Публикации на тему возвращения названий улиц Великого Новгорода.

 

Письмо новгородцам. Выбор имени.

 

Революционный вал переименований, кажется рухнул на новгородских улицах и площадях, расплескав по углам домов двойные таблички. Милиция регистрирует житьё по-новому, почта норовит обслужить по-старому, но скоро и это, очевидно, придёт в угомон. И будет и приезжий, и коренной дефилировать от силового УВД до демократического губернаторства по двусмысленной полуулице Газон. Воистину «познавший имена вещей познает и вещи», - как считал ещё древнегреческий философ Платон.

Но что гнетёт? Утверждается историческое имя улицы, но исчезает имя человека. Оловянка, а не Тимура Фрунзе, Конюхова (Конюшая), а не Черемного, Завальная, а не Александра Панкратова. Оказывается, мало погибнуть в воздушном бою или принять смерть грудью на амбразуре, чтобы остаться в новой новгородской истории. Не говоря уже о простых смертных.

Впрочем, одно имя вросло в новгородскую землю капитально – Марса. Слава богу, наконец-то убрали из привокзального сквера чудовищный гипсовый бюст, но по-прежнему всяк прибывающий вступает в Господин великий Новгород по проспекту великого немецкого еврея. Не вдаваясь в связанные с Марксом исторические глубины, замечу, что сохранение его имени в таком контексте просто неэтично, дико, безвкусно, «не по резьбе», как если бы мэр, к примеру, выступал перед новгородцами на Софийской площади во французском пеньюаре, а его заместитель по культуре открывала фестиваль Рахманинова в чёрной шляпе и конотопском жилете.

Полноте, люди! Ну что такого хорошего сделал Маркс для Новгорода, чтобы быть визитной карточкой Новгорода?

Да и не проспект это вовсе, а бульвар, типичный бульвар – «аллея посреди улицы, широкая улица, обсаженная деревьями», как трактует энциклопедический словарь.

В своё время я посылал письмо Александру Владимировичу Корсунову с предложением переименовать проспект Карла Маркса по бюсту Александра Невского, установленного (спиной к приезжим) у вокзала. В ответном письме главный архитектор города Михаил Фёдорович Коржев меня убедил, что Александр Невский поставлен в сквере градостроительно верно и к проспекту отношения не имеет, поскольку отдалён от него Октябрьской улицей. Что же касается собственно переименования, то мне туманно пообещали вернуться к этому, «когда Россия вновь станет могущественной и богатой». Так что теперь я обращаюсь не к распорядителям бюджета, а прямо к горожанам…

Небольшое отступление. Когда мы на «Саше Ковалёве» пришли с юными моряками в западногерманский порт Эмден на Северном море, я выбрался специально в город, чтобы увидеть всемирно известную бронзовую скульптуру обычной дворничихи, которая, правда, сорок лет подметала эмденские улицы. Ноги без путеводителя принесли меня на небольшую площадь, но статую я поначалу не увидел, потому что постамент был вровень с брусчаткой. И женщина стояла среди играющих детей и прохожих со совей метлой как живая. Дело было ещё при советской власти, посему пришлось только привычно удивляться: с жиру бесятся проклятые капиталисты!

В Новгороде есть площадь Строителей, Рабочая улица есть и даже посёлок Энергетиков - всё в классом масштабе, по Карлу Марксу. А человека не пущать! И я предлагаю произвести всё-таки ещё одно переименование: проспект Маркса – в бульвар Василия Барканова и всем миром найти деньги не только на процедуру переименования, но и на памятные доски в обоих концах бульвара: «Василий Иванович Барканов (1912 –1996). Сорок лет проработал шофёром на новгородской медавтобазе. Два года жил в бараке «скорой помощи». После войны своим руками собрал первую медицинскую полуторку из трофейных обломков».

А что? Пусть Господин Великий Новгород открывается с улицы простого новгородца.

Борис Романов

Председатель правления

Новгородской

Писательской организации.

Газета «Новгород№, № 49, 5 декабря 1996 г.

 

 

Сказали «А», говорите и «Б».

Открытое письмо председателю горсовета А.А. Васильеву

И главе администрации В.Н. Иванову

о названиях улиц.

 

Уважаемые Александр Анатольевич и Виктор Николаевич!

На каждой встрече с ветеранами вам неизменно задают вопрос: почему с карты города исчезают имена героев, павших в боях за освобождение северного Приильменья от немецко-фашистских захватчиков, и полководцев, руководивших этими сражениями? Я не буду перечислять имена. Они на памяти у всех. А тем, у кого она короткая, их пока ещё напоминают таблички, которые скоро окончательно исчезнут с фасадов зданий.

Отвечая, Вы каждый раз говорите, что это вызвано отнюдь не стремлением предать забвению имена героев. Они и впредь будут сиять на страницах истории города на Волхове, служить достойным примером любви к Отечеству, готовности отдать ради его блага самое дорогое – жизнь. Эти имена, говорите Вы, возродятся в названиях новых улиц, которые будут построены и уже строятся за пределами городского земляного вала.

Что же касается возвращения улицам старой части города дореволюционных и ещё более старинных названий, то причина тому – древность и всемирная известность «отца городов русских». Эти названия будут в немалой степени способствовать воскрешению исторического шарма, который обязательно должен присутствовать в самой атмосфере таких древних городов как наш.

Примем на веру такое разъяснение, хотя, и не со всеми переменами можно согласиться безоговорочно. Но вот с намерением администрации города реанимировать имена героев Великой Отечественной постепенно, по мере того, как будут возникать и обустраиваться новые магистрали, согласиться гораздо труднее.

По нашему мнению, здесь необходимо проявить такую же похвальную последовательность, как и в первом случае.

За пределами земляного вала, в новой возведённой после войны части города немало улиц с названиями случайными, невыразительными, а то и неуместными. Обращу Ваше внимание только на два. Улица Зелинского названа в честь большого учёного-химика, человека безусловно достойного, но к нашему городу не имевшего ни малейшего отношения. Вот и назовите её именем маршала Мерецкого, генерала армии Черняховского или генерал-полковника Штыкова. Имя любого из этих прославленных военачальников значительно больше «к лицу» данной улице.

То же можно сказать относительно улицы Свободы. Свобода – это вообще недостижимая мечта человечества. Не видели мы её при коммунистах, скрывается она в туманной дали и при демократах. Так зачем же «дразнить гусей», потакая ерников на натужное остроумие? Дайте улице более пристойное название. Победы, например, - вместо «разжалованной» площади.

Случайных названий, не несущих никакой социальной нагрузки или несущих, но со знаком минус, очень много в микрорайонах, построенных за послевоенные десятилетия: Бетонная, Ветеринарная, Зоотехническая, Авиационная, Загородная, Восточная, Дальняя, Коллективная, Коммунальная, Рейдовая… Вы не хуже меня знаете, что подобных «топонимов» на карте Новгорода хоть пруд пруди. Их хватит для всех униженных (будем надеяться, что временно) героев войны, для Александра Ивановича Герцена, для городов и районов области, приславших после освобождения Новгорода бригады для его восстановления.

Предвижу возражения, связанные, главным образом, с необходимостью экономии средств на социальные нужды. Но и ведь те, что уже израсходованы и расходуются сейчас, пригодились бы для тех же целей. Так что, дорогие отцы города, если уж Вы сказали «А», говорите и «Б». В противном случае возвращение долга героям затянется на десятилетия. Да и осуществится ли вообще? Вы на своих постах не вечны. А захотят ли те, кто спешит Вам на смену, платить по векселям своих предшественников? Честно скажу: сомневаюсь!

 

Ещё раз свидетельствую вам своё глубокое уважение.

Николай Иванов,

Ветеран Великой Отечественной

Войны и труда, участник боёв

За Новгород в 1941-1944 годах.

 

Р.S. ответ на это письмо надеюсь получить также открытый, то есть прочесть на страницах газеты «Новгород».

 

«Новгород», 26 февраля – 5 марта 1993 г.

 

Займитесь делом, господа.

На российском уровне стабилизации экономики нам уже не обещают. Ни до конца года, ни в ближайшие шесть-восемь месяцев. А радио бесстрастно, будто дело касается погоды, сообщает о возможном резком повышении цен на хлеб.

Да и в нашем городе, где всегда жаловались на дефицит кадров, реальностью стала безработица, вполсилы работают большинство предприятий, а некоторые просто стоят.

В тоже время вместо того, чтобы заниматься вопросами производства и поддержания жизненного уровня населения новгородские депутаты занимаются поспешным переименованием улиц и площадей города. Это производится под демагогическую болтовню о сохранении старинного облика Новгорода и необходимости деидеологизации общественной жизни. Люди, пришедшие к власти на волне популизма и обещаний скорого экономического процветания, сегодня стремятся разрушить не только основы Советской власти, но и вытравить у народа саму память о ней. В новом варианте повторяется старая истина: во все времена завоеватель, одержав победу в сражении, стремился низвергнуть и богов побеждённого народа.

Людям внушается, что идёт борьба с произволом в прошлом. Но не кощунство ли утверждать в названии улиц имена героев Великой Отечественной войны к двадцатилетию праздника Победы и зачеркивать эту же память накануне 48-й годовщины? Справедливо ли сегодня осуждать переименование бывшей Софийской площади в площадь Победы в канун первой годовщины самой победы?

Вспомним, в Новгороде оставалось сорок коробок, подлежащих восстановлению, город лежал ещё в руинах, ещё не была подведена юридическая черта под второй мировой войной и весь мир прислушивался к Нюрнбергскому процессу, когда голоса серьёзных учёных вопрошали, а разумно ли восстанавливать город на его исконном месте. Построить заново оказывалось дешевле, а развалины предлагалось оставить потомкам как наглядный образец фашистского варварства, в это время народ решил: Новгороду быть! И площадь победы символизировала не просто место, где 23 января 1944 года вновь взвилось красное знамя. Само название символизировало победу нашего духа!

Решение об увековечении памяти Анатолия Фёдоровича Бредова, Александра Семёновича Красилова и Тимура Михайловича Фрунзе принималось не вдруг по чьему-то велению, оно приурочивалось к двадцатилетию освобождения Новгорода от фашистских захватчиков.

Как бы чтили французы память человека, закрывшего своим телом пулемёт? Скорее всего, они провозгласили его национальным героем. Кто бы отважился хотя бы как-то очернить имя героя? А мы всё можем, благо в нашей истории героев не счесть. Гордиться бы этим.

К 25-летию со дня Победы принималось решение увековечить в названиях улиц Ивана Даниловича Черняховского и Александра Викторовича Германа. Вспомним, кстати, что генерал Черняховский в августе-сентябре 1941-го года руководил обороной Новгорода в почти безнадёжном для армии состоянии. Уже сомкнулось кольцо блокады вокруг Ленинграда, немцы рвались к Москве. Новгород был сдан. Но на его окраинах враг был остановлен.

В результате враждебных действий латышских националистов прах генерала Черняховского пришлось перенести из Риги в Москву. А новгородские депутаты в процессе разрушения его памяти вносят свою лепту, изменяя название улицы его имени.

Нынешние ревнители старины доходят порой до абсурда. Так улица Советская, которая получила это название в первые годы советской власти вместо непонятного «Легощая», теперь переименована в «Людогощую». Только обратившись к справочникам, можно уяснить, что слово «Людогощая» происходит от двух славянских –«люди» и «гощи», т.е. гости или приезжие. В смысловом переводе улицу следовало бы назвать гостевой. Попробуйте спросить у старых новгородцев, что означает искусственно возрождённый топоним.

Не лучше обстоит дело с улицей «Разважа». Этимологически название восходит к слову «развозить». На месте недавно переименованной улицы Горького когда-то действительно пролегал путь, по которому развозили товары с новгородских причалов на Софийской стороне. Но «Разважи» не существовало даже на картах дореволюционного Новгорода.

На стенах домов бывшей улицы Тимура Фрунзе сегодня красуется название «Оловянка». Действительно там когда-то жили ремесленники, имеющие дело с оловом. Но ещё с 1778 года после генеральной перестройки Торговой стороны, намеченной Петром почти в начале восемнадцатого века, улица проходящая параллельно Волхову и начинающаяся у бывшего путевого дворца Екатерины Второй, стала называться Большой Дворцовой.

Стремление к переименованию улиц можно было бы понять, если бы оно шло, что называется, за походом, вместе с успехами в экономике, деле борьбы с преступностью, улучшениями в организации образования, культурной жизни и т.д. Но поскольку во всех перечисленных сферах пока наблюдается явный развал, стремление к подобному творчеству напоминает судорожные попытки повернуть вспять колесо истории. Не худо бы и спросить, а сколько стоит переименование и кто конкретно за него платит.

 

Юрий Парникель – социолог

 

Архив городской администрации,

Ф-64, оп. 1, д. 11, лл. 1,2

 

 

Геннадий Тимофеевич!

Всё же решил разобраться с «уличной проблемой» до конца «Возвращения памяти». Улица/недавно Кировская/ средневековой никогда не была и устроена всего века два назад: до Знаменской/I Мая/ называлась Малой Михайловской, а севернее – Ильиной/Ильинская – Красилова, а не I Мая./См.: Археологич. изучение Новгорода. М.,1978, с.11,135 и др./ А вот Большая Московская от церкви Михаила Архангела до Знаменской называлась Большой Михайловской. «Логика спесивого произвола» прогладывает у «возвращенцев». Точнее было бы Кировскую назвать Лубяницким или Витковым переулком.

«Исконное название Большой Дворцовой» – Пробойная/отличается от Пробойной=Плотенской: ныне Большой Московской южнее ручья/ или Новая /по плану 1762 г./. «Древняя церковь Ивана на Опоках» –XII в., ближе к концу средневековья. По мнению С.Н. Орлова, средневековая Ивановская проходила южнее церкви, а нынешняя Иванская намечена лишь на плане Г. Охлопкова 1732 г. / в ХIХ в. называлась Иоанна-Предтеченская: Красов, с. 179/.

«Переулок Слаковский /Славковский/» известен по плану 1762 г., так что его можно назвать и в честь самого себя. Пушкинская улица – послевоенный новодел /зайцев, Кушнир, 1980, с.170/. Как ей «возвращено имя Лубяница, восходящее к ХII веку», что проходит под землёй почти в сотне метров южнее?! Пушкин же тесно связан с новгородской землёй /не меньше, чем Андрей Первозванный/.

«Новая площадь, названная софийской, по утверждённому в 1828 г. проекту…»/кушнир, 1991, с.121, ещё должна была только получить свою форму. Центральной площадью 170 лет назад в городе была кремлёвская, между Софийским собором и Присутственными местами /недаром там вставали памятники/. Да и всё же не 170, а 165 /да это мелочи/. Великая – по решению горисполкома – лучше и по сути точнее Дмитриевской, южное начало которой совпадает с улицей Розважа. Дмитриевской улицы средневековый Новгород не знал. Зверинская – продолжение с XVIII в. Великой /или Большой/.

Духовская – улица XIX в. /её название ничем не лучше Мусы Джалиля, да и Вы правы – она целиком лежит «за чертой городского вала», а возвращались названия в рамках средневекового города/. Тихвинская улица XIX в. тоже, лишь намеченная планом 1778 г. На ней стояла не только церковь Тихвинской Богородицы, но и Саввы Преосвящённого /Дом брака…/, Святого Иакова /не сохранилась/, Николая Кочанова, а ранее в регионе будущей улицы значились и иные церкви. Степень условности при переименованиях очень велика.

С уважением

П.М. Золин

12.02.93 г.

 

Архив городской администрации,

Ф-64, оп.1, д. 11, л.9

 

 

Оставлять ли имя Штыкова на карте Новгорода?

 

В статье «Имени первого секретаря обкома» («Новгород» 25.1.91.) М. Петров, характеризуя деятельность Т. Ф. Штыкова, возглавившего в 1954 году Новгородскую областную организацию КПСС, отмечал, что «при всём желании никаких следов личного вклада Штыкова в развитие области не найти». Недавно, правда, весьма своеобразные следы его деятельности обнаружились в Карелии и ленинградской области. Воспоминания бывшего первого секретаря ЦК компартии Карело-Финской ССР Геннадия Николаевича Куприянова, опубликованные в газете «Петрозаводск», свидетельствуют о том, что в 1944 г. Терентий Фёдорович был инициатором переселения карелов, вепсов и ингерманландцев.

Оценивая ту или иную личность, не следует впадать в крайности, деля всех на «чистых» и «нечистых». В деятельности Т.Ф. Штыкова было и принятое по его инициативе постановление Совета Министров СССР 1954 г. «О развитии промышленности в Новгороде», и участие в Особой тройке, и поиски компромата на карел, вепсов и ингерманландцев. По воспоминаниям встречавшихся с ним людей Терентий Фомич был прост в обращении и довольно непритязателен в быту.

Т.Ф. Штыков, чьё имя носит одна из новгородских улиц, был типичным «продуктом эпохи», человеком, искалеченным ею. Публикуя совершенно разные по жанру и оценкам материалы о нём – его официальную биографию и воспоминания Г.Н. Куприянова, мы предлагаем читателям самим сделать выводы о том, оставлять ли это имя на карте города или вернуть улице Штыкова название Мининской. (Улица была проложена в ХVIII веке и названа по церкви святого Мины, находящейся у вала; более древняя улица называлась Яковлева по церкви святого Якова, впервые упоминается под 1135 г. Названия было возвращено более древнее, т. е. сейчас это улица Яковлева. Имя Штыкова она получила решением горисполкома от 27 апреля 1967 года. – Е. О.)

Борец за интересы советского народа

Штыков Терентий Фомич родился в 1907 г. в деревне Любки Витебской области Белоруссии, в крестьянской семье.

С тринадцатилетнего возраста стал работать по найму у местных кулаков. В 1925 г. поступил на Пролетарский паровозовагоноремонтный завод в Ленинграде. Без отрыва от производства учился в профтехшколе и с 1927 по 1931 г. в техникуме по холодной обработке металла. В 1925 г. вступил в комсомол, а в 1929 г. - в члены Коммунистической партии. Избирался секретарём цеховой ячейки комсомола, членом заводского комитета профсоюза. С 1929 г. – на освобождённой комсомольской работе – секретарём заводского комитета и секретарём районного комитета ВЛКСМ.

В 1936 г. Терентий Фомич был выдвинут на партийную работу. Сначала – заместителем секретаря партийного комитета на заводах Ленинграда, а с 1937 г. – председателем Октябрьского районного Совета депутатов трудящихся, первым секретарём Выборгского райкома партии и с 1938 по 1943 гг. – вторым секретарём Ленинградского обкома.

Терентий Фомич принимал активное участие в борьбе против иноземных захватчиков за свободу и независимость нашей Родины. Во время войны с белофиннами в 1939-1940 гг. он являлся членом Военного Совета армии, с первых дней Великой Отечественной войны вновь находился в действующей армии в качестве члена Верховного Совета Ленинградского, Северо-Западного, Волховского, Карельского и 1-го Дальневосточного фронтов. После окончания войны с Японией был членом Военного Совета приморского военного округа, а с 1948 г. – Чрезвычайным и полномочным послом в КНДР.

В последние три года товарищ Штыков работал в МИДе, затем на руководящей советской работе и в ЦК партии.

В январе 1954 г. то. Штыков избран первым секретарём Новгородского обкома КПСС.

Тов. Штыков избирался депутатом Верховного Совета СССР. Первого и второго созывов.

За заслуги перед Родиной Советское правительство наградило Терентия Фомича Штыковав двумя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, орденом Суворова I степени, тремя орденами Кутузова I степени, медалями «За оборону Ленинграда» и «Партизану Отечественной войны».

Всюду куда бы не послала партия товарища Штыкова, он всю свою энергию, знания и опыт отдавал борьбе за интересы советского народа, дело Коммунистической партии.

Бюллетень выбора в депутаты Верховного

Совета СССР в 1954 г. Новгородский избирательный

округ № 242 по выборам в Совет Союза.

 

«Я убеждён финны и вепсы вели себя предательски»

В этот период происходило какое-то ужасное, уродливое, для многих нас тогда совершенно непонятное развитие антисемитизма м и великорусского шовинизма. Причём эта мутная волна… начиналась не в низах, где лилась кровь лучших сыновей социалистической Родины, не там, где, выручая узбека, жертвовал жизнью калмык… Она, эта волна антисемитизма, начиналась в Москве в высших сферах.

В марте 1944 года в Беломорск приехал крупный политработник Т.Ф. Штыков. Он в первом же разговоре со мной задал вопрос: «Как вели себя карелы за эти три года войны?»…штыков хотел «идти в ногу со временем». Как один из людей, близких Сталину, он хотел быть его достойным учеником. И, попав в республику с нерусским населением, он прежде всего и больше всего занимался вопросом, где и как собрать материал, чтобы практически поставить вопрос о ликвидации карело-Финской республики. Оставаясь верным самому себе, он начинал свои доказательства с выводов и твердил: «Я убеждён, что карелы, финны и вепсы, проживающие в Карело-Финской ССР, вели себя предательски … что никакого партизанского движения и подпольной работы не было, что с карелами нужно поступить так же, как с калмыками и крымскими татарами». По заданию Штыкова «СМЕРШ» и политорганы стали искать «компромат» на карел.

Нельзя было надеяться на благоразумие тех, кто будет решать вопрос о судьбе карельского народа, выслушав только Штыкова. Надо было готовиться к настоящему бою. ЦК компартии КФССР была составлена многостраничная записка, в которой говорилось, что фактов предательской роли карел обнаружено не было. Записка была послана Сталину, Жданову, Маленкову и в армейские политотделы.

Прочитав записку, Сталин сказал, что никакой аналогии между карелами и татарами, конечно, провести нельзя. Секретариату ЦК ВКП(б) было поручено обсудить предложение Штыкова в присутствии Куприянова и доложить Сталину мнение Секретариата. Для меня это было хорошим признаком. Я знал, что если Сталин не поддержал предложение Штыкова, то оно не пройдёт и на секретариате, как бы ни были плохо настроены против карел А.А. Жданов и А. С. Щербаков.

На секретариате ЦК выступил Штыков. Он несколько раз приводил высказывания Сталина по национальному вопросу, ещё не опубликованные в печати и мне не известные. Потом он перешёл к фактам. Я боялся, что оратор приведёт какие-то новые данные, которые я не смогу объяснить. Но ничего нового не было. Тут опять фигурировала колхозница из Мегреги, которая не дала молока нашим красноармейцам, и генерал Томмоли, и карельская девушка, которую пытался изнасиловать поэт Шубин.

Итог заседания подвёл Маленков: «Штыков не привёл здесь ни одного сколько-нибудь убедительного довода за то, чтобы подвергнуть выселению всех карел, финнов и вепсов, населяющих Карело-Финскую ССР». Маленков сказал, что имел продолжительную беседу со Сталиным по данному вопросу и Сталин возражает против применения к карелам тех же мер, какие приняты к калмыкам, крымским татарам и кабардинцам. Штыкову было поручено подготовить проект указа Верховного Совета СССР о выселении из пределов Ленинградской области финнов-ингерманландцев. Поскольку вопрос о выселении карел отпал, в указе будет сказано лишь о финнах-ингерманландцах…

Оказывается, постановка этого вопроса о репрессиях против карел и финнов вынашивалась в Ленинградском обкоме давно, и прежде чем поставить вопрос перед Сталиным, Штыков должен был подкрепить свои доводы яркими фактами, которые он надеялся найти, приехав на территорию Карелии. Карел и вепсов Штыкову репрессировать не удалось, но 250 тысяч финнов-ингерманландцев были высланы с территории Ленинградской области В этих массовых репрессиях повинен, конечно, не один только Штыков, но в большей степени и Жданов.

Я попросил тогда Штыковав, если это как-то от него зависит, чтобы финнам-ингерманландцам разрешили переезжать на жительство в нашу республику. Штыков удивлённо покачал головой: «Зачем ты на рожон лезешь? Только что отпал вопрос о выселении карел, а ты хочешь засорять республику ещё более ненадёжным народом».

Он категорически отказался «продвигать» эту идею. Не поддержали её в ЦК ВКП(б), наотрез отказался помогать и О. Куусинен.

Подготовил В. Коваленко.

Новгородский комсомолец

17 сентября 1991 г.