Все о школе и учителях. Все.

Банальная истина: спасем детей - спасем будущее - как никогда актуальна сегодня. Каково место школы в меняю­щемся обществе? Как она может консолидировать Россию? На эти темы наш корреспондент беседует с Н. М. Магомедовым, заведующим кафедрой педагогики и психологии госуниверси­тета, руководителем группы разработчиков признанной одной из лучших в России программы «Стабилизация и развитие Самарской школы».

***

- Николай Михайлович, бывая в школах, слышала про какую-то загадочную концепцию народного образования, кото­рая победила на Всероссийском конкурсе и за которую вы получили, если верить слухам, два миллиона. Правда ли это?

- Про победу - правда. Про деньги, к сожалению,- нет, мы не получили за концепцию ни копейки. Но хорошо, что нас так дорого оценивают.

- Действительно, жаль этих двух миллионов, а то мы тешили себя надеждой, что проинтервьюируем первого в стра­не педагога-миллионера.

Не жалейте. Такого интервью, скорее всего, никогда не будет. Хотя, кто мог бы предположить год назад, что зарплата учителей дойдет до восьмисот - девятисот рублей? Другое дело, что на них ничего не купишь.

- Насколько нам известно, в конкурсе концепций учас­твовали специалисты и коллективы более 100 регионов Рос­сии. А победили вы...

- Я не знаю, как все решается на Олимпе, но, думаю, было бы странно, если бы мы не победили.

- Вы так высоко оцениваете себя?

- Да! Я глубоко уверен в том, что, если ты не будешь сам себя уважать и ценить, тебя никто не оценит. Потом, было бы смешно при нашей занятости заниматься еще и графоманством.

А если серьезно, то мы сделали акцент на интеллект разработчиков. Мы меньше всего думали об «опыте», о «педа­гогическом стаже», ибо помнили, что «традиции мертвых, как кошмар, витают над умами живых». Мы создали блестя щую молодую команду, в которую включили самых ярких университетских студентов, аспирантов, преподавателей пси­хологии, педагогики. Я думаю, что все еще не раз услышат о таких людях, как Сергей Климов, Алексей Леушкин, Джон Шемякин, Владимир Рогачев, Сергей Занин, Ян Саркисян, Олег Иванец, Сергей Березин...

- Конечно, такой подход интересен, но, наверное, без хорошего знания школы вряд ли что-то жизненное родишь...

- От нас не требовалось проводить уроки или выдавать ученикам талоны на тетради. Мы должны были думать над тем, как сделать хорошую школу. Оказывается, думать - тя­желее всего. Поэтому, полагаю, что вариант комплектования команды - оптимальный. Да и кто бы стал бесплатно работать весь год, кроме молодых и честолюбивых? Ум - великая вещь. Но он или есть, или его нет.

- Что же вам помогало?

- Во-первых, свобода от стереотипов. Мы не брали за основу «что есть», а исходили из того, «что нужно».

Во-вторых, свобода и независимость. Мы никому ничего

не были должны, ни от кого ни в чем не зависели. Это действует возбуждающе.

В-третьих, достаточно хорошее знание школы. Ни в од­ной самарской школе не скажут, что мы хоть раз отказали в какой-либо просьбе. Со многими тесно сотрудничаем и дру­жим.

И, наконец, подготовке концепции предшествовали дли­тельные (в течение 3 лет) исследования. Мы провели с учи­телями около 100 деловых игр «Авторская школа», где соби­рали для себя необходимую информацию.

Можем смело сказать, что мы знали, чего хочет школа.

- А как прореагировали на концепцию учителя и орга­ны народного образования?

- Вся работа велась в тесном контакте с учителями, с органами народного образования. А первый заместитель на­чальника гуно Н. Н. Платонов - один из разработчиков. Нам очень здорово помогли консультации таких специалистов, как М. А. Адоевская, В. Д. Лободин, Д. Ю. Гатин. Но если откровенно, то не было «средней» позиции. Получилось: или-или. Одни приняли, другие - нет (от вторых, кстати, и ин­формация про миллионы). Конечно, мне было тяжело слы­шать заспинные оценки типа: «бред», «галиматья», «чушь собачья» и т. д., но все разработчики отнеслись к оценкам спокойно, ибо успели уже понять, как много вокруг людей, остановившихся в своем развитии, не учащихся ничему, не желающих ничего менять, берегущих какие-то мифы, «при­нципы»...

Очень огорчает, что у нас нет элементарной культуры дискуссий. Когда на основе концепции мы сделали первый вариант региональной программы, то заметили при обсужде­ниях: чем меньше у оппонента конструктивных предложе­ний, тем больше ругани.

- Надеемся, что и критика, и брань вызваны не тем, что кому-то вы лично не нравитесь, а идеями, которые принима­ются или нет?

- Безусловно! Но можно не заметить меня или обругать, а если появились идеи, то не замечать их - смешно. Они все равно заявят о себе.

- Что же это за идеи, которые вызывают столь бурную реакцию?

- Мне они кажутся элементарными, без них невозмож­на нормальная школа. Эти идеи должны стать общими. Мы считаем, что школа должна быть деполитизирована. Деполитизацию мы понимаем не так, как она сегодня осуществляет­ся в условиях крушения самодовлеющей коммунистической идеологии. Анализ показывает, что следствиями этого круше­ния оказываются мировоззренческий и идеологический ваку­ум, часто заполняемый суррогатами, а также большевистский радикализм в отрицании коммунистической культуры. Все это чрезвычайно опасно, т. к. любая мировоззренческая систе­ма несет в себе конструктивное начало и не бывает чисто негативных учений. А коммунистическая идеология является частью мировой культуры. Даже отрицательный опыт требует пристального изучения. Поэтому всякое забвение коммунис­тической идеологии или всеогульное отрицание способствуют ущербности системы образования, наносят вред формирова­нию личности...

Коммунистическая идеология в условиях гонений пре­вращается в запретный плод, который всегда сладок. Так возникает социально-психологическая предпосылка диссиден­тства. Мы обращаем на это особое внимание, тем более, что нарастанию привлекательности коммунистической идеологии способствует противоречивый процесс преобразований в Рос­сии, где наблюдается тенденция к росту недовольства населе­ния политикой властей и рецидив ностальгии о периоде «за­стоя». Школьники, безусловно, реагируют на все это. Недо­пустимы идейно-политические конфронтации в школе. Недо­пустимо непосредственное влияние на школу со стороны лю­бых политических партий, религиозных конфессий, других общественно-политических организаций и движений. Надо оставить детям детство. Дети не должны превращаться в ма­леньких взрослых. Политические и религиозные убеждения и учителей, и учеников являются личным делом каждого.

- Но, извините, Николай Михайлович, разве это реально сейчас, в условиях идеологического плюрализма, когда между партиями, движениями идет острая борьба, когда разные партии могут приходить к власти, формировать свое правительст­во? Ясно, как день, что никто не оставит без «внимания» школу. Не нами ведь придумано, что «школа вне политики есть ложь и лицемерие»...

- Тем более мы считаем актуальной нашу мысль и пола­гаем, что следует очень четко оговорить отношения школы и государства. Все, конечно, понимают, что школа была, есть и будет учреждением государственным, общественным, т. к. государство финансирует систему народного образования, а «кто платит, тот и...».

Социальный заказ общества на «продукцию» школы должен иметь вид «Концептуальной программы образования», которая содержала бы перечень знаний, умений и навыков, необходимых для овладения учениками, но не несла регла­ментации, расчасовки. Учитель в состоянии самостоятельно разбить материал на логически связанные блоки, выделить культурно-научные явления и процессы, индивидуально ском­поновать материал и составить собственный учебный план по своему курсу. Это и есть творчество, которого все требуют от учителя, от школы. Следовательно, пора отказаться от исполь­зования в учебном процессе единого, унифицированного учеб­ника. Учебная литература должна быть разнообразной, отра­жать различные точки зрения, учитывать разницу в уровне развития школьников. В этой связи меня радует и обнадежи­вает, что к составлению учебных пособий для учеников и учителей подключились ведущие ученые нашего региона. До­статочно будет назвать имена академика М. С. Вигдергауза, профессоров В. М. Климкина, Е. П. Прониной, В. А. Бетева, П. С. Кабытова... Представляю, как сейчас встрепенулись сердца многих учителей. В связи с этим же необходимо отка­заться от такого положения, при котором все ученики выпол­няют одни и те же задания и общую для всех часть програм­мы одним и тем же путем. Целесообразно поэтому создавать Целый комплекс параллелей, факультативов и групп, в кото­рых осуществлялся бы более индивидуализированный подход к детям. Пора уже изживать и прочие, менее существенные аспекты огосударствления и унификации школьной жизни, то: типовая, безликая архитектура, одинаковая везде структура учебного дня, одинаковая школьная мебель, школь­ная форма.

А главное, государственные стандарты образования до­лжны соответствовать мировому уровню, для этого необходимо пересмотреть принцип остаточного финансирования системы народного образования, тогда оно сможет стать гарантом соци­альных прав и учителя, и ученика.

- А вы не думаете, Николай Михайлович, что государ­ственные управленческие структуры в народном образовании будут противодействовать изменениям в школе? Это же в конце концов ударит по ним! Элементарный инстинкт само­сохранения сработает... Недавно, кстати, инициативная груп­па в Сызрани выступила за роспуск гороно, за то, чтобы все дела решались координационными советами в микрорайонах. Как вы к этому отнеслись?

- Я не ездил по этому поводу в Сызрань, поэтому могу высказать лишь предположение. Меня всегда смущает ради­кализм в отношении школы, ее управленческих структур. Что за вечный зуд разрушения до основания, чтобы затем построить «наш» мир, в котором «кто был ничем» становится всем? В сызранской битве я вижу тривиальную борьбу за власть, потому что без управленцев никакая система не фун­кционирует. Они будут нужны, как бы их ни называли. А всеми этими «перестройками», «изменением структур» легче всего обратить на себя внимание, тем более, когда ты не отвечаешь за дело, которое творится в тиши. Горячность, поспешность - не лучшие помощники. Требуется взвешен­ный, грамотный подход, даже безотносительно того, что в структурах управления народным образованием достаточно прекрасных специалистов. Учителям области много скажут имена Н. И. Кудрявцевой, Ю. Ф. Кувшинова, А. Ф. Заводчикова, Г. В. Беловой, Т. И. Учаевой и той же Розы Владими­ровны Непопаловой из Сызрани. Можно ли пренебречь их опытом? Другое дело, что его надо рациональнее использо­вать.

Мы считаем, что, несмотря на высокую квалификацию и опыт большинства руководителей, проведенная в последние годы работа по совершенствованию линейно-функциональной структУР¹"¹ управления не привела к сколь-нибудь заметному ускорению развития образования, ибо эта структура, постро­енная на строгой иерархии управленческих звеньев и центра­лизации, уже не отвечает требованиям времени.

На первый план сейчас выдвигается программно-целе­вой подход, который сориентирован на ускоренную реализа­цию комплексных целевых программ в рамках региона и обеспечивает активный поиск и быструю реализацию наилуч­ших вариантов решения возникающих проблем. Суть отноше­ний при формировании матричных организационных струк­тур программно-целевого управления состоит в следующем: руководителю программы передаются от начальника гуно не­обходимые полномочия по распоряжению ресурсами, а также исполнителями работ, составляющими программу.

В своей концепции и программе мы предлагаем меха­низм внедрения данного подхода. Он, слава Богу, не ведет к увеличению управленческого аппарата, а наоборот. Но глав­ное, он способствует проявлению самостоятельности, творчес­кой активности управленцев. Сразу будет видно, кто есть кто. Что еще немаловажно: лучшие учителя будут стремиться в управленческие структуры, т. к. всегда соблазняет возмож­ность полностью реализовать себя.

- Согласитесь, однако, что пока все, о чем мы говорим, вокруг школы, а все перемены, реформы будут осуществлять­ся рядовым учителем в обычном классе. И общественность, думаю, волнуют больше не политические аспекты образова­ния, а то, ЧЕМУ УЧАТ И КАК УЧАТ детей. Все остальное -вторично.

- Об этом, не скрою, мы думали больше всего. Во главу угла мы поставили суверенитет личности, начинающийся с того, что ей ничего не навязывается, а предлагается. Человек сам постоянно в ситуации выбора. Значит, он свободен. Мы против всеобщего среднего образования, хотя и выступаем за обеспечение государством права на получение каждым граж­данином знаний на протяжении всей его жизни.

Мы за многовариантность получения образования. Считаем, что школы должны быть разные: начальные, средние заочные, частные лицеи, гимназии, колледжи, авторские школы. Обязательна система экстерната. Выбор всегда должен быть за учеником и его родителями.

Содержание образования, образно говоря, должно представлять собой ромашку, где середка - общепринятый госу­дарственный образовательный стандарт. Лепестки - дополне­ния, связанные с местной спецификой: местом нахождения учебного заведения, потребностями региона, национальным составом учащихся, интересами и желаниями детей. Это бу­дет означать включение в учебные планы новых предметов, курсов, факультативов; углубленное изучение определенных групп предметов; дифференциацию образования на основе удовлетворения интересов учащихся, развития их способнос­тей, профессиональной принадлежности, религиозности, рес­публиканского гражданства и т. д.

Мы исходим из того, что учебная информация должна быть обеспечена технологией обучения, что, на наш взгляд даже важнее самой информации.

Однако опыт, которые усваивает ученик, включает в себя не только опыт предметной деятельности, но и опыт социальной и творческой деятельности. Мы обращаем внима­ние всех, что в новых условиях содержание образования спо­собно оказывать большее, чем раньше, влияние на эффектив­ность личностной социализации учащегося, в связи с чем система требований к содержанию образования будет все сильнее «подпираться» снизу, т. е. со стороны самих учащих­ся, их родителей, различных спонсоров, попечительских сове­тов, общественных организаций. Учитель все время будет «на виду», в чем есть свои достоинства и свои проблемы: судьи кто?

Кроме того, заметное влияние окажет быстрое и крупно­масштабное обновление «техносферы» нашей страны (экстрен­ное техническое и технологическое перевооружение производ­ства). Это еще одна проблема, которую придется достаточно быстро решать системе образования, поскольку в ином случае образование может стать ощутимым тормозом прогрессивных мнений в общественном производстве. К тому же необходимо учесть, что все это уже начало разворачиваться на фоне общего снижения уровня материального благополучия граждан. Более того, в ближайшее время данная тенденция не будет и не может быть быстро остановлена. В сфере образова­ния это связано с обострением специфического противоречия: между индивидуальными устремлениями учащихся и их ре­альными материальными возможностями в получении желае­мого уровня образования.

Сегодня жертвой специализации оказалось бывшее единство Истины, Добра и Красоты. Содержание образования должно восстановить это единство, внутреннюю личностную обустроенность...

- У нас много писем читателей, в которых они жалуют­ся на грубость, некомпетентность, невнимательность учите­лей. В последнее время такой корреспонденции стало больше, что, вероятно, связано с общим состоянием общества. Как вы предполагаете «обойти» этот «риф»? Хотя, конечно, вопрос наивен, поскольку человека не обяжешь быть добрым, любить детей...

- Как ни странно, чаще всего конфликты порождены не тем, что где-то лучше или хуже педагоги или ученики. Дело в том, что не определен статус как учителя, так и ученика, не определены четко их права и обязанности. Происходит простое вдалбливание знаний, иногда и просто урокодательство, потому что 30 человек за 45 минут ни «охватить», ни научить невозможно.

- Вы рассуждаете, как член забастовочного комитета...

- Я? Вовсе нет. Просто я каждый день бываю в шко­лах, знаю, что всем до смерти надоели бестолковость, неопре­деленность положения, социальная незащищенность, необес­печенность учебного процесса. И проблемы школы все равно надо решать. Учителя требуют, а их демонстративно не слы­шат. Но требуют они не для себя. А забастовки - это не аргумент. Я понять могу, к примеру, одно-, двухдневную забастовку, чтобы она выглядела символом, чтобы привлечь внимание, но объявлять бессрочную (как хотят сейчас) - это, по-моему, уже за гранью разумного. Ударит лишь по детям. А они и так обездолены. И не надо прикрываться словами о заботе о них. Я - педагог, и не могу представить себе ситу­ации, когда ребенок пришел ко мне учиться, а я его завора­чиваю домой, потому что у меня забастовка. В концепции и программе мы оговариваем и права, и обязанности и детей, и их наставников. Это принципиально важно. В частности, мы, например, заявляем, что учитель должен иметь больше сво­бодного времени. И это не блажь, а потребность для интен­сивного и постоянного культурного и научного саморазвития. Мы ведь все хотим уважать учителя. А уважают за професси­онализм, за душевность, за хорошие тылы педагога дома, в семье. Но уважение - дорогое удовольствие. Его надо обеспе­чить.

Обеспечить в первую очередь реальным улучшением материального положения учителя. Столько разговоров, столь­ко указов, а все заканчивается «паровозным гудком»...

Обеспечить включение в штат школы большего количес­тва вспомогательного персонала, чтобы не заставлять учителя дежурить на этажах, кормить детей, проверять тетради, гото­вить технические средства обучения, убирать классы и т. д. Для этого вовсе не обязательно высшее образование.

- Если бы мы не знали вас, то решили бы, что вы -идеалист, знающий школу лишь по книгам. Но вы - прекрас­ный педагог. Как же тогда вы предполагаете реализацию того, о чем вы сказали, в условиях обычной школы, когда учитель замотан текучкой, когда он вынужден брать полторы-две ставки, чтобы прокормить семью, когда на нем - сотня поручений, когда рабочая неделя его доходит до 80 часов, а многие учителя даже не могут, как вы знаете, иметь свою семью, своих детей, потому что должны воспитывать чужих детей?..

- Как ни странно, но я, и правда - идеалист. Я верю в лучшую школу, лучшую жизнь. А как же без веры? Но не об этом речь.

Мы считаем, что учитель должен заниматься своим де­лом, к которому его готовили: учить детей. Учить хорошо. А воспитывать должны семья, внешкольные учреждения, объ-яннения. Школа не может и не должна быть центром воспи-ятельной работы. Учителя следует освободить от необходимое--«вести какую-либо внеклассную работу, особенно с нрав­ственно-дидактическим уклоном (на это надо, в конце кон­цов, иметь моральное право, которое с дипломом не дается, к тому же воспитание - интимный процесс, а не массовый...). Учитель воспитывает детей личными нравственными ка­чествами, выявляющимися в процессе общения. Конечно, внеурочная воспитательная работа нужна, но лишь в той мере, в какой она позволит учителю передать ученикам имен­но свои морально-нравственные принципы. Содержание же, формы и методы определяться самим учителем с учетом инди­видуальных личностных качеств учеников, своих собственных качеств, интересов и способностей воздействовать на лич­ность. При этом должна быть безусловно запрещена работа учителя, базирующаяся на его личных политических или ре­лигиозных предпочтениях и принципах. Но всю ответствен­ность за воспитание ребенка должна нести семья. Мы все время ставим ее в позицию вспомогательного средства. Но духовность человека идет от семьи. Надо об этом ясно ска­зать.

- Вы против классного руководства?

- Да. На наш взгляд, следует ликвидировать институт классных руководителей. Даже не потому, что на три копей­ки в день ребенка не воспитаешь. Не потому, что массовое «воспитание» непрочно. «Воспитывать» любительски, по до­лжности, «в свободное от работы время», не имея элементар­ных условий, базы, - вредить детям. Или же следует конкрет­но обозначить функции классного руководителя (вести доку­ментацию, держать контакт с родителями ученика, контроли­ровать учебную деятельность ученика, кормить его).

С учителями необходимо вводить контрактную или дого­ворную систему найма, где оговаривались бы права и до­лжностные обязанности. А неопределенность статуса приводит ^к неудовлетворенности, к комплексу вины за то, что не все Делаешь, ибо воспитывают учителя пока на мифах о том, что «учитель равен солдату-герою: тот же буденновец и фронтовик...» Знать бы еще: с кем он должен воевать?

- Не возражаете, Николай Михайлович, если мы закон чим наш разговор блицем: вопрос - ответ?

- Это трудно: кратко формулировать свои мысли. Вы oбo мне слишком хорошо думаете. Но давайте попробуем...

- Как в программе сказано о национальной школе?

- Национальные школы с родным языком должны быть везде, где есть компактно проживающая национальная группа. За учеником и его родителями должно быть абсолютное право выбора школы.

- Вы ничего не сказали о сельской школе...

- Сельская школа должна готовить ученика в первую очередь для эффективного (для себя и для общества) труда в селе, одновременно обеспечивая широкую общеобразователь­ную подготовку, чтобы дальнейший выбор в любом случае был за выпускником (где учиться, где жить, чем занимать­ся?)

- Изменится ли что-то с программой поддержки и помо­щи детству?

- Принципиально - нет. Для того, чтобы решить пробле­му сиротства, вспомогательных школ, дошкольного воспита­ния, необходимо радикальное увеличение государственных до­таций в «человеческий фактор» вообще. В ближайшее десяти­летие этого трудно ожидать.

- Что, на ваш взгляд, дала перестройка школе?

- Она не смогла дать достатка, но дала гораздо больше: свободу. Сегодня в школе безумно интересно работать.

- Что питает ваш оптимизм Николай Михайлович?

- Общество затребовало от школы высокий уровень под­готовки детей. Людей, кажется, перестали удовлетворять сви­детельства, аттестаты, дипломы. Им нужны знания. Это, я считаю, главное для учителя: есть смысл работать. А талан­тливых учителей, слава Богу, у нас хватает.

«Волжская коммуна», 3 апреля 1992 года-Беседу вела Н. Михайлова

НАЗНАЧЕНИЕ

НИЧЕГО не понимаю в сегодняшней структуре управгороде и области. Какие-то многочисленные комитеты комиссии, отделы, подкомитеты. Так много руководителей разом появилось! Две недели назад один из функционеров Белого дома конфиденциально сообщил, что скоро будет принято решение по укреплению руководства народным образованием. «Слава Богу! - подумалось.- Столько времени ГУНО подвешенном состоянии, работа стоит.

А кто будет руководителем?» - поинтересовался я, по­лагая, что в принципе знаю всех потенциальных лидеров: Кувшинов, Адоевская, Шамотин, Учаева...

«Сказать пока не могу, но очень серьезная кандидату­ра»,- ответило мне «официальное лицо»...

И вот свершилось! 18 июня Константин Алексеевич Титов подписал приказ о создании Комитета по общему и профессиональному образованию и во главе его поставил... Анатолия Анатольевича Скамницкого. Даже не знаю, как представить его уважаемым читателям, потому что нигде он долго не задерживался, как-то очень быстро успевал уйти с одного места на другое. За последние годы побывал в дол­жности директора интерната N 4 для слабослышащих детей, директором областного института усовершенствования учите­лей, работником хозрасчетного предприятия, успел потрудить­ся в редакционно-издательском отделе Министерства образова­ния республики. Нигде, к сожалению, не оставил о себе до­брой памяти, везде был случайным человеком, временщиком.

Запомнилось мне выступление в интернате N 4 на педа­гогическом совете о перспективах развития школы. Я сделал Доклад, после которого взяла слово пожилая учительница: «Мы вас уважаем, Николай Михайлович, но мы не верим ничему, если наш бывший директор «процветает директором ИУУ» (тогда Скамницкий был еще в той должности).

И вот теперь новое назначение, когда в ведение А. Скамницкого попадают школы, профтехучилища, техникумы трудно судить, по каким критериям выбрали его. Я могу не разбираться в делах строительства, медицины торговли, но хорошо разбираюсь в делах школы, и единстве ноеопределение, которое появляется у меня в связи А. А. Скамницким - «некомпетентный». При этом я, конечно, понимаю, что у него есть другие достоинства: он общительный, веселый... Но достаточно ли этого для успешной работы?

Пожалуй, несколько лет назад на этой должности Скамницкий был бы куда как хорош: высокий, статный, с громким голосом, уважительный: тогда можно было «представительствовать» и не работать. И мы спокойно жили с заведующим облоно, не имевшим аттестата о среднем образовании и школы не рухнули, и система народного образования не развалилась.

О! Это были золотые времена для номенклатуры! Анато­лий Скамницкий - из ее рядов. Он живет по ее законам, впитал ее психологию, научился имитировать «работу», на­учился быть «при деле». Не научился только работать. А может, это я «сплю», ведь на самом деле мало что изменилось у нас: те же люди руководят, те же люди ходят по коридорам власти. Один раз они уже завели страну в тупик. Куда при­ведут теперь?

...Самое тяжелое наследие, доставшееся народу «от вре­мени большевиков»,- не разваленная экономика, не обнища­ние масс, не голая деревня, не грязные, опасные города, а номенклатура.

Как вам нравится такая, к примеру, «биография»: окон­чил профтехучилище, его заметили по громкому голосу, взя­ли в комсомол инструктором, тихонько окончил заочную Вы­сшую партийную школу где-то в глухой периферии, получил диплом, захотел «записаться» в ученые и защитил кандидат­скую диссертацию о коммунистическом воспитании трудя­щихся в... надцатой пятилетке, а сейчас - проректор в одном из уважаемых самарских вузов. И то еще, бедняга, пережи­вал, что не назначили ректором: жизненный опыт позволял… Я специально не называю имени, ибо это было типичным.

Помню, как у нас в университете выступал один из областных руководителей. Общаться с учеными - не само дело, видно было, что готовился «товарищ», стал делать ссылку «недавно я прочитал одну книгу»,..на что опытный профессор тут же откликнулся из зала: «Слава Богу!»

Никто не обманывался по поводу номенклатуры. Никто не верил, что она олицетворяет собой «ум, честь и совесть».

Особенно, конечно, совесть. Вспоминается диалог с функцио­нером из райисполкома:

. Что новенького?

. Сына женил.

- И кто же она?

. Вы не знаете, наверное, но очень хорошая. Удалось найти невесту областного масштаба.

- Как это?

- Папа у нее - зам. начальника областного управления...

Было это. Наверное, и есть.

Помню жалобу одного раикомовского работника на свое­го коллегу, который чем-то не угодил: «Пусть спасибо ска­жет, что я молчу, что у него мать - еврейка»...

Было это. Наверное, и есть. Наверняка есть, потому что жива номенклатура, ибо «живо» чрево, которое плодоносит...

18 миллионов управленцев не ушли «к станку», «к зем­ле». Они продолжают «руководить» нами, т. к. представляют собой замкнутую, самовоспроизводящуюся систему. Добро­вольно никто ничего не отдает, а номенклатуру в течение десятилетий развращали незаслуженными подачками, досту­пом к распределительной системе, к дефициту. Лучшие вра­чи, лучшие учителя для детей, лучшие продукты, лучшие товары, лучший отдых, лучшее жилье - все было у номенкла­туры.

Верхний эшелон, конечно, сменился. Но остались те, кто все держал в руках: средняя прослойка - ставленники «верхов», обязанные «им», продолжающие выполнять «их» просьбы, т. к. они хорошо знают механизмы своей управлен­ческой структуры, боятся «выпасть из гнезда», оказаться «бе­лой вороной», «чужим среди своих».

Вчерашние «средние звенья» держат в руках все до сих пор- Никакие новые лидеры, никакие перестановки ничего не изменят, пока не изменится «система управления». номенклатура бессмертна.

И все это можно бы вынести, на все закрыть если бы опять же не поразительная некомпетентность. Некомпетентность особенно проявляется сейчас, в период кризиса когда приходится принимать стратегические решения, а номенклатура - хорошо или плохо - способна решать лишь тактические задачи. И, как результат этого противоречия,- развал государственных структур.

Верю в то, что наступит время, когда будет непринципиальным - кто руководит народным образованием, ибо буду_т отлажены механизмы функционирования системы, но сейчас в период острейшего кризиса, нам для организации нормаль­ной деятельности школы необходимы или авторитет власти или власть авторитета. Ни того, ни другого у А. Скамницкого нет.

Я понимаю, что народное образование никогда не поль­зовалось вниманием номенклатуры. Оно было, пожалуй, на предпоследнем месте в иерархии приоритетов: ниже него была лишь культура.

Для своих детей номенклатура держала 1 (одну) элитарную школу. Этого ей было достаточно. В управлении наро­дным образованием следили лишь за первой должностью. Не­ужели с назначением Скамницкого все возвращается на кру­ги своя?

Не хочу в это верить, ибо слишком тяжелы проблемы, которые приходится решать сейчас. У меня такое чувство, что школа наша - в состоянии агонии, и как никогда ранее ей необходима профессиональная помощь.

С тоской и болью сердечной был недавно на областной конференции учительских стачкомов, где принималось реше­ние о бессрочной забастовке. Я против забастовок как инстру­мента при решении проблем, но так же я против издеватель­ского отношения к школьным заботам. Что должен делать учитель, зарабатывающий 600-800 рублей в месяц? Что до­лжен делать учитель, на глазах которого ученик падает в голодный обморок? Что должен делать учитель, которого обманывают все: начиная с автора первого Указа, кончая местными властями? Учителя способны еще шутить, сравнивая себя с осликом, которому перед глазами прикрепляют пучок сена, чтобы он быстрее бежал, горемычный, но он настолько глуп, что даже не способен понять, что сено это не для того подвешено, чтобы его съели... На всех углах растрезвонили некоторые телекомпании и газеты, что учителя - рвачи, что из НЗ выделили промтовары, а они еще недовольны, и педагоги просили хоть кого-то разъяснить им: как можно разделить 1 (одну) пару туфель на 200 (двести) человек, и чтобы все были довольны?

Главное управление народного образования, созданное и существующее по идее - для учителей, в этой ситуации зани­мается какими-то своими делами. Учителя в результате созда­ют свои параллельные структуры, не подчиняющиеся ГУНО, требуют отставки руководства управления. Я считаю, что не­льзя идти за событиями, не решая возникающих проблем, пока можно. Пассивность провоцирует конфликт, а страдают дети, страдает школа.

Снять напряжение в учительской среде можно, если пе­дагоги почувствуют хоть маленькую заботу о себе. Но для этого надо работать. Зная об «эффективности» работы А. Скамницкого на прежних должностях, трудно представить, что он возьмет ситуацию под контроль, установит контакт со стачкомами...

Школьная экономика, пожалуй, второй вопрос, где до­лжна проявляться компетентность руководителей народного образования. Всем ясно, что школа вынуждена каким-то обра­зом включаться в рыночные отношения, сохраняя при этом свою чистоту. Но каким будет это включение? Пока можно говорить, что в этом процессе много дилетантства на грани с криминалом. Очень много подозрительного, сомнительного, неясного. Мне кажется, что и здесь ситуация выпускается из-под контроля, отчего страдает авторитет школы.

А в 26-й школе с нового учебного года хотят брать по 5 (пять) тысяч рублей за ребенка... А в другой - по-божески - только 400 (четыреста) рублей. Правда, в месяц...

 

А в третьей - прежде, чем брать документы ребенка спрашивают: чем вы можете быть «полезным» школе? Если обнаруживается, что родители ребенка - какие-нибудь врачи, инженеры - документы завернут.

Сколько слез уже пролито! Не из-за школы - из-за унижения. Не все должно продаваться! «Да» - дополнительной оплате за дополнительные образовательные услуги. Но нельзя пускать дело на самотек, так как мы слишком многое теряем. Школа теряет характер народной. Кто на это уполномочивал деятелей наробраза? У детей должны быть равные стартовые возможности в учении. Хорошее обучение должно быть в первую очередь для способных детей. Талантливые ребятишки не должны в сегодняшней ситуации потеряться. Особенно - сегодняшней.

Нечестно в условиях массового обнищания народа отни­мать деньги у семей, решать школьные проблемы за счет здоровья, питания детей, ибо они не вольны в своем выборе...

Возможностей для самофинансирования у школ - вели­кое множество. В нашей области накоплен, пожалуй, уни­кальный опыт. Но для этого надо предоставить школам пол­ную финансовую свободу, надо проанализировать опыт. Опять повторюсь: для этого надо работать. Но сможет ли здесь «сра­ботать» Анатолий Скамницкий, не имеющий необходимого опыта?

Третий вопрос, требующий грамотного подхода, конечно же, связан с альтернативными школами. Они сейчас создают­ся везде. По-моему, появились уже в некоторых домоуправле­ниях и ателье. На любой вкус! И все это было бы терпимо, если бы подопытными не были дети.

Процесс создания лицеев, колледжей, авторских школ тоже выпущен из-под контроля. Руководители органов наро­дного образования изображают из себя демократов, надувают, как Киса Воробьянинов, щеки, «понимая», что «разрешено все, что не запрещено», но почему для создания чего-то ново­го надо обязательно разрушить старое? Где экспертизы подго­товленности той или иной школы к деятельности в новом качестве? Где объективный отбор детей, склонных к особенностям данной школы? Где нормальные программы, пособия, для таких школ? Где применение различных дифференцированных форм организации процесса обучения в таких школах? На все эти и многие другие вопросы пока есть лишь один ответ: нет! Неготовыми оказались Министерство Образования, управление наробраза к дифференциации обучения поэтому и стали предоставлять школам «свободу»: вы­плывут - хорошо, утонут - мы не толкали. Но страдают дети.

В особо тяжелом положении сейчас оказываются профтехучилища. Опять их, бедных, «объединяют» со школами, а они уже и сами «при последнем вздохе», т. к. предприятия отказываются финансировать их в связи с «переходом к ры­ночной экономике».

Многие училища уже закрылись, во многих - резко со­кращен набор детей, из многих - расходятся великолепные преподаватели, мастера, научившиеся работать с «браком» об­щеобразовательной школы, давать ребятишкам путевку в жизнь. Система профтехобразования тихо умирает, и никто не хочет думать о том, что Закона о среднем всеобуче еще не отменили, что восстанавливать разрушенное нам придется с громадными издержками лет через пять, когда волна юношес­кой, молодежной преступности накроет наши города.

За спасение системы ПТО сейчас надо сражаться. Зная, как А. Скамницкий работал раньше, я не верю в его «бое­вые» качества.

Конечно, понятны мотивы, которыми руководствовался А. А. Скамницкий, соглашаясь на столь сложную работу. Здесь и завышенная самооценка и неудовлетворенное тщесла­вие. Не случайно первый звонок его в ГУНО после назначе­ния был посвящен персональной машине. Ничего удивитель­ного и странного здесь нет: так поступил бы любой представитель российской номенклатуры. (Миг торжества пьянит: так хочется проехаться с шиком мимо дома, мимо знакомых...). Но мне трудно судить, чем руководствовался К. Д. Тихонов, назначая Скамницкого на высокий пост. Если хотел v ^ вить область, то результат превзошел все ожидания.

Если хотел, «как лучше», то решение явно неудачное не поздно отменить его.

«Волжская коммуна», 24 июня 1992 годя

Н