Как мировоззренческие парадигмы — КиберПедия 

Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначен­ные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...

Индивидуальные очистные сооружения: К классу индивидуальных очистных сооружений относят сооружения, пропускная способность которых...

Как мировоззренческие парадигмы

2017-08-11 340
Как мировоззренческие парадигмы 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

СОВРЕМЕННОГО МЫШЛЕНИЯ

 

Главный тезис, который я защищаю в этом разделе книги, заключается в том, что трансгуманизм и экологизм – это альтернативные стратегии выхода из глобального экологического и антропологического кризиса техногенной цивилизации. Экологизм и трансгуманизм – это альтернативные и конкурирующие друг с другом мировоззренческие и идеологические проекты.

Термин «экологизм» указывает на определённый тип мировоззрения и миропонимания и (производным образом) на определённую идеологию.

Становление экологизма как новой парадигмы мышления связано с целым рядом идейных течений в западной философии двадцатого века (этика «благоговения перед жизнью» А. Швейцера, «глубинная экология» и т.д.). Истоки же экологического миропонимания некоторые исследователи обнаруживают ещё у Фр. Ассизского и Дж. Бруно[247].

Экологизм как мировоззрение включает в себя ответы на вопросы о сущности жизни и природы, о соотношении человека и природы, о соотношении искусственного и естественного и т.д.

Всякое мировоззрение постулирует некие ценности и выстраивает их иерархию, но в разных типах мировоззрения эта иерархия может выглядеть по-разному. Мировоззрение, будучи системой ответов на ключевые «смысложизненные» вопросы, лежит в основании идеологии, которая в самом общем виде есть ответ на вопрос «что делать?» и, так или иначе, всегда предполагает выход в политическую плоскость. Как всякое иное мировоззрение, экологизм содержит представления не только о сущем, но и о должном, постулирует ценности и выстраивает их иерархию.

Следует чётко различать экологию как науку о взаимодействии живых организмом со средой их обитания и экологизм как идеологию и мировоззрение. Какой-либо необходимой смысловой связи и зависимости между ними, по-видимому, нет. Экология как наука совсем не обязательно должна исповедовать идеологию экологизма (хотя, как правило, специалисты в области экологии всё же склоняются к экологизму как мировоззрению). Следует, поэтому, также различать «экологистов» и «экологов».

В современной литературе, термины «мировоззрение» и «идеология» часто смешиваются. В частности, А. А. Горелов, выявляя сущностные черты экологической идеологии, явно расширяет идеологию до мировоззрения. Новизну и специфику экологической идеологии он усматривает в том, что она «преодолевает не только классовые, национальные и религиозные разногласия, но и свойственный всем существующим идеологиям антропоцентризм, ориентируясь не только на общечеловеческие, но и, так сказать, общежизненные ценности, единые для человека и природы»[248]. «Экологическая идеология, подчеркивает он, – это идеология жизни, солидарности человека и природы»[249].

Каковы же основные принципы экологической идеологии? «Прежде всего это учет во всех сферах человеческой деятельности реакции природной среды на вносимые в нее изменения; деятельность не вместо природы, ломающая ее кругообороты веществ, трофические уровни и уничтожающая ее составные части, а деятельность вместе с природой, учитывающая ее возможности и законы функционирования»[250]. Эта «деятельность вместе с природой» в философской литературе получила названия «принципа коэволюции».

Важным следствием этого принципа становится «концепции прав природы». «В основе ее лежит представление о равноценности всех форм жизни, невзирая на очевидные различия в сложности строения и уровнях организации»[251].

Наиболее радикальную версию экологической идеологии находим в идейном течении, получившем название «глубинная экология». Глубинная экология – это направление в общественной мысли, оформившееся на западе в последние два-три десятилетия. В России идеи глубинной экологии стали известны, главным образом, благодаря книге Билла Деволла и Джорджа Сешнса[252].

«Глубинная экология» претендует не только на мировоззренческую, но и на философскую и даже религиозную значимость: «Глубинная экология выходит за пределы ограниченного, частного, поверхностного подхода к природоохранным проблемам и пытается чётко сформулировать всеобъемлющее религиозное и философское мировоззрение»[253].

Глубинная экология позиционирует себя как «радикальное природоохранное мировоззрение». Ключевая идея глубинной экологии, которая совпадает и с главным императивом этого движения, сформулирована предельно чётко: спасение природы от человека. Точнее: спасение природы человеком от человека. «Цельное мировоззрение – каковым является глубинная экология – может предоставить единую мотивирующую силу для всех видов деятельности и всех движений, имеющих целью спасение планеты от человеческого господства и эксплуатации»[254].

Далее мы постараемся выявить базовые презумпции или принципы экологизма. Ни один из этих принципов не может быть подтверждён или опровергнут рационально. Он может быть лишь отвергнут, или преодолён, или обойдён стороной.

1. Отождествление природного с естественным, подлинным и благим. Природное (то есть рождённое, порождённое, урождённое, народившееся, зародившееся, уродившееся, возродившееся или, напротив, выродившееся) отождествляется в экологизме с естественным (то есть подлинным) и объявляется благом. Ключевым здесь, несомненно, выступает механизм и/или принцип рождения. Только рождённое, а не сделанное или сконструированное может претендовать на жизнь, то есть бытие и онтологическую подлинность. В пользу этого говорит, в частности, такой пассаж: «В дикой природе заключается сохранение и защита мира… Жизнь заключена в дикой природе. Наиболее живое существо – самое дикое существо»[255].

Отождествление природного с естественным многим представляется чем-то само собой разумеющимся, и в большинстве философских направлений (а не только в пресловутом «натурализме») эти понятия действительно отождествляются. Русский космизм в этом отношении представляет едва ли не единственное исключение. Здесь природный порядок или строй бытия не только не отождествляется с естественным и должным, но, скорее, рассматривается как нечто противоестественное, недолжное. Порядок природы, основанный на вытеснении одних особей другими (порядок рождений и смертей) в философии русского космизма рассматривается как нечто, нуждающееся в преодолении и исцелении.

Сторонники экологизма часто подчёркивают, что именно принцип/механизм рождения, неразрывно связанный с органической телесностью человека, является конститутивным для индивидуальной (личностной) идентичности. Другими словами, обладать идентичностью, самостью, самотождественностью может лишь то, что было рождено и, следовательно, должно умереть.

Приведём в этой связи характерный фрагмент из работы В.А. Кутырёва: «Влияние природных условий и телесных потребностей человека на развитие культуры фундаментально, оно прослеживается от способов производства предметов труда, до особенностей духовной жизни, ценностей и строя чувств индивидов. Имей мы, как разумные существа, другую телесную организацию, иные формы питания и размножения, у нас были бы другие формы самовыражения и регулирования взаимоотношений»[256].

На чём основано убеждение автора, что человеческая идентичность имеет своё основание в органической телесности и в природной среде? Ни на чём. Очевидно, что здесь мы имеем дело с одной из базовых исходных неверифицируемых и нефальсифицируемых презумпций экологизма. Суть её в том, что в полной мере своим для человека является то, что «получено» им «от природы», то есть его органическая телесность и те формы самовыражения, которые производны от неё. Этому тезису можно противопоставить столь же обоснованный или столь же необоснованный антитезис, принятый, в частности, в русском космизме: подлинно своим человек может назвать лишь сделанное, преобразованное [257]. И в этом случае человеческая телесность является человеческой в том смысле и в той степени, в которых она «сконструирована».

На основании отождествления природного с естественным в экологизме постулируется изначальная ценность «дикой» природы. С этой установкой связана критика так называемого «человеческого шовинизма», который опирается на принцип атропоцентризма.

Примечательно само выражение: «человеческий шовинизм». В нём явно видна аллюзия на «мужской шовинизм», ниспровергаемый в современном феминизме. Это косвенно указывает если не на родство экологизма и феминизма, то, по крайней мере, на их принадлежность одной интеллектуальной и мировоззренческой парадигме. Об этом свидетельствует и такое интеллектуальное течение, как экофеминизм [258]. Экофеминизм основывается на утверждении, что потребительское отношение к природе и так называя «дискриминация» женщин тесно взаимосвязаны. «Согласно экофеминизму, сексизм и деградация природы предопределены тем, что западная мысль склонна во всем замечать принадлежность либо к разуму и духу, абстрактному мышлению, научному методу, технологии, контролю, либо к природе, телу, флоре, фауне, репродуктивности, интуиции. С делением на эти иерархические оппозиции связывается вся динамика западного патриархата как главного источника экологических разрушений»[259] (курсив мой. – И. Д.). Нет сомнений, что «феминизм» и «экологизм» – это вехи на пути самоотречения Запада от своей социокультурной и цивилизационной идентичности.

«Человеческий шовинизм» проявляется в том, что полагают, будто природа изначально существует для человека, для удовлетворения потребностей человека, что она есть «всего лишь» совокупность ресурсов человеческой деятельности. Однако выражение «природа существует для человека» содержит в себе фундаментальную двусмысленность, включает как минимум два пласта: теоретический (онтологический и эпистемологический) и практический (этический). На этой двусмысленности и спекулируют сторонники экологической идеологии. Выражение «природа существует для человека» может и не нести в себе никаких этических и прагматических коннотаций, но отсылать к тому фундаментальному принципу, согласно которому всё сущее так или иначе обнаруживает себя именно в контексте человеческого бытия (или в другой феноменологической традиции: всё сущее предстаёт как феномен человеческого сознания). Другими словами, следует чётко различать теоретический и практических смыслы выражения «природа существует для человека». Первый априори не несёт в себе никакого «человеческого шовинизма» и не означает, что природа есть всего лишь «кладовая ресурсов», необходимых для человеческой деятельности.

Здесь уместно провести различие между радикальным и умеренным экологизмом. Это различие в общих чертах сводится к следующему: в радикальном экологизме предполагается, что «дикая природа» имеет самостоятельное значение и самостоятельную ценность, независимо от того, заинтересован ли человек в её сохранении и в её существовании[260]. В умеренном же экологизме признаётся приоритет человечества как вида по сравнению с другими биологическими видами. Природу следует спасать от человека, но спасать от человека её следует, всё же, ради человека, а не ради неё самой. Впрочем, если исходить из сущностного единства «внутренней» и «внешней» природы (то есть природы вне человека и природы в самом человеке), то само это различие и эта дилемма (ради чего/кого «спасать» природу) утрачивает свой смысл. Наиболее же распространённой является позиция, согласно которой негласно признаётся приоритет сохранения человека как вида, но в то же время подчёркивается, что природа имеет самостоятельную ценность, не связанную с человеческими потребностями и интересами. Это стратегия «как если бы», стратегия самообмана: мыслить и действовать так, как если бы сохранение природы могло быть для нас самоцелью и самоценностью. Методологический самообман здесь заключается в том, что принцип самоценности «дикой природы» и принцип «биоцентрического равенства» (равенства всех форм жизни) признаются необходимыми именно в целях сохранения человечества как вида. С этим связана вторая базовая презумпция экологизма – презумпция выживания.

2. Стратегия экологизма – этостратегия выживания. Сторонники экологизма провозглашают выживание в качестве фундаментальной стратегии и главной цели. Причём императив «выживания» относится как к человечеству, так и к другим видам. Цель человека в контексте техногенной цивилизации и в условиях так называемого «глобального экологического кризиса»: выжить самому и обеспечить выживание других видов живых существ. Эти две задачи рассматриваются как теснейшим образом взаимосвязанные.

Смыслом существования всего существующего объявляется выживание. Но что такое выживание и чем выживание отличается от собственно жизни? Как соотносятся «жизнь» и «выживание»? Могут сказать, что выживание человечества как вида – это необходимое условие полновесной и полноценной человеческой жизни. Но такая трактовка, очевидно, не улавливает сути проблемы. Можно ведь прожить всю жизнь, выживая. Выживание в исходном и собственном значении – это не условие жизни, но именно жизненная стратегия, модус протекания жизни.

Можно было бы назвать такое свед е ние жизни к выживанию биологическим редукционизмом, ведь смысл и «цель» (если вообще правомерно здесь говорить о цели) существования всякого биологического вида заключается именно в «выживании». И говорить о «выживании» человека и человечества в условиях техногенной цивилизации и экологического кризиса можно лишь в том случае, если под «человеком»/«человечеством» понимается биологический вид среди других биологических видов. Впрочем, очевидно, что сам биологический редукционизм имеет под собой определённые онтологические основания, и содержание и сущность экологизма как идеологии и мировоззрения не исчерпывается принципом биологического редукционизма.

Слово «выживание» настолько часто мелькает в трудах экологически ориентированных философов, что это не может быть простой случайностью. «Выжить», «продлиться», «сохраниться» – в этих словах выражается общая стратегия экологизма. В. А. Кутырёв так и называет одну из своих книг: «Философия выживания в эпоху постмодернизма»[261], а «коэволюционизм» (один из базовых принципов экологического миропонимания) определяет как «идеологию выживания человека в постчеловеческом мире»[262].

В. А. Кутырёв прямо провозглашает: «Человечество больше не живет.Оно – выживает»[263]. «В условиях, когда наше существование превращается в решение задачи на выживание, общей высокой целью человечества, целью, которая требует самоотверженного служения каждого, является сохранение природы и жизни на Земле»[264]. Выживание человека и человечества, согласно Кутырёву, – это не просто экзистенциальный императив, это реальность, в которую многие не хотят поверить, заслоняясь от неё разного рода космическими и технократическими утопиями. Жизнь, таким образом, редуцируется к выживанию.

Этот фундаментальный для экологического сознания тезис о том, что бытие (жизнь) человека в современном техногенном мире суть не что иное, как выживание, связан с особым пониманием феномена техники и соотношения «техники» и «природы»: «Современная техника, становящийся техническим человеческий разум, создаваемая им искусственная среда, приобрели способность к саморазвитию, а природа нуждается в специальной заботе... Наряду с внешней природой, в специальной заботе нуждается природа внутренняя, проявляющаяся в человеке через его культуру и духовные чувства – как душ а. Сохранить душу, остаться человеком в этом техногенном коммерческом мире – задача не только экологическая, но и нравственная, экзистенциальная»[265] (курсив Кутырёва. – И. Д.). «Демонизация» техники, представление о том, что техника «вышла из-под контроля человека», стала чем-то «враждебным» человеку и жизни в целом, приобрела способность к «саморазвитию», – всё это крайне характерно для экологического мировоззрения. «Демонизация техники» проистекает из упрощённого, редукционистского её понимания. От такого упрощённого подхода предостерегал ещё Хайдеггер в «Вопросе о технике», хотя Кутырёв часто ссылается на Хайдеггера и стремится заполучить его в «союзники». Вопреки тому, что утверждает В. А. Кутырёв, техника не развивается, она функционирует; развитие же и саморазвитие – это атрибутивные и специфические свойства биологических организмов и видов, это свойства биологической жизни.

Новоевропейские наука и техника, ответственные за так называемый «экологический кризис», неотделимы от центрального для новоевропейской цивилизации принципа антропоцентризма. Поэтому критика антропоцентризма – это одна из важнейших составляющих экологического мировоззрения. И здесь мы обнаруживаем третью базовую презумпцию экологизма – презумпцию биоцентрического равенства.

3.Принцип «биоцентрического равенства» заключается в том, что человек как вид онтологически и аксиологически уравнивается со всеми прочими видами. Выживание человеческого вида не является приоритетным по сравнению с выживанием любого другого вида. Экологизм – это радикальное отвержение и ниспровержение антропоцентризма как базового принципа техногенной цивилизации. Претензия человека на особое положение в порядке природного бытия расценивается в экологизме как нечто недолжное и недопустимое.

«Экологическое сознание и глубинная экология резко отличаются от доминантного мировоззрения технократически-индустриальных общественных систем, рассматривающих человечество как изолированное и коренным образом отделённое от остальной Природы, как творение, стоящее над всем остальным сущим и надзирающее за ним. Но взгляд на человека как на отдельное от Природы, высшее существо является только частью бoльших культурных установлений. В течение тысячелетий западной культурой всё более овладевала идея превосходства, господства: господства человека над всей остальной Природой, мужчины над женщиной, богатых и сильных над бедными, превосходства Запада над всеми не-западными культурами»[266].

Суть «биоцентрического равенства» в том, что «все элементы биосферы имеют равные права на жизнь и процветание, развитие своих индивидуальных форм раскрытия и самореализации»[267]. «Все организмы и сущности в экосфере имеют равную собственную внутреннюю ценность как части взаимосвязанного единого целого»[268]. «Благополучие и процветание человечества и всех иных форм Жизни на Земле имеют ценность сами по себе... Эти ценности всех прочих форм жизни не зависят от их полезности для человечества»[269].

Принцип биоцентрического равенства (то есть равенства, равноценности всех биологических видов) легко провозгласить, но гораздо труднее извлечь из него все возможные следствия.

Провозглашение принципа биоцентрического равенства, по сути, является следствием и закономерным продолжением утверждения либеральных принципов мультикультурализма и культурного плюрализма, предполагающих равноценность и равнозначность всех исторических форм социокультурного бытия. Подобно тому, как принцип мультикультурализма порождён критикой «европоцентризма», принцип биоцентрического равенства есть не что иное, как логическое следствие отрицания антропоцентризма или «человеческого шовинизма». Здесь, однако, необходимо напомнить, что критика европоцентризма осуществлялась и осуществляется именно в контексте западного (европейского) культурного и интеллектуального развития, она есть следствие этого развития. Равным образом и критика антропоцентризма – это порождение человеческой рефлексии над основаниями собственного (человеческого!) бытия.

Принцип «биоцентрического равенства» обнаруживает свою логическую несостоятельность в том простом факте, что он выдвигается именно человеком, а не каким-либо иным видом живых существ. Впрочем, обнаруживая свою логическую несостоятельность, этот принцип вовсе ещё не утрачивает своей мировоззренческой силы и привлекательности. В равной степени принцип мультикультурализма, провозглашаемый европейской культурной и философской традицией и также обнаруживающий свою логическую несостоятельность, вовсе не утрачивает от этого своей мировоззренческой значимости.

Принцип биоцентрического равенства имеет природу императива и единственным его обоснованием является: «так есть, потому что так должно быть». Это не логический принцип и не эмпирическая констатация, это мировоззренческий императив. Сторонники экологизма любят подчёркивать, что предположение, будто мир создан и существует для человека, не имеет под собой никаких оснований. Но и принцип биоцентрического равенства не может иметь никаких логических или эмпирических оснований.

Согласно экологизму, всякое нарушение принципа биоцентрического равенства, всякая попытка человеческого субъекта занять особое, привилегированное, тем более центральное положение в мироздании, чревато разрушительными последствиями как для природы, так и для самого человека. И с этим связан четвёртый базовый принцип экологизма.

4. Его можно сформулировать так: вмешательство человека в природу с самого начала имеет насильственный и разрушительный характер. Строго говоря, вмешательство человека в природу и её трансформация есть прямое следствие антропоцентризма как признания особого положения человеческого субъекта. Всякое человеческое действие, направленное на изменение/трансформацию естественного природного порядка бытия расценивается в экологизме как вмешательство человека в природу, а вмешательство в природу всегда есть насильственное вмешательство, то есть насилие над природой. Вмешательство человека в естественные природные процессы проистекает из фундаментальной для новоевропейской культуры интенции покорения, подчинения, завоевания природы. Природу покоряют и подчиняют с тем, чтобы над ней господствовать. Таким образом, всякое человеческое влияние, воздействие на природу, всякое «вмешательство» в природные процессы, в конечном счёте, проистекают из базовой установки господства над природой. Сама эта установка является атрибутом новоевропейской субъективности и новоевропейской цивилизации. Такова, согласно экологическому мировоззрению, господствующая модель «взаимоотношения» человека и природы в культуре техногенной цивилизации.

Приведём в этой связи несколько характерных фрагментов из книги Билла Деволла и Джорджа Сешнса: «Для сторонника глубинной экологии дикая природа – это ландшафт или экосистема, минимально испорченная вмешательством человека, в особенности разрушительными технологиями современного общества»[270] (курсив мой. – И. Д.); «Любое крупное изменение экосистемы человеком, как правило, будет для неё разрушительным»[271]. Вмешательство человека способно, таким образом, только «испортить» природу, разрушить её. Но поскольку человеческая деятельность давно уже стала планетарным фактором развития биосферы, постольку в экологизме ставится задача не прекращения, но сокращения, минимизации разрушительного человеческого вмешательства в природу.

Очень важный и примечательный, но, кажется, ещё никем не замеченный факт: в экологически ориентированной литературе речь идёт всегда и только о степени или уровне вмешательства человека в природные процессы и нигде не ставится вопрос о характере и направленности этого «вмешательства». Всё обстоит так, как будто всякая человеческая деятельность изначально, априори, по самой своей сути является разрушительной и гибельной для природы. «Непомерное вмешательство в природные процессы привело другие виды на грань вымирания. Глубинные экологи уверены, что баланс давно уже перевешивает в пользу человека. Сейчас мы должны вернуть его обратно, чтобы защитить среду обитания других видов»[272]. Как видим, речь идёт об отступлении, сворачивании, ограничении человеческой технологической экспансии. Лучшее, что способен сделать человек техногенной цивилизации в условиях экологического кризиса, – это охрана свободного течения дикой жизни и невмешательство в эту жизнь.

Отсюда вытекает и главный практический императив экологизма, – императив минимизации преобразующей деятельности. Этот императив экологизма неразрывно связан с его базовыми мировоззренческими презумпциями. Речь идёт о минимизации человеческого вмешательства в спонтанные природные процессы, а, следовательно, и минимизации человеческой активности как таковой (ведь активность так или иначе всегда направлена на преобразование, трансформацию природы – внутренней или внешней). «Многие специфические цели сохранения среды обитания других видов, согласующиеся с биоцентрическим равенством, выражаются фразой “пусть река течет”, где “река” включает более широкое определение жизни…»[273]. Здесь мы проникаем в самую суть экологического миропонимания: апология спонтанности.

Такова сущность и базовые принципы экологизма как мировоззрения.

Трансгуманизм как мировоззрение и как проект опирается на совершенно иные базовые принципы.

В настоящее время трансгуманизм не является оформившимся идейным течением, многие концептуально значимые вопросы в трансгуманизме ещё не проработаны. Поэтому в ходе сравнения экологизма и трансгуманизма мы будем апеллировать к идейному наследию русского космизма, философского течения, наиболее близкого по своей направленности идеям трансгуманизма. Кроме того, русский космизм, несомненно, является одним из важнейших идейных источников трансгуманизма.

Если в экологизме природное отождествляется с естественным и подлинным, то для космизма и трансгуманизма характерно, скорее обратное.

В русском космизме, в частности, в философии Н. Ф. Фёдорова слово «природа» используется в двух основных значениях[274]: 1) природа как совокупность сущего и 2) природа как порядок или строй бытия. Эта двойственность «природы» отражена в знаменитом высказывании Н. Ф. Фёдорова: «Природа нам враг временный, а друг вечный потому, что нет вражды вечной, а устранение временной есть наша задача, задача существ, наделенных чувством и разумом»[275]. Природа как порядок бытия, основанный на рождении и смерти, вытеснении одних существ и видов другими, – это «враг временный». Такой порядок должен быть изменён, преобразован, преображён. Глубинная интуиция русского космизма такова: тот факт, что люди умирают, что одно поколение вытесняется другим, – есть нечто недолжное и противоестественное. Ещё раз: не природа как сущее – враг, врагом человека и врагом жизни является смерть и тот порядок или строй бытия, который смерть производит и который сам производится смертью[276].

В современном трансгуманизме фёдоровский проект общего дела (обретения бессмертия и воскрешения через «регуляцию природы») приобретает более конкретные и чёткие очертания. В трансгуманизме речь идёт, прежде всего, не о регуляции «внешней», но о трансформации «внутренней» природы человека, то есть биологического (органического) субстрата человеческого существования, человеческой телесности. Трансгуманистический проект кибернетического бессмертия предполагает, что «природа» и «природное» в человеке или вне человека вовсе не является источником и основой его идентичности. Субстрат человеческого существования может и должен быть преобразован. Этот тезис опирается на всё ту же исходную интуицию русского космизма о том, что смерть есть нечто недолжное и противоестественное. А источником уязвимости человека для смерти является его телесность, его биологический организм.

Далее. Если стратегия экологизма – это стратегия выживания, то стратегию космизма и трансгуманизма следовало бы назвать стратегией прорыва. Не сохранение уже имеющихся форм реализации человеческой идентичности, но изобретение, открытие новых форм, новых путей и возможностей самореализации, новых способов быть самим собой. При этом человек в русском космизме и в трансгуманизме не сводится к его биологическому субстрату, а человечество – к биологическому виду. В экологизме выживание человечества как вида неотделимо от сохранения в неприкосновенности органической телесности человека (это получило название «экологии человека»). В космизме и в трансгуманизме, напротив, дальнейшее утверждение человека как человека предполагает трансформацию самой человеческой природы, преображение его природного биологического субстрата.

Пожалуй, ни в одном пункте различие экологизма и трансгуманизма не проявляется так отчётливо, как в трактовке и критике ключевого для новоевропейской культуры принципа антропоцентризма. Антропоцентризм как философская и мировоззренческая установка в европейской культуре последних полутора веков неоднократно отвергался, опровергался и ставился под вопрос. И в настоящее время многие философские течения стремятся преодолеть антропоцентризм, избавиться от его следов, элементов и «пережитков». Следует, однако, заметить, что критика антропоцентризма может вестись с разных и даже противоположных философских и мировоззренческих позиций. Так, критика антропоцентризма в современной экологически ориентированной философии и критика антропоцентризма в философии русского космизма и в современном трансгуманизме – это совсем не одно и то же. Обратим сначала внимание на сходство позиций экологизма и трансгуманизма по этому вопросу.

Сходство проявляется в безусловном признании императива, согласно которому человек не может и не должен ради удовлетворения своих так называемых «потребностей» разрушать среду обитания других живых существ и природные основания собственного существования. Критика потребительского и хищнического отношения к природе, потребительской идеологии и «общества потребления» в целом – вот пункт, в котором сходятся пути экологизма и трансгуманизма.

Однако это выявленное сходство помогает лучше осознать более глубокое различие. В экологизме критика антропоцентризма – это критика представлений об «особом положении» человека в биосфере и в мироздании в целом. В экологизме так называемое «особое положение» человека и человечества – это не более чем гибельная для природы и самоубийственная для самого человека претензия, онтологически ничем не подкреплённая. В космизме и в трансгуманизме «особое положение человека» – это исходная онтологическая данность, а не просто безумная претензия новоевропейской субъективности на господство над природой. Однако признание «особого положения» человека вовсе ещё не ведёт автоматически к антропоцентризму, то есть к признанию того, что природа – это всего лишь и только совокупность ресурсов и материалов, необходимых для удовлетворения всё новых и новых человеческих потребностей.

Особое положение человека и человечества – это не привилегия, которая наделяет человека особыми правами и сообщает его бытию особую значимость. Особое положение обязывает. Эта идея о том, что «особое положение» обязывает, как правило, не встречается в экологически ориентированной философии, но она занимает центральное место в русском космизме. «Особое положение» человека не в том, что вся природа предоставлена в его распоряжение, но в том, что он (единственный из всех живых существ) способен переступать любые наличные ограничения, в том числе и даже, прежде всего, ограничения собственной («внутренней») природы. Природа – это пространство человеческой деятельности, но исходное, базовое отношение человека и природы – это преображение и просветление, а не эксплуатация. С точки зрения русского космизма оппозиция технократизма и экологизма (хищническая эксплуатация природы человеком или её охрана от человека) является ложной и мнимой. Эта оппозиция задаёт ложные координаты и заводит в тупик. С точки зрения русского космизма и технократизм с его установкой на эксплуатацию и покорение природы, и экологизм с его императивом биоцентрического равенства должны быть отвергнуты.

Согласно той модели соотношения человека и природы, которая утвердилась в русском космизме, вмешательство человека в природу может иметь насильственный и разрушительный характер, если на первый план выдвигаются потенциально бесконечные потребности и притязания новоевропейской субъективности. Но из этого не следует, что всякое «вмешательство» в природу («внутреннюю» или «внешнюю») априори представляет собой её «эксплуатацию» и «разрушение». «Вмешательство» может быть спасительным, оно может преображать, улучшать и исцелять, а не только губить и разрушать. В космизме и в трансгуманизме на первый план выходит вопрос не об уровне и степени человеческого вмешательства в природные процессы (как в экологизме), а о характере и направленности этого вмешательства.

В экологизме и в трансгуманизме, таким образом, реализуются две стратегии критики потребительского общества и потребительского отношения к природе. Экологизм связывает потребительское отношение к природе с ценностями и установками техногенной цивилизации. Для этого действительно имеются определённые основания. Но экологизм не замечает в недрах самой новоевропейской культуры зачатков принципиального иного подхода к проблеме «человек – природа». Этот подход формировался, в частности, в философии русского космизма, а в настоящее время представлен главным образом в трансгуманизме.

В противоположность экологизму, в трансгуманизме отмечается и подчёркивается внутренний конфликт между современной техногенной цивилизацией и нормами и ценностями «общества потребления». С одной стороны, потребительское общество как феномен исторически возникает именно в контексте техногенной цивилизации, но, с другой стороны, потребительское общество на современном этапе своего развития, очевидно, подтачивает устои и базовые принципы новоевропейской техногенной цивилизации.

Таким образом, в экологизме делается акцент на генетической и смысловой связи и даже единстве технократизма и «потребительства». В трансгуманизме же делается акцент на их противоречиях.

Основная интенция русского космизма и трансгуманистического мировоззрения заключается в том, чтобы удержать базовые интенции новоевропейской цивилизации, но придать им иной вектор, иную направленность. Экологизм же есть не что иное, как простое и последовательное отрицание базовых принципов и ценностей техногенной цивилизации. И здесь экологизм сближается с постмодернизмом, который, есть не что иное, как простое переворачивание классической западной метафизики. По сути, новоевропейский «модернистский» технократизм и «постмодернистский» экологизм – это две стороны одной медали. Технократизм и экологизм представляют одну модель, один формат мышления, это противоположные полюса одной и той же парадигмы. В одном случае речь идёт о покорении природы, её эксплуатации ради удовлетворения человеческих потребностей, в другом случае утверждается необходимость покориться природе, осознать своё единство с ней и умерить эгоистические потребности.

В противоположность этому в русском космизме и трансгуманизме мы, очевидно, имеем дело с действительно новым мировоззрением, способным указать пути выхода из тупиков современного «общества потребления». Если новоевропейский технократизм – это «тезис», а экологизм и постмодернизм – «антитезис», то космизм и трансгуманизм следует признать в качестве синтеза. Подлинно глубокие и верные ответы рождаются только на путях преодоления, а не отрицания.

ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О БУДУЩЕМ


Поделиться с друзьями:

Наброски и зарисовки растений, плодов, цветов: Освоить конструктивное построение структуры дерева через зарисовки отдельных деревьев, группы деревьев...

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...

История развития пистолетов-пулеметов: Предпосылкой для возникновения пистолетов-пулеметов послужила давняя тенденция тяготения винтовок...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.013 с.