С. Петербург. 14 Сентября 1842 года.

№38

Ближайший для Начальника способ знать часть, ему вве­ренную, — есть личный осмотр: здесь он знакомится с своими сотрудниками, здесь он видит все порядки, хорошие и дурные. — С этою целью я ездил по шоссе в Вышний Волочок и, возвратясь, отдаю сей приказ. — В нем все, что я нашел, и все, что требую.

Московское шоссе для ремонтного содержания имеет осо­бое управление. — Независимо от сего управления, есть еще два отдельные начальства, заведывающие¹ мостами и каменными трубами, и кроме того, для заготовления материалов к исправ­лению шоссе по I ^й Дирекции учреждена особая Хозяйственная Коммиссия.

Раздельное заведывание одною и тою же частию— несо­вместно. Начинаю с упразднения Хозяйственной Коммиссии, и вследствие того предписываю: действия этой Коммиссии теперь же прекратить, обратив Председателя и Членов ее к прежним должностям.

(О материалах, Коммиссиею уже заготовленных, предписы­вается ниже.)

Первая Дирекция шоссе от С. Петербурга до Едрова име­ет 44 казенные лошади — как говорят, для работ хозяйственных. Второй Дирекции от Едрова до Москвы таковых лошадей не дано. Не найдя причины ни тому, ни другому, отменяю то, что состав­ляет излишнюю для казны издержку. Управляющему ремонтом шоссе Полковнику Фролову приказываю продать лошадей с пуб­личного торга со всею принадлежносгию и вырученные деньги представить во Второй Департамент Главного Управления Путей сообщения и публичных зданий.

Горестно, но должен сказать, что шоссе находится в самом дурном положении. Я подразделяю его на три части:

На имеющее одну токмо земляную поверхность;

На имеющее один только оставшийся фундамент и

На имеющее уже весьма тонкий слой щебенки.

Сами Начальники шоссе и производители работ донесли мне, что есть много мест, где весною и осенью нет проезда.

Теперь токмо начали прочищать канавы, когда вода должна уже стекать. Все почти барьерные камни вышли из своей линии. Во многих местах они сделались выше средины шоссе. Последст­вия сего очевидны: дождевые воды, в особенности осенью и вес­ною, не имея стока с поверхности, проникают шоссейную насыпь и напитывают земляное полотно; оставшаяся щебенка, переме­шиваясь с глиною, выпучивается и шоссе расстраивается до осно­вания. — Надолбы в дурном состоянии.

Не входя в разбирательство, как и отчего все это существу­ет, — ибо ни того, что в землю положено, ни того, что туда не попало, — уже не найдешь, — я оставляю себе одну лишь заботу, чтоб впредь сего не было, и в первом действии сей заботы Дирек­тора 1 Дирекции Полковника Чедаева 1, который находится при этом Управлении семь лет,— отрешаю от настоящего звания и назначаю его, впредь до приказания, в резерв.

Начальником сей Дирекции утверждаю состоящего в долж­ности Директора работ по перестройке и исправлению мостовых сооружений от Твери до Москвы Подполковника Энгельгард­та 1, которому принять Дирекцию на законном основании и по исполнении донести мне, за общим с Полковником Чедаевым подписанием и с засвидетельствованием Полковника Фролова. К числу попечительных распоряжений должно отнести и заготов­ление в теперешнее время года камня, песку и в огромном коли­честве хворосту; а не менее того и разрытие шоссе в тех местах, так называемых лучистыми^[560], чтобы заложить оное хворостом. — К сожалению, я был этому свидетель: крестьяне бросили уборку хлеба и обратились к сему промыслу, за плату, весьма дорогую. Каждый знает, что материалы для шоссе должно возить не летом, а зимой! Каждый поймет, что нельзя взрыть шоссе в осеннее

время, когда ненастье уже началось и день ото дня увеличивается! Каждый без сомнения убедится, что работы в сырое, осеннее вре­мя не могут быть прочны! Допустить продолжение работ было бы не что иное, как дозволить расходовать без пользы материалы, дорогою ценою заготовленные.

Посему дальнейшее заготовление материалов и производ­ство работ в нынешнем году прекратить, а все наличные мате­риалы принять в ведение шоссейного Начальства, по распоряже­нию Управляющего ремонтом Полковника Фролова, которому и донести мне, что именно и где получено будет и какою платою кого удовлетворить следует.

Принятые материалы иметь в виду для работ в 1843 году. Работы сии начнутся с весны; я сделаю об них особое распоряже­ние; а между тем, дабы отклонить затруднительное сообщение по местам лучистым, во всех сих местах заготовить потребное коли­чество досок и сими досками устлать весною те проезды. Доски сии не должны составить потери; они обратятся для катания тачек при отделке шоссе.

В дальнейшем заготовлении камня затруднения не будет. Местные жители изъявили мне желание принять на себя постав­ку оного.

Содержание одной версты шоссе в зимний период, по точ­ному учету последних шести лет, обходилось более ста рублей серебром. — Издержка эта значительна. — Я указал на местные способы, и некоторые из обывателей согласились уже принять эту обязанность на себя, выпрашивая от 40 до 60 рублей серебром за версту. — Торги еще понизят сию цену. Я приказал произвести их в присутствии Управляющего ремонтом Московского шоссе Полковника Фролова.

Штаб-Офицер сей во всех отношениях отличный. К вине его ничего приписать не могу; он только в Июле месяце текущего года вступил в должность, приняв ее от Генерал-Майора Рихтера.

Генерал Рихтер был десять лет Начальником управления шоссе!

Вообще в управлении сем я, к особенному удовольствию, нашел много хороших Офицеров. — Это моя надежда!

На шоссе расположены два комплектных Военно-рабочих батальона.— Люди сих батальонов, которых я видел, одеты

хорошо и аммуниция¹ на них пригнана правильно; но шаг у них особой выдумки! Я указал им настоящий. — Батальоны дорого стоят казне, а пользы приносят мало. — Часть эта получит другое образование.

Ремонтное содержание дорожных казарм требует ближайше­го надзора, как равно и дома шоссейных застав, которые построены небрежно, а содержатся и еще того хуже. Я нашел какое-то закос­нелое подьячество в сих управлениях и обещаюсь преобразовать их. Особенно замечательно, что Пристав Бронницкой шоссейной заставы не в здравом рассудке; но впрочем весьма веселом!

Содержанием мостов и каменных труб шоссе я доволен и благодарю Начальника 1 Округа Генерал-Майора Рейхеля, заме­чая токмо, что при устройстве труб, с некоторым их возвышени­ем, должно было присыпать щебенки на шоссе. Экипажи, при въезде на них и съезде, получают значительные толчки.

Устройство моста на Мете, в Бронницах, заслуживает особо­го внимания и делает честь Начальству, Директору и производи­телю работ. Одно должно заметить, что проезд на нем узок: чет­верке лошадей в ряд пройти невозможно; каменные части моста рано оштукатурили; сырость уже показалась. Я думаю, придется^{[561] [562]} весною отбить штукатурку; это крайне неприятно; лучше позже произвести окончательную работу, чем переделывать то, что сде­лано. — Тем не менее, по важности и правильности сооружения, мне приятно объявить особенную благодарность Генерал-Майору Рейхелю, Директору работ Майору Афонасьеву и производителю работ Штаб-Капитану Панкратьеву.

Майору Афонасьеву обложить бока каменных частей моста чугунными досками, а устроенные на мосту тротуары, затрудняю­щие проезд, снять и сделать железные поручни, как я на месте указал. Поспешить также устройством шоссе по съездам мостов и разведением малых садов, назначенных на местах.

Для порядка наблюдения за ездою чрез мост и вообще сохра­нением его, иметь постоянно трех часовых, на изображенных мною местах, от команды, которая собственно при мосте нахо­дится, сменяя их установленным воинским порядком.

За перестройку мостов в Новгороде чрез Волхов и на Малом Волховце я также признателен Генерал-Майору Рейхелю, а за исправность и успех в работе объявляю мою благодарность состоя­щим в звании Директоров работ по перестройке и исправлению мостовых сооружений: от С. Петербурга до Новгорода — Капи­тану Лосеву, а от Новгорода до Валдая — Капитану Коковцеву 1; в особенности же сему последнему, и производителям работ Пору­чикам: Коллинсу 2 и Гриневичу. — Мост в Новгороде к 15-му октября окончить непременно до подъема; к тому же времени окончить совершенно и мост на Малом Волховце.

Весьма одобряю проэкг о понижении моста чрез Малый Волховец: я всегда находил его слишком и без нужды высоким.

Признавая необходимым заменить на шоссе деревянные мосты каменными трубами, где это только возможно, я поручаю Дирекции мостов представить мне о сем свои соображения. — От сего же управления требую представления мне соображения, на опыте основанного: чрез сколько времени должно красить и смолить деревянные части мостов, дабы предохранить их от гнилости. —Я требую это оттого, что мосты слишком скоро под­вергаются порче.

В Новгороде вообще я не нашел той чистоты, которая долж­на быть. — Губернской строительной Коммиссии, обязанной, по Высочайшему Указу, Правительствующему Сенату 27 минувше­го Августа данному, и устройством города, обратить на предмет сей внимание.

Осматривая Окружное Правление 1 Округа, в Новгороде находящееся, — я наружным порядком был совершенно удовле­творен, — и благодарю Генерал-Майора Рейхеля. Дел нерешен­ных— 861. Это слишком много. — Начальнику Округа при­нять меры к скорейшему их окончанию.

Знакомясь с чиновниками Правления, чрез личный их мне рассказ о делах, ими производимых, я с удовольствием заметил отчетливое знание своего дела Членом Правления, заведываю- щим¹ Хозяйственным отделением, Коллежским Ассессором Тро­ицким; — о прочих ничего не скажу: они сами знают, как кто отвечал.

Довольно замечательно, что распределение дел зависит от самих Чиновников; а в Искус<с>твенном Отделении один Чиновник, числясь Смотрителем работ, употреблен к производ­ству письменных дел.

Вообще, надо будет дать всем Окружным Правлениям пос­тоянно-систематическое расписание предметов.

При казенном ящике я нашел так называемого часового; он приходит на пост от команды. — Где должен быть часовой, там должен быть и караул. — Это принять вообще за правило и от Устава о Гарнизонной Службе ни под каким видом не отходить.

Нижние чины Правления 1 Округа помещаются в наемном доме; но при доме сем строится новая кухня, из сумм, в распоря­жение Округа ассигнованных. — Окружному Правлению доне­сти мне, на каком основании таковая постройка допущена? При сем к общему сведению объявляю, что я нигде, никогда и никакого произвола не потерплю. Каждый должен оставаться в границах определенного ему круга действий.

Между делом я употребил в Новгороде несколько времени и на любопытство. Я много слышал о доме там Г. Дженеева, — и действительно есть чем полюбоваться. Г. Дженеев имеет чин Май­ора и командует 1-м Военно-рабочим Батальоном около 4-х лет.

Дом его на большой улице; место он поднял и попечитель- ностию спланировал весьма удачно. — Дом Г. Дженеева, не толь­ко в Новгороде, но и в Столице мог бы стать в ряду с хорошими зданиями. Строение прочно, роскошно; везде паркеты; двери ясеневого и красного дерева; мраморные подоконники, а стены украшены отлично-красивыми обоями, с золотыми богетами.

Майору Дженееву надо дать время, для окончания работ по дому и приискания постояльцев, так как он дом выстроил для увеличения своих доходов. — Увольняю его от звания Батальон­ного Командира.

Батальон этот принять, на законном основании, Строитель­ного Отряда Путей Сообщения Майору Травину и по исполне­нии донести мне чрез Полковника Фролова; а сему последнему произвесть батальону инспекторский смотр, и обо всем, что ока­жется, представить мне подробные сведения.

Выехав из Новгорода, я отправился по направлению Вышер- ского канала. — Вот путь, который устраивается с 1826 года; он стоит доселе до 530 т<ысяч> рублей серебром; по сметам требует­ся до 115 т<ысяч> рублей серебром, но это не все: на окончатель­ную обделку берегов нужны будут еще деньги.

Директору сего канала, Подполковнику Лямину, взять меры, чтоб откосы, окончательно отделываемые, были укреплены и чтоб опять не осыпались; а Окружному Правлению озаботить­ся, дабы канал этот сделался наконец действительным путем.

Работою сооружаемого шандорного на Вышерском канале водоспуска, я совершенно доволен и объявляю мою особенную благодарность, за отличную и прочную отделку, состоящему в должности Директора Вышерской перемычки Капитану Стра- ковскому и производителю работ Поручику Чмутову 2.

Вышерскому каналу, которого протяжение заключается в 14 7₂ верстах, присвоена команда, в числе: 1 офицера, 9 унтер- офицеров и 214 рядовых.

Я думал, что команду эту найду при канале, и хотел уже сообразить о сокращении ее; но не так-то было: вся команда в разброде по разным должностям. — Я не делаю по сему ника­кого теперь распоряжения; этот непорядок не в одном месте, и я уже занимаюсь новым составом рот.

За сим я прибыл в Вышний Волочек, — место в судоходном отношении весьма важное.

Вышневолоцкою системою управляет Полковник Менелас, а Подполковник Андреев есть его помощник. — Я имел особен­ное удовольствие узнать их: они совершенно соответствуют сво­ему назначению.

Между купечеством я нашел людей достойных. Рассуждая с ними о торговле, я дозволил представить мне письменные све­дения о тех замечаниях, которые они в отношении улучшения судоходства или установления некоторых новых и отмены суще­ствующих правил сделать могут.

При мне началось распоряжение к спуску каравана до 400 судов; воды везде достаточно; общий резервуар ею изоби­лует.— Там теперь два важных сооружения: постройка двух бейшлотов: Заводского и Осугского. К работам первого при- ступлено в 1842 году и, по сделанному распоряжению, назначе­но кончить его в 1844 году; работы второго— начаты в 1841 году и кончатся в 1843 году. Все работы исполнены хорошо и тщательно; благодарю Начальника Округа Генерал-Майора Рейхеля, Полковника Менеласа, Подполковника Андреева и про­изводителей работ Капитана ГЦербова и Штабс-Капитана Дмит­риева; но требую, чтобы Заводский бейшлот был также кончен в 1843 году. — Окружному Правлению представить мне немед­ленно соображение: какие нужны для сего способы.,— Оконча­ние¹ сей работы годомранеещмлшп необходимым в том уважении, что старый бейшлот уже становится ненадежным. — Независимо от сего Окружному Правлению представить мне предположение о возобновлении и сего последнего бейшлота, по открытии ново­го. — Лишний бейшлот, в сем важном пункте, — более обеспе­чит судоходство. В канале, где собираются караваны, не допускать впредь скидки лесов; это непорядок.

На старом бейшлоте явился ко мне с рапортом Чиновник 14 класса; он тут состарелся в звании шлюз-вахтера и теперь при сей же должности; а произведен в офицеры на вакансию мастера дернокладного мастерства, не зная его ни в каких отношениях. Этот случай подобен каменному мастеру (приказ мой № 29). — Случаев этих во вверенном мне Управлении весьма довольно. Надо будет подумать, какое дать назначение таковым мнимо Художественным людям.

Тверецкий канал я застал наполненным судами, следующи­ми с хлебом в С. Петербург; они шли удобно бичевником. Здесь меня встретил Смотритель судоходства с какою<-то> тетрадей^{[563] [564]} накладных о кладях и о судорабочих и с мерительными цепями. На вопрос мой: «к чему так часто суда измеряют и поверяют?» — отвечал: «Это делается, дабы взыскать штраф в случае неверно­сти». Полезно будет отменить: лишние заставы, лишние промеры и лишних чиновников.

На Тверецком канале есть крытый мост; он представляет в малом виде то, что мост, в большом размере, в Бронницах, на Мете. Мне сказали, что мост этот уже 80 лет как существует. Это и без того видно. Удивляюсь, как он еще мог сохраниться при беззаботливости о сбережении его. Окружному Правлению представить мне немедленно предположение об исправлении сего

моста и строго наблюдать о содержании его в надлежащем виде и устройстве.

Управлению Вышневолоцкой системы в делопроизводстве нужно будет дать положительное правило.

Вышневолоцкое отделение Тверской судоходной расправы в порядке. Там все почти оканчивается на словах и нерешенных дел нет.

Лазарет в устройстве; больных было 6 человек; пища хоро­шая; но ржаный¹ хлеб черен и дурно выпечен. Я надеюсь впредь сего не найти.

Школою кантонистов, сколько возможно по роду настоя­щего ее устройства, — я доволен; но надо отменить раскварти­рование кантонистов по всему городу. Оно возможно. — Пол­ковнику Менеласу доставить мне все учебные пособия, по коим обучаются кантонисты, и описания всему существованию школы и всему тому, что в ней делается. Оно мне нужно для постоян­ного преобразования всех школ кантонистов Управления Путей Сообщения.

В Вышнем Волочке весьма много казенных домов; между ими есть ветхие, но есть и хорошие. Всем сим домам доставить мне подробные планы и описание, в каком положении они нахо­дятся, а также и списки всему тому, что поместить нужно. Я сам все пересмотрю и сделаю размещение.

Заключая сим приказ мой, я надеюсь, что Г. г. Окружные Начальники, объезжая Округа, будут осматривать части, им вве­ренные, с такою же подробностию: оно необходимо и полезно!

Подписал:

Генерал-Адъютант Граф
Клейнмихель.

<3. Рецензия П. С. Билярского на статью П. В. Хлудова
о книге А. И. Левшина «Прогулки Русского в Помпеи»
(СПб., 1843).

Список, сохранившийся в бумагах Н. В. Гоголя>

Выписка из Ж<урнала> М<инистерства>
Н<ародного> П<росвещения>.

Критическая статья о Книге: Прогулка
Русского в Помпею, А. Левшина (Маяк № 1)

Автор етой статьи, В. Хлудов, похищен раннею смертию среди деятельных приготовлений к литературному поприщу. Обнимая в своих занятиях Науки и Искус<с>тва, Г<-н> Х"^в имел случай практически поверить свои понятия о последних во вре­мя пребывания своего за границей; тем более замечателен взгляд его на художественные остатки Помпеи и на древнее Искус<с>тво вообще, высказанный по поводу вышеупомянутого сочинения. Познакомим читателей с самостоятельными суждениями Г. Хлу­дова об етом, для всех интересном предмете.

«Кроме своего археологического значения в Истории Худо­жеств, — говорит Г<-н> Х-, — Помпея играет еще важную роль в расширении и уяснении познаний наших при разрешении вели­ких вопросов всемирной Истории,— Истории падшего духа древних народов. Всестороннее изучение язычества, и в худом и в добром, чрезвычайно важно: надобно изучать язычество, что­бы светлее и глубже понимать всю благотворность христианства. Свет христианства, поставленного рядом с язычеством, полнее раскроет нам всю густоту тьмы последнего. Из вечной могилы своей язычество красноречивее всего проповедует Божественную силу христианства. Но чтобы так воспользоваться Помпеей, пре­жде всего надобно быть Русским; потом надобно прийти туда со взглядом на предметы, чистым от западных тысячелетних при­страстий, спокойным и созерцательным. Запад воротился к сти­хиям Афинской и Римской образованности, упивается изящным по одной форме без содержания — и не мудрено: Рим предок Запада, — и все^[565] дедовское любезно человеку. Любя и превозно­ся предков, мы любим и превозносим самих себя: вот исходная точка заблуждений Запада. Нам, Русским, ни Рим ни Греция ни деды ни отцы; мы самобытны: и только мы и можем быть зрячи­ми судьями Рима, Греции и их Западных потомков».

Держась своего понятия о значении древнего Искус<с>тва во Всемирной Истории, Автор указывает на связь оного с образо­ванием и жизнию древнего мира в главнейших ее видах. Но так как самое основание языческой жизни было ложно, то и Искус­ство получило неправильное, одностороннее развитие. «Древние вообще, а Греки в особенности, народ, представивший собою епоху всецелого погружения духа древнего мира в плоть, были народ пластический; их изящное превосходно по форме, но по содержанию бедно, ничтожно. В етой односторонности греческое искус<с>тво нашло уже в самом себе причину своего падения. Пока дух греческих художников находил еще некоторое удовле­творение в игре одной пластики, пока живы были в веровании народа божества, созданные^[566] его же фантазией, до тех пор под­держивалась производимое^ пластического мира Искус<с>тв. Но вместе с разочарованием народа в своих лжебогах, призрач­ное содержание изящного исчезало и одна пластика не могла удовлетворять бессмертного, хотя и падшего духа. Несмотря на груды золота, которые сыпали ему за изящное, Грек не мог уже возвыситься до одушевления, какое напрягало все силы его духа, когда он веровал в истину содержания своих произведений, когда думал, что творит дейсгвительно<го> Бога. Греческие художества стали упадать не потому, что Грек был раб Римлянина, а потому, что день откровения Бога во плоти уже светал и дух язычества попал на след чего-то высшего, и начал свой, еще бессознатель­ный поворот от тьмы к свету, и для куска хлеба служил уже маши­нально, ремесленно.

Поетому, в первые веки деятельности греческих художников у Римлян, мы видим в общественных памятниках Рима исполин­ские, громадные произведения, исполненные не по одушевле­нию, а по заказу и навыку. Высшее общество в Риме понимало искус<с>тва лишь как предмет роскоши,-а не как предмет рели­гиозный. Римляне приглашали Греков в свои домы и виллы рас­писывать стены. Многое из етого исполнено прекрасно. Но там,

где недоставало прежнего, верованием одушевленного греческо­го вкуса и где он подчинялся требованиям прихоти, — варвар Римлянин штукатурил колон<н>ы, и частями нарушал целое. От того мы видим, что даже в общественных памятниках Пом­пеи, почти современных зданиям Траяна в Риме, находятся такие варварские несоблюдения пропорций архитектурных, совершен­ное отсутствие понятия об органической жизни, долженствую­щей развиваться в массах здания».

В произведениях других изящных Искус<с>тв, открытых в Помпеи, автор находит тоже унижение Искус<с>тва до рос­кошной принадлежности повседневной жизни, и вследствие того недостаток истинно изящного^[567] вкуса, в соответствие грубой, хотя роскошной, жизни в етом городе.

<4. Слово святителя Филарета (Дроздова), митрополита

Московского и Коломенского, в день девятнадцатой
годовщины восшествия
на престол Императора Николая Павловича.

Вырезка из газеты «Московские Ведомости»

(1846. 15 января. № 7), присланная Н. В. Гоголю
в Рим О. Сем. Аксаковой>

СЛОВО

в день восшествия на Всероссийский Престол
Благочестивейшего

Государя Императора Николая Павловича,
говоренное в Кафедральной церкви Чудова монастыря,
Синодальным Членом,
Высокопреосвященнейшим Филаретом,
Митрополитом Московским,

Ноября 20-го дня, 1845 года

Всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, Царя чтите, I Петр. 2, 17.

Премудрость говорит в Притчах, что в глаголах уст ея ничто- же стропотно, вся проста разумевающим, и права обретающим разум (Притч. 8, 9). Не таковы ли точно глаголы премудрости из уст апостола Петра, теперь прочитанные? Как проста в них премудрость, и как премудра простота!

Всех почитайте, вот общее учение об обязанности каждого ко всем. Братство возлюбите: вот особенное учение об обязанно­сти христианина к христианину. Бога бойтеся: вот нравственное Богословие, довольно понятное и для не Богослова, и для Бого­слова довольно глубоко умудряющее, только бы он был не про­стой любопытствующий слушатель, а прилежный исполнитель учения. Царя чтите, вот вся наука для членов государства, или, как называют одним словом, политика апостольская и христиан­ская.

Заповедь: Царя чтите, сделала нынешний день торжест­венным. Заповедь: Бога бойтеся, собрала нас торжествующих во храм. Знаем, что несть власть, аще не от Бога (Рим. 13, 1); что Им царие царствуют (Притч. 8, 15). И потому пред Бога прино­сим благодарение за Царя, Богом дарованного и Богом хранимо­го; пред Бога приносим желания, да и в грядущее время, — Госпо­ди, силою Твоею возвеселится Царь, и о спасении Твоем возрадуемся зело (Псал. 20, 2).

От заповедей святого апостола, видимых в исполнении, следственно уже понятых и принятых, обратимся к той части его учения, о которой можно усомниться, всеми ли она понята и при­нята к исполнению.

Всех почитайте. Все ли мы почитаем всех? Например, почитаем ли работника? Почитаем ли узника, своею виною дове­денного до темницы? Точно ли должно, и как можно почитать и сих?— Сии вопросы показывают, что требуется некоторый труд размышления, чтобы обрести разум апостольского изре­чения, и чтобы оно явилось простым к разумению и правым к исполнению.

Почитать человека, или воздавать ему честь, значит призна­вать в нем некоторое достоинство, и с сим достоинством сооб­разоваться в мыслях, словах и действиях, к нему относящихся. Поколику достоинство принадлежит не всем, а токмо некоторым людям, и бывает не одного рода, и разных степеней: потолику и честь должна принадлежать только некоторым, и в разных сте­пенях. Сюда относится изречение апостола Павла: воздадите всем должная, — ему же честь, честь (Рим. 13, 7). Здесь видно, что есть род чести, которую воздавать должно не всякому, а только тому, кому она по справедливости приличествует. Честь, принад­лежащая царю, не может, без святотатства, быть отнесена поддан­ному. Степень чести, присвоенной начальнику, не принадлежит подчиненному. Почтения, которого, по естественному праву и по закону Божию, требует отец от сына, не может требовать сын от отца.

Есть род чести, не зависящий от других родов и степеней, более общий и свободно достигаемый, однако не всеобщий. Это честь, принадлежащая нравственному достоинству человека, по слову апостола Павла: слава и честь и мир всякому делающе­му благое (Рим. 2, 10). По сему правилу почтенны могут быть и те, которые стоят на низших степенях общества и обыкновен­ного мнения общественного. И Самарянин человеколюбивый достоин почтения, и притом преимущественного пред священни­ком жестокосердым. И раб верный и усердный в делах господина своего достоин почтения, притом более, нежели свободный, не на добро употребляющий свою свободу.

Не колебля ни одного из особенных родов и степеней чести, но и не ограничиваясь ими, апостольское слово нам возвещает еще всеобщий закон почтения, которым все и каждый обязаны всем и каждому: всех почитайте. Как бы ни малою казалась мера дос­тоинства в некоторых людях: имейте и для них в готовности соот­ветственную меру почтения, ко всем должного. Всех почитайте. неужели, посему, должно почитать и таких людей, которые сами поколебали свое право на почтение делами неблагородными, низ­кими, порочными? — Гордость моя не хотела бы, но апостольская заповедь велит и сих почитать, если не положительно, по крайней мере отрицательно, то есть не презирать, потому что заповедь дана без исключения. Всех почитайте: но можно ли не презирать таких людей? — Если должно, то, конечно, и можно, потому что мудрость Евангельская не заповедует невозможного. Отделите от человека дела неблагородные, низкие, порочные: отвращайтесь от них, презирайте их. Отделите человека от его дел, — окажется возможным не презирать его.

Видя груду золотоносной земли, незнающий презрит ее, а знающий не презрит, ради крупиц золота, в ней заключенных. Подобно сему, смотря на человека, представляющего неприятный вид необразованности, грубости, беспорядка, порока, невнима­тельный презрит его, а внимательный пожалеет, но не презрит: потому что и в сей неблагообразной глыбе есть золото. Какое золото? — Существо человека, и особенно его душа.

Если с уважением смотрят и на малое дело великого делате­ля, например, на какое-нибудь дерево, посаженное знаменитым человеком, или на вещь, его руками сделанную: то можно ли презирать человека — очень не малое дело великого и премуд­рого Творца, которое Он и удостоил произвесть и удостаивает хранить? Человек перестал бы существовать, если бы Бог презрел и пренебрег его. Следственно, самое бытие человека служит при­знаком, что Бог не презирает его. Кто же дерзнет презирать то, чего не презирает Бог?

Если чтим и охраняем от пренебрежения изображение царя, хотя бы оно было и несовершенно, или каким-нибудь случаем повреждено: как можем презирать образ Божий, Самим Богом начертанный в человеке, хотя и не сохраненный в первобытном совершенстве, а в некоторых и много поврежденный, впрочем, не совсем изглаженный, и предназначаемый к восстановлению?

Если тленную драгоценность не бросают с пренебрежением, а берегут со вниманием и уважением: то может ли быть предме­том презрения нетленная драгоценность, — душа человеческая, не дешевле целого мира оцененная непогрешительным Цените­лем, Который сказал: кая польза человеку, аще приобрягцет мир весь, и отщетит душу свою (Мк. 8, 36)? — Что я говорю: не дешевле мира? — Она куплена ценою безмерно высшею, она искуплена ценою крови и жизни воплощенного Сына Божия.

Скажет кто-либо: я по справедливости презираю недостой­ного, грешника, порочного. Остерегись, достойный! Если ты презираешь грешника: то сим самым не осуждаешь ли, больше или меньше, на презрение и себя? ибо и ты не безгрешен. Притом помысли, что ты видишь только внешность, а не внутренность. Знаешь только немного прошедшего, и минуту настоящего, а совсем не знаешь будущего. Доколе человек на земле, дотоле и добрый, обыкновенно, не без недостатков, ибо совершенная чистота есть достояние рая и неба, и злой не совсем без добра, ибо иначе земля отказалась бы носить его. И потому очень возможно, что между тем, как ты презираешь в человеке, что видишь, — в нем скрывается добро, которого не видишь, или по крайней мере семя добра, которое может раскрыться, возрасти, принести плод, и представить его решительно достойным почтения. Тогда ты принужден будешь раскаиваться в неосмотрительном презрении. Лучше же совсем не делать того, что может вести к скорби рас­каяния. Нет сомнения, что многие современники глумились над неблаговидною наружностию и странными поступками Симеона, Андрея и наших Василия и Максима юродивых; но время откры­ло их сокровенную жизнь и показало их достойными не только почтения, но и благоговения. Если бы мы стояли на стогне Иеру­салима тогда, как Спаситель наш нес крест Свой и за Ним, также на распятие, следовал разбойник: вероятно, мы не удержались бы от справедливого, по-видимому, и даже благочестивого негодова­ния, зачем этот презренный так близко идет за Всесвятым. Но как это было бы напрасно! Прошел час или два, и мы видим, что раз­бойник сделался исповедником Христа; что Христос в тот же день препровождает его в рай. Разбойник сделался для нас образцем, и мы благоговейно повторяем его молитву. После сего, не опас­но ли презирать и юрода и разбойника? Сии размышления, наде­юсь, —- достаточны для того, чтобы определить значение и почув­ствовать силу апостольской заповеди: всех почитайте. За сим естественно следует подумать об употреблении сего учения.

Нужно ли внушать почтение к тому, что само собою вну­шает почтение, — к священной власти Государя, к родителям, к начальствующим, к благодетелям?

Но, может быть, не излишне напомнить, чтобы не презира­ли того, что легко подвергается презрению.

Начальствующий да не пренебрегает и последнего подчи­ненного, но вниманием и снисхождением пусть сделает для него и последнее место не низким, а ему данное дело приятным: пото­му что чем охотнее делается дело, тем лучше и для дела, и для делающего, и для начальствующего над делом.

Богатый да не превозносится над бедными, но да нисходит подкреплять своею помощию сии смиренные подпоры его соб­ственного благополучия. Есть время, когда признательность бед­ных лучше для богатого, нежели богатство.

Наследственно или условно владеющий трудом, или про­изведением труда подвластных, да не будет невнимателен к сим

смиренным земли. Человек не вещь, которую можно употреблять и не быть ей ничем обязану. И государственный, и нравственный, и особенно христианский закон с правом власти соединяет обя­занность к подвластным. Если они отдают вам половину своего работного времени: отдайте им часть свободного времени. Если они доставляют вам избыток: вы доставляйте им необходимое: без­бедную жизнь, защиту, средства потребного для них образования, руководство и охранение нравов и веры. Умейте приобретать от них не одну выгоду, но и благодарность, и любовь. Любовь может, не снимая, облегчить их бремена и сделать то, что они будут бла­гословлять свою зависимость паче расширенной свободы.

Призванный судить и исправлять погрешающих да не пре­зирает судимого, дабы презрение не сделало суда небрежным и неразборчивым. Уважение к человечеству да охраняет исправи­теля и судию от гнева, правосудие — от жестокости, исправляе­мых — от ожесточения.

Так, и подобным сему образом поступая с меньшими брать­ями вашими, братия христиане, мы будем исполнителями Еван­гельского учения и право шествующими последователями Хри­ста, Который, будучи Господь господствующих, пришел на землю не да послужат Ему, но послужити (Мф. 20, 28), умрети за греш­ников и вознести смиряющих себе. Слава Ему с Отцем и Святым Духом во веки. Аминь.

<5. Святитель Игнатий (Брянчанинов).

Письмо по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н. В. Гоголя. Авторизованный список,

сохранившийся в бумагах писателя>

С благодарностию возвращаю вам книгу, которую вы мне доставляли¹. Услышьте мое мнение о ней.

Виден человек, обратившийся к Богу с горячностию серд­ца. Но для Религии этого мало. Чтоб она была истинным светом для человека собственно, и чтоб издавала из него неподдельный свет для ближних его, необходимо нужна в ней определитель­ность, и определительность сия заключается в точном познании

истинны¹, в отделении ее от всего ложного, от всего лишь кажуще­гося истинным. Это сказал Сам Спаситель: Истина свободит вас. В другом месте Писания сказано; слово Твое истина есть. Посему желающий стяжать определительность глубоко вникает в Еванге­лие и по учению Господа выправляет свои мысли и чувствования. Тогда он возможет в себе отделить правильные и добрые мысли и чувствования от поддельно и мнимо-добрых и правильных. Тогда человек вступает в чистоту, как и Господь после Тайной Вечери сказал ученикам Своим, яко образованным уже учением истин­ны: вы чисти есте, за слово, еже рех вам.

Но^{[568] [569]} одной чистоты недостаточно для человека: ему нужно оживление, вдохновение. Так, — чтоб светил фонарь, недоста­точно часто вымывать стекла, нужно, чтоб внутри его зажжена была свеча.

Сие сделал Господь с учениками Своими. Очистив их истин­ною, Он оживил их Духом Святым, и они со делались светом для человеков. До приятия Духа Святаго они не были способны на­учить человечество, хотя уже и были чисты.

Сей ход должен совершиться с каждым христианином, хри­стианином на самом деле, а не по одному имени: сперва очище­ние истинною, а потом просвещение Духом.

Правда, есть у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истина отвергает сие вдохновение как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его обновлением состоя­ния. Если же человек будет руководствоваться прежде очищения истинною своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивой: потому что в сердце его лежит не простое добро, но добро, смешанное со злом, более или менее.

Применив сии основания к книге Гоголя, можно сказать, что она издает из^[570] себя и свет и тьму.

Религиозные его понятия не определены^[571], движутся по направлению сердечного вдохновения; неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного.

Поелику он писатель, а в писателе непременно от избытка сердца уста глаголят, или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, но по большей части им не понимаемая, и понимае­мая толь