Эйнштейн опешил, а Фрейд восхитился

 

Гастроли в Австрии, в луна‑парке, длились три месяца и всегда проходили при полном аншлаге. О необычайных способностях юноши узнал находящийся в ту пору в Вене Альберт Эйнштейн.

Знаменитый создатель теории относительности решил поближе познакомиться с молодым человеком, о котором ходили такие невероятные слухи.

Получив приглашение от столь известного к тому времени ученого, начинающий артист растерялся, однако врожденное любопытство и желание узнать как можно больше в итоге привели его в квартиру Эйнштейна.

Хозяин был не один, а со своим другом, не менее знаменитым человеком, психологом и профессором Зигмундом Фрейдом.

Остается лишь предполагать, для чего столь именитые люди возжелали встретиться с совсем еще юным, начинающим то ли артистом, то ли медиумом, то ли ясновидящим… а может, просто ловким фокусником? Они хотели проверить, соответствует ли зарождающаяся слава действительным способностям юноши или это просто один из рекламных трюков, коих в те времена было не счесть…

Конечно, наш герой, если и слышал имя Эйнштейна, то вряд ли знал о его смелых идеях в области квантования полей, о теории относительности. Но вот он вошел в квартиру известного ученого. Что предстало его взору? Все полки заполнены книгами, так что кажется, будто и свободного места нет. Хозяин, обладатель пышных усов, одет по‑домашнему, в вязаный джемпер и домашние брюки. Гость же, лощеный импозантный господин, напротив, облачен во фрак и белоснежную манишку.

После сдержанных приветствий молодого человека провели в кабинет, и предложили ему немедля приступить к делу. И вот наш подопытный стоит напротив хозяина и старается уловить мысленные посылы от Фрейда. И, как всегда, в ясный и готовый к восприятию чужих мыслей мозг юноши, словно ножик в тесто, вонзается мысль: «Возьми пинцет, он лежит на столе, подойди к Эйнштейну…» Вначале несмело, а потом все уверенней, Вольф выполняет приказ. Но было бы странно, если бы на этом испытание закончилось – таким простым оно не могло быть по определению. Молодой человек напряжен, нервы его, будто натянутая струна, и сразу же мозговые «антенны» улавливают: «А теперь подойди к Альберту и выдерни у него из пышных усов три волоска!»

«О‑о, да прилично ли это, у такого уважаемого человека, не обидится ли он?» – вихрем проносится в голове у Вольфа, но эти мысли тут же погашаются: задание есть задание. И он, повинуясь приказу известного всему миру человека, подходит к Эйнштейну и, пролепетав: «Прошу прощения», выполняет то, что ему было приказано.

Хозяин не только не рассердился (не исключено, что он с гостем заранее сговорился о том, что именно надо сделать испытуемому), но даже раскрыл рот в изумлении от того, что все угадано и исполнено. Конечно, при этом ему было больно, поэтому он слегка поморщился.

Оба взрослых мужчины были озадачены: с таким они, пожалуй, встретились впервые. Телепатия – явление совсем мало изученное, а в ту пору даже отвергнутое – налицо!

Но на этом проверка способностей молодого вундеркинда не окончилась, хотя второе задание, как потом вспоминает сам Мессинг, было куда проще. Так же точно ему приказано было вынуть скрипку из чехла, подать ее Эйнштейну и попросить – мысленно, конечно – поиграть на ней. Это также было исполнено.

Вечер встречи двух заслуженных мэтров и молодого, только начинающего приобщаться к «таинствам» паренька прошел в теплой и душевной обстановке. Мессинг, конечно, был смущен тем, что именитые хозяева обращались с ним на равных, или, точнее сказать, как с коллегой.

– Ты, юный друг, уже не мальчик, потому и слово «вундеркинд» тебе мало подходит. Ты будешь вундерманом. В переводе с немецкого это означает «чудо‑мужчина», – такими словами напутствовал нашего героя хозяин квартиры. – Ну а если тебе будет трудно или понадобится совет, а может, деньги – всегда обращайся ко мне.

После этого юное дарование практически жило в квартире Эйнштейна несколько месяцев, отвлекаясь лишь на выступления, которые были для него источником существования. Нередким гостем был он и в доме основоположника психоанализа, корифея в области человеческой психики Зигмунда Фрейда.

Вольфа поразила экстравагантность кабинета мэтра: скелеты, стоящие в изобилии на полу, свешивающиеся с полок кости – то ли пластмассовые, то ли настоящие, черепа с оскалившимися зубами, заспиртованные в банках части организма… Обстановка, как мы видим, была мрачной и угнетающей. Сам Фрейд тоже не отличался добрым и спокойным нравом. Напротив, Вольф обратил внимание на его желчность, цинизм, довольно бесцеремонное обращение с пациентами. Но ведь это был не простой человек, а гений, вошедший на все века в историю психоанализа, так что ученик старался не обращать внимание на странности «патрона», ведь его задача была – учиться, учиться и учиться, как завещал в свое время подзабытый ныне вождь мирового пролетариата.

А что приобрел наш «вундерман» в результате общения с мэтром? Конечно, дополнительные навыки самовнушения, гипноза и чтения мыслей на расстоянии. Но, справедливости ради, надо сказать, что и Фрейд, давший подопечному столь много, все же не смог разгадать природу его дара и впоследствии говорил: «Этот человек – чудо».

 

Новые знакомства

 

Спустя несколько месяцев Цепельмейстер, еще более окрыленный открывшимися перспективами, устроил подопечному турне по многим странам мира. За несколько лет телепата, чтеца мыслей и медиума увидели Аргентина, Бразилия, Япония и многие другие страны.

Не только простые граждане, но и выдающиеся деятели культуры и искусства, прослышав о необычайных способностях Мессинга, искали с ним встречи. Их интересовала и личность медиума, и его предсказания, и опыты, которые невозможно было объяснить с материалистической точки зрения.

Известная актриса Марлен Дитрих, по слухам, имела с ним продолжительный разговор. О чем – увы, сейчас никто не может сказать, поскольку оба фигуранта давно пребывают в лучшем из миров.

В Индии Вольф встречался с Махатмой Ганди, общался с йогами.

Вот как вспоминает об этой удивительной встрече он сам в автобиографической повести «О себе самом»:

 

Ганди меня глубоко потряс. Удивительная простота, всегда соседствующая с подлинной гениальностью, исходила от этого человека. Запомнилось его лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения со всеми окружающими. Одевался Ганди аскетически просто и употреблял самую простую пищу.

Во время опыта, который я демонстрировал в его присутствии, Ганди был моим индуктором. Он продиктовал мне следующее задание: взять со стола и подать третьему человеку флейту. Этот третий взял ее, поднес к губам, и тонкие музыкальные звуки задрожали в воздухе. И вдруг из стоящей у его ног корзины с узким горлышком – корзины, похожей на бутыль, – начала выливаться серо‑пестрая лента змеи. Ее движения четко повторяли ритм, заданный флейтистом. Это был настоящий танец, не менее точный и прекрасный, чем человеческий. До этого я никогда не видел ничего подобного и смотрел, как завороженный.

 

В любой стране выступления Мессинга всегда проходили при полном аншлаге, поскольку публика была наслышана о необыкновенных опытах польского еврея, выходца из тогда еще российского местечка Гура‑Кальвария. Некоторые приходили на сеанс, чтобы разоблачить «шарлатана», другие – отдать должное необыкновенному дару, третьи – просто из любопытства. Но никто не оставался равнодушным и никто не уходил с пустой душой и безо всяких мыслей из зала.

И в самом деле: как может шарлатан и мошенник с завязанными глазами уверенно играть в шахматы, в конце концов объявляя мат противнику? Скептики не узрели бы в этом ничего необычайного, если бы он был отличным шахматистом. Но в том то и дело, что Мессинг совершенно не умел играть в шахматы!

И как может не удивить зрителей такое: держа за руку индуктора, артист уверенно спускался в зал, подходил к «загаданному» зрителю, доставал у него из сумки книгу и открывал ее на нужной странице?

Некоторые даже отмечали поразительное сходство булгаковского мессира Воланда с героем нашей книги, отмечая и созвучие: мессир – Мессинг.

В Риге проверяли способности медиума и таким способом. Он с завязанными глазами сидел за рулем автомобиля, а рядом с ним располагался профессиональный водитель, выступавший в роли индуктора. Фактически управлял машиной именно он, отдавая Мессингу мысленные приказы – где свернуть, где остановиться, где сбавить скорость… Водителя с повязкой на глазах в этом городе еще не видели, поэтому по обе стороны дороги стояли толпы изумленных людей. Показательно, что он ни разу не ошибся, но еще более удивительно, что ни до, ни после ему не приходилось сидеть за баранкой автомобиля! Надо ли говорить, что после этого слава его еще более возросла.

Но вот позади и кровопролитная революция, и не менее жестокие гражданские войны. Медиум решает вернуться в Польшу, которая к тому времени стала самостоятельным государством. Власти страны все силы бросили на вооружение, и нашего героя, как и многих молодых парней, отправляют служить в армию. И несмотря на то, что ему рукоплескали столицы многих стран, он становится рядовым польской армии. Не обладающий крепким телосложением и способностью четко и безоговорочно выполнять военные команды, Мессинг был определен в кухонные рабочие воинской части.

Вскоре молодую знаменитость пригласил на ужин глава польского государства маршал Юзеф Пилсудскии. В прошлом это был революционер, под влиянием Антанты развязавший войну с Россией. Сейчас Вольфа встретил стареющий человек, одетый подчеркнуто просто, чуть ли не по‑домашнему. Но зато дворец Бельведер поразил воображение молодого человека своей роскошью и обилием гостей, среди которых было немало красивых женщин, блиставших нарядами и драгоценностями.

Вначале, для «затравки» и разогрева публики Вольфу было дано такое задание: найти заранее спрятанный за портьерой портсигар. Надо ли говорить, что он выполнил его блестяще! После выполнения еще нескольких несложных трюков такого рода гость был приглашен в кабинет Пилсудского.

Мессинг, видимо, из этических соображений умалчивает о характере личной просьбы маршала, но благодаря усилиям дотошных журналистов и биографов содержание беседы стало достоянием гласности. Дело в том, что престарелый полководец был влюблен в молодую красавицу Евгению Левицкую. Суеверный хозяин Польши, проникшись доверием к Вольфу, спросил его мнение по поводу развития дальнейших любовных отношений.

– Не буду скрывать, уважаемый пан Пилсудскии, вашей любимой женщине грозит опасность. А ваш роман окончится трагически.

Так и случилось: Евгения, поняв, что маршал никогда не расстанется со своей женой и не женится на ней, вскоре покончила с собой.

Впоследствии польский диктатор неоднократно вызывал к себе молодого телепата и советовался с ним по делам государственной важности.

 

 

ОН БЫЛ НЕ ТОЛЬКО АРТИСТОМ

 

Бескорыстная помощь

 

Прослышав о провидческих, телепатических способностях молодого человека, люди обращались к нему и со своими личными просьбами. Кто просит найти пропавшего в войну родственника, кто – вернуть украденную вещь, кто – разгадать семейную тайну… Далеко не всем он мог помочь из‑за нехватки времени.

Но, как только в очередной раз с его уст готовы были сорваться извинение и отказ, в мозг, словно тоненький лучик, проникала фраза: «Помни наш уговор, ведь ты должен помогать людям, а я буду помогать тебе… Делай добро…» Конечно, в суматохе дней Вольф иногда забывал о ночной собеседнице, хотя часто ощущал рядом с собой ее незримое присутствие. Он не мог ослушаться Луну, понимая, что она направляет его дар в нужное русло, помогает его совершенствовать и оттачивать.

Поэтому, невзирая на занятость, недомогание или другие уважительные причины, он изыскивал возможность придти на помощь тем, кто в нуждался в его способностях. При этом, как рассказывал сам кудесник, ни их социальное положение, ни финансовые возможности, ни уровень образования роли не играли – он старался максимально помочь всем. Вот лишь несколько случаев проявления в этой связи чудо‑способностей Вольфа Мессинга.

К совсем молодому, но уже достаточно известному чародею, выступавшему тогда в Кракове, на собственном самолете прилетел граф Черторыйский. Богатая и именитая семья гостя была известна всей Польше. Взволнованный мужчина с мольбой в голосе изложил свою просьбу:

– Помогите, прошу вас! Пропала моя фамильная драгоценность – бриллиантовая брошь! Стоит она около миллиона злотых, и, если вы отыщете пропажу, получите 250 тысяч. Мы уже и полицию привлекали, и частных сыщиков – все бесполезно. Вся надежда на вас!

Меньше всего думал юный маг о деньгах, решив в случае удачи попросить знатного и влиятельного графа совсем о другом. Конечно, он согласился и отправился в дом Черторыйских.

Надо было появиться в замке инкогнито, чтобы не вспугнуть домочадцев и прислугу. Волосы в то время у Вольфа были длинные и черные, лицо бледное, с печатью романтической грусти – чем не творческий человек, а лучше всего – художник!

Так и решили: вооружившись мольбертом, захватив кисти и краски и надев специальный костюм для живописи, «художник» предстал перед обитателями огромного старинного замка. Хозяин объяснил, что мечтает повесить в доме полотно с изображением кого‑либо из домочадцев или прислуги, а поскольку «мастер» весьма талантлив, то картина, вышедшая из‑под его кисти, украсит любое помещение и со временем будет иметь большую ценность.

Перспектива быть увековеченным на холсте заинтересовала всех, но вот кто станет таким счастливцем?

– О, это решать самому юному дарованию, на то он и художник. Он внимательно посмотрит на каждого из вас, поговорит, а тогда уж и сделает выбор, – пояснил хозяин.

И вот перед глазами Вольфа один за другим прошли все обитатели замка, ни один не уклонялся и не скрывал своих мыслей. Будучи хорошим психологом (сказались уроки Абеля, Фрейда и других), молодой человек сделал свои выводы. Во‑первых, внутренний мир, душа каждого из беседовавших с ним были прозрачны, что говорило о честности и непричастности к краже. А во‑вторых, когда проверка закончилась, у него появилась уверенность: есть в доме еще один человек, который не появлялся, по‑видимому скрываясь в одной из многочисленных комнат.

И действительно! Ему рассказали, что сын служанки не представал перед очами «живописца»:

– Да, впрочем, это и неважно, он слабоумный, мы ему безгранично верим и не обращаем на него внимания. Что взять с больного…

Но Мессинг настоял, чтобы мальчика разыскали и привели к нему. При первом же взгляде на умственно отсталого он почувствовал, что именно тот совершил кражу. Впрочем, убежден был он и в другом: душа ребенка не знает, что творит, то есть никаких дурных помыслов у него не было.

– Пойдем, дружок, прогуляемся по замку, ты покажешь мне свои игрушки, место, где спишь, где играешь…

После прогулки по замку гость Черторыйского вытащил из нагрудного кармана блестящие часы и покачал их в воздухе на цепочке. Увидя, что его уловка достигла цели – мальчик, как завороженный, смотрел на блестящую игрушку, – Мессинг «забыл» ее на столике и вышел в другую комнату. Он расположился так, чтобы можно было наблюдать за дальнейшими действиями «подозреваемого».

Ребенок взял блестящую забаву, немного поиграл с ней и… опустил в пасть чучела огромного медведя, стоящего в соседней комнате. Вольф понял, что его миссия окончена. Он велел слугам разрезать шею чучела, чтобы извлечь все, что прячется в его недрах. Там, разумеется, была и брошь, и много всего другого, о чем уже и забыли: серебряная ложка, флакон дорогих духов, заколка для волос…

От вознаграждения, как мы уже знаем, Мессинг отказался. А куда же делись обещанные 250 тысяч злотых? Они так и остались у графа, к его большому удовольствию. Но взамен ему пришлось выполнить просьбу Мессинга: отменить постановление, недавно принятое Польским сеймом, которое ущемляло права евреев. Через короткое время просьба была удовлетворена.

 

Алчные родственницы

 

В 20‑х годах эта история гремела по всему Парижу, где тогда гастролировал кудесник. Пожилой, очень богатый и столь же скупой банкир Денадье, овдовев, вторично женился на молоденькой красотке, ровеснице его дочери. Со стороны девушки, как часто бывает в подобных случаях, не было никакой любви: ее интересовали лишь деньги супруга. Но похоже, просчиталась новобрачная: у банкира было снега зимой не выпросить, не говоря уж об ослепительных нарядах и украшениях.

Дочь Денадье от первого брака также стремилась блистать в свете, но и ее отец не жаловал деньгами – напротив, призывал к экономии и бережливости. Так и жили под одной крышей три человека, двое из которых были весьма недовольны своим положением.

На вилле, кроме них, жильцов не было: прислуга приходила утром, а вечером отправлялась восвояси, так что на ночь они оставались одни.

Через некоторое время молодожен начал замечать, что в доме творится что‑то непонятное. Однажды жена и дочь поехали в театр, а он прогуливался по вилле и в тоске периодически поглядывал на портрет ушедшей из жизни жены, размышляя: «Что за чудо была эта женщина: ни денег ей не надо было, ни драгоценностей!.. Правда, не такая красавица, как Эмили, да и старовата…» Внезапно портрет чуть покачнулся сначала в одну сторону, затем в другую. Поначалу пожилой мужчина, хоть и испугался, но принял это за иллюзию зрения или игру воображения…

Когда такое «поведение» портрета повторилось, он почувствовал, как кровь стынет в жилах, и почти без сознания рухнул в кресло. Денадье старался не смотреть на картину, но она притягивала его взгляд, словно магнитом. Раскачиваясь из стороны в сторону, лицо покойной вместе с обрамляющей его рамкой, казалось, хочет выпрыгнуть из своего постоянного пристанища, но не может, как ни старается.

Суеверный, мнительный банкир начал кричать благим матом что есть мочи на весь дом.

– Что с тобой, дорогой муженек, или болит у тебя что? – заворковала, склонившись над ним, вернувшаяся из театра жена.

– Папочка, как ты нас напугал, не успели мы с Эмили войти, как слышим, ты кричишь, тебе что‑нибудь плохое приснилось? – вторила ей дочка.

Вскоре портрет совсем «ополоумел»: он стал качаться регулярно и даже, как казалось начавшему терять рассудок банкиру, строить гримасы. Причем, когда дома были женщины, ничего такого не было, а как только они отправлялись в театр, все повторялось. Да еще добавился стук, доносящийся будто с того света.

Банкир обратился в полицию, обещав хорошо заплатить, если тайна будет раскрыта. Явился детектив, о визите которого не знали ни жена, ни дочка. Сыщик засел в комнате, где висел портрет, а когда женщины уехали в театр, началась ставшая уже обычной «чертовщина», и он, преисполненный решимости, направился к картине. Но почти на самом подходе к ней детектив обо что‑то споткнулся и растянулся на полу, вывихнув ногу.

– Месье Денадье, вы извините нас, но здесь замешана дьявольская сила, а с ней мы дело иметь не будем, – заявили ему в полиции.

Так бы и остался несчастный один, безо всякой помощи, и неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы префект столицы Франции не посоветовал ему обратиться к молодому, но уже известному провидцу Вольфу Мессингу. А последний с радостью согласился: он не верил ни в какие‑то сверхъестественные силы, ни в чертовщину, ни в бесов и был готов сразиться с теми, кто выдает себя за таковых.

Кудесник прежде всего посоветовал снять со стены портрет первой жены, но близкий к сумасшествию банкир категорически отказался: без него ему совсем придет конец. Понимая, что дело не терпит отлагательств, Мессинг, никем не замеченный, отправился на виллу. Жена и дочь хозяина дома ушли в театр, и мужчины, погасив свечи, стали ждать. Вскоре прорицатель почувствовал, что они в доме все же не одни, а следом раздался стук и при свете Луны стало заметно покачивание портрета. Зрелище показалось жутким даже для такого сильного душевно и физически человека, как Мессинг. О хозяине нечего и говорить: он сморщился, как будто врос в кресло, и тоненько завизжал:

– О‑о‑о! Смерть моя подходит!

Зная об истории с детективом, гость осторожно, шажок за шажком, вышел в коридор, а затем постучал в соседнюю комнату, где жила дочь банкира. Стук, пугавший Денадье, тотчас же прекратился, но запертую изнутри дверь никто не открывал. Тогда Вольф, постучав еще, навалился на нее и вышиб: в комнате на кровати лежала молодая девушка, старательно притворявшаяся, что она только что проснулась.

– Да что же вы, мадемуазель, в театр не пошли? Ведь сказали отцу, что уходите.

Дочь Денадье растерялась и стала лепетать что‑то бессвязное. Мысли, проносившиеся в ее прелестной головке, незваный гость без труда прочитал, и ему не составило особого труда раскрыть тайну.

Оказывается, молодые женщины давно нашли общий язык и обе были злы на хозяина виллы. Они долго ломали голову над тем, как бы устранить его и завладеть богатством, и наконец придумали механизм, который, будучи приведенным в действие, раскачивал портрет. Ну а стук – совсем просто, тут и без всяких механизмов можно обойтись. Много ли надо старому, недомогающему «главе семейства»? И в самом деле, расчет их оказался верным: еще бы немного, и Денадье можно было упечь в психиатрическую больницу либо и вовсе отправить на тот свет.

Вот такое хитроумное преступление распутал наш герой. Он рассказывал, что испытал радость, когда узнал, что молодые дамы получили по заслугам.

 

Семейное дело

 

Мессинг подчеркивал, что не деньги и не обещанное вознаграждение привлекали его в таких делах. И не тщеславие – «вот, мол, какой я знаменитый сыщик, не хуже, чем Шерлок Холмс!». Он никогда не сотрудничал ни с полицией, ни с прочими государственными органами, а оставался как бы сам по себе. Главным условием были его стремление и возможность помочь найти виновного и восстановить справедливость.

Особенно интересными в этом отношении были внутрисемейные дела. Его всегда поражало, как могут близкие, родные люди завидовать достатку, ненавидеть друг друга, а то и идти ради денег на прямые преступления. Далеко за примером ходить, как говорится, не надо: достаточно ознакомиться с предыдущим случаем.

Вспоминался мэтру и такой эпизод его «сыщицкой» деятельности.

Дело было в Варшаве. У мелкого торговца X. пропали сбережения, накопленные на протяжении всей жизни, а также дорогие вещи. Все это он изо дня в день собирал по копеечке на приданое дочери. Вызванная полиция никаких следов взлома не обнаружила, да и вообще похоже было, что преступник не оставил никаких улик: либо он был весьма квалифицированным, либо в краже был виновен кто‑то из домочадцев.

Тогда X. отправился к скупщикам краденого, но и они ничем не могли порадовать его: таких вещей к ним не поступало. Наслышанный о ясновидце лавочник решил обратиться к нему как к последней инстанции. Мессинг должен был уже уезжать из столицы, но сжалился над пожилым плачущим человеком.

Придя к пострадавшему, он поразился и тесноте жилища, и скромной, почти нищенской обстановке. Но тем не менее везде было чисто и опрятно. Лавочник рано овдовел, один воспитывал дочь, которая и следила за порядком. Проживал в доме еще брат хозяина, некий Л., весьма набожный мужчина.

– Нет, пан Мессинг, мои домочадцы – люди надежные и проверенные. Они никогда и куска хлеба чужого не возьмут, не то что деньги или вещи, – горячо убеждал гостя X., – да вы даже не думайте на них, не тратьте время понапрасну, я за них ручаюсь головой!

Когда Вольф зашел в соседнюю комнату, он увидел распростертого ниц возле икон человека, читающего молитвы. При появлении постороннего человека Л. не взглянул в его сторону и продолжал неистово молиться. Тем не менее телепат «услышал» его мысли: увы, они были не очень‑то праведными и чистыми: у гостя не было никакого сомнения в том, что перед ним – вор.

Но разве мог он сообщить об этом хозяину: ведь такое сообщение его, немолодого и больного человека, убило бы! Плотно закрыв за собой дверь, он сразу же спросил у Л., куда тот дел деньги и вещи. Вытаращив глаза от изумления, тот начал было отпираться, но никакого признания Мессингу было уже не нужно. Его всевидящее око проникло в глубь дивана, на котором они сидели: похищенное было схоронено там.

Из жалости не столько к Л., сколько к его брату и дочери он решил не предавать дело огласке, но взял слово, что грабитель все вернет завтра же. После этого он вышел к двум людям, ожидавшим его:

– Да, вы правы, уважаемый хозяин: ваша семья здесь ни при чем. Я не в состоянии узнать истинного виновника кражи, но вы не огорчайтесь. Завтра все вернется к вам.

В результате все остались довольны: наш герой восстановил справедливость, брату не пришлось каяться в содеянном, а хозяин с дочкой получили свое имущество.

 

Фальшивый жених

 

Однажды небольшое местечко на территории Польши словно озарило ясное солнышко: туда приехал красивый молодой человек, да не откуда‑нибудь – из самой заморской Америки! Он был не только на удивление хорош собой, но и одет с иголочки, обладал светским лоском и великолепными манерами. Все от мала до велика заинтересованно выглядывали из окон, когда он проходил по городку, а поговорить с ним вообще казалось счастьем. Городская знать наперебой приглашала его в гости и угощала самыми изысканными закусками.

Надо ли говорить, сколько молодых девушек положило глаз на такого завидного жениха! Но вздыхали‑то по нему все, а он обратил внимание только на одну: шестнадцатилетнюю белокурую красавицу Еву.

И впрямь, более красивой девушки в местечке не было: огромные синие глаза, точеный носик, пышные светлые волосы… Поэтому, позавидовав более удачливой сопернице, прочие невесты смирились с тем, что такая «партия» уплывает из‑под носа.

Вскоре последовало предложение руки и сердца, к которому в качестве предсвадебного подарка прилагалось колечко с огромным бриллиантом. И сама Ева, и ее родители были несказанно счастливы и, разумеется, дали согласие.

Вольф в это время был в городишке на гастролях, и общие знакомые решили ему представить невесту и ее родителей. Он внимательно выслушал их, но, видимо, почувствовав неладное, не торопился разделять восторгов. Вместо этого он попросил и будущих молодоженов, и родителей придти к нему на выступление.

И вот наступил вечер. Парень был действительно очень красив и импозантен, но… очевидно, уверовав в свою неотразимость, вел себя уже не так, как в первое время после приезда в городок. Он бросал по ходу выступления не очень приличные реплики, шелестел фантиками от конфет, пытался даже закурить в зале. Это совсем уж насторожило артиста, и он спросил:

– А вы кто, молодой человек, и зачем вы приехали к нам?

Вместо ответа американец пулей рванул со своего места к выходу. По приказу Мессинга его задержали и проверили карманы. В одном были паспорта на разные фамилии, в другом – фотографии красивых девушек в обнаженном виде. Ошеломленные родители, невеста, да и весь зрительный зал, были свидетелями того, как полицейские надели на него наручники и вывели из зала.

Позже выяснилось, что «американец» являлся членом преступной шайки, а его задачей было приручать красавиц, которыми, как известно, славится Польша, и продавать их в публичные дома других стран.

Был суд, его и подельников осудили на длительные сроки, а Ева… Нет никакого сомнения, что такая красивая и милая девушка, к тому же совсем еще молоденькая, нашла свое настоящее, а не фальшивое счастье.

В своей биографической повести Вольф Григорьевич вспоминает и такой случай. Во время выступления, выполняя задание, он вместе с индуктором подошел к молодому человеку, у которого должен был достать записную книжку и открыть ее на нужной странице. Но телепат почувствовал исходящие от парня какие‑то плотные, темные биотоки. По опыту он знал, что это означает: совесть человека не чиста, он что‑то скрывает – конечно, плохое…

– Позвольте посмотреть, что у вас в правом внутреннем кармане пиджака!

Зритель испугался и хотел было выбежать из зала, но Мессинг подозвал находящегося там же полицейского с просьбой обыскать парня. В кармане у него оказались наркотики. Наркоторговца арестовали и через него вышли на целую преступную группу.

 

«Выхода нет»

 

В начале 50‑х годов столицу Татарстана всколыхнула весть об убийстве 20‑летней девушки. Тело несчастной нашли утром в реке через несколько часов после того, как ее сбросили с моста. В результате проведенных следственных мероприятий выяснилось, что убийство было совершено ночью. А поскольку жертва была маленькой и изящной, убийце вовсе не обязательно было обладать для этого богатырским сложением и недюжинной силой. Можно было, например, предложить ей посмотреть на какой‑либо предмет под мостом или, как бы обнимая, совершить злодеяние.

Долгое время искали преступника, но он, как говорится, словно в воду канул – уж извините за печальный каламбур. Время шло, а сыщики топтались на месте. Наконец по подозрению в гнусном преступлении был задержан некий Рифат, бывший кавалер девушки. Он был невысок и довольно хлипок, но такую хрупкую девушку ему вполне было по силам сбросить в реку.

Против парня не было никаких улик, он уверял, что они давно расстались. Следователь сразу же стал выяснять, почему именно произошел разрыв, видимо, стремясь выстроить хоть какую‑нибудь версию.

– Она сказала, что меня разлюбила и стала встречаться с другим парнем, своим сокурсником, – простодушно пояснил Рифат.

– А‑а, так значит, ты и убил ее из мести, – нашел‑таки зацепку дознаватель.

Был суд, и свидетели, положительно охарактеризовав обвиняемого, подтвердили, что отношения между погибшей и ним окончились много месяцев назад. Никаких встреч, ни прочих контактов между молодыми людьми за все это время не было.

Казалось бы, все ясно: отпустить парня, и дело с концом. Но нет, в том‑то и дело, что их былые свидания проходили именно на этом мосту. А раз так – значит виновен, и точка! Рифат был в отчаянии и всячески отрицал свою вину.

Ясновидящий – теперь уже, конечно, его называли Вольфом Григорьевичем – гастролировал в это время в Казани. Процесс был шумным, привлек всеобщее внимание. Герой нашей книги тоже заинтересовался исходом дела, выбрал время и пошел на заседание суда. Интуитивно, с помощью дара ясновидения или каким‑либо другим образом, он почувствовал, что тот, кто сидит на скамье подсудимых, ни в чем не виноват.

Он понимал, что одной его уверенности мало, нужны доказательства, а еще лучше – появление другого фигуранта, настоящего убийцы. Внимательно оглядев всех сидящих в зале (а на процесс пришло очень много народа), мэтр вдруг почувствовал, что тот, которого так долго ищут и не могут найти, сидит среди слушателей!

Посчитав своим долгом и делом чести изобличить злодея, Вольф Григорьевич приступил к реализации своего плана. Поочередно вглядываясь в глаза каждого участника, он просеивал сквозь свое «мозговое сито» поступающую информацию. Причем его интересовали не только парни, но и мужчины постарше, и даже женщины. Ведь, напомним, жертва была очень маленькой и легкой. И все время: «Нет, не он…», «Не он…», «Не она…».

Пришлось придти и на другой день, поскольку «подопытных» было много. По счастью, на процесс приходили почти всегда одни и те же люди. И ясновидящему удалось в конце концов найти преступника: от него исходили особые, с большой плотностью, темные флюиды. Это был парень богатырского телосложения, спокойно сидящий в уголке и, казалось, дремлющий.

Как ни пытался мэтр внушить ему мысли типа: «Встань и сознайся, ты виноват, ты убийца» – немедленного результата не последовало. Но, видимо, что‑то всколыхнулось в его душе, внушение не прошло бесследно. Когда во время перерыва преступник вышел, он прикрепил к его стулу записку: «Выхода нет, признавайся», он встал и сказал:

– Настоящий убийца я, отпустите Рифата, он не виноват.

Справедливость, то, к чему всю жизнь стремился наш герой, – восторжествовала, и Мессинг с чувством глубокого удовлетворения покинул зал суда.

 

На тринадцатый день…

 

Нередко отчаявшиеся люди просили ясновидящего определить, жив их близкий человек или нет. Так, в 30‑х годах молодая женщина принесла ему фотографию парня, очень похожего на нее саму.

– Это мой брат. Два года назад он, прельстившись сказкой о красивой жизни в Америке, отправился в эту страну в надежде обрести счастье. С тех пор не было от него ни одной весточки… Скажите хотя бы, жив он или нет, умоляю вас! – рыдала девушка.

В то время многие уезжали из обнищавшей Польши за рубеж, особенно в далекую Америку, поэтому ничего удивительного в таком поступке молодого человека не было. Счастье найти мечтали, конечно, все, но в основном эмигранты думали найти там хоть какую работу, чтобы не умереть с голоду.

Вольф внимательно посмотрел на фотографию, и вдруг изображение как бы отделилось от бумаги и… парень предстал перед его взором стоящим рядом, будто наяву. Выглядел он значительно лучше, чем на фото, поправился, возмужал, был модно и дорого одет. И тут же в голову вошло: «Тринадцать дней…»

– О милая пани, могу вас обрадовать. Ваш брат не только жив, но и вполне благополучен. Да, он испытывал большие трудности, долго оставался без работы. Но сейчас – прочно стоит на ногах, и скоро вы получите от него весточку.

– Да мне уж и не верится в это, вы, наверное, просто хотите успокоить меня, разве не так?

– Нет, не так. Вам осталось потерпеть лишь 12 дней, а на 13‑й вы получите от него весточку. Она будет первой за все время, но потом он станет писать вам чаще.

Обуреваемая противоречивыми чувствами – сомнениями и надеждой, молодая женщина отправилась домой. По дороге она встретила знакомых, которым, не удержавшись, поведала о прогнозе знаменитости. Узнали об этом и соседи, и другие жители города, ну и, конечно, газетчики.

Все с нетерпением ждали, когда же пройдут означенные 12 дней. И вот, по прошествии этого времени, на 13‑й день возле дома девушки собрались многие жители города и журналисты чуть ли не со всей Польши. Он прождали весь день и уже собрались было расходиться разочарованные, как почтальон принес письмо из далекой Филадельфии, прибывшее вечерним поездом.

Надо ли говорить, как обрадовалась сестра и как расписывали этот сенсационный случай польские газеты! Тем более, что содержание письма в точности соответствовало тому, что предсказал Мессинг…

 

«Мертвый» почерк

 

Дело опять же происходило в Польше. С аналогичной просьбой к нашему герою обратилась немолодая женщина. Слезы градом катились по ее морщинистым щекам:

– Сын Владик уехал несколько месяцев назад, с тех пор я ничего не знаю, где он, что с ним. Вот получила только одно письмо – и все…

И она достала синий казенный конверт. Вольф развернул листок, весь в пятнах от слез, пролитых безутешной матерью. При беглом взгляде на текст он сразу же понял, что человек, писавший его, мертв. Но как сказать об этом пожилой женщине, в глазах которой он ясно читал надежду? Однако и скрывать нельзя, ведь женщина пришла за правдой… Наконец, он собрался с духом:

– Дорогая пани, мужайтесь. Подумайте о дочери, ведь она ждет ребенка, и ей, и вашему внуку нужна ваша помощь и поддержка… Как же они будут без вас? Возьмите себя в руки и смиритесь с неизбежным…

Мать, конечно, поняла, что Вольф просто отвлекает ее от мысли от сыне, а попросту говоря, «заговаривает зубы», подготавливая к страшному известию. Она даже не способна была удивиться, откуда он знает о ее беременной дочери.

– Нет, пан Мессинг, не тяните, говорите правду: я готова к самому худшему.

– Вашего Владика нет в живых.

Вопреки ожиданиям