Я вирус подхватил, и он ко мне прилип

Как СПИД, хотя не СПИД, как грипп, хотя не грипп.

Он хуже. Он страшней. Он - опухоль в мозгу.

И сделать что-то с ним никак я не могу.

Он заполняет всё - внутри меня, вовне,

С утра велит читать известья о войне,

Отыскивая их на ленте новостной,

Откуда слышен вой и льются кровь и гной.

Делить людей на тех, кто «против» и кто «за»,

Глядеть на чью-то смерть не отводя глаза,

Тем паче, что она не рядом, не вблизи

И, нервы щекоча, - не сможет укусить.

А мы открыли рты, и слушаем рассказ,
и радуемся, что есть кто-то «хуже нас».
Зима. Хрустящий лёд. Засада. Полынья.
Мне б воздуха кусок. Таблетку б от вранья.

***

Сбрасываю кожу, как могу
на плаву я или на бегу
я с себя сдираю клочья плоти
в общем, избавляюсь от старья
как могу и как умею я
копошась пока ещё в болоте
под конец зимы скуля как пёс
на февраль и авитаминоз
грежу я о солнце и о море
в неприютном северном краю
я тихонько песенки пою
"Дырка есть у нас в любом заборе"
я её найду и сквозь неё
проскользну, как тень и ё-моё
Окажусь я там где много света
Люди, а не нелюди. И лето.

 

***

В день города, как стая мошкары
парят, парят воздушные шары
они летят и огоньками пышат
один из них летит всех выше, выше
и дальше – в космос, оторвавшись, метит
все связи разорвав на этом свете
я тоже улечу отсюда, друг
куда-нибудь. Желательно – на юг.

Перед дорогой

Уезжаю в ночь. Отчего же - грусть?

Через две недели, е.б.ж., вернусь.

Вечно что-то ждёшь, но, на самом деле –

Вряд ли, жизнь изменится, в две недели.

Две недели, в сущности, это много.

Хоть пройдут - мгновенно… считай – дорога,

Смена климата, общества, настроенья

В общем, всё сливается, во мгновенье.

Буду ехать, мимо России, мимо

Украины…. До самого, аж до Крыма.

Вот и край земли. Приехали. Стоп, машина.

Дальше – только море. Считай – вершина.

Так, в таких в отрезках, по две недели

Ты и катишься к смерти, от колыбели.

А прикатишь когда – не заметишь, даже.

Е.б.ж. тогда ты, уже не скажешь,

Удивишься, разве, такому делу
Что ещё непривычно душе и телу

П.Р.

На берегу морском – Платон

А впереди - вода

Кого зовёт Платон? А он

Зовёт к себе кита.

Что б водрузиться на кита

И после, во всю прыть

На нём, неведомо куда

По черноморю плыть.

***

Впервые увидел дельфина -
Внезапно он в море возник.

И мне показал свою спину

И режущий волны плавник.

Закат догорал, багровело

Высокое небо над нами.

Ходило упругое тело

Дельфинее, в море, кругами.

Дельфин редкий гость тут и значит

Изящный, стремительный весь,
Он сам – как посланник удачи
Несущий мне добрую весть

 

Жираф

Кто это с умною мордой

Важный, как будто бы граф?

Это красивый и гордый

Весь элегантный – Жираф.

Он выше подъёмного крана

Но, до чего ж хороши

Гибкость и грация стана

И благородство души

***
Уплывают в закат корабли
Вереницей бескрайней, и вскоре,

Их уже не увидишь с земли

С небесами сливается море.

Журавлиный ли клин? - Стая псов –

Зубы скалящих, рвущихся к бою!

И навыкат - глаза парусов

Хищно смотрят в пространство ночное.

На корме - вдохновляя гребцов –

Песнопевец поет вдохновенно...

Никого. Только ветер в лицо.

Только звезды и Ужас Вселенной.

Ах, безумец, безумец Парис,

Что же ты натворил, что устроил?!

А теперь - как с судьбой не борись –

Не спасти, ни Елену, ни Трою…

Если б знать все заранее... Но

Ничего не изменишь, однако…

Жертвы принесены и вино

Уже выпито... Старый оракул

Им туманно предсказывал то,

Чего знать было вовсе не надо –

Что почти не вернется никто

Из героев в родную Элладу...

А пока... Еще молоды все,

Безбороды, иль чернобороды…

Вон - смеется опять Одиссей

И сказать ему только попробуй

Что поход за чужою женой –

Разлучит с Пенелопой и сыном,

Лет на двадцать! Эй, воин, постой,

Кой несет тебя рок на чужбину?!

Для чего ты потом убивал,

В схватках диких, жестоких, кромешных?

Как их звали? И знать ты не знал...

Поворачивай вспять и не мешкай!

Только боги все - настороже,

Ход запущен событий упрямый,

К славе, к смерти, к бессмертью..
К уже обреченному царству Приама.

Астрахань

Оказавшись, под осень, на пыльной окраине мира,

Славной рыбой и тем, что тут родина Х. Велимира,
И Кремлём белокаменным,

Где побывали и Мнишек, и Разин,

Знавшим бунты – казаков, стрельцов

И расправы, над ними, и казни,

С Колокольней, стремящейся - в неба открытое нёбо:

С многоглавым собором, воздушным, как пышная сдоба,

Набродившийся вдоволь, по улицам узким, под вечер,

Ты подумай о том, как тебя занесло в Междуречье?

Вот, стоишь, обалдевший, как раз, посредине Кремля.

А от мыслей и видов – из-под ног уплывает земля.