Теоретическое обоснование гармонизации аддиктивной идентичности личности с виртуальной аддикцией посредством психической саморегуляции

Личность взаимодействует с другими людьми на основе идентичности – представлений о самом себе, своих возможностях и значимости [59]. Несмотря на множественность теоретических подходов в изучении и часто возникающую противоречивость эмпирических данных в исследованиях идентичности, ее роль в качестве одного из основных регуляторов социального поведения общепризнанна. Вне зависимости от тех или иных теоретических пристрастий исследователей именно она признается как активное начало личности, ведущий фактор интерпретации и интеграции жизненного опыта, источник ожиданий и намерений человека. Результаты исследований формирования самосознания показали, что поведение личности детерминируется структурой и содержанием ее идентичности.

На важную роль самосознания в процессе регуляции поведения человека указывает В.В. Столин. Он выделяет несколько направлений влияния самосознания на деятельность, общение и развитие человека. В.В. Столин отмечает, что: «структуры самосознания могут мотивировать, т.е. побуждать к определенной деятельности… Структуры самосознания и соответствующие процессы могут участвовать в целеобразовании, т.е. подборе таких целей, которые согласуются с «Я-образом» в целом… Структуры самосознания могут воспрещать те или иные поступки, действия или, напротив, бездействие. Самосознание в его когнитивной и эмоциональной форме может детерминировать отношение к окружающим, а так же стиль и характер общения с ними. Самосознание в форме самопознания и самоотношения может влиять на развитие тех или иных черт и, следовательно, развитие личности в целом. Самосознание может служить формой самоконтроля в самых различных деятельностных формах проявлений человека» [136,с.58-67].

И.И. Чеснокова указывает на важность включения самосознания в процесс управления поведением в старшем подростковом и юношеском возрасте. Автор подчеркивает, что в этом процессе начинают участвовать все акты самосознания. Так, например, самооценка у юноши рассматривается в качестве основного внутреннего рычага саморегуляции. Автор отмечает, что о саморегуляции поведения можно говорить лишь в том случае, когда составной частью процесса регуляции становится рассмотрение результатов самопознания и эмоционально-ценностного отношения к себе. Включенность этой составляющей актуализируется на всех этапах поведенческого акта – начиная с его мотивационных компонентов и заканчивая собственной оценкой достигнутого эффекта поведения. Последняя всегда связана с переживаниями удовлетворения или неудовлетворения, служащими обратной связью тому содержанию самосознания, которое легло в основу данного поведенческого акта. Самосознание человека формируется в ходе деятельности и общения и проявляется в них, регулируя в свою очередь, его действия и поступки. С точки зрения автора, достаточно высокий уровень развития саморегуляции говорит о наличии у человека зрелого самосознания в целом. Как следствие можно предположить, что наиболее сложные формы саморегулирования являются завершающим этапом развития зрелой личности со сформировавшейся идентичностью [148]. Нельзя недооценивать исключительное значение подросткового и юношеского возрастов для формирования способности произвольной регуляции поведения. Именно в этом периоде для человека становится важным регулировать свое поведение не только с точки зрения соответствия его требованиям окружающих, но и с точки зрения соответствия своим собственным, самостоятельно выработанным требованиям. Благодаря этому происходит перестройка поведения, которое в дальнейшем в качестве одного из внутренних, необходимых компонентов будет включать самоконтроль. Под самоконтролем И.И. Чеснокова понимает «непрерывное прослеживание всех звеньев поведенческого акта, соответствие целей конечным результатам действия в случае каких-либо нарушений в «системе поведения»» [148, с.16-35].

Е.Т. Соколова утверждает, что на саморегуляцию поведения влияет образ «Я» и самоотношение, которые вместе составляют поведенческий компонент идентичности, формирующий в будущем определенный "когнитивный стиль" [133,134]. Следовательно, поведенческий блок идентичности детерминируется когнитивной и эмоционально-ценностной составляющими, в его функции входит выбор и коррекция стратегий поведения, как в стрессовых ситуациях, так и в обычных. Искажение когнитивного и аффективного компонентов в структуре идентичности индивида приводит к неадекватному функционированию поведенческого блока. Таким образом, деформация какого-либо компонента (или нескольких) идентичности приводит к нарушению функционирования всей системы и саморегуляции поведения в частности.

Представители когнитивистской ориентации рассматривают идентичность как глобальную когнитивную структуру личности, которая все время стремится к состоянию гармонии. Карвер и Шейер (Carver & Scheier) предложили кибернетическую модель процесса самосознания, где большое значение отводится функции саморегуляции, которой служит Я-фокус. Под Я-фокусом исследователи понимают часть саморегуляционного цикла «Тест – Действие – Тест – Выход», в который вовлекается индивид в процессе достижения цели. В соответствии с их моделью, нарушение продолжающейся активности ведет к запуску этого цикла, внутри которого индивид выбирает между самофокусировкой (сравнение актуального и желаемого состояний) и поведением, направленным на устранение воспринятого нарушения. Этот цикл продолжается до тех пор, пока либо нарушение не будет устранено, либо пока индивид не начнет воспринимать возможность его устранения ниже определенного критического уровня, после чего происходит выход из цикла и ослабление Я-фокусировки [5]. Таким образом, когда цикл саморегуляции чрезмерно затянут, постоянная конфронтация между текущим состоянием и состоянием, к которому индивид стремится, значительно увеличивает негативный аффект, переживаемый в ответ на потерю. Шейер и Карвер (Scheier & Carver) продемонстрировали, как усиленное осознание своего внутреннего состояния в результате самофокусировки усиливает интенсивность аффективных реакций на разные стимулы. Чрезмерное сосредоточение на утрате ведет к хроническому состоянию сфокусированности на себе и, как следствие, своеобразной спирали негативных переживаний и самообвинений. В результате у индивида может сформироваться негативный Я-образ. Постепенно распространяющийся на все сферы поведения, в особенности на межличностные взаимоотношения, самокритицизм в совокупности с тенденцией смотреть на все свои поступки и их последствия сквозь призму чувства вины, способствует доказательству наличия у индивида отрицательных личностных характеристик и закреплению негативного Я-образа [5].

Таким образом, идентичность формирует знания человека о себе, регулирует его самоощущение, отражает ценности личности, влияет на выбор стратегий поведения, определяет его намерения и цели в будущем. Иными словами, идентичность в значительной мере «ответственна» за поведение человека, его саморегуляцию. В то же время известно, что одной из ведущих причин возникновения нарушений поведения в подростковом возрасте является негативная самооценка и нарушенная идентичность, приводящие к неустойчивости ролевой позиции подростка и стремлению к неадекватным способам компенсации, в том числе, через аддиктивные реализации.

Говоря об аддиктивном поведении, необходимо обратиться к рассмотрению его причин. Согласно поведенческому подходу, в структуре поведения выделяют несколько взаимосвязанных уровней: мотивация, побуждающая к поведению; эмоциональные процессы, сопровождающие поведение; саморегуляция поведения; когнитивная переработка информации; внешне наблюдаемые проявления и действия. Нарушения в данных подсистемах выступают причинами отклоняющегося поведения [70]. Девиантная мотивация - это ценности, убеждения, личностные смыслы – все, что имеет значение для данного человека и побуждает его к анормативной активности. Эмоциональные проблемы (тревога, агрессия, депрессия) и тесно с ними связанные трудности саморегуляции составляют другую группу причин отклоняющегося поведения. Эмоциональные проблемы порождают трудности релаксации (расслабления) и саморегуляции в целом. К нарушениям саморегуляции личности относят: преобладание негативных эмоциональных состояний (тревоги, депрессии, агрессии, боли, вины) и внутренних конфликтов; алекситимия – слабая речевая регуляция (непонимание своих переживаний и неумение формулировать их в словах); несформированность ассертивного поведения (неспособность открыто выражать свои чувства, неумение отстаивать свои интересы); ложная самоидентичность и неадекватная самооценка; чрезмерный или недостаточный самоконтроль; низкая рефлексия; малопродуктивные механизмы совладания со стрессом (уход, изоляция, отрицание, проекция); низкие адаптивные возможности; дефицит позитивных ресурсов личности [70]. Нарушения также затрагивают регуляцию произвольных действий – целеполагание, планирование, оценку и самоконтроль. Последняя группа причин отклоняющегося поведения, выделенных Е. В. Змановской, включает негативно-девиантный социальный опыт, к которому она относит дезадаптивные поведенческие стереотипы (привычки, навыки), когнитивные искажения и дефициты, подкрепляемые социальными условиями. К этой же группе автор относит и отсутствие в опыте индивида позитивных навыков (поведенческий дефицит), составляющих основу дезадаптивности личности [70].

Эдвард Дж. Ханзян также указывает на то, что система саморегуляции аддиктов является уязвимой и это влияет на их способность управлять своими эмоциями, воздействует на самооценку, отношения с окружающими и способность заботится о себе [118]. Рассматривая аддикцию в аспекте человеческого развития и адаптации, он считает, что, аддикция – это попытка решения жизненных проблем индивидами, обладающими различными уровнями уязвимости и способности к быстрому восстановлению сил. Эдвард Дж. Ханзян отмечает, что «аддикты страдают не только вследствие переживания внутренней дисгармонии, дискомфорта или из-за неспособности думать хорошо о себе, а, следовательно, и о других. Гораздо больше мучениий им доставляют собственные защиты, с помощью которых эти люди пытаются скрыть свою уязвимость. Аддиктивная личность защищает поврежденное, уязвимое «Я» с помощью саморазрушающих защит: отказа от реальности (disavowal), утверждения собственной самодостаточности, агрессии и бравады. За это приходится платить чувством изоляции, обеднением эмоциональной сферы и неустойчивостью взаимоотношений с людьми» [118, с.37].

Определенный интерес для нашего исследования представляет точка зрения Л. Г. Леоновой, Н. Л. Бочкаревой, которые утверждают, что возникновение аддикции связано с нарушением естественных адаптационных возможностей человека на психофизиологическом уровне. Признаками таких нарушений, по их мнению, являются ощущение психологического дискомфорта и низкая переносимость фрустраций. В качестве способа восстановления психологического комфорта субъект выбирает аддикцию, стремясь к искусственному изменению психического состояния. Таким образом, подобный способ борьбы с реальностью закрепляется в поведении человека, становясь основным, наиболее предпочтительным средством саморегуляции психического состояния, а так же устойчивой стратегией взаимодействия с действительностью [84].

Большинство авторов, вне зависимости от своих теоретических представлений о природе аддикции, указывают на нарушение произвольной регуляции эмоциональных состояний и поведения как на один из самых ярких симптомов зависимого поведения. В исследованиях зависимого поведения, посвященных механизмам формирования химических аддикций, в качестве центрального расстройства у лиц, злоупотребляющих различными видами психоактивных веществ, отмечается нарушение произвольной регуляции поведения [31]. Формирование любой формы аддикции имеет в своей основе одни и те же механизмы, поэтому, можно утверждать, что нарушение регуляции поведения свойственно и виртуальным аддиктам. Так У. Дмитриева в качестве одной из главных причин возникновения компьютерной зависимости указывает отсутствие навыков самоконтроля, неспособность к саморегуляции своих эмоций, неумение контролировать, ограничивать себя, а также неспособность к предвидению результатов, перспективы своих действий. Множество внешних причин возникновения зависимости, которые сводятся в основном к издержкам воспитания, приводят, в конечном итоге, к уязвимости системы эмоциональной саморегуляции, низкой способности к быстрому восстановлению сил, импульсивности, непереносимости напряжения, болезненной восприимчивости, неспособности контролировать свои чувства, слабоволию, несамостоятельности, лености, безответственности, социальной дезадаптированности [52, 53].

Говоря о связи саморегуляции с поведением, Н.Г. Ермохина отмечает, что саморегуляция поведения – это осознанное управление человека своим поведением, а значит, объектом саморегуляции является поведение. Автор подчеркивает, что основным источником саморегуляции поведения является знания человека о себе и самоотношение, а эффективность процесса саморегуляции напрямую зависит от адекватности и устойчивости самооценки. Следовательно, высокий уровень саморегуляции поведения предполагает наличие зрелого состояния развития самосознания. Другими словами, особенности саморегуляции личности напрямую зависят от сформированности образа «Я» (когнитивного компонента идентичности), самоотношения (эмоционального компонента идентичности) и связывающей их самооценки [60]. Основным критерием саморегуляции поведения, по мнению Н.Г. Ермохиной, является умение тормозить, задерживать свои действия по отношению к предметам, связанным с положительно окрашенными эмоциями, то есть саморегуляция связана со способностью отсрочивать выполнение своего желания и со способностью выполнять не всегда приятные действия ради отдаленных целей [60]. Так как стремление к немедленному получению удовольствия, удовлетворению своих желаний (гедонистическая установка) является одной из характерных черт аддиктивной личности, то это подтверждает наше предположение о нарушении или недостаточной сформированности системы саморегуляции аддиктов. Высокий уровень саморегуляции поведения, согласно Н.Г. Ермохиной, характеризуется самоконтролем, когда человек полностью владеет собой, ответственен за свои поступки и поведение в целом [60].

В ряде исследований отмечается взаимосвязь нарушений произвольной регуляции, наблюдаемые у аддиктов с особыми чертами личности, присущими данной категории людей. По мнению некоторых исследователей у аддиктов наблюдается сниженная самооценка в сочетании с экстернальным локусом контроля, снижение самоконтроля, импульсивность, трудности прогнозирования последствий своих поступков [31]. А.В. Цветков, Н.Я. Чернобаева и др. утверждают, что у аддиктов отмечается некоторое искажение функции реальности, как в самооценке, так и в восприятии оценок окружающих. Авторы отмечают, что «Я»-реалистическое отличается у аддиктов аморфностью и нечеткостью, «Я»-идеальное практически не представлено в их личностной самооценке. В самосознании аддиктивной личности доминирует «Я»-фантастическое, с позиции которого они оценивают себя и окружающий мир. Авторы отмечают такие особенности личности аддиктов, как сниженная самокритичность, проявляющаяся в неадекватности представлений о себе, нарушении понимания своего места в жизни (самоопределения), недостаточное развитие способности к рефлексии, склонность к самоуничижению и самоотрицанию [31]. Среди особенностей психического функционирования, свойственных аддиктам, отмечается низкая когнитивная дифференцированность образа «Я», трудности регуляции своего эмоционального состояния. Отсутствие конкретных интересов, подверженность внешним влияниям, преобладание инфантильных гедонистических установок свидетельствует о незрелости их «Я», нечеткости его границ, нарушении идентичности [31].

Обобщая вышеизложенное, можно отметить, что одним из важных факторов аддиктивного поведения является нарушение саморегуляции, проявляющееся в непродуктивном стиле регуляции эмоциональных состояний, трудностях релаксации (расслабления), нарушениях регуляции произвольных действий – целеполагания, планирования, оценки и самоконтроля. Так как поведение является объектом саморегуляции и напрямую зависит от когнитивного и эмоционально-ценностного компонентов идентичности, то искажения данных составляющих в структуре идентичности способствуют выработке неэффективных поведенческих стратегий и могут явиться фактором формирования аддиктивного поведения. Таким образом, отмечается следующая зависимость: причинами возникновения аддиктивного поведения являются деформация идентичности, а так же недостаточная сформированность системы саморегуляции личности. Нарушения саморегуляции связаны с искажением в структуре идентичности. Данная причинная обусловленность наглядно представлена в следующей схеме:

Рис.15. Схема причинной обусловленности формирования аддиктивного поведения.

Все выше изложенное указывает на наличие причинно-следственных взаимосвязей особенностей идентичности личности, стиля ее саморегуляции и поведения.

Некоторые исследователи определяют идентичность как личностный ресурс, а способы и приемы психической саморегуляции как средство восстановления ресурсов (инструментальный ресурс). Необходимо уточнить смысл, вкладываемый в понятие «ресурс». Под ресурсами понимают возможности регуляции функций организма и психики человека. В.А. Бодров считает, что ресурсы регуляции активности человека – это некоторый функциональный потенциал, обеспечивающий высокий уровень реализации его активности в течение определенного времени [17]. Все ресурсы человека в соответствии с их ролью в регуляции процессов преодоления стресса можно разделить на несколько видов: личностные, социальные, психологические, профессиональные, физические и материальные [15]. Личностные ресурсы включают черты и установки, которые оказывают влияние на регуляцию поведения: самоконтроль, самооценка, чувство собственного достоинства, интернальный локус контроля, уверенность в себе, «самоэффективность» - оценка собственных возможностей успешно работать, и представление о собственном уровне успешности преодоления стресса (Бандура, 1997), оптимизм, чувство связи с миром, мотивация и др. Социальные ресурсы определяются уровнем социальной и моральной поддержки, жизненными ценностями, контролем доверия (вера в себя, уверенность), межличностными отношениями и т.д. Психологические ресурсы отражают когнитивные, психомоторные, эмоциональные, волевые и другие возможности человека по обеспечению решения проблемы или контроля эмоций. Профессиональные ресурсы – это уровень знаний, навыков, умений, опыта, необходимый для решения задач в трудной ситуации. Физические ресурсы определяются уровнем физического и психического здоровья и функциональных резервов организма. Материальные ресурсы отражают финансовые, жилищные и другие виды обеспечения человека. Некоторыми авторами комплекс личностных, психологических, профессиональных и физических ресурсов человека рассматривается как единый личный ресурс человека [16]. Н. Водопьянова, Е.Старченкова к личностным ресурсам преодоления стресса относят: активную мотивацию преодоления, силу Я-концепции, самоуважение, самооценку, собственную значимость, «самодостаточность», активную жизненную установку, позитивность и рациональность мышления, эмоционально-волевые качества, физические ресурсы. Авторами также выделяется группа информационных и инструментальных ресурсов: способность контролировать ситуацию, использование методов или способов достижения желаемых целей, способность к адаптации, интерактивные техники изменения себя и ситуации, и способность к когнитивной структуризации и осмыслению ситуации [27].

В отечественных исследованиях уделено внимание изучению роли внутренних психологических ресурсов в формировании стилей саморегуляции, влияние на эти процессы мотивационных, эмоционально-волевых, темпераментальных и других особенностей личности. В работе В.И. Моросановой показано, что индивидуально-типологические особенности субъекта вместе с его специальными и общими способностями, отражая личностный ресурс субъекта, выступают в качестве предпосылки формирования множества способов (стратегий) и стилей конкретной деятельности, которые могут осознаваться и изменяться в процессе достижения поставленной цели [104]. А.В. Махнач, С.А. Шапкин, А.М. Боковиков экспериментально подтвердили, что с увеличением стрессогенности ситуации возрастает роль мотивационных и волевых компонентов личности в регуляции деятельности [44; 151].

Применительно к процессам саморегуляции психических состояний Л.Г. Дикой и В.И. Щедровым составлена типология индивидуальных стилей саморегуляции [45]. Авторами было доказано, что разным людям свойственны разные стили саморегуляции состояний, которые могут быть как оптимальными, так и неоптимальными. К первым относятся субъекты с гармоничным и накопительным стилем саморегуляции, ко вторым – с затратным и экономичным. Экспериментальные данные показали, что наиболее благополучными в отношении психического состояния и здоровья являются субъекты, у которых затраты энергии либо соответствуют их ресурсам (гармоничный и накопительный стиль саморегуляции), либо быстро пополняются (хорошо владеют разнообразными способами и приемами саморегуляции состояний, помогающими им быстро и успешно восстанавливать свои ресурсы) [115]. В группах с неоптимальным стилем саморегуляции состояния большие энергоресурсы тратятся на обеспечение поведенческой активности (экстраверты) или расходуются в основном на переживание своего взаимодействия со средой (интроверты). «Они как бы живут в долг, отдавая больше, чем получая. Такой стиль взаимодействия сопровождается высоким нейротизмом, функциональными и хроническими нарушениями состояния здоровья» [115, с. 402].

Следовательно, оптимальный уровень личностных (идентичность) и инструментальных (саморегуляция) ресурсов человека обеспечивает его адаптивное поведение, а их недостаток приводит к дезадаптации, нарушениям поведения, физического и психического здоровья и т.д. Развитие инструментальных ресурсов личности (саморегуляции), которые являются одним из средств восстановления личностных ресурсов, будет оказывать влияние на искаженные компоненты идентичности, способствуя ее гармонизации.