Восприятие. — Осознание. — Наречение

Для того, чтобы то или иное явление нашло отражение в языке, недостаточно, чтобы оно было воспринято, необходимо, чтобы оно было осознано, необходимо, чтобы оно было тем или иным способом приобщено к системе хозяйственного и социального опыта коллектива.

Допустим, что в сферу осознания коллектива вошло какое-нибудь новое явление или отношение. Оно требует выражения в языке. Как удовлетворяется языком эта потребность? Путем изобретения какого-нибудь совершенно нового слова, формы или оборота? Ни в коем случае. Элементы изобретательства почти совершенно в языке отсутствуют. Для выражения нового явления или отношения используется старый речевой материал, тем или иным способом скомбинированный, измененный, приспособленный.[2] Но в старом речевом материале есть обычно известный выбор, что и как именно использовать для нового понятия: можно выразить и так и этак. Однако, в каждой данной среде наречение[3] происходит одним определенным способом, а не другим. Отчего это зависит? В первую голову от вырастающего на определенной материальной основе мировоззрения, идеологии данной среды. Тождественные условия бытия порождают тождественные нормы речевых новообразований. Именно в силу различий в мышлении, мировоззрении мы видим часто, что одно и то же, по своей объективной сущности, явление или отношение может выражаться в различных средах совершенно различными способами и обратно. Различие заключено, разумеется, не в ощущении, а в осознании. По свойствам нашего сознания, отражающим свойства самой действительности, никакое новое явление или отношение, будучи нами воспринято в опыте, не остается изолированным, отделенным стеной от всего предшествующего опыта. В процессе осознания и наречения оно вводится нами в те или иные, прежде выработавшиеся семантические комплексы и таким образом занимает свое место в системе всей нашей осознанной, идеологизованной практики. Связь нового семантического комплекса со старыми необходимо находит себе выражение в наречении, именно в том, как используются старые языковые средства для нового образования[4]. Способ наречения того или иного явления или понятия, способ выражения в языке того или иного отношения неизбежно выявляет идеологические пути, по которым идет приобщение этого явления или отношения к предшествующему опыту в данных условиях общества и мировоззрения. В этом и заключается разгадка того значения, которое имеет вопрос «как». Независимо от нашего желания, в осознании и наречении нами вещей, явлений и отношений выявляется наше общественно детерминированное мышление, мировоззрение, идеология. Здесь мы подходим с новой стороны к двум семантическим аспектам речи — техническому и идеологическому. К аспекту «что» и аспекту «как». Первый информирует нас об объеме общественной практики, второй — об идеологическом осознании этой практики.

Каждый элемент речи может быть, во-первых, носителем известного технического значения, соответствующего какому-нибудь действительно существующему в объективном мире факту или отношению. Эта техническая значимость образует «ядро», устойчивое и способное переходить из эпохи в эпоху, из одной общественной среды в другую, так как оно суммирует эмпирический опыт, основанный на тождестве предметного-эквивалента данного восприятия у людей различных эпох и формаций. Это объективное, технически-эмпирическое «ядро» значимости может окутываться, обволакиваться рядом субъективных, привходящих идеологических представлений, настроений и ассоциаций, которые полностью обусловлены состоянием сознания и опыта людей данной эпохи и данной общественной среды и, следовательно, так же неустойчивы и преходящи, как всякие другие формы идеологии. Весь комплекс этих сопутствующих семантических представлений образует «оболочку», придающую речевому элементу известный идеологический аромат.

Если взять, для примера, семантику слова «солнце», то представление о солнце, как о дневном светиле, образует «ядро», а факультативно сопутствующее ему представление о солнце как о божестве — «оболочку».

Пользуясь терминами оптики, можно сказать, что «ядро» представляет среду, отражающую бытие, «оболочка» — среду, преломляющую (resp. искажающую) его. «Ядро» имеет корни непосредственно в предметной действительности, «оболочка» — в общественной идеологии. «Ядерные» представления образуют материал научного познания, «оболочечные» дают пищу для всевозможных мифологических, религиозных, метафизических и поэтических построений.[5]