Особенности постовых искушений

 

Есть в днях Великого поста особенности, ко­торые повторяются из года в год, сколько бы ни совершенствовались мы в вере. Естественно, что человеку духовно опытному и уже не впервые приступающему к святой Четыредесятнице, они знакомы и преодолеваются проще и спокойнее. Иногда даже ожидаешь, когда же и в этот пост придет знаменитый упрек самому себе:

«Опять ничего не получается! Каким был - та­ким и остался!».

Если действительно подходишь к времени ве­сеннего покаяния серьезно и целенаправленно, как к делу серьезному и сложному, то претензии к себе любимому обязательно будут.

Отчего так происходит? Почему повторяется?

Причины, как понимаю, две.

Так уж устроены люди, что сколь бы правиль­но мы ни понимали знаменитое: «Хочешь рассме­шить Бога - расскажи Ему о своих планах!», но планировкой своих завтрашних и послезавтраш­них действий мы все равно занимаемся. Да иначе и быть не должно - думать о грядущем дне надобно, но только с одним условием: с предварительной искренней уверенностью, что успешно будет лишь то начинание, то дело, которое Бог благословит.

В годы своего «молодого» священства я удив­лялся словам многоопытного и убеленного седи­нами настоятеля кафедрального собора, который после отпуста, объявляя расписание ближайших служб, предварял свои слова вступлением: «Если Бог благословит, то службы будут совершаться...». Эти слова казались странными, тем более что в притворе было вывешено расписание богослуже­ний на месяц вперед.

Нужно время, чтобы понять, что если наши за­боты и дела не проникнуты, прежде всего, надеж­дой и упованием на Бога, то даже добрые задумки и нужные решения могут не исполниться. Надеж­да лишь на свои силы, особенно в делах духовных, где камни преткновения возникают в самых нео­жиданных местах - дело крайне опасное и по тро­пинке к гордыне ведущее. Если кратко, все наши попечения и заботы должны быть проникнуты ду­хом надежды на Отца Небесного.

Как только забываем эту непреложную аксио­му, сразу же начинаем противоречить Христу, ска­завшему: «Итак не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? по­тому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не за­ботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний [сам] будет заботиться о своем: довольно для [каждого] дня своей заботы» (Мф. 6:31-34).

Вторая причина неудавшихся постовых планов исходит из первой: переоценка своих сил. Резуль­тат такой переоценки приводит к печали, а то и к греховному унынию. Мы прекрасно знаем о «бре­менах неудобоносимых», но почему-то применяем это понятие лишь к другим.

Одинаковых людей нет: у каждого своя мера и духовного и физического здоровья, поэтому и по­стовые правила не могут быть всеобщими. Каж­дому - по его мере, а мера эта зависит от многих факторов. Помимо здоровья тут играют роль еще и необходимые житейские заботы, да и семьи у каждого далеко не одинаковы. Одно дело - жить в окружении тех, кто понимает нужность поста. И совершенно иное - пребывать там, где постный суп и долгие, частые отлучки в храм Божий вызывают раздражение, а то и протест. Ведь таких семей очень много. Частая молитва, соблюдение постовых пра­вил - дело прекрасное и хорошее, но до той поры, пока они не приводят к вражде.

Да и учитывать собственное здоровье и возраст необходимо. Для кого-то вечернее и утреннее пра­вило с чтением нескольких глав Евангелия и ка­физмы из Псалтири, с частым посещением храма Божия вполне посильны и даже радостны, а для иных это тяжело просто физически.

Дело в том, что душа не стареет, а вот силы убы­вают. И то, что в 30 было само собой разумеющим­ся, в 60 годков уже неподъемно. Но ведь «постовое задание» мы даем по состоянию душевному, забы­вая о том, что мешок в 60 кг раньше был как пушин­ка, а нынче и тридцатикилограммовый только по земле волочить удается.

Именно поэтому к определению своих посто­вых задач надо подходить дифференцированно, с учетом всего объективного и субъективного. А так как души у нас молоды всегда, чтобы не взвалить на себя больше, чем можем, нужно обязательно определить меру поста со своим духовником, что­бы разочарование в себе любимом очень быстро не наступило. Слишком часто приходилось и прихо­дится встречать тех, кто в беседе или на исповеди раздраженно заявляет, что «ничего не получается, поэтому и поститься не буду» или выискивает мас­су причин, действительных и мнимых, оправдыва­ющих собственную духовную несостоятельность.

Грех и беда не в том, что «сорвался» и «нару­шил», а в том, что зауныл, хотя это уныние обычно имеет четкие причины: начал пост без Божьего бла­гословения и церковного совета.

Нарушил пост - исправься! Произошло грехов­ное падение в дни поста - покайся! И Бог, видя ис­правление и покаяние, опять будет рядом.

Вспомните, как преподобный Амвросий Оптинский советовал: «Мы должны жить на земле так, как колесо вертится: только чуть одной точкой касается земли, а остальными непрестанно вверх стремится; а мы как заляжем на землю - и встать не можем».

 

Фомина неделя

 

Первое воскресение после Пасхи. Его в пра­вославном календаре называют Антипасхой, что значит «вместо Пасхи». Отличительная же особенность нынешнего воскресения в том, что с этого дня свет и сияние Воскресения Христова мы лично, персонально, по собственному жела­нию несем на поселения-спутники каждого го­рода, села, поселка. С радостной вестью «Хри­стос Воскресе!» идем к тем, кто уже вкушает сладость Царствия Небесного и к тем, кто пьет ныне желчь адовых мучений. Мы направляемся на кладбище.

Апостол Фома, уверение которого в истин­ном воскресении Христа вспоминает в эту не­делю Церковь, сказал апостолам в ответ на их радость: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоз­дей, и не вложу руки моей в ребра Его, не по­верю» (Ин. 20:25). Нам же для уверения очень часто и нужны именно эти пасхальные визиты на кладбище, потому что какой смысл был бы в этих хождениях? Ведь память - определение далеко не материальное. Впрочем, как и лю­бовь, и ненависть. Их нельзя попробовать на вкус, увидеть глазами, потрогать руками или сфотографировать.

Возразят некоторые, что любовь и ненависть видна по поступкам, но ведь это далеко не всегда происходит. Очень часто за внешней любезностью, улыбкой и поддакиванием скрывается презрение и ненависть, а за криком и призывом всех бед на нашу голову - забота и любовь. Происходит это потому, что живем часто тройственной жизнью: думаем одно, говорим другое, ну а делаем третье.

На кладбище же все определенно и ясно, там врать не получается, а если и выходит, то сразу заметно.

Если «память» понятие не материальное, то тогда к местам упокоения идут те, кто верит в потусторонний мир, то есть хочется нам этого или не хочется, все мы люди верующие. Явно, может быть, кто и сомневается в наличии Бога, спорит об этом, но все равно перед Пасхой Хри­стовой оградку поправит и покрасит, вокруг мо­гилок родных все почистит, да еще и песочком посыплет.

Блаженный Августин сказал, что душа чело­веческая по природе своей христианка, поэтому волею или неволею и поступаем так, как надле­жит поступать творению Божьему. Смотришь на кладбище, на это пестрое разнолюдье, кото­рое священника высматривает, чтобы в оградку к своим привести, литию отслужить и думаешь: «Господи, да почему же в храме Божьем вас нет? Почему Вы и молитвы толком ни одной не знаете? И крестным знамением лоб осенить не умеете? Ведь ждут этой молитвы те, к кому вы пришли, радуются ей и о нас, пока на земле жи­вущих, молятся»...

Известен ответ на вопросы эти. Вера, она ведь труда и забот требует, а так не хочется размеренность и привычность дней текущих изме­нять. Нет желания творить насилие над собой. Сильно не хочется.

На советы, наставления, замечания, даже с любовью сказанные - сердитый взгляд, раздра­жение и недовольство. Лозунг «не учите меня жить!» стал не заменой конкретного «отстань!», а образом жизни.

На кладбищах часто с людьми беседуешь. Зовут знакомые и незнакомые к столикам с тра­пезой поминальной и, естественно, темы разго­вора с священником заранее предопределены: о Боге, вере, традициях православных. Это ра­дует, но будет тут же и огорчение. Обязатель­но найдется кто-либо, кто четко, звонко, опре­деленно и уверенно заявит, как апостол Фома: если не увижу - не поверю.

Говоришь о двухтысячелетии христианства, отвечают - привычка, рассказываешь о святой воде, возражают: «вы туда серебро кладете», по­казываешь иконы мироточивые, утверждают, что попы туда трубки тоненькие поставили, под­водишь к святым мощам - вопиют, что мумифи­цировать еще древние египтяне умели и т. д.

Не верим, а на кладбище идем. Отказываем­ся принять истину о жизни вечной, а к тем, кто уже ушел от нас, обращаемся.

Безусловно, знание - дело нужное, необхо­димое и хорошее, но Бог не познается разуме­нием. Нельзя научить верить в Бога при помо­щи знания, разные это понятия, вера и знание. Получить при помощи Бога возможность овла­деть навыком, специальностью, наукой - мож­но, но не наоборот.

Не ушел из нас Фома неверующий. И видит, и слышит, но разуметь не желает.

Из-за этого неразумения и растут спутники- поселения рядом с жилищами нашими намного быстрее, чем зажигаются светом жизни окна в новых домах и квартирах.