То повержен, то вновь я спасён,

И любовью твоей унесён!

 

Уже в номере, перечитав их ещё раз, я расплакалась от умиления от щемящего чувства любви, заполнившего моё сердце. Лучшего завершения этого дня придумать было невозможно. Не день, а именины сердца. Ночью, когда уже легла в постель, я как бы парила в воздухе, ощущая себя безмерно счастливой. А кажется, что и было? Одни прикосновения, да ещё жадные поцелуи при прощании. Но каждое прикосновение было, как удар током, как ожог, а каждый поцелуй, как дурман, от которого можно сойти с ума.

Все последующие дни всё было уже как-то не так, к тому же день через день небо заволакивало тучами, а как-то вечером даже пошёл дождь. Мой «воздыхатель» из «Колхиды» по-прежнему крутился вокруг меня и, не только утомлял разговорами о своём бизнесе, но и грузил меня поучениями и советами. Учил и учил жизни и надоел донельзя, но я, как-то сдерживала себя, мирясь с этим, памятуя о его «помощи звонком» и довольно высоких танцевальных возможностях, поскольку не могла себе отказать в удовольствии потанцевать вечерами.

На восьмой день своего пребывания в Гагре я, возвратившись с пляжа, к своему великому удивлению застала в своём номере незнакомую женщину, которая сидела на второй койке и вытирала платком слёзы. Я поздоровалась и поинтересовалась, каким образом она оказалась в моей комнате. Всё оказалось прозаически просто. У неё в путёвке был указан одноместный номер, но администратор, сославшись на «стечение обстоятельств», временно, «на два-три дня» препроводила её ко мне, совершенно «забыв» нашу с ней договорённость, подкреплённую материально.

«Ну и свинья же!» - подумала я, но не стала углубляться в тему отсутствия у администратора морально-этических принципов, а принялась успокаивать мою «гостью». Я напоила её чаем, разговорила, успокоила. Узнав, что она впервые в Гагре, пообещала ей «всё-всё» показать, заверила, что мы с ней «обязательно подружимся», что жить вдвоём гораздо интереснее, и что она, через день-другой, и сама не захочет переезжать в одноместный номер. Потом, оставив её успокоенной в номере, я вышла в фойе, уселась на диванчик и… расплакалась. Поуспокоившись, вернулась обратно. Да и как иначе? Реветь в два голоса? Ведь позитив можно найти всегда, только кому это нужно? По крайней мере, мне это было ни к чему.

В предпоследний день перед моим отъездом мой «ухажёр» пригласил меня в ресторан. Мы пришли в «Гагрипш», где-то около восьми. Мой кавалер усадил меня за столик и приятно удивил своим сообщением:

- Мариночка! Мы сегодня можем тратить столько, сколько хотим. Я отлично зарабатываю, и могу это себе позволить! - и самодовольно добавил: - У меня же своя фирма. Что будем заказывать? - обратился он ко мне.

Я открыла меню, цены были довольно высокие, бегло просмотрев его, я предложила:

- Смотри сам, а я бы попробовала «хачапури».

«Меценат» что-то негромко сказал официанту, тыча пальцем в раскрытый «фолиант», тот споро принёс два бокала белого вина и удалился. Скрипач оркестра выводил смычком какую-то умиротворённую мелодию, зал утопал в полутьме, и было приятно расслабиться и потягивать из бокала терпкое вино.

Но всё приятное впечатление от этой идиллии начисто пропало, когда официант вернулся и поставил на стол тарелочку с овощами на гриле и одну! порцию хачапури, а мой «богач» стал раскладывать овощи по нашим тарелкам, а потом принялся разрезать надвое лодочку хачапури! Этого зрелища я вынести не смогла, я вся кипела от негодования, ибо подобного скряги я ещё не встречала! Не глядя на «благодетеля» и ни слова не говоря, я встала из-за стола и вышла из зала, благо мой пансионат был рядом. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой униженной!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

Впервые, а покидала Гагру без сожаления. Накануне вечером решила сделать несколько звонков. Дело в том, что на поезд меня провожал Сергей, он же хотел и встретить меня, а после обещания Стаса придти на вокзал, наличие их двоих в качестве встречающих было для меня крайне нежелательно, даже глупо. И хотя наши близкие отношения с Сергеем закончились до апогея моего романа со Стасом, и Сергей даже не сделал попытки в чём-то упрекнуть меня, когда я довольно твёрдо ограничила эти отношения чисто дружескими рамками; тем не менее, я чувствовала какую-то долю вины перед ним, и эта вокзальная демонстрация своей новой привязанности была бы абсолютно излишней.

Дозвонившись до Сергея, я сказала ему, чтобы он не беспокоился, так как «меня встретит мой коллега по работе, что живёт рядом с вокзалом». На звонки куда-либо ещё денег на мобильнике не оказалось, и я всю дорогу до дома ехала с внутренним мандражём и опасением попасть в неудобное положение, поскольку не было никакой уверенности, что Сергей прислушается к моей просьбе. Но всё обошлось. У вагона меня встретил только Стас. Крепко сжал меня, и я словно утонула в его объятиях. Жадно поцеловал.

- Едем ко мне домой!

Я отпрянула от неожиданности.

- Ты что с ума сошёл?! - так же шёпотом словно выдохнула я.

А он, ещё сильнее сжимая меня, поспешно закивал головой:

- Да! Да! Сошёл! И не возражай! Эльза ещё вчера на неделю уехала к матери, и я не представляю, что со мной будет, если ты не согласишься!

Он схватил мою сумку и, крепко держа за руку чуть выше локтя, повёл меня с вокзального перрона. Усадив в такси, ещё раз привлёк к себе, положил мне руку на колено и, словно всверливаясь в меня взглядом, уже более спокойно, сказал:

- Звони маме, не огорчай меня, я этого не перенесу! – и, видя, что я не спешу исполнить его просьбу, более требовательно поторопил: - Ну, звони же! - и вложил мне в руку мобильник.

Но меня не надо было уговаривать. Я была согласна с его предложением сразу же, как услышала, что Эльза уехала, возликовав в душе. Вопрос был в другом. Я страшно не люблю, да и не умею врать, а надо было что-то говорить маме, и, чтобы я не сказала, это всё равно было бы неправдой, и неотвратимость этого вранья всё и решила. Я набрала номер, мама словно ждала.

- Мамочка, приветик! Я уже здесь! - я говорила, не давая ни себе опомниться, ни маме вклиниться в мою речь. - Меня встретила Антонина, моя подруга, она живёт здесь рядом. Я заночую у неё. Ты не сердись. Утром приеду и всё расскажу.

Мама попыталась что-то сказать, но я перебила её:

- Мамулечька! Телефон сейчас совсем разрядится. Поговорим завтра.

Я встретилась глазами со Стасом. Всё время, пока я говорила с мамой, он продолжал держать руку на моём бедре и, как только я закончила, жадно потянулся ко мне и стал неистово целовать, как тогда на автовокзале в Хосте, щёки, глаза, губы, не обращая внимания на водителя. Потом, как бы нехотя, оторвался и широко улыбнулся. Машина стремительно летела по пустынным улицам города, шёл третий час ночи. Стас время от времени поглядывал в мою сторону и, встречаясь со мной глазами, улыбался.

- Какая ты у меня молодец! - он нежно погладил меня по голове.

- Знаешь, как я не люблю врать! - я потёрлась головой о его ладонь. - У меня всё внутри переворачивается от этого вранья!

Он ничего не ответил и убрал руку.

Но эта ночь стоила моего маленького лукавства! Господи! Да что я говорю!! Это была волшебнейшая ночь!! Не знаю, спали ли мы вообще! Мы изнывали от обоюдного желания, одновремённо торопя и оттягивая мгновение взаимного соития. Стас не позволил мне даже раздеться, сам снял с меня и пальто и туфли, поспешно сбросив свой плащ и обувь. Поднял меня на руки и отнёс на диван. Рядом на журнальном столике, красиво сервированном, ждал нас «поздний ужин». Что там стояло, я разглядела только утром, а той ночью мы выпили только по бокалу вина сразу, как только Стас опустил меня на диван и сел рядом. Потом он стал раздевать меня, одновремённо раздеваясь и сам. Я уже ничего не соображала, но пыталась остановить его и разрешить мне принять душ.

- Я такая грязная, от меня пахнет вагоном! - убеждала я его.

- А я хочу тебя сейчас и только такую, - отвечал Стас, продолжая поспешно освобождать меня от остатков одежды.

Не знаю как, но мне всё-таки удалось убедить его.

- Я сам … вымою тебя …, - шепнул он мне, втягивая в рот мочку моего уха, поднял на руки и понёс в ванную комнату, где бережно поставил в ванную, одновремённо пытаясь включить душ. Там я уже взмолилась, и он позволил мне задёрнуть шторку и самой включить душ, но из ванной комнаты так и не вышел, просунув голову за край шторки. Из одежды на мне оставались одни трусики, я сбросила их и встала под дождик. Но не прошло и десяти минут, как Стас решительно закрыл душ, видимо, терпение его, при виде обнажённого женского тела, иссякло окончательно. Он отдёрнул шторку, набросил на меня полотенце, схватил в охапку и чуть ли не бегом бросился к дивану. Всё остальное было сумасшедшим калейдоскопом ярких непередаваемых ощущений, где было трудно разобраться, что было явью, а что волшебным сном, в котором я забылась где-то уже под утро. Меня разбудили ощущения щекочущих прикосновений к моему лицу, словно по нему бегало какое-то насекомое. Ещё в полудрёме я пыталась сбросить его рукой, но через мгновение невидимое насекомое снова продолжало своё движение. Я открыла глаза, перед кушеткой на коленях стоял Стас с маленькой кисточкой в руках и улыбался во весь рот.

- Негодник! - я притянула за волосы его голову, пытаясь щёлкнуть по носу. Он вырвался, сбросил с меня одеяло, и зажал мои руки и навис надо мной. Моё сердце учащённо забилось… Через десять минут мы уже лежали рядом, постепенно приходя в себя от очередного «всплеска эмоций». Потом пили кофе, которое Стас принёс в чашечках на маленьком подносике. Он поставил подносик мне на колени и сел на край кушетки.

- Что ещё желает, моя королева?

Я притворно закрыла глаза, втягивая носом доносящийся с кухни запах свежепожаренного хлеба.

- Королева хочет тостики.

- Будет исполнено, Ваше Величество!

Стас соскочил с дивана и уже через минуту на моём подносе стояла тарелочка с горочкой гренок.

- Когда это ты успел? - удивидась я, отправляя в рот очередную хрустящую вкуснятину.

- Что не сделаешь для любимой женщины!

И это было так приятно слышать! И приятно сознавать, что это для меня, влюблённый в меня мужчина, ещё когда я спала, колдовал на кухне, чтобы доставить мне удовольствие. И хотя это не шло ни в какое сравнение с тем, что было в первый раз на исходе той августовской ночи, а потом утром да и позднее, но всякий раз эта трогательная забота вызывала в моей душе глубокое внутреннее удовлетворение.

- Который час? - вдруг вспомнила я о времени.

- Начало десятого, - довольно спокойно ответил Стас.

Я растерялась, запаниковала, схватила мобильник.

- Мамуля, ты меня не потеряла?

В ответ недовольный мамин голос.

- Могла бы позвонить и раньше. Я же пироги пеку!

- Мамочка, прости, мы проспали…

И это была Святая правда! Но если бы мама знала с кем и как проспала эту ночь её дочка! Но она не спросила об этом, и я решила оставить её в счастливом неведении. На предложение мамы захватить на пироги подругу, приютившую меня, я сказала, что «она, к сожалению, ждёт гостей и не может принять это предложение, но очень просит оставить для неё хотя бы пару пирожков». И это опять было Святой правдой, поскольку Стас был истинным ценителем маминых пирожков, которыми я его неоднократно угощала ещё до этого случая. Когда через полчаса я уходила, Стас, целуя меня в дверях, напомнил:

- Я жду тебя в три.

Каково же было моё удивление, когда, зайдя в свою квартиру, я увидела Сергея, сидящего за кухонным столом и уплетающего мамины пирожки.

«Ну, кажется, попалась», - только и смогла я подумать, но взяла себя в руки, не спеша разделась и прошла на кухню.

- Здравствуйте, Сергей Александрович! - как можно спокойней и приветливее, сказала я.

- Здравствуй, Марина. Ну, как выспалась? А я уж здесь успокаивал Елену Сергеевну, говорю, наверняка с подругой заболтались, уснули не сразу, и не стоит об этом беспокоиться.

«Молодец! - подумала я. - Ориентирует, чтоб не попала впросак. А вообще, наверное, догадывается. Но какая выдержка! А на душе, наверное, кошки скребут, но что поделаешь, сам виноват». Я не чувствовала своей вины перед Сергеем, не было и жалости. Мои размышления прервал мамин голос:

- Нечего её оправдывать. Сама большая, за себя постоять сможет. Знала, что я жду, могла бы и дома доспать.

- Доспишь тут с вами, - возразила я, поняв, что можно избежать расспросов. - Пока пирогов не наемся, спать не пойду.

Сергей ушёл через час, по всей вероятности почувствовав мое нетерпение избавиться от раннего гостя. Времени до встречи с Стасом оставалось в обрез, но я успела. И опять был изумительный вечер. Вновь повторилось то, что сводило нас с ума на протяжении почти всей ночи, и с не меньшим накалом. Порой мне даже казалось, что это происходит не со мной, что это не я, изнемогая от страсти, буквально выстилаюсь под ним. Мне казалось, что он не достаточно глубоко входит в меня, и у меня было необузданное желание принять его в себя целиком и всего сразу! Он был неутомим, словно и не было этой шальной ночи каких-то десять часов назад! Он буквально предупреждал все мои необузданные желания, в перерывах между порывами страсти покрывая поцелуями моё тело. И я раскрывалась перед ним, как бутон цветка на рассвете, а он опускался всё ниже и ниже, а потом его язычок начал неистовый ритуальный танец в моем «божественном ларце», лишая меня рассудка и снова низвергая в умопомрачительный оргазм. Потом, хмельные от этого каскада любовных ласк, мы, чуть отдохнув, сидели на кухне. Вернее, опять сидела зрителем я одна, а Стас снова сам готовил мне ужин, и снова не подпускал меня к плите. Слёзы застилали глаза от счастья.

ВОСТОРГ И СОМНЕНИЯ

 

Наше общение со Станиславом после той ночи и её продолжения на следующий день превратилось в какой-то тайфун. Всё стало совершенно неуправляемо. Едва расставшись, мы изнемогали от желания следующей встречи. Он звонил мне чуть ли не каждый час, а количество sms-ок зашкаливало за разумные пределы.

Каждый вечер перед сном я получала от него sms-ки с пожеланиями: «Доброй тебе ночи, Золушка!», «Моей обаятельной Дюймовочке желаю сладких снов!», «До чего же ты очаровательна! Спи спокойно, радость моя!», «Моей маленькой колдунье желаю я счастливых снов!», «Спи, моё Счастье, я не обижу тебя, мой Ангелочек!»

Часто это были волнующие четырёхстишья: