Глава сорок четвертая. Вверх по реке

Ночь разочарований. Я выскользнула из своей комнаты и тихо прокралась в кабинет отца. Прошлой ночью я брала с письменного стола некоторые из его записей. Там говорилось о дне, что он провел с моей мамой в далекой юности. Он читал для нее табличку, которую ее мать написала – это был рецепт свечей. Как странно, что такие сентиментальные строки вышли из-под пера человека, привыкшего держать себя в ежовых рукавицах. Еще он написал о том, чего я раньше не знала. Когда однажды ночью мама позвала его, чтобы сообщить, что я вот-вот появлюсь на свет, и он пошел за ней в комнату, где мне предстояло покинуть мамино тело, - так вот, там она зажгла те самые свечи.

Как он мог умолчать о таком? Решил придержать это до тех пор, пока я не подрасту? И сохранилась ли та драгоценная табличка моей бабушки? Я положила его листочки обратно, не выравнивая края, точно так, как он их оставил.

Сегодня вечером, услышав, что он, наконец, отправился в постель, я снова пошла в его кабинет. Мне хотелось еще раз прочитать, с какой нежностью он думал о ней, о том, как он был потрясен в ночь моего рождения и как уверен в том, что я не выживу.

Но тех записей не оказалось на прежнем месте. И когда я решила осветить место поиска и пошевелила тлеющие угли в камине, то обнаружила, какая участь постигла несчастные листки. В языках разгоревшегося пламени корчились слова на последней странице, врезавшиеся мне в память: «Я всегда буду сожалеть». Я смотрела, как они исчезают, чувствовала, как теряю их навсегда.

Я недоумевала, почему он пишет, а затем всё сжигает? Хочет избавиться от своих воспоминаний? Боится, что если что-то записать, то оно станет важным? Надеюсь, однажды я сяду рядом с ним и потребую, чтобы он рассказал мне все, что помнит о своей жизни, до мельчайших деталей. А я запишу их все - и никогда больше не позволяю огню их похитить.

Из дневника сновидений Пчелки Видящей.

Мы вновь поднялись на борт Проказницы, только теперь это был совсем другой корабль. Альтия, Брэшен и Бойо находились здесь, но прочие члены экипажа Совершенного сошли на берег. Из подслушанных разговоров я знала, что Брэшен проследил, чтобы им выдали денег на первоочередные расходы, а также пообещал, что в ближайшие пару дней им дадут полный расчет и рекомендации для будущих нанимателей. Некоторые из матросов уже много лет не жили на берегу – их домом был Совершенный. Так что большинство сразу же отправилось бродить по докам и искать себе место на других кораблях.

- Почему мы должны отплыть так скоро? - спросил Лант у Бойо. Мы собрались на камбузе, чтобы не путаться у матросов под ногами, а Бойо как раз зашел, чтобы передать мне посылку, доставленную на корабль. На ней стояло мое имя. Она была завернута в холст и перевязана веревкой. Узлы были тугими, но веревку резать мне не хотелось.

- Уловка для Торговцев. Если мы выдвинемся до того, как Совет проголосует за запрет на превращение живых кораблей в драконов, то об их решении узнать вроде как не успеем, поэтому наши действия нельзя будет назвать неподчинением воле Совета. Такого обвинения не желает ни один Торговец, не говоря уж о признании вины и наложении штрафа. Союз Торговцев Бингтауна серьезно усилил свои позиции, когда непроницаемые корабли подмяли под себя речную торговлю. Если все живые корабли превратятся в драконов, Торговцы Бингтауна не смогут больше доставлять сюда товары из Трехога, Кельсингры и прочих городов Дождевых Чащоб. Торговцы Дождевых Чащоб вынуждены заключать сделки только с владельцами непроницаемых судов, так что мы потеряем свою монополию на товары Элдерлингов. В общем, мы отчаливаем сегодня вечером и на всех парусах летим в Трехог. И надеемся, что Малта и Рейн наше мнение разделяют, поэтому позаботятся о том, чтобы как можно быстрее переправить Серебро в Трехог, - Тут он взмахнул своей розовой рукой, ладонью кверху. - Как только товар окажется в пути, сделка считается принятой, и как честные торговцы мы обязаны согласиться принять груз.

- А что, они и вправду могут не дать живым кораблям превратиться в драконов? - спросил Пер.

- Вероятно, нет. Но те, кто не владеет живыми кораблями и думает, что это просто такие говорящие лодки, считают, что они вправе приказывать, а мы обязаны повиноваться. Нам это серьезно усложнит жизнь.

- Так разве они не просто говорящие лодки? - невинно спросил Пер.

- Нет. Они – наша семья, - серьезно ответил Бойо, а потом понял, что Пер подтрунивает.

Я развязала узел и стянула бечевку. Развернув холст, внутри я обнаружила брюки и куртку. Материал был похож на шелк, а узор был в виде золотых лягушек на фоне зеленых листьев лилий. По яркости красок он напоминал плащ-бабочку. Я провела по ткани руками - она слегка цеплялась за мои обломанные ногти и шершавую кожу.

- Очень красиво. Отложу на вырост. Кого я должна благодарить?

Бойо смотрел на подарок, разинув рот.

- Мою бабушку, - сказал он приглушенно. – А носить можешь прямо сейчас. Это работа Элдерлингов. Одежда подстраивается под обладателя.

- Она в них станет невидимкой? - спросил Пер.

- Что?

- У нее был похожий плащ с бабочками - он делал человека невидимым.

Бойо вытаращил глаза.

- Значит, когда ты мне рассказывал свои байки, то имел в виду настоящую невидимость? Так и не показал, как это работает, - той ночью, когда Фитц выгнал нас из каюты Янтарь! Ну, когда мы с Кеннитсоном мельком увидели Серебро, - на мгновение он замер, вспомнив своего друга, затем он покачал головой. - Я думал, ты имел в виду, что она накрыла тебя плащом, а сверху снегом присыпала, чтобы было незаметно, - и, не дожидаясь ответа, спросил: - Он все еще у вас? Посмотреть можно?

Пер покачал головой, а потом до нас донесся крик:

- Бойо! А-ну наверх! - Это звал отец, и Бойо вскочил на ноги.

- В общем, ответ - нет, невидимкой она в них не станет. Но они стоят небольшого состояния. Примерь!

И он бросился к отцу.

В ту же ночь мы снова были в пути. Швартовы Проказницы соскользнули, а крики помощников начальника порта мы вроде как не расслышали. Ночное небо было ясным, вышла луна, и, поднявшись на палубу, я увидела, что мы не одиноки: вслед за нами шел Кендри.

- Что ж, я рад, что его семья больше не собирается с ним бодаться, - сказал Брэшен, встав рядом со мной. Он посмотрел на мою красивую одежду и улыбнулся. – Ну, разве ты не прелесть?

Тут между нами протиснулся Бойо и осмелился взъерошить мне волосы.

- На удачу! - шепнул он и побежал дальше. На мачтах Проказницы распустилось еще больше парусов, и мы легко обогнали Кендри.

Пока мы летели вдоль побережья, Пер и Ант несли вахту в «вороньем гнезде», чтобы вовремя заметить погоню. Увидели два корабля - но им было не догнать ни Проказницу, ни Кендри. А когда мы, наконец, зашли в устье реки, Брэшен рассмеялся и сказал, что кислота защитит нас от любых преследователей.

Мы шли на парусах против течения. Я смотрела, как это делается, и восхищалась, а заодно восхищалась и невообразимыми пейзажами. По вечерам наша маленькая компания собиралась за столом. Началось с того, что Пер рассказал мне о своем путешествии из Кельсингры по реке, а за этим потянулись и другие истории. Лант поведал о том, как Пер убил Эллика - и это отличалось от того, что рассказывал сам Пер, моментально покрасневший от похвалы Ланта. Мы вспомнили тех, кто погиб в Ивовом Лесу. Когда Пер рассказал, как мать перестала его узнавать, Спарк расплакалась. Бойо освежил в нашей памяти Совершенного – и не раз мы всплакнули о корабле, ставшем драконами. Я услышала о Малте, с которой мне еще предстояло встретиться, - о ее романе с Рейном, скрывавшимся под вуалью Торговцем из Чащоб, и о том, как они поженились, пережив многие приключения. Когда пришла моя очередь, я робко стала рассказывать, как захватили меня и Шун, об Эллике, о магии Винделиара, о калсидийце. Я даже рассказала им о Торговце Акриэль, о том, как она погибла. Но об убийстве Двалии и Симфи я не сказала ни слова. Любимый-Янтарь тоже держал язык за зубами. Я бы хотела услышать, что этот человек знал о моем отце, о тех годах, которые, по его словам, они провели вместе. Но он молчал.

Какой странный речной пейзаж! Здесь водились птицы с красочным ярким опереньем, а однажды стая визгливых обезьян пронеслась по веткам деревьев у нас на виду. Никто не требовал, чтобы я выполняла тяжелую работу, никто не бил меня, не угрожал. У меня не было причин бояться. И всё равно я просыпалась по четыре раза за ночь, дрожа и рыдая, или была так парализована страхом, что даже не могла вскрикнуть.

- Пойдем со мной, - произнес кто-то однажды ночью, стоя в темноте у моего гамака - и я в ужасе вскрикнула от мысли, что каким-то образом это мне внушает Винделиар. Но это был Любимый. Я пошла за ним на бак, и мы встали вблизи от носовой фигуры, хотя и не на той маленькой площадке, откуда члены семьи Проказницы беседовали с ней. Корабль уже стоял на якоре и был надежно укреплен, потому что из-за переменчивых течений ночью по реке плыть было рискованно.

Я опасалась долгой беседы с ним. Однако он вдруг достал небольшую флейту.

- Подарок от Уинтроу, - объяснил он и начал наигрывать нежную мелодию. Когда она закончилась, он протянул мне свою дудочку и сказал: - Вот сюда надо поставить пальцы. Если звук не выходит, как надо - значит, пальцы не полностью закрывают отверстия. Попробуй взять все ноты по очереди.

Это было и труднее, и проще, чем казалось. К тому времени, когда солнце пробилось сквозь деревья, я могла чисто сыграть каждую ноту. Позавтракав вместе со всеми, я, чтобы никому не мешать, нашла место на крыше кормовой рубки и свернулась там калачиком, собираясь поспать. Словно какая-нибудь кошка, я спала в тепле солнечных лучей, а вокруг меня все работали. Сквозь сон со мной заговорила Проказница.

Это как сцедить из раны яд. Дай волю слезам, подрожи от страха. Сверху на палубе или внутри меня тебе не надо быть сильной. Отпусти то, что тебе приходилось скрывать.

Прежде чем мы достигли Трехога, я научилась играть четыре простых мелодии. А также спать ночью в темноте. Дважды Проказница помогла мне тайно встретиться с Бойо. Сам он об этом не просил. Это корабль сообщил мне, что у парня в локте будто что-то застряло, и он не мог полностью выпрямить руку. Бойо работал наравне с другими и не жаловался, но порхать по такелажу, как раньше, уже не мог. Проказница разбудила меня ночью, и я пошла к нему - он как раз держал якорную вахту. Бойо испугался, когда я, неслышно приблизившись, взяла его за руку.

- Ничего не говори, - шепнула я, и он остолбенело уставился на меня, попытался выдернуть руку, но я ее удержала, и потом почувствовал, что я делаю. - Корабль говорит, это как ослабить канат, который в шкиве зажало, - сказала я ему, пока работала.

- Как мне тебя отблагодарить? - спросил он меня, сгибая руку.

- Просто не рассказывай никому, - сказала я и ускользнула в свой гамак.

Но на следующий день он взял меня с собой на такелаж, довел до самого верха и показал мне реку и чащобы. И пока он называл птиц и деревья, попадавшиеся нам на пути, я исцелила кожу на его шее, которая была гладкой и блестящей, как полированное дерево.

- Иногда там что-то тянет, - сказал он, и этого мне было достаточно. А потом мы спустились вниз, и никто так ничего и не заметил.

После всего, что мне рассказал Пер, я с нетерпением ждала, когда мы доплывем до Трехога. И вот, завидев на дереве первый из висячих домиков, Пер радостно окликнул меня. Мы встали рядом, начали тыкать пальцем и ахать, глядя, как бегают дети по раскинутым в стороны ветвям, как кто-то рыбачит, сидя на суку, свисающем над рекой.

Поэтому я была разочарована, когда наша команда поставила Проказницу на якорь на глубине, вдали от пристани. Там уже ждал другой живой корабль - плоская черная баржа под именем Смоляной - и мы остановились рядом. Перебросив друг другу с обоих бортов лини, матросы подтянули корабли друг к другу. От древесного города к нам тут же подгребли три лодки, но капитан Уинтроу не позволил им взойти на борт или пришвартоваться к Проказнице.

- Мы заключаем сделку, - предупредил он.

По обычаю Торговцев в такой ситуации они не могли подняться на борт или поговорить с нами.

Я стояла у фальшборта и наблюдала за всеми, сожалея, что не окунулась в эту жизнь поглубже, многого не успела узнать и сделать. Проказница потянулась ко мне, и я опустила стены. Она подбодрила меня и окутала волной теплой благодарности за то, что было сделано для Бойо и его двоюродного брата Фрона.

То, что вы сотворили, никто другой не смог бы, - уверила меня она.

Люди на палубе Смоляного выкрикивали приветствия, а Пер схватил меня за руку и стал умолять старших разрешить нам немедленно перейти на другой корабль. Альтия сказала, что можно, и мое сердце ушло в пятки, когда мы одним прыжком перемахнули на палубу Смоляного. Неужели Проказница уже успела с ним как-то поговорить? Он поприветствовал меня и, словно какой-нибудь любезный пожилой джентльмен, заверил, что на его палубе я в полной безопасности. Капитан Смоляного увидел, как я прикасаюсь к планширу, и, торопливо проходя мимо, пробурчал:

- Ну, конечно, мог бы и догадаться, что так будет!

На обоих судах кипела лихорадочная работа. Шлюпки Проказницы были отбуксированы и привязаны к Смоляному. Все, что представляло какую-то ценность – для кого-то лично или в целом, - было поднято из трюма, выгружено из капитанской каюты. Карты и стулья, стаканы и постельное белье – весь скарб был переправлен через борт и складирован в трюме Смоляного, из которого одновременно извлекли какие-то тяжелые бочки и выставили рядком на палубе.

Капитан Лефтрин со своей рыжеволосой женой были слишком заняты, чтобы принимать новых гостей. Перу было велено отвести меня на плоскую крышу рубки, и, выполнив это, он ушел помогать остальным. Странно было ощущать себя единственной, кто бездельничал. Но зато с этого места мне были слышны обрывки разговоров. Перешучиваясь со Спарк и Пером, кое-кто из экипажа Смоляного рассказал, как все здесь боялись того, что бочки могут дать течь.

- Мы такие пытаемся заснуть и спрашиваем себя – а не проснемся ли по утру в драконьей утробе? - в полный голос сообщил Ланту один матрос, и тут же все зашикали на него.

- Звук хорошо разносится над водой, - предупредила его пухленькая женщина, и он, усмехнувшись, замолчал.

В середине дня Кендри встал на якорь рядом с нами.

- Не уверен, хватит ли на второго, - тихо сказал Брэшен его капитану.

- Возьмем все, чем вы сможете поделиться, - ответил тот и покачал головой. Это был пожилой человек, старше моего отца, лицо его было в морщинах. Его взгляд был похож на взгляд Брэшена, когда тот упал на колени и изучал ожоги Бойо. Голос его был исполнен печали. - Много лет он страдает. Пора освободить его.

Очевидно, Кендри давно не ходил в плавание – разгружать было почти нечего. Когда вещи с Кендри перенесли на Смоляной, его капитан сказал своей немногочисленной команде пару слов, поблагодарив их за то, что они провели такой непростой корабль вверх по реке, и угрюмо пожелал им удачи в поиске новой работы. Капитан Лефтрин бесцеремонно заметил, что у Драконьих Торговцев есть два непроницаемых корабля, и там может пригодиться опытный речной матрос.

- Точно, в Кельсингре была парочка таких, а я и забыл, - задумчиво ответил капитан Кендри.

- Их почти не использовали с тех пор, как заполучили. Смоляной на реке справляется лучше, малая осадка и все такое. Но когда настанет его очередь…

Они оба замолчали.

Капитан Кендри мрачно кивнул, и капитан Лефтрин добавил:

- Какое-то время капитанов будет в избытке, но опытный экипаж востребован всегда.

- Значит, Смоляной тоже превратится?

- Он еще не решил. Пока что без него нам просто не обойтись. Но если непроницаемые корабли наберут команду... - капитан Лефтрин погладил планшир баржи – словно взъерошил волосы сынишке, и подытожил: - Он должен решить сам.

- Лефтрин, мы готовы, - сказал Уинтроу.

И все же пришлось подождать еще немного. День стоял ясный, ветер нес над водой сладкий цветочный аромат - а экипаж прощался с Проказницей. Дошло и до слез – ведь кое-кто из команды провел на борту большую часть своей жизни. Потом еще повозились с линями и якорной цепью – во-первых, чтобы подтянуть носовую фигуру поближе к Смоляному, а во-вторых – чтобы потом спасти цепь и якоря. Торговцы, насколько я поняла, были очень хозяйственные. Будь у них побольше времени, думаю, они и паруса бы сняли до последнего лоскута, и оснастку, но складские возможности Смоляного имели свой предел.

На палубе Кендри в нерешительности замерла его команда. Сам же Кендри скрестил руки на своей могучей груди, мышцы напряжены, брови нахмурены. И тут его глаза встретились с моими. Будто бы в смущении плечи его слегка поникли, он попытался улыбнуться. Это было даже страшнее, чем его хмурый взгляд.

Мои друзья присоединились ко мне на крыше рубки. Палубу Смоляного заполонили моряки с Проказницы. Янтарь плакала – почему, не понятно. Фигура Проказницы выбрала одну из стоящих на нашей палубе бочек - в ее руках та была похожа на большую кружку. Изучив ее, с невероятной силой Проказница проломила верх большим пальцем, подняла и начала пить. Тотчас фигура заиграла цветами, словно свежевыкрашенная. Со всех деталей, сработанных из диводрева, отслоились краска и лак, доски и планшир засияли невиданным блеском.

Второй бочонок. Третий.

- Совершенному столько не понадобилось, - заметил Пер.

- Это от отчаянья, - сказал Бойо. - Он должен был измениться или умереть. Думаю, поэтому его драконы получились такими маленькими. На большее той крохотной дозы Серебра не хватило.

Проказница потянулась к следующей бочке. Она поймала мой взгляд и подмигнула, я отвела глаза. Это была уже шестая. Я почувствовала, как напряжение Кендри передалось мне. Почти половина бочек исчезла.

С каждой выпитой бочкой она потихоньку изменялась. Ее лицо почти утратило человеческие черты, детали из диводрева покрылись чешуей. Она подхватила следующую бочку и когда пригубила ее, я услышала треск. Пустая бочка улетела в реку, и тут по кораблю прошла дрожь, словно по шкуре лошади, на чью холку уселась муха.

- Берегись! - крикнул капитан Лефтрин, но бежать нам было некуда – а мачта Проказницы падала, словно срубленное дерево. Только по счастливой случайности основной удар пришелся на дальнюю часть ее корпуса. Реи, лини, такелаж рухнули, словно поваленный ураганом лес. Я присела на корточки, обхватив голову руками, но по большей части нас не задело. Парус утянуло вслед за мачтой и реями, и теперь все это пыталось снести речное течение. Несколько минут матросы лихорадочно отцепляли крепеж от фальшборта Смоляного. Всё заполнили крики, стук топоров, обрубающих лини, несколько раз Смоляной кренило от ударивших в него обломков. Я поискала взглядом Проказницу, но все, что увидела - обломки кораблекрушения, уносимые речным потоком.

И вот бесформенный деревянно-парусиновый плавник стал уходить вниз по течению. Какое-то время среди этой кучи виднелась кормовая рубка Проказницы, а затем она начала медленно погружаться все глубже и глубже.

- Ох, в проливе это может представлять серьезную опасность, - сказал кто-то, но я смотрела не туда. Среди разрозненных обломков барахтался большой серебряный дракон – раза в два крупнее драконов Совершенного.

- Она что, утонет? – закричала в отчаянии Альтия. Потому что дракон погружался. Большая голова с блестящими голубыми глазами задержалась на поверхности, а затем исчезла из поля зрения. Альтия закричала, ее руки в беспомощном порыве тянулись к воде.

- Подожди! - воскликнул Брэшен.

Затаив дыхание, я чувствовала, как драконица под водой пытается выплыть. Поначалу она сражалась с течением, но затем позволила ему подхватить себя. Ее понесло вниз по реке. Я повернула голову туда и увидела, как на отмели вода забурлила, а затем взметнулась с шумным плеском.

– Вон там! - закричала я, указывая рукой. Сначала голова, потом длинная шея, за ними шипастая спина, а затем - с огромным усилием - серебряная драконица взмыла из воды в воздух. Ее широкие крылья раскинулись, подняв вокруг себя не брызги, а сплошной водяной веер. Глядя на ее усилия, на мгновение я испугалась, что она рухнет обратно в реку. Но с каждым мощным взмахом она поднималась все выше. Вот из воды за ней потянулся длинный хвост.

- Она летит! - воскликнула Альтия, и я ощутила, как ее радость слилась воедино с волной ликования, которое исходило от поднимающейся в небо драконицы.

- Я так горжусь тобой! - крикнул ей Бойо. Все на палубе смеялись, а драконица несмело попробовала затрубить.

- Не достаю! - закричал Кендри, и его вопль отчаяния слился с радостным рёвом Проказницы. Живой корабль накренился, когда носовая фигура потянулась, чтобы добраться до оставшихся бочонков на палубе Смоляного.

- Подвиньте эти бочки! - приказал Лефтрин, и все на палубе бросились выполнять приказ. - Быстрее! - добавил он, и я ощутила беспокойство Смоляного, над которым навис Кендри. От этого баржу накренило, и один бочонок вывалился из рук какого-то матроса, перекатился через палубу и с разгона врезался в фальшборт. Кендри схватил его и поднес ко рту, проливая серебряные капли на палубу Смоляного.

- О, милостивый Са! - воскликнул капитан Лефтрин, но деревянная палуба бесследно впитала Серебро словно губка. Я почувствовала, как Смоляной сотрясла волна наслаждения, но не более того. Другие бочки перемещали более осторожно, и, когда Кендри выпрямился, наша палуба пришла в равновесие. На берегу кричали люди и указывали на драконицу, которая кружила над рекой, проверяя, на что способны ее крылья.

Кендри опустошал уже четвертую бочку, когда к Смоляному подошла небольшая лодка из Трехога.

- Ловите линь! - крикнул человек на носу.

Но никто и не подумал ловить.

Тогда низенькая женщина с красным лицом и копной темных вьющихся волос встала посреди лодки.

- Вчера вечером в назначенный час состоялось голосование. То, что вы делаете, запрещено решением Совета Удачного. Это решение было одобрено и поддержано Советом Торговцев Дождевых Чащоб. Вы должны немедленно прекратить!

- Что? – крикнул на это Лефтрин, - Не могли бы вы повторить?

Ибо в эту минуту длинный серебряный дракон пронесся над нами, ревя от радости.

- Прекратите немедленно!

- Что прекратить?

Ее гребцы усердно табанили, чтобы удержаться наравне со Смоляным. Похоже, каждый раз, когда они были на расстоянии вытянутой руки от наших якорных линей, баржа слегка отшатывалась от них. Та, что недавно была Проказницей, продолжала носиться над нами кругами, так что под ветром ее крыльев приходилось приседать, а лодку, в которой находилась женщина из Совета, качало, словно игрушку. Как раз на словах о том, что мы обязаны перестать помогать кораблям превращаться в драконов, Кендри прикончил последний бочонок и небрежно подбросил его в воздух. Бочонок по случайности плюхнулся в воду прямо у самой лодки, женщина испуганно вскрикнула, и только крепкие руки одного из гребцов предотвратили ее падение за борт.

Капитан Лефтрин насмешливо покачал головой:

- Даже ребенку ясно, что посреди весельной лодки на ноги вставать нельзя.

- За это вас будут судить! - кричала женщина, в то время как ее гребцы налегли на свои весла и перевезли ее подальше от нас. – За нарушение законного постановления Совета на вас наложат штраф!

Никто не обращал на нее внимания. Кендри оказался весьма пестрым драконом: его черная шкура была испещрена оранжевыми, розовыми и красными пятнами и полосками. Глаза же были зелеными, как нефрит. Он был мельче Проказницы, а когда поднялся в небо, его победный клич больше походил на трель. Где-то над нашими головами он присоединился к Проказнице. Дважды они сцепились прямо в небе, а затем оба стремительно полетели вверх по реке.

Капитан Лефтрин оглядел свою разросшуюся команду и объявил:

- Пора уходить. Поднять якоря. Смоляной хочет отправиться домой.

 

- Он сделал что-то с собой, - проворчал капитан Лефтрин своей жене. Элис как раз показывала мне, что некоторые морские узлы точь-в-точь походят на те, что моя мама использовала при вязании крючком. Мы сидели за столом камбуза, и тут он вошел, промокший от дождя, пробрался к маленькой печке – она зашипела от капель, падавших с его непромокаемого плаща – и налил себе кружку кофе.

- Сделал что-то? - с тревогой спросила Элис.

Он потряс головой.

- У нас все идет отлично, - неожиданно объявил он во всеуслышание. – Просто замечательно! - он посмотрел на нее и добавил: - За все время моего капитанства - лучше не бывало!

И потащился обратно на палубу под дождь.

Я, должно быть, выглядела встревоженной.

- О, не беспокойся, дорогая, - заверила меня Элис. - Корабль немного пошутил. Уверена, они разберутся.

Но это «все идет отлично», пока мы плыли на Смоляном вверх по реке, показалось мне ужасно медленным. Я разучила три новые мелодии на флейте. Спарк и Пер настаивали, чтобы я выучила побольше узлов - а я удивила их умением вязать крючком. Я не могла справиться с толстыми линями на судне – моим рукам не хватало сил. Зато из очень тонкой веревки мы с Элис сплели салфетки для обеденного стола. Я провела с ней много времени на кухне, занимаясь готовкой, а также в каюте, слушая рассказы о ее детстве в Удачном. Когда мы прогуливались вместе по палубе, капитан Лефтрин часто с тоской смотрел на нас.

Ночами, когда погода была хорошей, мы укладывались спать на крыше рубки и смотрели вверх, на звезды в черном небе. Однажды вечером, когда на ночевку баржа пристала к песчаному берегу, мы с Янтарь пошли искать какой-то высокий камыш, вроде рогоза, но другой. Она срезала дюжину стеблей, вернулась с ними на борт и сделала несколько дудочек – так что теперь к нашим музыкальным урокам присоединился и Пер. Звук у этих дудочек был не так хорош, как у ее деревянной флейты, но нам нравилось. Частенько нас прогоняли практиковаться на корму.

У меня были и другие уроки с Любимым, они проходили в маленькой каюте, которую Спарк и я делили с ним. Любимый говорил о снах, об изменениях моей кожи, об ответственности перед миром и моей собственной совестью. Он рассказывал мне сказки о других Белых Пророках и о том, как они изменили мир, иногда вроде бы очень незначительными делами. Вопреки себе, я наслаждалась рассказами. Это сбивало с толку. Он начинал мне нравиться, хотя ночами, тоскуя по отцу, я лелеяла свою злость на него.

Мораль его рассказов сводилась тому, что великие события часто зависели от мелких.

- Нежданным Сыном был твой отец. В юности в своих снах я видел ничтожную вероятность того, что он не погибнет в детском возрасте, не говоря уже о его шансах достигнуть зрелости. И поэтому я преодолел весь путь от Клерреса к Оленьему замку, чтобы попасть на службу к королю Шрюду, где мне оставалось ждать и надеяться, что я был прав. В первый раз, когда я встретил его, он меня не видел - просто маленький мальчик, тащившийся за строгим конюхом. Я смотрел на них из окна в башне – и в тот самый миг узнал его. А позже в тот же день какой-то извозчик хотел обидеть его, но мальчик справился с ним без единого слова.

О, Пчёлка, я заставил его пройти через многое. С моей стороны было ужасно - найти его и потребовать, чтобы он претерпел такое количество издевательств и унижений. Раз за разом я оттаскивал его от врат смерти. Он пережил муки и лишения, тяжелые времена и разбитое сердце. И немыслимое одиночество. Но он изменил мир. Он вернул сюда настоящих драконов.

В тот день он уронил свое лицо в ладони - одна в перчатке, одна обнаженная - и разрыдался. Через некоторое время я поднялась и вышла. Он меня не утешил – и я не стала.

 

Швартовка в Кельсингре прошла так легко, что капитану Лефтрину оставалось лишь с изумлением выругаться. Мы прибыли в самый разгар солнечного утра, небо кишело драконами. Тут были и драконы Совершенного – с тех пор, как мы видели их в последний раз, они заметно подросли, - и Проказница, и Кендри, а также красный дракон из Клересса и большой синий, по имени Тинталья. Я только не увидела никаких следов огромного черного дракона, который помог сравнять с землей замок Клерреса.

В самом городе зданий было так много и они были так огромны, что такого я не видела даже в Сьюэлсби.

- А всё потому, что Элдерлинги его строили не только для себя, но и для драконов, - объяснил мне Пер. – Смотри, какие в этом доме широченные ступеньки, а дверные проемы – просто огромные!

Он уже так много рассказывал о чудесах, которые мне предстояло скоро увидеть, что спокойно ждать, пока Смоляной швартуется, было просто невмоготу.

Я аж вздрогнула, когда Лант внезапно гаркнул прямо над ухом:

- Эге-гей, Клэнси! Эда и Эль! Марден! Ник! Гляньте-ка! Они здесь! Здесь, в Кельсингре!

От волнения он буквально подпрыгивал вверх-вниз, и лишь минуту спустя я смогла вытянуть из него, что, оказывается, люди на пристани – из Оленьего замка, что это личная Группа Скилла Королевы, таланты, отобранные моей сестрой Нэттл. Спарк с ними раньше не пересекалась, да и Пер был в таком же неведении, как и я. Трое баккийцев являли собой словно иную породу людей – низкорослые, смуглокожие, с темными вьющимися волосами – особенно на фоне высоких, стройных Элдерлингов с узорчатой кожей-чешуей всех мыслимых оттенков.

- Они пришли забрать нас домой, - вполголоса сказала Янтарь. Одной рукой она обняла меня, другую положила мне на плечо. Я стерпела. Это слово показалось мне скрутившей нас веревкой, наведенным мостом, неизбежной тропой. Дом. Для меня это не будет домом. Но сейчас мне предстояло встретиться с людьми, которые служили моей сестре Нэттл, с теми, кого она выбрала и обучила. Я распрямила плечи и пригладила волосы, но почувствовала, как они снова встопорщились. Мой элдерлингский костюм не нужно было поправлять или чистить - он блестел и сидел на мне безукоризненно. Когда мы приблизились к пристани, я заставила себя улыбнуться, подняла руку и помахала. За другую руку меня взял Пер и прошептал:

- Он бы гордился тобой.

 

Пер не соврал, Кельсингра был поразительна, но она меня изнурила. Все кружилось и расплывалось. На улицах устраивали празднества Элдерлинги - как настоящие, так и призрачные. Нас встретили так, словно мы были королевских кровей – тут Пер напомнил мне, что таковой я и являюсь. Члены специальной Группы Скилла Нэттл держали такие крепкие стены, что я едва осознавала их присутствие. Попыталась было проделать то же самое, но, возможно, остаток змеиной слюны в моей крови сделал меня более уязвимой. Все красоты и чудеса Кельсингры не могли очаровать меня настолько, чтобы оставаться в этой какофонии голосов и кружащейся радуге красок и сюжетов. Женщина по имени Клэнси, которая возглавляла группу, напоила меня чаем из мяты и валерианы с темным, горьким послевкусием, объяснив, что это приглушит голоса и видения – так он и подействовал.

Но вдобавок чай выпустил на волю мою скорбь - оттуда, где я ее до сих пор прятала. Даже во время обедов и развлечений, даже когда два дракона Совершенного потребовали увидеться со мной, даже когда я произносила свою отрепетированную речь, благодаря их за то, что они помогли меня освободить – мои слезы не пересыхали. Драконы сказали мне, что моего отца запомнят как друга драконов, вершителя мести. Пока драконы будут летать и змеи плавать, его будут помнить. Они сожалели, что не смогли съесть его тело и сохранить все его воспоминания. Я нервно засмеялась, придя в ужас от этой мысли - к счастью, мой смех они сочли радостной реакцией на их благородное желание отужинать моим отцом.

Потом это закончилось, и я уснула. Только сон не принес покоя: отдаленные голоса дотягивались до меня. Даже сидя в крошечной лодке, доставляющей меня при помощи каната в Деревню через реку, я слышала голоса и ознакомилась с историей разрушенного моста, лежащего на дне.

Там, на другом берегу, остальная часть группы трудилась, исцеляя «отмеченных» Дождевыми Чащобами. Они пробыли здесь уже два месяца, и, как мне сказали, сотворили с людьми много чудес. Четыре успешные беременности начались после того, как кудесники возложили руки на животы бесплодных женщин и что-то там такое для них раскрыли. Молодой мужчина, умиравший от невозможности нормально дышать, был поднят на ноги и исцелен –недавно он отпраздновал третий день рождения своего сына. И, конечно, всеми этими счастливыми историями они были обязаны моему отцу, устроившему прибытие умельцев в эти края.

Но теперь, когда я добралась сюда, они не могли дольше оставаться. Я отдыхала в удивительной комнате, где рыбки плавали прямо в стенах и резвились над головой – от одного их вида меня замутило. Ко мне явились король Рейн и королева Малта, и на этот раз Клэнси сообщила им, что мы отбываем:

- Только чай, который я ей даю, держит ее в здравом уме и мешает ей полностью ускользнуть. Вы бы назвали это «тонуть в воспоминаниях». Если подержать ее здесь дольше, она потеряет связь с миром. Мы должны отвезти ее домой.

- Вы отправитесь через каменные колонны, как пришли? - спросила королева Малта, и они кивнули.

Любимый все еще был в образе Янтарь, которая сидела у моей постели в кресле и держала меня за руку своей рукой в перчатке. Чай и порождаемое им уныние усилили мою неприязнь к Янтарь. Ее прикосновение мне не нравилось, но оно помогало мне уцепиться за реальность. Лучше всего для этого годился Пер. Он был настолько невосприимчив к магии, что я могла прятаться у него внутри. Но когда я рассказала об этом Клэнси, она нахмурилась и сказала, что таким образом я просто вытягиваю из него силы, и для него это опасно. Поэтому Клэнси держала нас порознь.

- Этот способ путешествия слишком опасен для Пчелки, - возразила Янтарь.

Клэнси ответила, сохраняя спокойствие:

- Мастер Скилла решила, что вся группа будет путешествовать с вами и разом проведёт всех обратно в Олений замок.

- Я против, - возразила Янтарь голосом Шута, и Клэнси ответила:

- Не тебе решать, и не мне. Завтра мы уходим.

Я с облегчением глубоко вздохнула и заснула. К прочим долгим прощаниям с королем и королевой Элдерлингов я прислушаться не удосужилась. Скоро я увижу свою сестру. И Риддла.