Глава сорок третья. Бингтаун

Мастеру Скилла Неттл от ученицы Кэррил:

По вашему требованию этим письмом признаю свою вину, тем не менее полагаю нужным кое-что объяснить. Это не оправдание, а просто изложение причин, по которым я выказала неповиновение Подмастерью Шерсу, своему наставнику, во время поездки на Аслевджал. О сути нашего задания я знала. Мы должны были собрать камни Скилла, отметить, где они были найдены, и доставить их в Олений Замок для изучения, классификации и хранения. Шерс предельно ясно дал понять, что я должна держаться рядом с остальными и не дотрагиваться до вещей, которые не относятся к нашему заданию.

Но я слышала рассказы о комнате-карте на Аслевджале. Мое желание увидеть ее перевесило чувство долга и послушания. Когда никто не видел, я покинула свою группу и разыскала комнату-карту – потрясающую, именно такую, как о ней говорят. Я задержалась там дольше, чем планировала, и вместо того, чтобы вернуться в место сбора камней, направилась прямиком к колонне, которая привела нас туда.

И вот самая важная часть моей истории, даже если она не оправдывает моего неповиновения в целом. Остальные еще не подошли к колонне. Сумка с собранными камнями была тяжелой, я устала - и присела, прислонившись спиной к стене. Не знаю, уснула ли я или просто был захвачена воспоминаниями камня. Я начала видеть, как сквозь колонну приходят и уходят Элдерлинги. Кто-то был разодет в пух и прах, кто-то словно бы шагнул сюда после прогулки по саду. Но через какое-то время до меня вдруг дошло, что все они выходят из одних граней, а входят в другие. Не было грани, служащей одновременно и входом, и выходом.

Полагаю, нам следует тщательно изучить руны на каждой грани колонн, поскольку я считаю, что побочные эффекты путешествия сквозь них – вроде потери времени и сильной слабости – могут возникать в результате перемещения в направлении, противоположном изначально заданному. Когда пришло время вернуться к Камням-свидетелям, я чувствовала большое волнение. Считаю, что наша задержка на сутки связана с тем, что мы воспользовались как входом той гранью колонны, из которой Элдерлинги исключительно выходили.

Приношу свои извинения за то, что покинула свою группу. С моей стороны это было легкомысленно и безрассудно. Склоняюсь перед вашим судом и приму любое наказание.

 

Со всей искренностью, ученица Кэррил.

Плаванье продолжалось. Я медленно приходила в себя ото сна.

Двалия оставила на мне свой след. Если погода была холодной и сырой, у меня ныла левая скула, а глаз над ней иногда сочился желтым. Левое ухо превратилось в бесформенный лоскут – когда он касался подушки, спать было невозможно. На месте синяков и отметин от ошейника остались болячки, которые заживали очень медленно.

Но это касалось только моего тела. Всё остальное во мне просто отказывалось шевелиться. Я хотела оставаться в полумраке, лежа в гамаке. Хотела, чтобы Любимый, Янтарь и Шут перестали меня донимать. Каждый раз, делая запись в книге снов или дневнике, я непременно упоминала ему об этом. Несмотря на это он приходил ко мне по нескольку раз в день. Если я не вылезала из гамака, Янтарь садилась рядом и занималась рукоделием. Иногда она оставляла искусно вырезанные фигурки животных – как я догадывалась, работа Шута, судя по тому, что отец писал об этом. Мне хотелось забрать их себе, но я всегда оставляла их на том же самом месте, куда их клала Янтарь. На нее я старалась по возможности не смотреть, но всякий раз, когда наши глаза встречались, его взгляд был полон раскаяния и мольбы. Он был невероятно терпелив со мной.

Внутри меня горел огонек неприязни к нему, который я при любой возможности старалась подкормить. Я часто думала о том, как так вышло, что вот он - здесь, а моего отца нет. Представляла себе, что бы мы с отцом делали по дороге домой. Мы бы разговаривали с кораблем и наблюдали за морскими птицами. Он бы учил меня истории и географии Шести Герцогств, рассказывал о Бингтауне и Дождевых Чащобах. Каким бы он был со мной прямым и честным, мой отец. Но его здесь не было, и каждый раз, когда я смотрела на того, кто пытался его заменить, чувствовала все большую неприязнь.

Пер был со мной более прямолинеен. Он настоял, чтобы я приходила есть за общим столом, и во время трапезы показывал мне, как вязать морские узлы. Бойо поправился и болтался повсюду. Однажды он присоединился к нам за столом, и я была так смущена его благодарностью, что не могла на него смотреть. Его мать всегда улыбалась мне. Капитан Уинтроу подарил мне ожерелье с драгоценным камнем, который светился в темноте, и кружку, которая волшебным образом согревала собственное содержимое.

- Ты должна узнать этот корабль поближе, пока есть такая возможность! – упрекнул меня однажды Пер. - Когда еще ты сможешь прокатиться на живом корабле? Никогда. Все они превратятся в драконов. Лови момент!

Понятное дело, он прав, но любая попытка сделать хоть что-то меня ужасно выматывала. Однажды он настоял на том, чтобы показать мне, как подняться на такелаж.

– Давай же, Пчелка, пожалуйста, пять ступенек вверх – и ты почувствуешь, как веревки натянуты под ногами. Все, что от тебя требуется - повторять за мной. Смотри, руки – сюда, ноги – вот так.

Он не принимал никаких отказов. Не спрашивал, боюсь ли я – точно как тогда, с Присс, а я не могла побороть гордость, чтобы сказать ему, как мне страшно. И вот мы поднимались. И поднимались. Пять ступенек остались далеко внизу. В верхней части мачты была крошечная площадка, огороженная поручнями из сетки. Он помог мне забраться туда, и я была рада развалиться там и, наконец, почувствовать себя в безопасности.

- Это «воронье гнездо», - сказал он мне. Его лицо на мгновение омрачилось. – Хотя вороны-то у меня больше и нет.

- Знаю, ты по нему скучаешь.

- По ней. Мотли. Однажды она последовала за красным драконом и больше не возвращалась. Может быть, так и живет с драконами. Хеби ее просто очаровала, - он помолчал. - Надеюсь, она жива. Другие вороны все время клевали ее из-за нескольких белых перьев. А тут ярко-красные, блестящие перья – как бы хуже не стало!

- Мне жаль, что она улетела. Хотела бы я познакомиться с твоей вороной.

Он вдруг сказал:

- Пчелка, ведь ты исцелила ожоги Бойо. Почему бы тебе не сделать то же самое для себя?

Я отвернулась. Меня задело, что шрамы на моем лице и запястьях так важны для него, что он их заметил. Конечно, магией он не владел, но словно бы услышал мои мысли:

- Да я не о том, как ты выглядишь, Пчелка. Но тебе же больно. Я вижу, как ты хромаешь. Вижу, как прикладываешь руку к щеке, когда она болит. Почему не лечишься?

- Мне кажется, это неправильно, - ответила я, помолчав. Как сказать ему, что мне просто не хочется делать это самой? Отец должен был быть здесь, своими руками ощупать лицо и сказать мне, насколько серьезны повреждения. Зачем мне исцеляться самой? Вместо отца рядом со мной эта Янтарь. Конечно же, ничего подобного я сказать не могла, поэтому нашла другие слова.

- У моего отца были шрамы. У Риддла они есть. Моя мать носила на теле следы рождения всех своих детей. Сам отец сказал мне, что это - отметины моей победы. Просто избавиться от них… - я коснулась пострадавшей щеки и почувствовала искореженную внутри кость. - Это не отменит того, что со мной сделали, Пер.

Он склонил голову. А затем вдруг расстегнул рубашку. Я удивленно уставилась на то, как он, развязав шнурки воротника, обнажил свою лишенную волос грудь.

- Видишь место, куда попала стрела, которая предназначалась тебе? - спросил он.

Я присмотрелась: его мускулы были покрыты неповрежденной гладкой кожей.

- Нет.

- Это потому, что шрам стер твой отец - он исцелил меня. И Ланта тоже. И видела бы ты Шута до того, как твой отец поработал над ним! Фитц даже взял раны Шута на себя, чтобы тот исцелился быстрее.

Я помолчала, размышляя, как он это сделал. Шут отнюдь не поднялся в моих глазах из-за того, что передал свои шрамы моему отцу. Пер коснулся моей щеки. Похоже, молчание затянулось.

- Я же вижу, как она болит. Ты должна это исправить. Сделанного не изменить – но зачем тебе носить на себе их отметины? Не давай им такую власть.

- Я подумаю об этом, - ответила я. - А теперь я хочу вниз. Мне не нравится, как нас тут качает.

- К этому привыкаешь. Через какое-то время тебе, может, даже понравится залезать сюда.

- Я подумаю об этом, - снова пообещала я ему.

Так и сделала. Два дня спустя, когда ветры утихли и наши паруса обвисли, мы снова поднялись на такелаж. На счет «понравилось» не уверена, но у меня получилось убедить себя, что всё не так уж страшно. В течение нескольких дней было затишье, и я потихоньку освоилась в «вороньем гнезде». Часто оно было занято матросом по имени Ант – та была молчунья, но хорошо ладила с оснасткой. Мне она нравилась.

Понемногу, лежа ночью в своем гамаке, я начала лечить себя. Это было непросто. Я делала это медленно, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь заметил. Мне не нужно было, чтобы они говорили, будто я выгляжу лучше, или хвалили меня. Почему – этого я даже себе не могла объяснить. Но ухо – мое разорванное ухо, до которого дотронулся отец, назвал победой – его я оставила как есть.

Я полюбила корабль - видимо, потому, что знала, какие чувства Проказница испытывает ко мне. Кладя руку на серебристую древесину планшира, я ощущала ее. Будто входишь в комнату, где сидит мама с шитьем и улыбается мне – такое тихое, доброе приветствие. Я не отваживалась подолгу разговаривать с ней, но она была полна благожелательности ко мне. Другого общения с ней мне и не требовалось.

Я слышала также ее беседы с капитаном. Через некоторое время мне стало понятно, что капитан Уинтроу – племянник Альтии Вестрит, Проказница - корабль семьи Вестритов и Альтия росла у нее на борту. По всей видимости, живой корабль очень важен для семей своих владельцев. То, что Совершенный превратился в двух драконов и улетел, означало, что Альтия, Брешэн и Бойо остались без корабля. И Проказница хотела сделать то же самое. Ни у кого из них не будет живого корабля. Пер был прав. Все живые корабли исчезнут еще до того, как я стану взрослой.

Все ходили грустными из-за этого, но возникла и более насущная проблема. Однажды я сидела в гнездышке из смотанного каната - вблизи от носовой части - и задремала. Проснувшись, я увидела наших моряков, почтительно выстроившихся на баке со шляпами в руках. Я не расслышала, о чем именно они просили корабль, но ответ все объяснил: Проказница отказывалась заходить на Пиратские острова. Сколько ни умолял ее капитан, сколько ни упрашивал Бойо, она была непреклонна. Я могла различить древесный рисунок на ее черных кудрях, но когда она качала головой, каким-то образом они шевелились, словно настоящие.

- Когда и как они получат весть, неважно – Кеннитсон от этого живее не станет. Все мы знаем, каким ужасным ударом это будет для королевы Этты, Соркора и всех Пиратских островов. Думаешь, мне плевать на Кеннитсона? Да, он не кровь от крови моей, но мне не все равно. Я знала его отца и, возможно, понимала его гораздо лучше, чем мне самой хотелось. Некоторые из его поступков я уважаю. Тем не менее, я не хочу оказаться в ловушке в Делипае, пока Этта будет бушевать, рыдать и сыпать проклятия. И вам прекрасно известно, что у нее будет тысяча вопросов, за которыми последует тысяча обвинений и упреков. Из-за нее я застряну там на несколько недель, если не месяцев.

- Так что же ты собралась делать? - спросил штурман.

- Я собралась обойти Пиратские острова. Знаю, что вам нужны запасы. Я же не Безумный Корабль, которого не заботило, что станется с командой. И готова пойти на компромисс. Мы можем ненадолго зайти в Бингтаун. Потом я поднимусь по Реке Дождевых Чащоб до Трехога. За Серебром - чтобы стать драконом, которым я должна быть.

- А что со мной? - спросил приунывший капитан Уинтроу, подходя ближе и присоединяясь к обсуждению. - Что Этта подумает обо мне? Если я не привезу королеве хотя бы весть о смерти ее сына, как тогда смогу вернуться в Делипай? - он покачал головой. – Придется распрощаться со своей карьерой. Возможно, и с жизнью тоже.

К ним спешили Альтия, Брешэн и Бойо. Не опасались ли они, часом, мятежа на корабле?

Какое-то время Проказница молчала, но затем сказала с твердостью и сожалением:

- Я знаю только, что слишком долго была кораблем. Уинтроу, я в ловушке. Мне нужно освободиться - я это сделаю. И ты тоже должен стать, наконец, свободным. Столько лет прошло. Этта никогда не полюбит тебя так, как она любила Кеннита. Любовь этой женщины завоевывалась холодностью и пренебрежением. Она думала, что раз мужчина не бьет ее, значит, любит. А Кеннит? Он никогда не допускал в себе даже мысли, что она для него – нечто большее, чем подходящая шлюха под боком. Да он к тебе был привязан куда сильнее, чем когда-либо к ней. Уинтроу, ступай домой. И меня отведи домой. Пришло время, когда мы оба будем свободны.

Ответное молчание длилось так долго, что я подумала, не разошлись ли они все. Посмотрев из-под ресниц, я увидела, что Альтия обняла племянника за плечи. Тот поник головой, а экипаж смущенно отворачивался, стараясь не смотреть на него.

- Она права, - прошептал Бойо, - и ты это знаешь.

Но при этих словах Уинтроу смахнул с себя руку Альтии и ушел от всех – от своей семьи и от носовой фигуры подальше. Я сочла, что лучше продолжать притворяться спящей и ни с кем не обсуждать то, что услышала.

Большая часть экипажа Проказницы была с Пиратских островов. Отказ корабля заходить в местный порт обидел и раздосадовал моряков. Я почувствовала, как закипает напряжение, и это меня озадачило. Команде было известно, что решение принял не Уинтроу, а Проказница – так что он, по их мнению, мог с этим поделать? Но когда Пиратские острова показались на горизонте, капитан Уинтроу предложил компромисс. Тем, кто хотел покинуть палубу Проказницы и отправиться в Делипай, он отдал все шлюпки, кроме одной. Хотя, понятное дело, случись с кораблем какое-нибудь бедствие, одной шлюпки на всех оставшихся не хватит.

Несмотря на предоставленную возможность, только дюжина матросов, или около того, решили уйти. Некоторые из тех, кто долго плавал с Проказницей, решили остаться с ней, чтобы увидеть, как она сделается драконом.

- Да потом же можно будет годами байки травить - уж это зрелище я не пропущу, - объявил один из матросов. Услышав это, двое из тех, кто собирался уйти, решили остаться. С остальными Уинтроу попрощался и заверил их, что корабельный счетовод проследит, чтобы им заплатили. А Бойо сказал самому старшему из них:

- Эту вещь я вручаю тебе, чтобы ты передал ее королеве Этте. Все вы, кто покидает корабль, зарубите на носу: она не должна пропасть.

Однако штука, которую он передал, оказалась всего лишь каким-то невзрачным ожерельем с тусклым серым кулоном – странно, матросы при виде него прямо-таки остолбенели. Несколько раз повторили, что пойдут и отнесут прямиком к Этте. Шлюпки были опущены, гребцы налегли на весла, а мы смотрели им вслед. И вот Пиратские острова остались позади.

В эту ночь капитан Уинтроу серьезно напился, а с ним и Альтия с Брешэном. Ночной вахтой командовал Бойо. Компанию ему составили Клеф и еще Пер. Они сидели на баке, рядом с носовой фигурой и распевали какие-то похабные песни. На следующий день свою работу они выполняли с больными лицами и дрожащими руками. Янтарь и Спарк кое-как заменили собой ушедших матросов, а корабль, казалось, плыл почти сам по себе, стремясь поскорее добраться до Реки Дождевых Чащоб.

И снова мне пришлось перенести болезнь, сопровождаемую приступом слабости и не унимаемой дрожью. Когда Янтарь попыталась утешить меня, заверив, что все будет хорошо, я сказала, что уже переживала подобное и хочу, чтобы меня оставили в покое. Кажется, Янтарь была ошеломлена, но вняла моей просьбе. Воду и бульон мне приносил Пер, и когда лихорадка прошла, он попросил капитана, чтобы мне разрешили принять ванну в его каюте. Мне выдали таз, в который можно было встать ногами, тряпку и ведро с нагретой водой. Как же сильно мне хотелось окунуться в горячую ванну! Но Пер объяснил, что поскольку Проказница отказалась зайти на Пиратские острова, пресной воды было в обрез. Как бы то ни было, выданного мне хватило, чтобы я смогла избавиться от большей части шелушащихся ошметков на теле. Под ними я обнаружила новую кожу, на тон ближе к коже Пера, и почувствовала себя намного лучше.

Забавно, как тяжело оказалось переносить скуку нашего бессобытийного плавания. Несколько месяцев каждодневной битвы на выживание – и вот мне практически нечем заняться. Никто не возлагал на меня никаких обязанностей. Снова и снова мне советовали отдохнуть. В часы безделья мне оставалось лишь вспоминать каждую деталь обрушившихся на меня событий. Попытаться осознать произошедшее. Мой отец мертв. Люди, которые украли меня, - в основном, тоже мертвы. Я возвращалась домой в Олений замок, к сестре, которую я почти не знала, и племяннице, которая была младенцем.

Я думала о том, что со мной творили, и о том, что сама творила, чтобы выжить. В некоторые вещи верилось с трудом. Укусила Двалию. Наблюдала, как истекает кровью торговец Акриэль. Стала Разрушителем, убила Двалию, подожгла Симфи и уничтожила все библиотеки. Неужели это была я, Пчелка Видящая?

Мне снились сны - и полные предзнаменований, и совершенно обычные. Иногда было трудно их различить. Вот я иду застенными ходами в усадьбе Ивового Леса, зову отца, но приходит только волк. Торговец Акриэль ползет за мной и кричит, что во всем виновата я. Я пытаюсь убежать от нее, но мои ноги как желе. Вот синий олень прыгает в серебряное озеро, а выскакивает оттуда черный волк. Дюжина драконов взмывает в величественном полете. Вот Двалия стоит над моей кроватью и смеется над тем, что я вообразила, будто смогу ее убить. Мне снилась женщина, которая вспахала огромное поле, и там выросли золотые травы, которые собирают и укладывают в скрипучие телеги. Мне снилось, как мама говорит: «Кажется, что он не любит тебя, но это не так». Снилось, что я смотрю на грандиозный бал в огромной праздничной зале через трещину в стене.

Некоторые из них я записала на бумаге, которую дал мне Любимый, а некоторые держала при себе. Однажды вечером он пришел ко мне и сказал:

- Давай посидим вместе: ты будешь читать свои сны, а потом мы их обсудим.

Но я не хотела ими делиться. Записав их, я сделала их важными. Если я прочитаю их вслух, они станут еще важнее. Я ничего не ответила.

Он сел рядом со мной на баке. По вечерам мне нравилось здесь сидеть. Его длинные ладони - одна в перчатке, одна обнаженная - свободно лежали у него на коленях.

- Пчелка, пожалуйста, дай мне тебя узнать. Для меня нет ничего важнее. Я хочу узнать тебя, хочу научить, как себя понять. Рассказать тебе о твоих снах и ​​о том, что они могут значить, и о том, что жизнь может потребовать от тебя. Когда-нибудь ты найдешь Изменяющего и начнешь вершить перемены...

При этом он не стал говорить, что хочет, чтобы я тоже узнала его. Вот этого самого Янтарь-Шута-Любимого. Я закрыла от него свой рисунок с торговцем Акриэль. Изобразила улыбку.

- Я нашла Изменяющего. И сотворила перемены. Теперь с этим покончено, – тут я подумала: чего бы от меня в этой ситуации захотел отец? Я глубоко вздохнула и постаралась не задеть его чувства: - Не хочу быть Белым Пророком, как ты.

- Было бы здорово, если бы мы могли это изменить. Но, боюсь, в твоем случае это неизбежно. Давай поговорим об этом позже. А сейчас расскажи мне лучше о своем Изменяющем, - он наклонил голову и мягко спросил: - Это Пер?

Пер? Я еле скрыла свое смятение при этой мысли. Пер был моим другом!

- Я тебе уже говорила! Моим Изменяющим была Двалия. Она создала условия, в которых я стала тем, кем должна - Разрушителем. Она изменила мою жизнь, доставила меня из Ивового Леса в Клеррес. Там я сотворила те изменения, которых все боялись. А потом я ее убила. Я Разрушитель, и я уничтожила Служителей.

Некоторое время он молчал. Его пальцы, в перчатке и без, играли друг с другом.

- И ты уверена, что Двалия была твоим Изменяющим?

- Так сказал Прилкоп, - поправилась я. - Прилкоп думал, что это она.

- Хм, Прилкоп, как оказалось, способен ошибаться, - он внезапно вздохнул. - Пчелка, я думал, что для нас обоих всё будет куда проще. Но тогда я надеялся, что с нами будет твой отец. Он помог бы нам стать друзьями. Помог бы тебе начать мне доверять.

- Но он мертв.

- Знаю, - он вдруг сел прямо, наклонив лишь голову, чтобы рассмотреть мое лицо. Что за глаза! Я отвернулась. Он все равно продолжил: – Пчелка, ты винишь меня в его смерти?

- Нет, я виню его самого.

Слова вырвались против моей воли. Но теперь, когда всё сказано, я почувствовала, что это правда. Он виноват в том, что погиб, и моя злость справедлива.

Любимый взял мою ладонь рукой в перчатке. Он больше не смотрел на меня - он смотрел на море.

- Я тоже. И думаю, что злюсь на него так же, как ты.

Я отдернула руку. Как будто сам он был невиновен!

 

Мы отплыли от изрезанной береговой линии, которую они называли Проклятыми берегами. День за днем ​​мы приближались к Бингтауну, пока однажды ночью не увидели вдалеке его огни. Любимый изложил наш план. Мы высадимся в Бингтауне, отправим почтовую птицу в Олений замок с просьбой переслать нам средства для возвращения домой и будем ждать оттуда вестей. Альтия пригласила нас остановиться в ее доме, пока не прибудут деньги и не решатся вопросы обратного путешествия, на что «Янтарь» ответила благодарным согласием. То есть, пока из Оленьего замка едут наши деньги, мы будем побирушками, зависящими от ее щедрости.

Погожим солнечным днем мы вошли в Торговую Бухту, а затем и в гавань Бингтауна. Проказница устремилась прямо в доки, зарезервированные для живых кораблей. Наше прибытие внесло заметное оживление, и вскоре другие живые корабли начали приветствовать Проказницу. Было странно слышать, как корабли кричат друг другу, требуя новостей. По-видимому, два маленьких дракона, которые когда-то были Совершенным, залетали в Бингтаун и звали за собой в Келсингру. Теперь живые корабли хотели знать, правда ли это? Действительно ли эти драконы когда-то были тем самым Совершенным? Некто по имени Кендри бушевал громче всех, мол, давно уже пора всем кораблям стать вольными драконами. Его носовая фигура являла собой красивого юношу с голым торсом. Он был пришвартован в отдельном доке, подальше от других живых кораблей, паруса были полностью сняты с мачт. Большинство кораблей проявляли любопытство, но яростный пыл Кендри просто пугал.

Переполошились не только корабли. Не успели мы пришвартоваться, как целая толпа людей в необычных одеяниях вышла на пристань. Когда я вслед за Любимым, Спарк и Пером сошла на берег, они требовали разрешения взойти на борт.

- Кто это? - спросила я, когда мы проходили мимо них. Мужчины и женщины были наряжены в разноцветные мантии, их лица были мрачны.

- Это члены Совета Торговцев Бингтауна, - негромко ответил мне Любимый в образе Янтарь. - Каждая из семей первых поселенцев имеет право голоса в Совете Бингтауна и возможность принимать решения, которые распространяются на всех. Предстоящее превращение живых кораблей в драконов многих из них крайне огорчает. Способность живых кораблей плавать вверх и вниз по Реке Дождевых Чащоб, а также скорость в открытом море давно стали неотъемлемым преимуществом Торговцев. Исчезнут корабли – и пострадают не только семьи, владевшие ими на протяжении поколений, но и те, кто рассчитывал быстрее прочих получать драгоценные товары из Дождевых Чащоб.

- Бойо говорил, что совет не обрадуется, - подытожил Пер. - Сегодня вечером у них будет большое собрание, на котором они решат, что делать.

Бингтаун был в равной мере местом красоты и суеты. Все здесь куда-нибудь неслись с важным деловым видом. Одна женщина громко приветствовала какого-то мужчину, желая знать, когда же ей отгрузят телячьи кожи тонкой выделки. Двое мужчин поднялись из-за стола и, слегка подавшись вперед, пожимали друг другу руки над чайником и парой чашек. Мимо нас пронеслась почтальонша, прижимая к колышущейся груди сумку с письмами. Клеррес был городом спокойных пастельных оттенков и неторопливых жителей, Бингтаун же обрушивал на тебя краски и торговые страсти. В воздухе плыли ароматы пряностей и свежего мяса. Янтарь с улыбкой шла по этим улицам - казалось, город был ей отлично знаком. Были повороты, заставлявшие ее колебаться, но она все же вскоре привела нас туда, где мы могли отправить почтовую птицу в Олений замок. Спарк извлекла откуда-то кошелек и аккуратно отсчитала из него монеты.

Когда мы вышли на улицу, Спарк взвесила кошелек в руке.

- Осталось всего ничего, Янтарь.

- Повезло, что хоть это есть. Неважно, сколько, нам должно хватить, - ответила Янтарь. Наряд на ней был – что-то среднее между мужским и женским. Мы все были в позаимствованных у кого-то обносках - ведь на Проказницу мы попали после крушения. По сравнению с разодетыми торговцами и наряженными в пестрые одежды людьми на улицах мы смотрелись какими-то оборванцами.

По дороге обратно на корабль Спарк вдруг вскрикнула и метнулась прочь от нас. К ней навстречу несся какой-то человек. Он обхватил Спарк вокруг талии и крепко обнял, а затем закружил. Я уже нащупывала свой нож на ремне, когда Пер закричал:

- Лант? Да как такое возможно? Лант!

Ну, точно, дочерна загоревший на солнце и в лохмотьях похлеще наших - но это был Лант. Его возвращение стало достаточной причиной, чтобы закатить пирушку на ту крохотную сумму, которая у нас осталась. Мы сели за стол в чайном домике под навесом. Лант добавил свои монеты в общую копилку.

- Я цеплялся за обломки, и тут мимо идет «Морская Роза» - улепетывает из гавани. Команда выбросила линь, и я держался за него, пока они не втащили меня на борт. Умолял их вернуть меня обратно – ни помощник, ни матросы не желали и слышать об этом! Я, по сути, оказался в центре мятежа, потому что они бросили своего безумного капитана в Клерресе.

Что за история у него вышла! На корабле он работал простым матросом, а в первом же порту пересел на судно, идущее к Островам Пряностей. Там он нанялся на борт небольшого суденышка, по счастью уходящего в Бингтаун, прибыл день в день с Проказницей и сразу же отправился разыскивать нас.

Я хотела порадоваться за Спарк и Пера, но от их счастливого воссоединения навернулись слезы. На лице Любимого играла улыбка Янтарь, но в один прекрасный момент я углядела в его глазах грусть. Они заказали напитки из свежевыжатых фруктов, приправленные какой-то приятно пощипывающей специей. Когда пришло время платить, владелица домика отказалась от наших денег. Она коснулась деревянных сережек, которые носила, и сказала:

- Они принесли мне больше удачи, чем я могла вообразить. Рада видеть вас в Бингтауне, Янтарь, и с нетерпением жду, когда ваша лавка снова появится на улице Дождевых Чащоб.

Мы вернулись на корабль и, не дойдя до гавани, встретились с Альтией. При виде Ланта она улыбнулась:

- Вижу, ты их нашел! Пойдемте. Я отведу вас в дом моей семьи, - приглашение чем-то смахивало на приказ.

Она вела нас по мощеным улочкам к району, где изысканные дома безмятежно выглядывали из-за садовых оград, увитых благоухающим цветущим вьюном. Когда мы оставили городскую толпу позади, она поспешно произнесла:

- Сейчас вы увидите мою мать. Совет Торговцев раздражен как никогда. На нас давят, чтобы мы поддержали решение, запрещающее прочим торговцам давать живым кораблям Серебро. Голосом Вестритов распоряжается мать. Нас с Брэшеном уже разнесли в пух и прах, обвинили в невыполнении торговых обязательств, когда мы «разрешили» Совершенному стать драконами.

- Как будто вы могли остановить его! – фыркнул Пер.

- Хуже. Они решили, будто мы должны были его остановить. Совершенный был прав. Как только мы поняли, что превращение возможно, стало ясно, что это единственно правильное решение для него. Как бы туго нам с Брэшеном не пришлось.

- Поэтому вы будете настаивать, чтобы кораблям разрешили плыть за Серебром и становиться драконами?

- Нет, - мрачно ответила Альтия. Для низкорослой женщины она двигалась довольно быстро, компенсируя скромной ширины шаги их поспешностью. - Брешэн и я вообще не пойдем на собрание совета. Не будет там и Уинтроу. Сюда.

Она свернула с широкой тенистой улицы на проезжую колею. Пройдя по ней, через некоторое время мы уткнулись в приземистую каменную ограду, однако ворота были не заперты, так что мы беспрепятственно вошли в сад, подобно которому мне видеть не доводилось. В обе стороны от дорожки уходила лужайка, покрытая травой – такой короткой, словно бы специальные овцы, не оставляющие помета, обгрызали ее строго до определенной высоты. Кое-где высились большие деревья, а в их тени располагались цветочные клумбы. Этот пейзаж простирался, куда ни кинь взгляд. С одной стороны я увидела домик со стеклянными стенами - внутри него растения тянулись к солнцу, словно дети, выглядывающие из окошек. А мы всё шли и шли, и Альтия пробормотала:

- Надо было послать за повозкой. Злилась, вот и не подумала.

- В этом году сад исключительно прекрасен,- заметила Янтарь, вызвав кривую улыбку Альтии.

- Есть деньги – есть и толковая прислуга. Но, да, сад исключительно хорош. Совсем не та разруха, которую ты видела здесь, придя к нам в первый раз, - она покачала головой. - Интересно, сумеем ли мы поддерживать его в таком состоянии без Совершенного? Ну что ж, – это она произнесла, взобравшись по широким ступеням дома, не колеблясь распахнула входную дверь, набрала побольше воздуха, вошла и крикнула: - Мама! Мы причалили! И у нас есть важные новости!

К нам поспешили двое слуг в одинаковых ливреях, но Альтия махнула рукой, останавливая их:

- Всё в порядке, Реннольдс, рада тебя видеть. Ангар, где моя мать?

Тут из глубины коридора раздался чей-то вопрошающий голос:

- Альтия? Это ты?

Открылась дальняя дверь, и в проеме появилась седая женщина, опирающаяся на трость. Рука, сжимавшая рукоять трости, была по-старчески узловата, лицо избороздили морщины, но женщина, улыбаясь, энергично зашагала нам на встречу.

- Кого ты привела с тобой на этот раз? Постой-ка! Янтарь? Ты ли это? Сколько лет, сколько зим!

- Это я, - ответила Янтарь, и тогда женщина заулыбалась еще шире.

- Заходите, заходите! Я только что велела подать чай и что-нибудь перекусить. Реннольдс! Будь так добр, проследи, чтобы еды хватило на целую ораву. Ты знаешь, какой у Альтии аппетит сразу после возвращения домой!

Стоявший рядом Реннольдс ответил с улыбкой:

- Само собой, мэм. Уже бегу.

Альтия представила остальных. Правда, от долгих объяснений мать ее избавила:

- Я знаю больше, чем ты думаешь, но гораздо меньше, чем хотела бы. Я получила ваше послание из Делипая – конечно, ужасно боялась за тебя с Брешэном и Бойо. Но Керриг-Вестрит заверил меня, что вы выжили и что Проказница доставит вас домой. Бойо – насколько он плох?

- Керриг-Вестрит? – потрясенно переспросила Альтия.

- Это который синий. Зеленая драконица была более щепетильна со своим именем. Странная она какая-то, видимо, это ей надо сказать спасибо за… неуравновешенный характер Совершенного. Так что с Бойо?

- Драконы прилетали сюда и говорили с тобой?

- Хочешь увидеть, во что они превратили сад ирисов вдоль бассейна? Туда побежали два бычка, которых они заказали на обед, и там же состоялось их пиршество. Так что я, конечно, знала, что ты жива, и надеялась, что по возвращении ты пойдешь прямиком домой, но сверх того мне почти ничего неизвестно, а понятно - еще меньше!

- Что ж, это сэкономит мне несколько минут, но история все равно длинная, и есть крайне насущные и тревожные проблемы. Представители Совета Торговцев встретили нас, не успели мы и на берег сойти. Они рвут и мечут оттого, что Совершенный стал драконом. Чуть ли не обвинили нас в измене. И теперь Проказница хочет...

- Дела Торговцев - только для Торговцев, - строго упрекнула ее мать, но нам она улыбнулась. – Прошу прощенья. Я даже пока не запомнила толком ваших имен, но, пожалуйста, располагайтесь поудобнее, а мы с Альтией побеседуем наедине. Вот сюда, если вы не возражаете.

«Вот сюда» оказалось просторной комнатой с мягкими креслами у окон с видом на пострадавший парк ирисов. Пол был выложен белой плиткой, а в окружении шести стульев располагался стол с белой столешницей. Когда Янтарь пропустила нас внутрь, я услышала, как мать Альтии сказала:

- Ах, отлично, Реннольдс. Отнеси всё туда, а потом зайди, пожалуйста, мне нужно тебе кое-что сказать.

- Мы оскорбили ее? – тихо спросил Лант, но Янтарь покачала головой.

- Вовсе нет. Просто Торговцы считают свои дела сугубо личными. Уверена, она скоро присоединится к нам. Подумать только, горячий чай! Да еще с лимоном!

Реннольдс вошел с большим серебряным подносом, на котором стояли фарфоровые чашки и чайник, исходящий паром. Когда он поставил поднос на стол, я вдохнула чайный аромат и увидела на подносе нарезанный ломтиками желтый фрукт. Вслед за Реннольдсом вошли еще двое слуг с похожими подносами, на которых были разложены пирожные, холодная мясная нарезка и крошечные крученые хлебцы.

- Настоящая еда, - сказала я вслух, и Пер засмеялся.

- Как в Ивовом Лесу, - подтвердил он.

Я чувствовала себя неловко и зажато, чего нельзя было сказать о Янтарь. Она уселась за стол, и как только Реннольдс разлил всем чай, отпустила его кивком головы. На моей чашке с тонюсенькой ручкой была нарисована роза. Крепкий черный чай – подражая Янтарь, я выдавила в него сок лимона. Чай всегда успокаивал меня и прояснял мысли. Лант положил на блюдце маленькие пирожные и поставил передо мной. При виде них к горлу подступил комок, потому что я подумала про зимний праздник, который так и не состоялся. Пер откусил кусочек пирожного, посыпанного корицей. Я взяла одно и разломила – внутри оно было розовым. Со вкусом клубники. Такую еще мама выращивала. Я ела, пряча слезы. Чай пах, как кухня в Ивовом Лесу по утрам. Глотать было тяжело.

Янтарь говорила с остальными:

-... денег из клада Игрота. Полагаю, Альтия потратила большую часть своей доли на восстановление отчего дома, поскольку в период безденежья он был довольно запущен еще до того, как сюда вторглись наемники и изуродовали полгорода. Конечно, она переживает, что после потери живого корабля дела семьи пойдут плохо. Но наверняка Совершенный не был единственным капиталовложением Роники. Убеждена, Альтия, Брешэн и Роника способны получить доход с любого корабля, даже если он с ними не будет разговаривать.

- Хочешь еще? Ты почти ничего не съела, - тихо спросил Лант. Я удивилась, заметив заботу в его глазах, но потом поняла – сегодня он особенно остро ощутил, что моего отца с нами нет.

- Не знаю, - сказала я, и он мрачно кивнул. Пер все еще ел. Янтарь и Спарк поднялись из-за стола и, держа свои чашки, подошли к окнам, чтобы посмотреть на разрушения. В дверь постучали, и вошел Реннольдс. С очевидным замешательством он сказал:

- С вашего позволения, Торговец Вестрит заметила, что у ребенка нет обуви. Тут много ботинок и юбок, из которых выросли дети нашей прислуги, и как решила госпожа, я мог бы вам предложить что-нибудь для нее, - он обращался к Ланту и Янтарь, как будто я была слишком маленькой, чтобы понять его.

Я ответила сама:

- Я буду очень признательна вам за любую вещь, способную прикрыть мои ноги.

В нашей компании я была самой большой растрёпой – им-то досталась одежда от команды Проказницы, а вот мне все оказалось не впору. Реннольдс принес несколько пар мягких кожаных тапочек, которые обычно носили домашние слуги, и одну пару с твердой подошвой. К счастью, именно она подошла мне лучше остальных. Поверх рваных хлопковых штанов, которые выдала мне Капра, я натянула юбку – на талии она завязывалась на бант и была такой опрятной, что рядом с ней моя испачканная рубаха смотрелась ужасно. Как же давно я не носила юбку, очень непривычное ощущение. Я поблагодарила Реннольдса за заботу, но Пер покачал головой, и когда мажордом вышел, с грустным восхищением заметил:

- Принцесса Шести Герцогств, одетая как служанка.

- Принцесса? - переспросила Роника, входя в комнату. Судя по тону, она сочла это детской игрой.

- Титул не вполне точен, - заметила Янтарь. – Но она действительно высокородная леди.

- И весьма признательная за обувь, - вставила я, чтобы мать Альтии не сочла <