цели уничтожения смертных мук, прервав цикл возрождений и раскрыв божественное начало, существующее в каждом человеке?

Ответ индуизма сводится к тому, чтобы следовать ашрамам – четырем стадиям жизни, характеризующим идеальное существование, для трех из которых самым главным условием является соблюдение целибата. Это определяется тем, что люди будут циклически возрождаться, пока не достигнут состояния мокши – духовного освобождения, составляющего основополагающую цель жизни индуистов. Возрождения отчасти предопределены кармой – хорошими или плохими действиями человека в предыдущих жизнях, некой духовной системой справедливости, ведущей к цепи непрерывных возрождений. Для индуиста возрождения не являются чудесами вечной жизни, какими могли бы быть для христиан, скорее это ужасная расплата за совершенные раньше неправедные дела.

Способ покончить с непрекращающимся циклом возрождений состоит в избавлении от земных желаний и страстей, включая каму – сексуальное влечение, и в стремлении к достижению более высокого знания, известного как авидья. Сдержанные фразы обозначают разные жизненные периоды работы, но путь к освобождению, хоть и суровый, по крайней мере четко определен как последовательность, составляющая четыре жизненных этапа: брахмачарья, или ученик, грихастха – глава семьи, ванапрастха – лесной житель, саньяса – полностью отрекшийся, или нищенствующий монах. Каждый ашрам вызывает «тяжкий труд и страдания», ступени постоянного процесса очищения от «земного порока»[418]. На последнем этапе паломник заслуживает свое духовное пристанище. Эти ашрамы скорее воображаемы, чем реальны; немногие индуисты достигают стадий «лесных жителей» или «нищенствующих монахов». Тем не менее члены более привилегированных каст становятся брахмачарьями, и даже те, кто эту стадию не проходил, становятся грихастхами. Женщины-индуистки в подавляющем большинстве исключены из такого рода духовных странствий[419]. Таким образом, ашрамы почти исключительно связаны с мужчинами.

В идеале мальчик вступает в период брахмачарьи в возрасте от восьми до двенадцати лет и остается на этой стадии развития где-то от девяти до тридцати шести лет, хотя обычно она завершается через двенадцать лет. Небольшое число самозабвенно преданных людей оставались на стадии брахмачарьи всю жизнь, изучая священные тексты. Сначала мальчик проходит упанаяну – обряд инициации, во время которого он «возрождается» в собственной касте, причем этот ритуал настолько суров, что в древние времена некоторые кандидаты, проходившие его, погибали. Когда астролог определял подходящую дату, посвящаемому выдавался деревянный посох, на талии повязывался пояс из трав, голова выбривалась, и он читал молитвы. После этого он был готов к священной нити – трем отдельным кускам нити длиной около двух ярдов, которые ему полагалось носить днем и ночью через правое плечо.

По традиции брахмачарин жил со своим учителем-гуру в лесу, но урбанизация привела к возникновению такого явления, как городские гуру, чьи ученики ездят к ним из домов родителей. Однако цель брахмачарьи при этом не менялась: гуру обучал мальчика, воздействуя на его разум и тело, готовил его к добродетельному взрослому состоянию с хорошими привычками и прекрасным характером, воспитывал его в преданности самодисциплине, священному знанию и полному целомудрию.

Приверженность к воздержанию от сексуальных отношений была настолько полной, что само слово брахмачарья стало синонимом целибата. Она подразумевает образ жизни при интенсивном самоконтроле, в условиях которого рациональный разум подавляет плотские стремления. Лишь прошедший таким образом очищение человек достигает состояния самопожертвования и сохраняет достаточный запас спермы, необходимый для воплощения истины.

Если молодой человек в прошлом впадал в грех и жил половой жизнью, он подвергался жестоким наказаниям. Ману – законодатель индуизма, постановил, что такой человек должен был в течение года подвергаться унижениям, покрываться шкурой осла, просить подаяния и пропитания в семи домах, в каждом признаваясь в своих грехах, питаться только раз в день, но совершать омовения три раза в день.

Целомудренный брахмачарин во время обучения получает широкий спектр знаний: изучает священные ведические тексты и обряды, свои общественные и религиозные обязанности и ответственность как член своей касты, а также правила достойного поведения. В совокупности полученные знания направляют его по пути, на котором перед ним раскроется высшее существо – высшая цель индуизма. Главным инструментом обучения является его целибат наряду с другими суровыми мерами, призванными помочь ему достичь контроля над всеми его чувствами.

Подавление сексуальной страсти сосредоточивает внимание брахмачарина на занятиях и обязанностях, а также приближает его к высшему существу. Однако воздержания недостаточно. Половое влечение должно быть не просто подавлено, но сублимировано, преобразовано в энергию и перенаправлено на благочестие. Целибат – явление в такой же степени умственное, в какой физическое. Оно также является определяющим средством для достижения самой главной цели индуизма: мокши, окончательного освобождения.

Энергия целибата имеет осязаемое физическое измерение: сперму[420]. Ни в какой другой религии могуществу спермы не уделяется такого внимания, как в индуизме и связанных с ним религиозных традициях. Сперма – это жизненно важная жидкость, это сама суть жизни. В некоторых трактатах Упанишад, сборника священных индуистских текстов, утрата спермы оплакивается как что-то вроде смерти. Сперма – творческая сила, и подсчитано, что для создания лишь одной ее капли требуется шестьдесят капель крови. Сохраняя свою сперму, аскеты создают тапас, внутренний жар или энергию, которую Шива использовал для истребления Камы, и энергию, которая наделяет соблюдающих целибат смертных элементами благочестия[421]. Принимая во внимание его могущество, брахмачарин, расходуя сперму, рискует в лучшем случае серьезной утратой, а в худшем – опасной потерей. Вместо этого ценную жидкость следует сохранять как внутренний ресурс.

Основная идея аскетизма… <заключается в том,> что сексуальная сила, заложенная в сперме, может быть перенаправлена в духовную и на самом деле храниться в голове. … брахмачарин стремится превысить и преобразовать сексуальную силу в целях достижения более высокой задачи освобождения[422].

Тот, кто ценит свою сперму и направляет ее силу вверх, может достичь личного и духовного могущества, а также поддерживать высокий уровень физической подвижности и сообразительности, необходимой для успеха ученика.

Грихастха, или жизненный этап главы семьи, – единственный, когда целибат неуместен. И действительно, муж и жена не только должны вступать в супружеские отношения, но кроме того это им еще может нравиться. Несмотря на радости сексуального общения в тот период жизни, когда оно допустимо, некоторые супружеские пары соблюдали брахмачарью. Наиболее известным тому примером является Махатма Ганди, постоянно проверявший свою решимость тем, что спал с красивыми и обычно обнаженными молодыми женщинами. Ганди, как и многие другие индусы, сравнивал эротику с животной страстью и полагал, что «мужчина, не соблюдающий целомудрия, теряет стойкость, становится бессильным и малодушным… <не>способным к сколько-нибудь значительным усилиям»[423]. На этом этапе жизни женатый глава семьи, как было принято в соответствии с ритуалами, стремится к достижению целей, поставленных этим миром, включая материальный и профессиональный успех. Он преданно заботится о семье и выполняет свои обязательства перед обществом.

Глава семьи с особым усердием исполняет духовные обязанности перед богами и предками. Он следует привычным религиозным ритуалам и растит сыновей, которые позже будут приносить погребальные пожертвования предкам. Главным в браке является рождение детей, и индуистские божества, обычно изображаемые вместе с их не столь целомудренными супругами, состоят в браке. Индуистские верующие, посещающие храмы, рассматривают брак не столько как уступку человеческой слабости, сколько как один из этапов духовного роста в ходе путешествия длиною в жизнь.

Стадия главы семьи в жизни мужчины должна закончиться, писал Ману, когда его плоть покрывается морщинами и отвисает, темные волосы седеют, его окружают внуки. Его новым ашрамом становится ванапрастха, или лесной житель, и его жена, поклявшаяся соблюдать целибат, на этом жизненном этапе может оставаться с ним. Немногие индусы достигают этой стадии. Тех, кому это удалось, нередко высмеивают как фанатиков, но вместе с тем уважают за их аскетизм и преданность индуистскому идеализму.

Лесной житель предан аскетизму. Его питание ограничено овощами, цветами, кореньями и фруктами. В самый разгар летней жары он может усилить собственные физические неудобства тем, что разжигает пять костров. Зимой может носить влажную одежду. Он постоянно читает наизусть вслух священные ведические тексты, и, как говорит Ману: «он должен себя контролировать, жить духовной жизнью, дружески относиться к другим; он всегда должен давать и никогда не должен брать, испытывая сострадание ко всем живым существам»[424]. Кроме того, лесной житель должен также отказаться от сексуальных отношений и неукоснительно соблюдать целибат. В престарелом возрасте, как и в юности, ему следует отказываться от всех чувственных страстей, сохранять по возможности сперму, стремиться к более полному пониманию себя самого и слиянию с высшим существом.

Четвертый ашрам – саньяса, встречается еще реже, чем третий. В соответствии с Бхагавадгитой его цель состоит в том, чтобы стать «человеком, который никого не ненавидит и не любит», поскольку это является необходимым предварительным условием, чтобы избежать возрождения и вместо этого достичь мокши, или духовного освобождения. Это глубокое равнодушие, призванное изгладить порок кармы, распространяется на собственное тело саньясина и его социальный статус, его прошлое и будущее. Аскетизм, на который он себя обрекает, еще более суров, в частности он должен перестать пользоваться огнем. Кроме того, он прекращает приносить жертвы богам, поскольку у него нет больше никаких земных целей. Он становится странником, которого чужие люди могут покормить или оставить голодным, у него теперь нет ни пожитков, ни надежд, ни обязательств, ни гордости. Он проводит время в размышлениях о Боге и повторяет священные тексты, «живет в согласии со своей вечной, неизменной духовной сущностью, и больше ни на что не обращает внимания»[425]. В конечном итоге, эта соединенность позволяет ему наконец освободиться от цикла возрождений.

Классический индуизм, как и христианство, в основном соблюдался скорее в противоречии с законом, чем в следовании ему, но тем не менее именно в соответствии с ним формируется представление о мире бесчисленных миллионов мужчин и женщин, их взгляд на значение и природу божественного и человеческого существования. Основополагающая роль целибата в метафизической схеме вещей играет в индуизме важнейшую роль по двум причинам: во-первых, для сохранения ценной жизненной силы в сперме, потом преобразующейся в энергию, и, во-вторых, как единственный способ отказа и преодоления земных страстей, достижения мокши, стремления к близости или соединению с высшим существом.