Языческие образы и церемонии в трактовке «Carmen ad Antonium» и «Carmen ad quendam senatorem».

Несомненно, все три поэмы описывают сходные сюжеты и приводят сходные аргументы в своей полемике с язычеством. В текстах CAS и CAA упоминаются те же культы, что и в CСP, имеются те же отсылки к известным памфлетистам прошлого, затрагивавшим эти темы. Например, в «Carmen ad quendam senatorem» строфы 9-18 («namque sacredotes tunius muliebribus idem interius uitium cultu fatentur, idque licere putant, quod non licet; unde per urbem leniter incedunt mollita voce loquentes, laxatosque tenent extenso pollice lumbos, et proprium mutant vulgato crimine sexum. Cumque suos celebrant ritus, his esse diebus se castos memorant; si tantum modo tunc sunt, ut perhibent casti, reliqou iam tempore quid sunt?[209]»), по мнению А. Кэмирона, созвучны с описанием женоподобных мужчин Ювеналием.

Эти люди "говорят тихим голосом, их чресла истощены вытянутым большим пальцем", pollice. Это может показаться попыткой отослать читателя к описанию женоподобных мужчин Ювеналием как "тех, кто скребет свои головы одним пальцем", но причина, вызвавшая к жизни эту привычку (без сомнений, ложная и юмористическая) – это нежелание портить аккуратно уложенную прическу. И, соответственно, extenso pollice имеет смысл: extendere должно означать "вытягивать" или "нарушать", а не "удлинять" вытянутый палец. Следовательно, pollex обозначает именно большой палец, а не просто палец.[210] В более общем смысле, согласно 93 строке «Carmen ad Antonium», последователи Великой матери фигурируют под фразой «sic artior ipse sacerdos femineos vitat coitus patiturque viriles».[211]

Обвинение оппонентов в содомии, судя по всему, должно было сделать этот культ еще более уродливым в глазах праведных христиан, а язвительный тон обоих стихотворений вместе с ярко нарисованными неприглядными образами – заставить язычников взглянуть на собственные ритуалы с новой точки зрения и оставить свои заблуждения.[212] Некоторые исследователи используют эти же строки в качестве «дополнительных доказательств духа разложения, который распространился среди христиан из римской аристократии в это время[213]». Во многом они правы, поскольку тон памфлетов прекрасно вписывается в контекст яркой реакции христиан на языческое возрождение, которое происходило при Флавиане, более того, как мы уже доказывали в предыдущем параграфе, все они были написаны, вероятнее всего, незадолго до окончания мятежа Евгения или сразу после него.

Между памфлетами существуют и другие образные связи, помимо строк о священниках Аттиса. Так, автор «Carmen ad Antonium», так же как и автор «Carmen de contra paganos», с возмущением и презрением описывает «развратные» нравы богов греко-римского пантеона, в частности Юпитера. Строки 8-13 CCP «Juppiter ie vester, Ledae superatus amore, fingeret ut cycnum uoluit canescere pluma? perditus ad Danaen flueret subito aureus imber? per freta Parthenopes taurus mugiret adulter? haec sic monstra placent nulla sacrata pudica?»[214] созвучны с 56-64 строками CAA «Plus de Iove fertur et natam sturasse suam fratrique dedisse, utque alias caperet, propriam varaisse figuram: nunc serpens, nunc tautus erat, nunc cygnus et arbor seque inmutando quakis fuit indicat ipse; plus aliena sibi quam propia forma placebat. Turpuis his aquilam finxit puerque nefandos venit in amplexus. quid dixit turba colentum? Aut neget esse Iovem aut fateatur dedecus istud».[215] Здесь следует отметить, что, судя по количеству повторений этой темы, христиан крайне возмущали сохранившиеся с архаических времен и верований указания на инцест в греческой мифологии, в то время как в мифологии самого христианства все подобные отсылки сохранились только в менее известном общественности Ветхом завете и там же такая связь была прямо признана греховной.

Еще один крайне осуждаемый всеми четырьмя источниками культ – поклонение Изиде. Например, есть некоторые сходства между CAS строфы 25-27 «si quis ab Isiaco consul procedat in orbem, risus orbis erit; quis te non rideat autem, qui fueris consul, nunc Isidis esse ministrum?»[216] и ССР строфы 98-99 «quis te plangentem non risit, caluus ad aras sistriferam Phariam supplex cum forte rogares».[217] Пруденций также отрицает ритуалы Изиды, признает их смешными вместе с самими лысыми священниками (строфа 630) [218], равно как и автор CAA в строфах 117-118 «quid quod te Isiaca sistrunque carutque canimum non magis adscondunt, sed per loca publica ponunt?».[219]

Есть также явные параллели в описаниях ежегодных поисков Озириса в CAA и CCP, в равной мере связанных с культом Изиды. Сначала ССР строфы 100-101 «cumque Osirim miserum lugens latrator Anubis quaereret inuentum rursum quem perdere posset»[220], затем CAA строфы 119-120 «nescio quid certe quaerunt gaudentque repertum rursus et amittunt quod rursus quaerere possint»[221]. Согласно одной из версий мифа об Озирисе, Сет не заключил его тело в ящик, а разрубил на 14 частей и разбросал их по всему Египту; Изида же собрала их воедино (кроме фаллоса) и погребла в Абидосе[222]. Вероятнее всего, ритуальный поиск статуи Озириса был частью позднего греко-римского культа, классическим символом умирающего и возрождающегося бога как олицетворения природного цикла, однако сюжет самого мифа и проведение празднеств вызывали насмешки и неприятие христиан.

Надо заметить, что наиболее яркая критика и аргументация всех авторов направлена большей частью на восточные культы, а также на те из традиционно-римских, которые претерпели изменения во время попытки реформации язычества Юлианом. Например, столь порицаемый христианами культ Аттиса в этот период был во многом преобразован в солярный культ, который в целом тяготел к последующему монотеизму: иудейский Яхве, ставший впоследствии Богом-Отцом христианской религии, также изначально был солярным божеством, постепенно вобравшим в себя черты бога-громовержца и бога-плодородия, то есть ставший всеобъемлющим и «Сущим».[223] В этом смысле некоторое удивление вызывает отсутствие в двух текстах из четырех описания и критики тавроболий (она присутствует в «Contra orationem Symmachi» и «Carmen de contra paganos», но не представлена в «Carmen ad quendam senatorem» и «Carmen ad Antonium»), однако при общих для жанра тенденциях авторы все же писали отдельно друг от друга, и потому имели полное право выбирать разные сюжеты для своих описаний.