Четверг. Сергей. Возвращение к началу

После ухода Светланы Сергей, задумавшись, ещё долго сидел за столом. Память, как в кино, прокручивала его первые дни пребывания в этом прекрасном городе, с которым в его судьбе было так много связано.

Эти улицы помнили его одиннадцатилетним мальчишкой, впервые попавшим в большой город, ещё сохранивший следы войны, но величественного и красивого даже в выщербинах развалин. Он помнил, как приезжал сюда будучи студентом, и вместе с Томкой, своей двоюродной сестрой и своим лучшим другом, целых две недели летал, словно на крыльях, по музеям и театрам, млея от восторга.

В этом городе, в пору его юности, он познакомился и подружился с прекрасными ребятами из Ленинградского обкома комсомола, в будущем занявших высокие посты в министерствах и ведомствах и много помогавших ему в дальнейшей жизни.

Этот город помнил его шального от любви и растерянного и разбитого от её потери. И потом, позднее, он часто бывал в этом городе и всегда посещал его с большим удовольствием. И вот он снова здесь! Здесь, куда так рвался в своём, до конца не осознанном, желании встретиться со Светланой. И вот результат…

А ведь он так и не ответил ей на вопрос, заданный ему в Петергофе: «Вспоминал ли он её?» Может быть и хорошо, что не ответил, поскольку воспоминания эти носили какой-то сумбурный и противоречивый характер. Одно он мог сказать точно - ненависти не было, хотя это слово неоднократно повторялось в его стихах того периода, отражая душевную неустроенность. Быстрее это был конгломерат обиды и злости, замешанный в какой-то неизъяснимой пропорции. И эти мысли вновь появились в начальный период его семейной жизни, накатываясь на него, как волны на берег перед надвигающимся штормом, усиливаясь душевной болью и вновь выплескиваясь через край волнительными строчками его стихов. Время шло, и постепенно боль уходила. Появилось желание как-то переосмыслить прожитое, попытаться, если не простить Светлану, то хотя бы понять её.

Этим изменениям в немалой степени способствовала Маша, которая чувствовала его душевную сумятицу, но не расспрашивала и не пыталась что-то выяснить. Просто, своим поведением и сердечной теплотой она создавала вокруг него обстановку душевного комфорта, в результате чего его мысли всё чаще от анализа понесённых потерь обращались к оценке приобрётенного семейного счастья, и на сердце становилось теплее и спокойней. Но как же, в таком случае, объяснить то, что происходило с ним сегодня? Откуда эта новая волна влечения к давно прожитому и как бы «канувшему в лету»? «Всё можно спросить, но, порой, как трудно ответить!» - с затаённой грустью подумал Сергей.

О своём приезде Сергей предупредил Станислава накануне. Станислав встретил его в аэропорту, и уже через полтора часа они сидели в кафе гостиницы. От предложения Станислава остановиться у него он отказался. После обычных общих вопросов о семье и работе Станислав, без обиняков, спросил:

- Что конкретно привело тебя в Питер? То, что ты сказал по телефону, заставляет предположить, что дело не в работе. Ты, всё-таки, решил встретиться со Светланой?

Станислав пристально посмотрел в глаза Сергею.

- Ты хорошо подумал?

Сергей отпил вино из бокала.

- Хорошее вино, - оценил он и только потом ответил: - Да, я хочу с ней встретиться.

- А ты не забыл, как когда-то, лет двадцать назад, высказывался здесь по этому поводу? Что-то изменилось?

Сергей помнил ту их встречу и тот разговор. Он заехал к Станиславу после первой юбилейной встречи их выпуска, на которой Станислав не был, находясь в это время по делам службы на Кубе. Зашёл разговор о Светлане. Станислав сказал, что видел её после своего возвращения и спросил, не хочет ли он встретиться. Тогда он ответил ему, что знает её адрес и, при желании, мог бы найти повод для встречи или хотя бы дать знать о себе, но отсутствие в этом здравого смысла проводит резкую грань между желанием и необходимостью.

- Так что же всё-таки изменилось сейчас? - повторил свой вопрос Станислав.

- Да, я помню, что я тогда говорил тебе, но, не оспаривая те прежние свои доводы, за эти годы я понял и другое: несерьёзно настаивать на абсолютном нежелании встречи с человеком, с которым связывают тебя более чем близкие отношения, и это касается не только Светланы.

- Я понимаю, о чём ты говоришь. Ты не был обижен вниманием со стороны «слабого пола». То, что произошло между тобой и Светланой, быстрее исключение, чем правило. Встречи не опасны, когда во взаимоотношениях двоих не было большого чувства. В таких случаях они носят сугубо познавательный характер. Вопросы не обидны, даже если в жизни кого-либо не всё так, как хотелось бы, и такой разговор не оставляет тяжёлого осадка. Не отрицаю, - вновь заговорил Станислав после некоторого раздумья, - может быть приятной и встреча с любимым человеком, если после расставания и у того, и другого возникли не менее глубокие привязанности, но так, по моему убеждению, бывает редко. Ты учитываешь это?

Сергей понимал, что имеет в виду Станислав. Встречи с близким человеком часто связаны с грузом воспоминаний, сожалений об упущенных возможностях, с неувязками в семейной жизни. И всё это зависит от человеческой психологии. Для одних более важно одно, для других - другое, но каждое несоответствие в настоящей жизни, двух очень близких в прошлом людей, больно ударяет по самолюбию и нервам того или другого и может оставить серьёзную душевную травму.

- Возможно, я преувеличиваю, - продолжил Станислав, - но если я даже отчасти прав, то и тогда тебе следует поразмыслить, прежде чем встречаться. И есть полный смысл держать себя в кулаке. Я понимаю, что делать это трудно и очень не просто, но ты пораскинь мозгами, прежде чем что-то предпринимать. А за книгу тебе спасибо, я её прочёл сразу, как получил. Мне трудно судить о её литературных достоинствах, но она поражает своей чрезмерной открытостью и безудержным полётом фантазии. И как бы ты не изменял фамилии - «ежу понятно», что эта книга о вас со Светланой. - Станислав замолчал, разлил вино по бокалам, пристально посмотрел на Сергея. - Давай выпьем за тебя.

Опорожнив бокал, он вновь обратился к Сергею:

- Одного не пойму. Той второй весной в Ленинграде Светлана, по сути, плюнула тебе в душу. Не пытайся возражать. Даже если она к тому времени и разлюбила тебя, то дружеского расположения не утратила. Об этом, как я понял, она писала и говорила неоднократно. Почему же она не захотела встретиться с тобой и струсила, как нашкодившая кошка? Неужели ты забыл об этом?!

- Ничего я не забыл. В голове какая-то мешанина из самых противоречивых чувств.

- Да, кстати, а Маша знает, зачем ты здесь?

- Отчасти. Я сказал ей, что еду по делам, но хочу зайти к Филимоновым.

- Она не спросила зачем?

- А что спрашивать, основное она знает, а об остальном, по крайней мере, догадывается. Последнее время я был сам не свой. Работа над книгой заставила основательно покопаться в своих архивах, а это письма Светланы, мои дневники, письма друзей, фотографии… Наружу выплыло всё, что лежало где-то глубоко в подсознании и не один десяток лет. Я не ожидал, что это вновь так растревожит меня. Книга вышла из печати, а я до сих пор не могу придти в себя. Это какой-то кошмар, как наваждение. Светлана, почти постоянно, стоит перед глазами.

- А ты думаешь, что твой визит к ней что-то изменит?

- Не знаю. Н-е з-н-а-ю. Но, по крайней мере, не будет этой неопределённости.

- А что будет?

- Это я и хочу узнать. Что-то тянет меня к ней. Порой, осознание невозможности видеть её становится мукой.

- Ты слишком много ставишь на карту. А если и она испытывает нечто подобное? Что тогда?

- Стас, не делай из меня прагматика. У меня вопросов не меньше, чем у тебя, но я в том состоянии, когда ничего не хочу анализировать, я, просто, хочу её видеть, - Сергей повернул голову к окну, словно хотел там что-то разглядеть.

Говорили они долго. Станислав, в конце концов, согласился, что встречи не избежать. Более того, он пообещал Сергею составить ему компанию в его первом визите к Филимоновым, благо после выхода в отставку и перехода на работу в МЧС, бывший капитан первого ранга имел возможность почти свободно распоряжаться своим временем.

И вот прошли эти первые три дня. Каждый вечер он возвращался в номер, как наэлектризованный. Долго не мог уснуть, вспоминая все детали их встреч: что говорил он, что говорила она, что он не успел спросить, о чём умолчала она. Он понял, что не безразличен ей, что встречи для неё не менее желанны. И вдруг эта ссора. Он не ждал такой реакции на свою книгу. Когда он писал, он ожидал упрёков за чрезмерную фантазию, которая заводит его слишком далеко. И представлял Светлану, говорящей это с долей удивления и возможной обиды, и себя, старающегося прочесть в её глазах, что она не договаривает.

Он довольно-таки часто представлял в мыслях её реакцию на те или иные эпизоды и высказывания, особенно там, где он делал это от её имени, предполагая возможное её несогласие, но не ожидал такого результата. «Это не должно так закончиться. Я должен что-то предпринять», - решил он.