Практика применения законодательства о банкротстве

 

14. Требование о взыскании неустойки как обеспеченное залогом имущества должника учитывается отдельно в реестре требований кредиторов и подлежит удовлетворению после погашения основной суммы задолженности и причитающихся процентов за пользование денежными средствами по требованиям всех кредиторов третьей очереди, включая незалоговых, однако оно имеет залоговое преимущество перед удовлетворением необеспеченных требований других кредиторов по взысканию финансовых санкций.

 

Кредитор обратился в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов должника задолженности по кредитному договору, процентов за пользование денежными средствами и неустойки, начисленной за просрочку исполнения обязательства.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление удовлетворено в части, требования, составляющие сумму основного долга и процентов за пользование денежными средствами, включены в реестр требований кредиторов должника в составе третьей очереди и признаны обеспеченными залогом имущества должника, требование о взыскании неустойки включено в реестр требований кредиторов должника как необеспеченное залогом имущества должника. Суды руководствовались ст. 137, 138 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее - Закон о банкротстве), пп. 15-17 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. № 58 "О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя" (далее - постановление № 58) и исходили из того, что требования о взыскании неустойки не обладают преимуществом перед незалоговыми требованиями об уплате основного долга и процентов за пользование денежными средствами.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации изменила названные судебные акты и признала обеспеченным залогом в том числе требование о взыскании неустойки по следующим основаниям.

В соответствии с п. 1 ст. 334 ГК РФ в случае неисполнения должником обязательства, обеспеченного залогом, кредитор вправе получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами залогодателя. По общему правилу залог обеспечивает требование в том объеме, какой оно имеет к моменту удовлетворения, в том числе неустойку (ст. 337 ГК РФ).

Из положений п. 4 ст. 134 Закона о банкротстве следует, что в случае банкротства заемщика требования кредитора по кредитному договору включаются в третью очередь реестра требований кредиторов. При этом требование о взыскании неустойки учитывается отдельно в реестре требований кредиторов и подлежит удовлетворению после погашения основной суммы задолженности и причитающихся процентов (п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве).

Если требования конкурсного кредитора по кредитному договору обеспечены залогом имущества должника, то они погашаются в порядке, установленном пп. 2, 2.1 статьи 138 Закона о банкротстве: на погашение требований указанного конкурсного кредитора направляется 80 процентов из средств, вырученных от реализации предмета залога, но не более чем основная сумма задолженности по обеспеченному залогом обязательству и причитающихся процентов. Кроме того, требования залогового кредитора погашаются за счет денежных средств, оставшихся на специальном банковском счете после погашения требований кредиторов первой и второй очереди.

Ни законом, ни кредитным договором не предусмотрено, что в случае банкротства заемщика залог в отношении требования по взысканию неустойки, возникшего в связи с неисполнением обеспеченного залогом обязательства, прекращается. Данные требования подлежат удовлетворению в очередности, установленной в п. 3 ст. 137 Закона о банкротстве (п. 17 постановления № 58), преимущественно по отношению к требованиям кредиторов третьей очереди по санкциям, необеспеченным залогом.

 

Определение № 301-ЭС16-17271

 

15. Если третье лицо исполнило обязательство должника согласно условиям заключенного ими соглашения, не предполагающего возмещения третьему лицу соответствующих расходов, и воспользовалось платежными документами, заявив требование о включении указанных сумм в реестр требований кредиторов должника лишь с противоправной целью уменьшения в интересах должника количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов, требование третьего лица не подлежит включению в реестр требований кредиторов должника.

 

В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) М. в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов должника обратилась П., ссылаясь на то, что она произвела оплату задолженности М. по кредитному договору.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, требования П. признаны обоснованными и включены в реестр требований кредиторов должника с удовлетворением в третью очередь.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.

По смыслу ст. 313 ГК РФ в случае, когда исполнение обязательства возложено должником на третье лицо, последствия такого исполнения в отношениях между третьим лицом и должником регулируются соглашением между ними, а не правилами о суброгации (абзац первый п. 21 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. № 54 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении"). Это соглашение может являться сделкой, опосредующей заемные отношения между третьим лицом и должником, договором, предусматривающим дарение третьим лицом должнику исполненного в пользу кредитора, соглашением о погашении существующего обязательства третьего лица перед должником посредством платежа третьего лица в пользу кредитора должника и т.д.

Возражая против включения требований П. в реестр требований кредиторов должника, один из кредиторов ссылался на то, что М. и П. - родственники (брат и сестра). Также кредитор обращал внимание на то, что М. контролировал группу компаний, являясь ее конечным бенефициаром, П. была связана с данной группой компаний, выступая участницей ряда организаций, входящих в эту группу. Суды не проверили указанные доводы кредитора, тогда как они имели существенное значение для правильного разрешения спора.

Гражданское законодательство основывается на презумпции разумности действий участников гражданских правоотношений (ст. 10 ГК РФ), поэтому в ситуации, когда родственник бенефициара группы компаний, ведущий с ним общий бизнес, систематически производит платежи за этого бенефициара его кредитору, предполагается, что в основе операций по погашению чужого долга лежит договоренность между бенефициаром и его родственником - заключенная ими сделка, определяющая условия взаиморасчетов.

Если обстоятельства, на которые указывал кредитор, соответствовали действительности, судам согласно положениям ст. 65 АПК РФ следовало возложить на П. бремя их опровержения - обоснования разумных причин того, что она погашала задолженность за М., предварительно не оговорив с ним последствия своих действий.

Поскольку ни П., ни М. не представили в материалы дела письменный текст соглашения, судам следовало установить существо связывающей их сделки путем исследования обстоятельств, касающихся исполнения П. обязательств М.

Кредитор полагал, что обстоятельства совершения платежей и последующее поведение сторон (ежемесячное перечисление в течение продолжительного периода времени, наличие между П. и М родственных связей (брат и сестра), длительное непредъявление П. финансовых претензий М. вплоть до возбуждения дела о банкротстве последнего, нераскрытие информации о каком-либо возмездном соглашении, заключенном ими), свидетельствовали о том, что П. осуществляла эти платежи во исполнение безвозмездной сделки, заключенной с М., а впоследствии (после возбуждения дела о банкротстве) воспользовалась платежными документами исключительно с противоправной целью уменьшения в интересах М. количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов.

Данные доводы суды в нарушение требований ст. 71 АПК РФ не проверили. Однако при их подтверждении оснований для включения требований П. в реестр кредиторов М. не имелось.

 

Определение № 306-ЭС16-17647 (7)

 

16. В случае когда должники по обеспечительным обязательствам входят в группу лиц с основным должником, объединены с ним общими экономическими интересами и контролируются одним конечным бенефициаром, презюмируется, что предоставленные обеспечения являются совместными, а должники по обеспечительным договорам - солидарными должниками. При этом частично удовлетворивший кредитора должник по обеспечительному обязательству не может получить возмещение своих расходов от других должников до полного удовлетворения кредитора.

 

Банк и общество (заемщик) заключили кредитный договор. Ряд компаний передали в залог банку недвижимое имущество в обеспечение исполнения обязательств заемщика. М. также поручился за заемщика перед банком.

Решением суда общей юрисдикции с М. как с поручителя в пользу банка взыскано 181 147 677 рублей задолженности по договору займа.

Компания передала банку заложенное имущество, оцененное в 9 052 500 рублей, в счет погашения задолженности общества по кредитному договору.

Компания обратилась в арбитражный суд с заявлением о включении 9 052 500 рублей в реестр требований кредиторов М. (поручитель), ссылаясь на то, что к ней перешло требование банка в указанной части по кредитному договору и по обеспечительным сделкам.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, требование компании признано обоснованным и включено в реестр требований кредиторов М. с удовлетворением в третью очередь.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение по следующим основаниям.

Банк обращал внимание судов на зависимый характер обеспечения, предоставленного компанией по долгам общества, входящего в группу юридических лиц, контролируемых М. как конечным бенефициаром через родственников и аффилированные (связанные) с ним структуры.

В ситуации, когда одно лицо, входящее в группу компаний, получает кредитные средства, а другие лица, входящие в ту же группу, объединенные с заемщиком общими экономическими интересами, контролируемые одним и тем же конечным бенефициаром, предоставляют обеспечение в момент получения финансирования, зная об обеспечительных обязательствах внутри группы, предполагается, что соответствующее обеспечение направлено на пропорциональное распределение риска дефолта заемщика между всеми членами такой группы компаний вне зависимости от того, как оформлено обеспечение (одним документом либо разными), что позволяет квалифицировать подобное обеспечение как совместное обеспечение. Иное может быть оговорено в соглашении между лицами, предоставившими обеспечение, или вытекать из существа отношений между ними. Предоставившие совместное обеспечение лица являются солидарными должниками по отношению к кредитору. При исполнении одним из таких солидарных должников обязательства перед кредитором к нему в порядке суброгации переходит требование к основному должнику (абзац четвертый ст. 387 ГК РФ). Однако его отношения с другими выдавшими обеспечение членами группы по общему правилу регулируются положениями п. 2 ст. 325 ГК РФ о регрессе: он вправе предъявить регрессные требования к каждому из лиц, выдавших обеспечение, в сумме, соответствующей их доле в обеспечении обязательства, за вычетом доли, падающей на него самого. Аналогичный вывод следует из смысла правовой позиции Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, изложенной в абзацах втором и третьем п. 27 постановления от 12 июня 2012 г. № 42 "О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством" (далее - постановление № 42).

Суды ошибочно не исследовали входящие в круг обстоятельств, подлежащих установлению в рамках обособленного спора, вопросы о том, действительно ли существовала группа юридических лиц, контролируемая М., имелось ли волеизъявление членов этой группы на предоставление совместного обеспечения, не определили долю каждого члена группы в обеспечении кредитных обязательств (при условии выдачи ими совместного обеспечения).

Кроме того, по смыслу п. 2 ст. 325 ГК РФ, если иное не установлено соглашением между солидарными должниками, предоставившими совместное обеспечение, и не вытекает из отношений между ними, право регрессного требования к остальным должникам в обеспечительном обязательстве имеет не любой исполнивший обязательство, а лишь тот, кто исполнил обязательство в размере, превышающем его долю, и только в приходящейся на каждого из остальных должников части (абзац первый п. 53 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. № 54 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении").

Таким образом, в случае предоставления совместного обеспечения судам при проверке обоснованности спорного требования следовало выяснить, исполнено ли компанией обязательство перед банком в размере, превышающем долю данного общества, имея в виду, что при совместном обеспечении компания вправе получить с остальных солидарных должников, выдавших обеспечение, компенсацию в размере того, что компания уплатила сверх падающей на него доли. При этом ответственность перед компанией любого другого солидарного должника в обеспечительном обязательстве определяется исходя из той части превышения, которая приходится на него.

Из существа обеспечительных обязательств, направленных на максимальное удовлетворение требований кредитора за счет имущества поручителей и залогодателей, и принципа добросовестного осуществления гражданских прав (ст. 10 ГК РФ) следует, что должник в обеспечительном обязательстве, частично исполнивший обязательство перед кредитором, не имеет права на удовлетворение своего требования к другому солидарному должнику до полного удовлетворения последним требований кредитора по основному обязательству (применительно к рассматриваемым отношениям - по смыслу абзаца второго п. 30 постановления № 42; в настоящее время - согласно п. 1 ст. 6, абзацу второму п. 1 ст. 335, п. 4 ст. 364 ГК РФ (в редакции Федерального закона от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ "О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации")). С учетом этого судам надлежало установить, исполнено ли в полном объеме обязательство перед банком по кредитному договору, и в случае частичного неисполнения данного обязательства, включения непогашенной части задолженности перед основным должником по упомянутому кредитному договору в реестр требований кредиторов М. определить порядок исполнения требования компании.

 

Определение № 306-ЭС16-17647 (6)

 

17. Определение денежных требований кредитора в рублях в реестре требований кредиторов основного должника-банкрота не изменяет обязательство поручителя, выраженное в иностранной валюте.

 

В обеспечение исполнения обязательств общества (основной должник) по возврату кредита банку (кредитор) банком и компанией (поручитель) заключен договор поручительства, в соответствии с условиями которого установлено, что поручитель обязан осуществить платеж в валюте евро.

Впоследствии общество признано банкротом, открыто конкурсное производство.

Определением от 12 октября 2015 г. арбитражный суд включил требования банка в размере 7 604 782 рублей 69 копеек основного долга, 69 047 рублей 82 копеек процентов за пользование денежными средствами и 143 рублей 11 копеек неустойки в третью очередь реестра требований кредиторов общества.

Банк обратился в арбитражный суд с иском к компании (поручитель) о взыскании по договору поручительства 154 125,34 евро в рублях по курсу Центрального Банка Российской Федерации на дату фактического платежа.

Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены частично. Суд пришел к выводу о том, что ответственность поручителя ограничена пределами суммы, включенной в реестр требований кредиторов основного должника.

Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, решение суда первой инстанции отменено в части взыскания с компании сумм процентов и неустойки, в удовлетворении указанных требований отказано. При этом суды согласились с выводом о том, что взыскание с поручителя долга в валюте с пересчетом по курсу на дату фактического платежа ставит поручителя в заведомо невыгодное положение по отношению к основному должнику, для которого долг уже установлен и зафиксирован в рублях.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

По смыслу ст. 361 и п. 2 ст. 363 ГК РФ, выдавая обеспечение, поручитель принимает на себя все риски неисправности должника, в том числе связанные с банкротством последнего.

Для упорядочения ведения реестра требований кредиторов законодательство о банкротстве содержит специальные правила, определяющие порядок перевода денежных требований в иностранной валюте в валюту Российской Федерации (абзац четвертый п. 1 ст. 4 Закона о банкротстве), исходя из которых банк зафиксировал валютный долг в отношении основного должника в рублях по курсу на дату введения наблюдения. В то же время валюта платежа по кредитному договору и договору поручительства осталась неизменной.

Определение денежных требований к должнику в рублевом эквиваленте в реестре требований кредиторов не изменяет обязательств поручителя и не ставит его в заведомо невыгодное положение по отношению к основному должнику, учитывая, что курсовая валютная разница может принимать как отрицательные, так и положительные значения. Изменение судами валюты платежа поручителя, установленной договором, при банкротстве основного должника противоречит смыслу обеспечительного обязательства, как установленного на случай невозврата полученного блага.

В связи с тем, что в отношении поручителя на момент рассмотрения настоящего спора не возбуждены процедуры банкротства, положения п. 51 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 12 июля 2012 г. № 42 "О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством" не подлежат применению.

 

Определение № 305-ЭС16-19525

 

18. Само по себе то обстоятельство, что при заключении договора перенайма арендатор освобождается от внесения арендной платы на будущий период, не является основанием для отказа в удовлетворении требования о признании этой сделки недействительной в силу положений п. 1 ст. 61 Закона о банкротстве.

 

Уполномоченным органом (арендодатель) и предприятием (арендатор) заключен договор аренды земельных участков сельскохозяйственного назначения, принадлежащих муниципальному образованию.

Впоследствии предприятием (арендатор) и главой крестьянского (фермерского) хозяйства (новый арендатор; далее - глава КФХ) с согласия уполномоченного органа заключен договор о передаче прав и обязанностей по договору аренды новому арендатору.

Полагая, что указанный договор является подозрительной сделкой, так как заключен при неравноценном встречном исполнении обязательств со стороны нового арендатора, конкурсный управляющий имуществом предприятия обратился в арбитражный суд с заявлением о признании этого договора недействительным и о применении последствий недействительности сделки в виде обязания главы КФХ возвратить право аренды земельных участков в конкурсную массу предприятия.

Определением суда первой инстанции требования конкурсного управляющего удовлетворены.

Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения постановлением арбитражного суда округа, определение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявленных требований отказано. Суды руководствовались положениями п. 2 ст. 615 ГК РФ и пп. 5, 9 ст. 22 ЗК РФ и указали на то, что предприятие освободилось от бремени несения арендной платы, в связи с чем данную сделку нельзя признать совершенной при неравноценном встречном предоставлении.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе определение суда первой инстанции по следующим основаниям.

Оценивая соглашение о перенайме (п. 2 ст. 615 ГК РФ) применительно к положениям п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, следует проанализировать, позиция какой из сторон договора аренды обладает большей коммерческой ценностью, и необходимо ли в связи с этим взимать с нового арендатора дополнительную плату за передачу договора.

По смыслу ст. 606 ГК РФ предполагается, что соглашение об аренде является взаимным и в целом предполагает обмен равными ценностями. Вместе с тем в каждом конкретном случае во внимание должно приниматься, что передача прав и обязанностей осуществляется по уже исполняемому договору. Кроме того, следует учитывать специфику возникновения арендных отношений, в силу которой арендодатель может взимать плату с желающих принять имущество в аренду участников гражданского оборота за вступление с ним в хозяйственные отношения по поводу конкретного предмета пользования.

В рамках настоящего спора конкурсный управляющий представил в дело доказательства того, что в период после заключения оспариваемого соглашения перенайма муниципальным образованием проводились торги на право заключения договора аренды муниципального имущества - земельных участков, по своим характеристикам схожих со спорными участками (участки находились в том же районе, принадлежали к той же категории земель и т.п.), и по результатам проведения названных торгов были выявлены победители, уплатившие муниципальному образованию денежные средства за право на заключение договора аренды.

Таким образом, при наличии спроса на спорные объекты аренды перенаем в любом случае не мог быть осуществлен без взимания с главы КФХ дополнительной платы за вступление в договор в качестве арендатора. При таких условиях суд первой инстанции пришел к правильному выводу, что условия оспариваемой сделки, не предусматривающие такой платы, в существенно худшую для предприятия сторону отличались от условий, при которых в сравнимых обстоятельствах заключаются аналогичные сделки.

 

Определение № 303-ЭС16-16877

 

19. При рассмотрении спора о признании недействительной сделки на основании положений п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве для определения того, причинила ли оспариваемая сделка вред кредиторам, суд должен учесть условия других взаимосвязанных с ней сделок, определяющих общий экономический эффект для имущественного положения должника.

 

Завод (продавец) и общество (покупатель) заключили договор купли-продажи, в соответствии с которым продавец обязался передать в собственность покупателя определенное имущество, а покупатель -оплатить данное имущество. Согласно условиям договора имущество приобретается обществом для последующей передачи заводу по договору лизинга.

Впоследствии завод признан несостоятельным (банкротом) и в отношении него открыто конкурсное производство по упрощенной процедуре банкротства ликвидируемого должника.

Конкурсный управляющий имуществом завода обратился в арбитражный суд с заявлением о признании договора купли-продажи недействительным, как совершенного во вред кредиторам завода.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано.

Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

В день подписания спорного договора заводом и обществом заключены два договора лизинга и договор аренды земельного участка, по условиям которых отчуждаемое по договору купли-продажи имущество передавалось во владение и пользование заводу с правом последующего выкупа.

Продажа имущества с последующим одновременным принятием его в пользование по договору лизинга и необходимостью уплаты в течение определенного периода лизинговых платежей в целях обратного выкупа с экономической точки зрения является кредитованием покупателя продавцом (в том числе для погашения задолженности перед прежними кредиторами) с временным предоставлением последнему титула собственника в качестве гарантии возврата финансирования и платы за него в виде процентов, что соответствует законодательству (ст. 421 ГК РФ, п. 1 ст. 4 Федерального закона от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ "О финансовой аренде (лизинге")).

Вместе с тем при таких обстоятельствах оценка действительности сделки по купле-продаже не могла производиться без учета всей совокупности отношений, так как данная сделка являлась одним из элементов реализации плана по кредитованию должника с использованием механизма возвратного лизинга. На разрешение вопроса о равноценности встречного предоставления влияет соотношение совокупного размера лизинговых платежей и цены спорного договора. Поскольку цена договора лизинга, по сути, определяет объем обязательств продавца по возврату финансирования и уплате процентов, рыночная стоимость предмета возвратного лизинга должна быть сопоставима именно с этой ценой. В свою очередь, разница между ценами договора лизинга и договора купли-продажи предопределяется сложившимися ставками финансирования на рынке лизинговых услуг, согласованным сторонами периодом такого финансирования и иными объективными факторами.

В связи с этим при определении такого признака подозрительной сделки по п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, как причинение вреда от купли-продажи имущества завода, во внимание следовало принимать совокупный экономический эффект для должника от вступления в несколько объединенных общей целью юридических отношений. Иными словами, для признания условий конкретной сделки несправедливыми необходимо учитывать условия других взаимосвязанных сделок и обстоятельства их заключения.

Разумность и экономическая обоснованность предложенных обществом должнику условий путем их сопоставления с аналогичными совершаемыми в тот же период сделками судами не проверялись.

 

Определение № 307-ЭС16-3765 (4,5)