Глава 9. Подземный гарнизон живет и действует

 

Сама по себе жизнь под землей в течение длительного времени уже представляет определенное испытание, но жизнь, осложненная борьбой с сильным противником, при остром недостатке воды, питания, освещения и просто свежего воздуха — предел всех испытаний. И все же, несмотря ни на что, подземный гарнизон Аджимушкайских каменоломен не только держался, но и боролся, нанося врагу чувствительные потери.

Боевые действия гарнизона Центральных каменоломен можно разделить на три неравных периода. Первый — с момента окружения и до газовой атаки (с 18 по 24 мая). Этот небольшой отрезок времени характеризуется ожесточенными боями, цель которых прорвать кольцо окружения и выйти на берег пролива для дальнейшей эвакуации. Второй период можно назвать активной обороной, он значительно больше по времени: с 25 мая и до (приблизительно) начала августа. В этот период велась перестрелка, разведка, делались попытки установить связь с Большой Землей, керченским подпольем, периодически проводились вылазки против фашистов, окружавших каменоломни. Третий период (последний) можно назвать пассивной обороной, он длился с августа до конца октября. В этот период сил на большие вылазки у подземного гарнизона уже не было, оставшийся в живых личный состав охранял выходы, не допускал в каменоломни фашистов. Кроме того, велась разведка, иногда шла ружейно-пулеметная перестрелка.

Такая периодизация боевых действий относится только к гарнизону Центральных каменоломен, так как для Малых третий период, как это видно из дневника Клабукова А. И., начался значительно раньше.

Воспоминания участников и найденные в каменоломнях документы говорят, что боевые действия, которые вел подземный гарнизон, напоминают оборону укрепленного района, а не партизанские. Характерно, что и фашистское командование, как это видно из немецкого "донесения", не считало защитников каменоломен партизанами. К взятым в плен защитникам гитлеровцы относились как к обычным пленным. Естественно, к общему правилу делали поправки: уничтожали всех евреев, политработников и коммунистов, если обнаруживали партийные документы. Среди оставшихся в живых участников обороны каменоломен мне не удалось найти ни одного политработника выше политрука. Прошедшие плен политруки, естественно, скрывали от гитлеровцев свое звание и должность в армии.

Сколько же было защитников Аджимушкайских каменоломен? Читатель, видимо, давно уже задал этот вопрос, и на него следует ответить более подробно. 26 мая Трофименко А. И. в своем дневнике записал: "Полк обороны Аджимушкайских каменоломен… сформирован наскоро, сначала насчитывал до 15 тыс. людей".[188]Это количество относится к периоду до газовой атаки. А вот другие данные. Остался живым после аджимушкайской трагедии начальник продовольствия Центральных каменоломен Пирогов А. И., который должен был знать точное число довольствующихся. В своей объяснительной записке после войны он называет количество защитников "10 тысяч человек с лишним".[189]В это количество, названное Трофименко и Пироговым, естественно, не вошло количество защитников Малых каменоломен и других изолированных штолен от обоих гарнизонов. А такие были. Сохранившиеся документы и особенно показания местных жителей свидетельствуют, что подземные убежища в районе пос. Аджимушкай были буквально забиты военнослужащими-окруженцами, определенные сведения о которых до нас просто не дошли. Интересно, что Ваулин Н. И. в своей статье 1945 г. называет в районе Аджимушкая не два сложившихся здесь гарнизона, а три.

О первоначальном количестве защитников Малых каменоломен немецкое "донесение" сообщаете точностью до одного человека — 2011 человек. Похожее количество называет в своей объяснительной записке и начальник штаба в группе Поважного лейтенант Шкода В. П. Это 2211 человек.[190]Ясно, что это число взято было из одного какого-то документа, только одна цифра в числе (2011 и 2211) при переписке или перепечатке была перепутана. Документ-источник можно назвать довольно точно, это была книга приказов штаба Малых каменоломен, которую вел Шкода В. П. Она попала в руки гитлеровцев при пленении последней группы, о чем я расскажу позже. Следует сказать, что в этой "книге" учитывался только личный состав 1-го запасного полка, попавший на довольствие.

В самом начале обороны каменоломен число окруженных здесь фашисты определяли от 20 и даже до 30 тыс. человек. Это количество называли немецкие солдаты и офицеры 46-й пехотной дивизии, окружавшей каменоломни, доходили они через врагов и до местных жителей, фигурировали они и на севастопольском процессе в 1947 г.[191]Думается, что эти числа не были сильно преувеличенными. Так что число 20 тыс. окруженных в районе пос. Аджимушкай было вполне реальным.

Естественно, что с каждым днем количество защитников уменьшалось. После газовой атаки, как известно из дневника Трофименко А. И., осталось до 3 000 человек. А 3 500 человек называет немецкое "донесение". 4 июля Клабуков А. И. в своем дневнике, со слов прибывших в Малые из Центральных каменоломен, сообщает, что численность гарнизона там около 1 000 человек, причем командиров и политработников 800, а рядовых и сержантов 200.[192]

Формирование любой воинской части требует значительного времени, средств и сил. Но командованию подземных гарнизонов приходилось вести формирование в боевых условиях, в полном окружении и при сильном воздействии со стороны врага. Уже это говорит о выдающихся заслугах командования и крайнем напряжении всего личного состава.

Гарнизон Центральных каменоломен после газовой атаки состоял из 3-х батальонов, защищающих 3 специально выделенных участка, которые в свою очередь делились на сектора. В секторах имелось несколько амбразур, около которых постоянно находились воины, вооруженные стрелковым оружием и гранатами. При сформированном штабе были отделы, которые руководили разработкой планов боевых действий, охраной, разведкой, связью, а также служба продовольствия, добычи и распределения воды, медицинская. Кроме того, был сформирован политический, особый отдел, военный трибунал.

О количестве оружия фашистское "донесение" сообщает следующее: "В Центральных каменоломнях было 1 700 винтовок, 5 пулеметов "максим", 8 минометов, 6 автоматов, 30 автоматических винтовок и 80 тысяч патронов. В Малых каменоломнях вооружение состояло из винтовок, 4 пулеметов "максим", 6 минометов, 8 автоматов, 25 автоматических винтовок. Патронов здесь было больше чем достаточно, но они отсырели". В "донесении" почему-то не указаны противотанковые ружья, которые использовали защитники в первые дни боев против фашистских танков. Но вообще-то количество оружия, находящегося в Центральных каменоломнях, на мой взгляд, гитлеровцы преуменьшили. К концу обороны и здесь патроны отсырели и постоянно делали осечки.

Документы и воспоминания оставшихся в живых участников донесли до нас имена командиров и политработников подземных гарнизонов. Заместителем Ягунова был полковник Верушкин Федор Алексеевич. Он родился 16.05.1897 г. в д. Семеновка Бережковского сельского совета Егорьевского района Московской области. В 1916 г. был призван в армию, а затем в 1918 г. — в Красную Армию. Воевал в 1919–1920 гг. на Южном фронте, а весной 1921 г. в Закавказье. В 1923 г. закончил артиллерийские курсы, а в 1926 г. артиллерийскую объединенную школу в Киеве, в 1936 г. инженерно-командный факультет Военно-химической академии имени Ворошилова. В 1939 г. прослушал курс лекций Академии Генерального штаба. Член ВКП(б) с 1924 г. С 14.08.1941 г. был начальником химических войск 51-й армии. 22 марта 1942 г. был назначен начальником штаба 320-й стрелковой дивизии и скоро после этого за неудачи во время ведения боев по указанию Мехлиса Л. З. был снят с должности и отдан под суд.[193]Во время следственного разбирательства жил в Керчи и во время боев попал в каменоломни. После войны в Москве откликнулись на публикации в прессе его дочери — Надежда и Нина.

Начальником штаба в Центральных каменоломнях был старший лейтенант Сидоров Павел Ефимович. Он родился 5.11.1916 г. в д. Андроново Бородинского района Смоленской области. На Крымском фронте он был старшим помощником начальника 1-го отдела кадров штаба фронта, а до этого был начальником строевого отдела Бакинского училища.[194]Назначение на должность начальника штаба подземного гарнизона объясняется просто: его хорошо знал Ягунов П. М. по совместной службе в Баку. Очевидно, в каменоломнях Сидоров П. Е. в основном занимался необходимой штабной текучкой, а разработкой боевых операций занимались более опытные командиры: Верушкин Ф. А., Бурмин Г. М., Левицкий В. М., Панов А. П. и др. Панов Аркадий Павлович в каменоломнях был одним из командиров батальона, он родился в 1902 г., с 1919 по 1928 гг. служил в Красной Армии, был командиром. Затем работал на руководящей партийной и советской работе в Полтаве. В 1939 г. снова был призван в армию, в 1941 г. защищал Одессу, где был ранен. В конце 1941 г. участвовал в десанте командиром батальона на Керченском полуострове в составе 83-й бригады морской пехоты. 29.02.1942 г. снова был ранен и, находясь в "резерве", стал одним из организаторов обороны каменоломен.

Заместителем Ягунова П. М. по тылу был Колесников Сергей Терентьевич. В 1941 г. он закончил Академию тыла, на Крымском фронте был начальником вещевого снабжения 51-й армии. С отходящими войсками армии очутился в каменоломнях, где попал в окружение.

В конце июля 1942 г. во время вылазки попал в плен, с группой аджимушкайцев был этапирован в лагерь военнопленных на Украине, но с эшелона во время движения поезда бежал вместе с курсантом авиашколы Шаматовым Н. В. Скитался по украинским деревням и в марте 1943 г. около Харькова перешел линию фронта. За "сдачу в плен" был разжалован в рядовые и воевал в 6-м штурмовом офицерском батальоне, затем командовал этим же батальоном, был тяжело ранен. После выздоровления был восстановлен в воинском звании и назначен начальником вещевого снабжения 46-й армии, а затем начальником тыла этой же армии. В 1969 г. я вместе с Шаматовым Н. В. разыскал Колесникова С. Т. в одной из деревень Калужской области, где он работал агрономом колхоза "Угра". Жил он с больной женой очень неблагоустроенно. После смерти жены над ним взял шефство Князев Г. Н. Через Министерство социального обеспечения он добился для Сергея Терентьевича назначения хорошей пенсии, а потом способствовал переселению его в Керчь, где ему была дана благоустроенная квартира. С этого времени Колесников стал активным популяризатором подвига аджимушкайцев.

Начальником продовольственного отдела в Центральных каменоломнях Ягуновым П. М. был назначен Пирогов Андрей Иоанникиевич. Он родился 1.10.1898 г. в Кировограде (Елисаветграде). В Гражданскую войну с 1918 г. по 1921 г. воевал фельдшером. На Крымском фронте исполнял обязанности начальника продовольствия 51-й армии. Попал в плен в сентябре 1942 г., пройдя ряд лагерей для военнопленных, попал в известный Маутхаузен в Австрии, где действовала среди узников подпольная организация сопротивления во главе с интернациональным лагерным комитетом. Пирогов А. И. входил в этот комитет, который 5–7 мая 1945 г. поднял восстание и освободил лагерь от фашистов. Во время поездки в Европу Н. С. Хрущев упомянул имя Пирогова А. И. как одного из руководителей этого комитета. С этого момента имя Пирогова стало широко известно, что дало ему возможность написать и издать интересную книгу воспоминаний о Крымском фронте и обороне Аджимушкайских каменоломен[195].

Начальником политотдела в Центральных каменоломен был назначен батальонный комиссар Храмов Федор Иванович. Биография его и послужной список довольно обычны для политработника того времени. Родился он в декабре 1907 г. в селе Бузаевка Кинельского района Куйбышевской области. С юности работал в сельском хозяйстве. В 1925 г. вступил в комсомол. В 1928–1929 гг. работал председателем местного комитета профсоюза на сахарном заводе. В 1930 г. вступил в ВКП(б). В 1931–32 гг. был секретарем бюро ВЛКСМ 8-го кавалерийского полка 2-й кавдивизии. В 1932 г. закончил курсы политсостава в Полтаве, а в 1933 г. сдал экзамен экстерном за военное училище. В 1940 г. закончил военно-политическое училище пропагандистов в г. Смоленске. Из партийного отзыва Буркина П. А. в июне 1939 г.: "Храмов много работает по организации нашей части, он был организатором социалистического соревнования во время построения казарм и конюшен. Товарища Храмова видишь поздно вечером в подразделениях и рано утром беседующим с бойцами и командирами, помогающего в работе". С ноября 1940 г. Храмов служил инструктором пропаганды 124-го горно-кавалейского полка 20-й горно-кавалерийской дивизии Среднеазиатского военного округа. С июня 1941 по январь 1942 он служил старшим инструктором по организации партийно-политической работы в политотделе 27-го механизированного корпуса. В конце марта назначен военным комиссаром полка Крымского фронта. У него была жена Валентина Николаевна, урожденная Владимирова, учительница из Старо-Константинова Хмельницкой области, и дочь Светлана.[196]Светлану мне удалось найти в г. Свердловске Луганской области на Украине.

Руководители особого отдела и военного трибунала в гарнизоне Ягунова до сих пор остаются неизвестными.

Из командиров и политработников подразделений Центральных каменоломен известны немногие. Следует сказать, что из-за постоянных боев, ранений, тяжелых условий жизни они часто выходили из строя, но сразу же заменялись новыми, ибо в "резерве" их было много на положении рядовых бойцов. Капитан Капран Александр Илларионович до каменоломен успел повоевать при обороне Одессы, освобождал Керчь и Феодосию в конце 1941 г., был ранен. Вовремя майских боев за Керчь командовал сводным офицерским батальоном, а потом попал в каменоломни. Очевидно, здесь он и погиб, в пос. Озинки Саратовской области мне удалось найти его дочь Нелли.[197]

Капитан Скрыль Иван Саввич зимой 1942 г. воевал командиром роты 768-го стрелкового полка 138-й стрелковой дивизии, которой в это время командовал Ягунов П. М. После ранения и излечения в госпитале принял участие в боях на заводе им. Войкова, после чего с группой прорвался в Центральные каменоломни. Попал в плен в конце сентября, в конце войны содержался в лагере военнопленных Маутхаузен, умер в январе 1980 г. Капитан Свиридов Петр Иванович был начальником штаба 65-го отдельного железнодорожно-восстановительного батальона. После ранения командира батальона Залкина Ф. М. командовал остатками группы железнодорожников, попал в плен и умер в керченском лагере. О командирах Путине М. А. и Рогове И. М я расскажу дальше.

Дошли до нас и фамилии некоторых политработников Центральных каменоломен: Верхутин П. Л., Метлов И. И., Овчаров П. Л., Семенюта В. А. Характерно, что все они до войны работали в партийных, советских, профсоюзных органах, затем были мобилизованы, прошли ускоренную военную подготовку в Сталинграде и прибыли в Керчь, где до немецкого наступления состояли в резерве фронта. Говоря о политработниках, следует сказать особо о старшем политруке Исакове Сергее Михайловиче. Он родился 25.09.1906 г. в селе Лялино Ключевского района Новосибирской области. Во второй половине 30-х гг. он служил помощником командира взвода 78-го артиллерийского полка, затем с 1939 г. политруком батареи 347-го артиллерийского полка 107-й стрелковой дивизии. 22 января 1942 г. был ранен на фронте в руку, а 23 марта был направлен на Крымский фронт в распоряжение Мехлиса Л. З. По воспоминаниям участников, он выполнял обязанности военкома "резерва" Крымского фронта, которым командовал капитан Левицкий В. М. В Центральных каменоломнях был комиссаром штаба.[198]Мне удалось в Новосибирске найти его жену Евстолею Петровну, сына Александра и брата Леонида, последний был профессором железнодорожного института.

Активную роль при обороне Центральных каменоломен сыграл политрук Лодыгин Артемий Иванович из 65-го отдельного железнодорожно-восстановительного батальона. Он прошел плен и позже проживал в Куйбышеве, своими воспоминаниями много сделал для изучения подземной обороны. Я с ним встречался и переписывался.

В Малых каменоломнях оборона тоже строилась по типу укрепленного района, структура организации была такая же, как и в Центральных, но менее развитая и упрощенная. Начальником штаба у Поважного М. Г. был лейтенант Шкода Владимир Павлович. Он родился в 1906 г. в с. Ульяновка Гребенковского района Полтавской области. Перед войной работал сельским учителем, в 1-м запасном полку был помощником начальника штаба.[199]Как уже говорилось, военным комиссаром у Поважного с 15 мая был старший политрук Манукалов Алексей Николаевич, он родился в 1908 г. в Донбассе. Работал шахтером, затем трактористом, секретарем партийного комитета совхоза в Крыму. Перед войной работал заведующим военным отделом Феодосийского горкома партии.[200]В самом начале обороны каменоломен, когда фашисты загнали защитников под землю, с Манукаловым А. Н. произошла такая история. Ее рассказали Поважный М. Г. и писарь штаба полка Ильясов С. Ф.

В разгар боя от входа в Малые каменоломни в штаб прибежал посыльный и панически сообщил: "Немцы вошли в каменоломню!" Все вскочили — и тут раздался выстрел: в состоянии стресса Манукалов А Н. пытался покончить жизнь самоубийством, но пуля прошла мимо сердца, пробила лопатку и выскочила. Раненого отнесли в санчасть, где медсестра Лида Хамцова ему оказала первую помощь. Но паника была поднята напрасно: фашисты только побывали у входа, постреляли из автоматов в темноту и под землю не пошли. Манукалов А. Н., несмотря на тяжелое ранение, не умер. При отсутствии в каменоломнях врача, при хорошем уходе он выжил и даже приступил к своим обязанностям 17 июля. Правда, в конце обороны он умер от истощения. После войны кое-кто из исследователей этот поступок Алексея Николаевича пытался представить как факт малодушия. Поважный М. Г. и его окружение так не считали, ибо военный комиссар в тех условиях выполнял просто заповедь того времени: "коммунист в плен не сдается". В защиту памяти Манукалова А. Н. после войны в печати выступил Серман Б. Е., который знал его еще до войны как хорошего работника и человека. Мне удалось найти вдову Манукалова — Марию Николаевну, которая проживала в Москве в семье дочери Людмилы. Вторая дочь, Елена, жила с семьей в Ростове-на-Дону.

В группе Ермакова С. А. должность комиссара исполнял батальонный комиссар Семенов Борис Михайлович, родился он в Баку в 1902 г. Позже здесь учился, служил в армии и, уволившись из нее в 1923 г., трудился на руководящей работе. В 1941–42 гг. воевал в Севастополе военкомом 151-го полка 40-й кавалерийской дивизии, которая весной 1942 г. была направлена в Керчь.[201]Я уже рассказывал, что люди этой дивизии без коней, но с седлами и другим кавалерийским имуществом, располагались в Малых каменоломнях. Отсюда Семенов Б. М. был направлен военкомом к Ермакову С. А. в 291-й горно-стрелковый полк. Прорвались они в Малые каменоломни явно по инициативе Семенова, ибо он здесь довольно долго жил вместе со своими казаками. По записанному в 1942 г. адресу Ильясов С. Ф. нашел в Баку жену Семенова — Марию Трофимовну и дочь Людмилу. После пленения Ильясов С. Ф. видел Бориса Михайловича в тюрьме г. Симферополя. Он дал понять, что в тюрьме не знают, что в армии он был политработником.

Особой активностью в группе Ермакова отличался старший лейтенант Александров Андрей. В 291-м горно-стрелковом полку он командовал ротой, хорошо показал себя в боях на Акмонайском рубеже, в финскую войну он был награжден орденом Красной Звезды. В каменоломнях он командовал ротой разведки, был ранен. Ветеран войны Малуха А. К. сообщил, что Александров перед войной женился. Жену звали Раиса, она жила с матерью и сестрой в Тбилиси на ул. Мачатели. Я искал родственников, но поиск ничего не дал. В группе Ермакова был еще помощник начальника штаба полка Ворона Владимир Васильевич. Родился он на станции Яготин Полтавской области, жена его Анастасия Моисеевна тоже проживала в Тбилиси.

Для защитников каменоломен в начале обороны крайне острым вопросом было снабжение водой. Недалеко от входа в Центральные каменоломни был колодец, который в мирное время использовался местными жителями. Из-за обладания им первое время шли постоянные бои. Участники тех событий рассказывали, что в первые дни около пос. Аджимушкай не было ни одного светлого дня, хотя солнце пекло немилосердно. Земля, поднятая разрывами мин и снарядов, тучи газов тротила закрывали небо, создавали впечатление сумерек, как в день затмения солнца. Бои за воду начались еще до газовой атаки. Вот как описал Трофименко А. И. один из боев за воду. "К атаке все уже подготовлено. В последний раз прохожу, проверяю своих орлов. Моральное состояние хорошее. Проверяю боеприпасы. Все есть. 100 человек поручило командование вести в атаку. 100 орлов обращают внимание на того, кто их будет вести в бой за Родину. Последний раз продумываю план. Разбиваю на группы по 20 человек. Выделяю старшего группы. Задача всем ясна, ждем общего сигнала. Встретился с Верхутиным, который будет давать сигнал для общей атаки. Вылезаю на поверхность, рассматриваю. Оказалось, метрах в 100 от колодца стоят два танка. Приказываю противотанковому расчету уничтожить.[202]Пять-шесть выстрелов, и танк загорелся, а другой обратился в бегство. Путь свободен. Слышу сигнал "В атаку!" Сжимаю крепче автомат, встаю во весь рост. — За мной, товарищи, за Родину!

Грянули выстрелы. Дымом закрыло небо. Вперед! Враг дрогнул, в беспорядке начал отступать. Вижу, два автоматчика стоя ведут огонь по нашим. Падаю на землю. Даю две очереди. Хорошо, ей-богу, хорошо! Один свалился в сторону, другой остался на месте. Словно стреляет автомат — грозное русское оружие. А ребята с правого фланга давно уже пробрались вперед, с криком "ура!" громят врага".[203]

Внутри каменоломен никаких колодцев не было. Воду можно было собирать в некоторых местах с потолка и стен каменоломен только по каплям. Причем, особенно плохо со сбором воды таким способом было в Центральных каменоломнях, ибо там меньше водоносных слоев. Сбор воды со стен и потолка также был организованным. Для этого были созданы команды "сосунов", т. е. людей, отсасывающих воду из камня. Этот процесс добывания воды проходил так: во влажном потолке или стене проделывали небольшое отверстие, и туда вмазывали резиновую трубочку. Чаще всего это была изоляция от телефонного кабеля. "Сосун" с силой втягивал в себя воздух через трубочку, в результате этого во рту оказывался маленький глоток воды. Это была мучительная работа. Во время добывания воды приходилось часами стоять в неестественной позе, рот и губы от известкового камня-ракушечника раздражались и опухали. От частого прикосновения к камню все лицо раздиралось. Характерно, что первое время фашисты определяли выходцев из каменоломен как раз по этим признакам, которые буквально были написаны на лице аджимушкайцев.

Бывший курсант Ярославской авиационной школы Николай Дмитриевич Немцов из пос. Гольма города Горловки пишет: "Отсутствие воды, жажда — это был наш враг № 1, который иссушал, испепелял защитников больше, чем непрерывные бои. Жажда настолько мучила и изнуряла человека, что он как-то глох, голос становился писклявым и скрипучим, язык разбухал и становился словно войлочным. Но мы были ходячие. А что испытывали раненые?! Когда возникала особо острая ситуация с нехваткой воды и выяснялось, что централизованно напоить всех невозможно, раненые распределялись между здоровыми и ходячими ранеными. Каждый здоровый обязан был своему раненому товарищу в сутки достать флягу воды. Моим подопечным был Миша Серкин".[204]

С первых дней обороны защитники стали копать в каменоломнях колодцы и строить тоннель к стволу колодца около выхода. Этот колодец, из-за которого шла борьба, был разрушен фашистами, и ствол его был забит остатками конных повозок, которые, к счастью, застряли в верхней части, оставив внизу пространство, где и была вода. 3 июня тоннель был готов, защитники получили первую свою воду.[205]Раскопки, проведенные научным сотрудником Керченского музея Щербаком С. М. в 1969 г., показали, что длина тоннеля была 19,5 м, глубина от поверхности земли немного более 4-х метров. Тоннель прокладывался в основном в земляном, а не скальном грунте. В нижней части тоннеля был уложен резиновый шланг диаметром 66 мм, по которому добываемая из колодца вода текла в каменоломни. Однако добывать воду в этом полуразрушенном колодце было трудно. Но позже, в первой половине июля, был выкопан колодец в скальном грунте внутри Центральных каменоломен. Из сохранившихся накладных на приход и расход воды известно, что в период с 14 по 31 июля в каменоломнях было два колодца: "колодец № 1" и "резервный колодец". В "резервном колодце" воды добывалось в 4–5 раз больше, чем в "колодце № 1". Водой снабжались подразделения, кухня, прачечная. Больше всего воды отпускалось на кухню и меньше всего на прачечную. Имелся неприкосновенный запас воды на 4–5 сутодач, который хранился на складах. Приход и расход воды скрупулезно учитывался начальником водоснабжения старшим политруком Горошко Н. Г.[206]Николай Прокофьевич Горошко родился в д. Немки Ветковского района Гомельской области. За финскую войну награжден орденом Красная Звезда. В начале Великой Отечественной войны воевал в составе 3-й танковой дивизии под г. Островом. В Гомеле проживала его сестра Пильгуева В. П., а в г. Кинешма жена Станкевич Филиция Викентьевна, которая воспитала двух сыновей, Олега и Валерия.

Фашисты пытались разрушить колодцы, но это им не удалось. Для предотвращения завала колодцев от взрывов защитники построили мощные подпорные стенки из камня, которые сохранились до сих пор. Место "резервного колодца" было выбрано так искусно, что никто с поверхности не мог определить его местонахождение. Интересно, что в 80-х гг. группа студентов-поисковиков в районе этого колодца (он входит в музейную экспозицию) нашла заряд взрывчатых веществ (самодельную мину), который был поставлен в 1942 г. неизвестно кем. Заряд был снят сотрудником музея, полковником запаса Щербаком С. М. Этой странной находке я даю такое объяснение. Доступ к добыванию воды из колодца имел только Горошко Н. П. и немногочисленные его помощники. Никто не имел права даже приближаться к источнику воды. Такой режим был создан с единственной целью: уберечь место расположения колодца от противника, который мог о нем узнать от шпионов, перебежчиков или пленных, попавших к ним в руки. С этой целью подход к колодцу защитники могли заминировать. Расположение минных ловушек мог знать только старший политрук Горошко Н. П. Во время работы у колодца он их мог обходить или временно обезвреживать. Вот на одну из таких мин, видимо, и наткнулись поисковики. Принятые командованием меры по засекречиванию колодца принесли свои плоды. Фашисты, конечно, знали примерно район его нахождения, усиленно, в шахматном порядке, взрывали на этом участке скальную кровлю, но источник воды так и не сумели уничтожить, а ведь это был вопрос жизни или смерти подземного гарнизона, без воды он бы не сумел продержаться до поздней осени. После войны вода в этом колодце была, и я слышал, что ею пользовались местные жители. Была она и в 60-х гг., но позже, когда этот колодец вошел в музейную экспозицию, вода почему-то исчезла.

В 2004 г. во время разборки завала в Центральных каменоломнях был найден еще один колодец в скальном грунте. Во время раскопок воды там не было.[207]В Малых каменоломнях по инициативе подполковника Ермакова С. А. также строили колодец, но добраться до водоносных слоев не смогли. Эту довольно широкую и глубокую яму-колодец можно осмотреть и в наше время. В течение всей обороны там пользовались водой, капающей со стен и потолка. Следует сказать, что мест с "водокапами" в Малых каменоломнях было больше, чем в Центральных, поэтому вопрос с водой так катастрофически не стоял.

Кроме отравляющих веществ, гитлеровцы сразу же стали применять против защитников каменоломен крупные заряды взрывчатых веществ. Этим занимались в течение мая-июля все те же саперы из 83-го батальона 46-й пехотной дивизии. Сначала фашисты взорвали все большие выходы, затем стали подрывать каменоломни с целью обрушить скальную кровлю с поверхности. Взрывы проводились трофейными советскими авиабомбами в 250 кг, которые взрывали пакетами по 3–5 бомб и больше в каждом в специально выдолбленных с поверхности шурфах. При этом на тяжелых работах под страхом смерти использовались советские военнопленные. Среди них был и предатель из 1-го запасного полка старшина Сергеев, который знал приблизительно расположение подземных штолен.[208]Эти гигантские взрывы видели и ощущали по вздрагиванию земли наблюдатели 47-й армии, державшей оборону на Таманском полуострове.[209]Вот выписка из дневника неизвестного командира 1-го запасного полка, сражавшегося в Малых каменоломнях: "26.05.1942. Противник начал подрывные работы, рвет выходы, заваливает их хламом и домашними вещами жителей села. Взрывается район 4-го и 2-го батальонов, которые расположены у села (Аджимушкая). 29.05.1942. Взрывали над нашим расположением, и вследствие обвала погиб почти весь состав командиров 3-го батальона, созванных комбатом на совещание.

30.05.1942. Штаб полка перешел вглубь каменоломен. Ожидаются новые взрывы.

31.05.1942. Противник рвет все выходы. Беда с ранеными. Успели перевести штаб и лазарет вглубь каменоломен на старое место. Взорваны перекрытия на старых местах".[210]

От взрывов в каменоломнях обваливался потолок, при этом возникала сильная ударная волна, от которой трудно было устоять на ногах. Первое время, когда в каменоломнях было много людей, защитники несли от этих обвалов значительные потери. От ударной волны у некоторых шла из ушей кровь, были случая помешательства. Позже защитники узнавали места взрывов по шуму, производимому при рытье шурфов, и принимали меры к эвакуации людей и имущества из опасного района. В настоящее время от этих взрывов каменоломни сильно разрушены. Входы, в которые раньше свободно въезжали машины, сейчас обрушены. Проникнуть в них можно только через многочисленные огромные воронки, образовавшиеся от взрывов, и через щели у бывших выходов. Под завалами много человеческих костей, оружия, боеприпасов, постоянно попадаются домашние и личные вещи, части боевых повозок и даже боевая техника. Ходить в районе обвалов опасно, еще опаснее разбирать их внутри каменоломен.

Несмотря на пуск газа, взрывы, защитники каменоломен не сидели в них пассивно, периодически они устраивали вылазки против подразделений фашистов, окружающих каменоломни. В связи с этим в первой половине июня они приковывали к себе внимание до дивизии врага, которая разместилась северо-восточнее Керчи. В конце июня — начале июля подземный гарнизон Центральных каменоломен, зная из сводок Информбюро о тяжелых боях в Севастополе, еще больше активизировался. Во время одной из вылазок было захвачено много немецкого оружия и боеприпасов. И вот в это время случилась беда. О ней рассказал подробно в своих воспоминаниях лейтенант Ефремов Николай Арсеньевич, один из активных участников и популяризаторов подвига подземного гарнизона. Он тоже был командиром из "резерва", перед этим закончил Ташкентское пехотное училище и ускоренные курсы при Академии им. Фрунзе, которая в то время находилась в Ташкенте. В каменоломнях он выполнял обязанности помощника начальника штаба. В своих воспоминаниях он рассказывает, что утром 5 июля состоялся разбор боевой операции, проведенной накануне. После ее окончания Ягунов решил посмотреть захваченные трофеи, которые были свалены в кучу. Он присел над незнакомой гранатой, которая была похожа на стакан. Ефремов в этот момент сидел за столом и заполнял "журнал боевых действий". Разглядывая гранату, Ягунов сказал: "А это что-то новое у них". Ефремов крикнул: "Осторожно, товарищ полковник, может взорваться". Последние слова заглушил взрыв. Ефремова отбросило к стене, он был ранен и контужен. Несколько минут Ягунов был еще жив, но его ранение было несовместимо с жизнью. В момент взрыва был тяжело ранен в ногу Исаков С. П., убит еще один командир.[211]Другие участники называют этого убитого как капитан Носов или Лозинский. Ягунов П. М., единственный из аджимушкайцев, кто был похоронен в гробу, который был сделан из досок кузова грузовика. Рядом с ним был похоронен и убитый командир. После смерти Ягунова П. М. пост командира некоторое время не был занят. В общем, было ясно, что для борьбы самой подходящей фигурой был подполковник Бурмин Г. М. Очевидно, он колебался и, возможно, требовал каких-то полномочий. Пирогов А. И. в личном разговоре мне говорил: "Ягунов был суров и требователен, но Бурмин командовал куда круче и жестче". Далее он мне рассказывал, что в боевой обстановке он лично расстреливал малодушных. Это подтверждает в своих воспоминаниях и письмах военфельдшер Попов Петр Федорович из г. Шахты Ростовской области.[212]В своем письме от 26.06.1985 г. он мне сообщил: "Я хорошо запомнил Бурмина, ходил он не в фуражке, как другие командиры, а в кубанке, на груди у него красовался орден Красного Знамени. С людьми он был общителен и весел, часто по мелочам шутил. О суровости и жестокости Бурмина, это кто-то Вам писал. Я был свидетелем, как один лейтенант что-то докладывал, а Бурмин на него закричал: "Вы не выполнили моего приказа!" — и тут же застрелил из пистолета лейтенанта, который упал вниз лицом. Я хотел подойти к нему, но Бурмин не разрешил. Видел я и второй подобный случай". Сейчас нам это читать неприятно, и можно легко обвинить Бурмина Г. М. в жестокости и превышении власти. Не принято это было рассказывать, тем более, писать в советское время. Многие темы, например, о штрафных или штурмовых батальонах, были просто запрещены. Но жестокость на войне была не только с противником, но и со своими. Считалось, что она необходима. Сейчас многие историки-исследователи объясняют и видят нашу победу не только в умении воевать, в высокой сознательности воинов, но и в крайних принуждениях, вплоть до расстрелов на месте, без чего нельзя было добиться сверхчеловеческого напряжения. В особо тяжелой обстановке командир становился в полном смысле диктатором, подлинным вершителем судеб подчиненных. А как же военные комиссары, партийные организации? Они как бы смирялись, молча соглашались. Всем было ясно, что жестокие меры Бурмин применял ради "дела", с целью всеобщего дела — Победы. Жестокость давала, естественно, свои результаты: подземный гарнизон держался до последнего патрона и последнего воина. Тему расстрелов в каменоломнях отразил в своих произведениях Н. Я. Бут, в частности в картине "Именем народа".[213]Художник, естественно, стремился вызвать чувство ненависти у зрителя к провинившемуся. Но, на мой взгляд, этого у него не получилось.

В 20-х числах июля активность подземного гарнизона Центральных каменоломен еще больше усилилась. Вот выписки из дневника керчанки Ольги Махининой:

"20.07. Партизаны делают все чаще и чаше вылазки со "скалы". 21.07. В Аджимушкае уже несколько ночей идет перестрелка, раненых немцев и румын везут машинами… 28.07. Перестрелка с каждым днем становится упорней и упорней. 31.07. Наши партизаны захватили 13 лошадей и огнемет".[214]

Все лето в районе Аджимушкайских каменоломен шла борьба. 10 июня разведсводки 47-й армии прямо сообщали о сопротивлении в Аджимушкайских каменоломнях наших войск и о больших потерях при этом противника. Активность гарнизона Центральных каменоломен еще более усилилась в июле. Так, разведсводки на протяжении всего месяца отмечали сильную ружейно-пулеметную стрельбу по ночам. А 20 июля в 5.00 фашисты даже вынуждены были открыть огонь по подземному гарнизону из артиллерии, стоящей на горе Митридат.[215]Применение тяжелой артиллерии против аджимушкайцев свидетельствовало о том, что защитники каменоломен изгнали фашистов из поселка Аджимушкай и его окрестностей. Противник не стал бы стрелять с большого расстояния, рискуя попасть по своим. Оставшиеся в живых участники обороны Центральных каменоломен сообщают, что такие захваты поселка и его окрестностей, главным образом по ночам, осуществлялись неоднократно.

В августе активность подземного гарнизона спала, на большие вылазки не хватало уже людей, от влажности по